Годсгрейв.

Мия стояла на палубе «Славолюбца», волосы развевал морской ветер, взгляд был направлен на Город мостов и костей. Гавань была забита, сотни парусов усеивали этот колышущийся синий ковер, люди приехали со всех уголков республики, чтобы отпраздновать величайший праздник Аа в блистательной столице.

Истиносвет наконец насупил.

Пока они плыли из Вороньего Гнезда, Саай уже успел взобраться на горизонт, голубой шар присоединился к золотому и алому родичам в небе. Жара была невыносимой, Мию от нее тошнило, Мистер Добряк, свернувшийся в ее тени, чувствовал себя таким же несчастным. Девушка ощущала всю ярость Отца Света, бьющего по ней своими лучами, как молотами по наковальне. Опустив голову, Мия шла по палубе, под которой сидели люди, некогда считавшие ее подругой.

Сидоний и остальные были связаны в трюме, на их запястья и щиколотки надели кандалы. Они храбро сопротивлялись, поклявшись убить любого стража Леоны, который спустится к ним, но после трех перемен без воды в этой ужасной духоте они стали слишком слабы. На пятую перемену стражи ворвались в трюм и заковали их. С той перемены их регулярно кормили и поили; в конце концов, они должны быть достаточно сильными, чтобы держать мечи во время казни на арене.

Мия избежала той же участи лишь потому, что помогла схватить повстанцев, а Фуриан – только благодаря больничной койке и показаниям Леоны под присягой администратов. Домина взяла у Варро Кайто залог за продажу своих гладиатов, но поскольку по Вороньему Покою быстро расходились новости о восстании, она не смогла завершить обмен – никто в здравом уме не купит воинов, которые взбунтовались против своей хозяйки.

Посему донна просто украла залог Кайто и вышла в море, выбрав живописный маршрут к Годсгрейву и решив побеспокоиться о разъяренном торговце мясом после триумфального возвращения из столицы. С полученными деньгами, мешком из Уайткипа и небольшим пособием, которое ей выплатили за казнь на арене, ей хватило средств, чтобы погасить первый платеж отцу. Но если Леона не покинет Годсгрейв победительницей «Венатуса Магни», ее карьере придет конец.

Все зависело от этого поединка.

Все.

Мия облокотилась на перила «Славолюбца», солнечный свет сверкал на морской поверхности. Она попыталась призвать тени у ног, но это было почти невозможно; ее сила ослабла, пытаться схватить их было все равно что пытаться поймать дым. Мия полагала, что в этом был смысл. Ее силы были на пике во время истинотьмы, так что вполне естественно, что они угасали, когда небесами полностью завладел Отец Света. Но это никоим образом не внушало ей уверенности в свои шансы на победу в «Магни».

Девушка взглянула на великую итрейскую столицу, ее сердце подскочило к горлу. Прошли месяцы с тех пор, как она видела ее в последний раз. Месяцы пота, крови и слез. Перед ней простирался весь город, раздробленный архипелаг мерцал в свете солнц. Побережье было усеяно жилыми домами, лачугами и роскошными виллами, как ракушками на корпусе старой галеры. Над шпилями собора, высокими боевыми ходоками и Сенатским домом высились Ребра – эти гигантские закостенелые башни, тянущиеся высоко к небу, блики на их выбеленной поверхности почти ослепляли.

Большую часть детства Мия провела там, в доме своих родителей. Куда большую, чем в Вороньем Гнезде, если говорить откровенно. Сидя с матерью и слугами, играя с младшим братом. Если Воронье Гнездо было их прибежищем, то Годсгрейв был их миром. Ей никогда не удавалось надолго сбежать из него.

От мысли о семье у Мии защемило в груди, глаза затуманились. Все, что она сломала и украла, все отобранные жизни, пройденные мили, годы обучения – вскоре все будет оправдано. Через две короткие перемены начнутся игры «Магни». Через две короткие перемены она сразится за свою жизнь и предстанет перед Дуомо и Скаевой на окровавленном песке, а затем прокричит свое имя, перерезая им глотки от уха до гребаного уха.

«Оно того стоит».

Мия оглянулась через плечо на тени трюма, чувствуя их взгляды на себе. Тех людей, которые звали ее подругой.

«Все это того стоит».

– Я знал, что ты хладнокровна, Ворона, – раздался голос позади. – Но никогда не осознавал, сколько льда течет в твоих жилах.

Мия посмотрела на очертания Годсгрейва, когда Фуриан встал рядом с ней у перил. Длинные черные волосы Непобедимого развевались от морского бриза, бронзовая кожа блестела от тонкого слоя пота. Его грудь была покрыта шрамами, корка еще не сошла, но за те три недели на корабле мужчина почти исцелился. Несмотря на три солнца, горящих в небе, тень Мии задрожала, когда он наклонился ближе. Опустив взгляд вниз, она увидела, что тень Фуриана сделала так же.

– О чем ты? – спросила она.

Мужчина посмотрел на Город мостов и костей, темные глаза щурились от яркого света.

– Мне сказали, что это ты будешь орудовать мечом во время казни.

– Домине нужны деньги.

– О, я знаю, – кивнул Фуриан. – И знаю, что домина имеет право назначать палача. Просто не думал, что ты согласишься закопать Сидония и остальных в могилу.

– Мы единственные гладиаты, которые остались у домины, Фуриан. Твои раны едва зажили, ты не можешь рисковать и принять участие в «Венатусе Магни». Если домина не хочет, чтобы деньги за казнь отдали другой коллегии, ей нужно кого-то выставить. Что ты предлагаешь, всучить меч в руки магистры и попросить ее выполнить всю работу?

Фуриан улыбнулся.

– Зато это было бы зрелищно.

– Да уж, – вздохнула Мия. – Это точно.

Улыбка Непобедимого медленно сошла с губ, голос понизился до шепота:

– Почему ты это сделала? – спросил он. – Давно хотел узнать.

Мия покосилась на него, поджав губы.

– Что сделала?

– Ты знаешь, о чем я, – прорычал он. – Мечница и остальные считали тебя своей подругой. Но домина сказала, что, как только ты разузнала об их плане, то пошла прямиком к ней. И не только помешала побегу, но еще и придумала способ поймать их живыми, чтобы они могли предстать на суде перед зрителями.

– Если бы их просто убили во время побега, домина не получила бы ни единой монеты за свои убытки, – ответила Мия. – Леонид бы закрыл эту коллегию. Нас бы здесь не было. Но теперь, с монетами из Уайткипа и казнью…

– Да-да, все это я знаю, – прорычал Фуриан, теряя терпение. – Чего я не понимаю, так это почему ты им не помогла.

– Потому что я не гребаный герой, Фуриан. Если хотят помощи, пусть помогут себе сами.

Мия развернулась, чтобы уйти, но Непобедимый схватил ее за руку, ощерившись.

– Кто, ради бездны, ты такая? – требовательно поинтересовался он. – Не какая-то безымянная мелюзга из Малого Лииза, это точно. Глядя в твои глаза, я вижу цель. Я вижу умысел. С тех пор, как ты попала в нашу коллегию, я чувствовал, как ты прикладывала ко всему руку. Как кукловод, скрытно дергающий за ниточки, а мы – твои марионетки.

Мия с рычанием выдернула руку.

– Не прикасайся ко мне.

– Ты не предана Леоне, – процедил Фуриан. – Теперь я это знаю. Даже во время поединка в Уайткипе, когда ты рискнула жизнью, чтобы спасти Мечницу, все это было средством достижения цели. Ты предала тех, кто звал тебя сестрой. Убивала, врала и крала – все для того, чтобы оказаться на песках «Магни», когда могла просто исчезнуть в тенях и получить свободу в любой момент. Так зачем, ради Всевидящего, ты здесь?

Мия посмотрела в эти горько-шоколадные глаза, тьма задрожала у ее ног. Однажды она думала, что они с Фурианом такие же разные, как истиносвет и истинотьма. Но теперь поняла, что это ложь. Между ними было глубокое сходство – как у крови и кости. Оба пленники прошлого. Оба запредельно одержимы победой в «Магни». Фуриан – для искупления, а Мия – для отмщения.

Девушка сжала челюсти и покачала головой. Испытывая соблазн ответить. Взглянуть ему в глаза и увидеть, наградит ли он ее хоть каплей понимания. Он, как никто другой, должен ее понять. Но Мия знала, что это бесполезно. Фуриан искал прощения за свои грехи от самого бога. Мия стремилась отрезать руки того же бога за их грехи. Чтобы один из них выиграл, другому придется проиграть. И никто из них не уступит победу. Это не сказка. Между ними не было теплых чувств: ни любви, ни дружбы. Только соперничество.

И был лишь один способ положить ему конец.

– Набирайся сил, Фуриан, – сказала Мия.

Девушка вновь посмотрела на это ослепительное небо.

– К концу недели они тебе понадобятся.

Кап.

Серебро у горла.

Кап.

Камень под ногами.

Кап.

Железо в сердце.

Мия сидела в темноте под ареной и просто слушала. С потолка капала соленая вода, ударяясь о пол камеры. Все эти годы. Все эти мили.

Утром, так или иначе, все закончится.

Их доставили на берег прошлой переменой, как только администраты одобрили казнь. Все перемены были расписаны – игры начались еще пять перемен назад, и государство уже убило сотни заключенных. Эдиторам было трудно найти место для еще одной казни на завтрашнем шоу, но такое зрелище, как целый манеж гладиатов отправят гнить в могилах, послужит гнусным примером для остальных коллегий. Посему Соколы Рема должны были предстать перед судом в пятиминутном перерыве после финальной гонки эквилл. Их лишат жизни, пока зрители будут заказывать еду или мчаться в уборную перед главным событием.

А после обеда, после их смерти, начнется «Магни».

Кап.

Кап.

Мия сидела одна в своей камере и прислушивалась к звукам торжества, рев колоссальной толпы сотрясал даже камень у ее ног. Чемпионам каждой коллегии предоставили немного уединения – каменные стены, чистую койку. Две небольшие аркимические сферы излучали теплый непрерывный свет. Через небольшое окошко в тяжелой дубовой двери просачивался свежий воздух, ароматы с кухни, а также запах крови, масла и железа. Мия гадала, в каких условиях содержали Сидония и остальных. Как долго их заставят страдать, прежде чем они в последний раз выйдут на пески. Мистер Добряк сидел в ее тени и наблюдал своими не-глазами. Шепча, что скоро, так или иначе, все закончится.

Девушка не ответила.

Когда накануне их с Фурианом повели по оживленному району костеродных в недра арены Годсгрейва, ее поразили размеры сооружения. Разумеется, она видела ее в детстве, но никогда вблизи. Большой продолговатый стадион был вырезан в самом Хребте, простираясь на сотни метров; трибуны концентрическими кольцами тянулись ввысь на четыре яруса. Повсюду виднелись изящные арки и рифленые контрфорсы, мрамор и могильная кость, внутренний круг опоясывали скульптуры Всевидящего и Четырех Дочерей. Чудо инженерной мысли, свидетельство изобретательности архитекторов и страданий рабов, которые строили эту арену, памятник могучей власти, красоте и, прежде всего, жестокости Итрейской республики.

Сегодняшний «Венатус» подошел к концу, зрители с широкими улыбками и округлившимися глазами потоком изливались на улицу. По всему городу зазвенели колокола соборов, призывая верующих на мессу. Поскольку в небе открылись все три глаза Всевидящего, более набожные жители республики готовились к неночи молитвы и публичного благочестия, в то время как менее религиозные – к неночи приватного распутства.

Их восторг достиг аркимических высот, от предвкушения «Магни» голова шла кругом. Мия слышала удары гигантского механизма под полом, пока священники Железной Коллегии проверяли, все ли готово к завтрашнему торжеству. Это величайшее событие в итрейском календаре, праздник республики и бога Света. Завтра на глазах у любопытной толпы пройдет самое грандиозное зрелище под солнцами; великий консул коронует сильнейшего воина Итреи золотым венком, а Правая Рука Бога подарит ему свободу.

О таких событиях слагали легенды.

Кап.

Мия смотрела в пустоту.

Кап.

И молчала.

Кап.

Вместо этого она прислушивалась к эху удаляющейся толпы, топоту легионеров, патрулирующих недра арены, шороху метлы раба, подметающего коридор. И больше всего – к собственным мыслям.

«Здесь я точно не погибну».

Девушка покачала головой и сжала кулаки.

«Меня ждет слишком много убийств».

Шорох метлы затих за ее дверью. Она услышала шелест ткани, тихую мелодию металла, легкий щелчок механического замка на двери. В клетку прошел мужчина, его спина сгорбилась от старости, седые волосы топорщились над парой знакомых пронзительных глаз.

– Что ж, – сказал старик, закрывая дверь. – Апартаменты не из тех, которыми стоит хвастаться родственникам, но обитатели этого места оставляют желать лучшего.

– Меркурио!

Мия вскочила с пола и крепко обвила его руками. Епископ Годсгрейва широко улыбнулся и заключил ее в не менее бурные объятия. Она чуть не расплакалась, почувствовав, как печаль и боль последних перемен внезапно немного поубавили в весе. Напряжение спадало с нее на равнодушный каменный пол. Мия так сильно его сжала, что старику стало трудно дышать, и он гладил ее по спине, пока она наконец не ослабила хватку и не вытерла кулаками глаза.

– Бездна и кровь, как же я рада тебя видеть, – выдохнула девушка.

– И я тебя, вороненок, – улыбнулся ее бывший наставник.

– Хорошо выглядишь.

– А вот ты видала деньки и получше, – ответил он, касаясь шрама на ее щеке. – Как ты тут справляешься?

– Неплохо, – Мия пожала плечами. – Из-за истиносвета сложно работать с тенями. Еда дерьмовая. И я умираю от желания покурить.

– Ну, с первым и вторым никак помочь не могу, – сказал епископ. – Но вот с третьим…

Меркурио потянулся за пазуху своей изношенной туники и выудил тонкий серебряный портсигар. Лицо Мии просияло, когда он достал две сигариллы и прикурил их кремневым коробком. Она чуть ли не вырвала сигариллу из руки старика и затянулась так, будто от этого зависела ее жизнь. Застонав, девушка прислонилась к стене и откинула назад голову, выдыхая гвоздичное облачко в воздух и облизывая сладкие губы.

– Черный Дориан, – вздохнула Мия.

– Лучшие сигариллы в Годсгрейве, – улыбнулся Меркурио.

– Зубы Пасти, я тебя сейчас расцелую…

– Оставь свои благодарности на завтра, – ответил он. – Можешь отблагодарить меня тем, что сохранишь свою дурью башку на плечах.

– Сложная задачка, – ответила она.

– Наша юная донна Ярнхайм посвятила меня в подробности ваших приключений вне Годсгрейва, – сказал Меркурио. – Слава Черной Матери, что она не писала мне регулярные отчеты, а то меня хватил бы гребаный удар.

– Признаю, план пошел немного… наперекосяк…

– Наперекосяк? Да его расхреначило, как дерьмо безумца по сортиру, Мия! Солис не давал мне покоя, как юный дон дешевой проститутке. Пока мне неплохо удавалось от него отбиваться, но его терпение уже на грани, – Меркурио скривился, затягиваясь сигариллой. – Просто чтобы ты знала, в данный момент ты путешествуешь по северу Ваана. И проворонила владельца карты в Кэррион-Холле, опоздав на одну перемену.

– Как нерасторопно с моей стороны, – пробормотала Мия.

– Что ж, ты никогда не была самой одаренной из моих учеников.

Мия ухмыльнулась, вдыхая теплый сладкий дым.

– Кстати говоря, через пару перемен после твоего отбытия у меня произошла любопытная встреча, – продолжил Меркурио. – В некрополь заглянула одна из твоих подружек.

– …У меня нет подружек, Меркурио, и ты это знаешь.

– Девчонка по имени Белль? Она сказала, что это ты ее прислала.

Мия моргнула, в голову тайком, как вор, прокралось воспоминание о четырнадцатилетней девочке из дома удовольствий браавов, с разбитой губой и болью в глазах.

– Она все же пришла к тебе? – улыбнулась Мия. – Вот и славно.

– Я не собираюсь подбирать каждую бродяжку, заглянувшую с улицы, Мия, – прорычал он. – Я – епископ Матери Священного Убийства, а не гребаный работник благотворительной организации.

Мия скрестила руки и смерила Меркурио мрачным взглядом.

– Припоминаю я одну бродяжку, которая не так давно зашла в лавку «Сувениры Меркурио», – сказала она. – Девчушка без единого друга на всем белом свете и всей республикой, настроенной против нее. Ты ее взял. Дал крышу над головой. Подарил ей любовь в мире, в котором, как она думала, не осталось ничего, кроме дерьма. И, если подумать, я не помню, чтобы она тебя отблагодарила.

Мия ласково поцеловала старика в щеку.

– Так что спасибо. За все.

– Отвали, – пробормотал он, отталкивая ее.

– Я знаю, чего тебе стоила эта помощь. Знаю, чем ты рисковал, чтобы я могла оказаться здесь. Скаева и Дуомо лишили меня семьи, но с тобой я обрела новую.

Старик прочистил горло и нахмурился.

– Ты же не пытаешься со мной нежничать, правда, вороненок?

– Даже не мечтай.

Меркурио яростно заморгал и провел рукой по лицу.

– Охренеть как пыльно в этих камерах.

– Ага, – улыбнулась девушка, вытирая глаза. – Это точно. Эшлин готова?

– Все готово. Ты по-прежнему ей доверяешь?

– Своей жизнью.

– Кажется, она к тебе привязалась.

Мия улыбнулась с сигариллой во рту.

– У нее всегда был ужасный вкус.

Меркурио вздохнул и всмотрелся ей в глаза.

– Ты уверена, что знаешь, что делаешь?

– Даже если нет, уже немного поздно менять песню, – она пожала плечами. – Так что я буду танцевать, пока она не закончится, и посмотрю, куда приведут меня шаги.

– Еще не поздно, Мия. Ты все еще можешь передумать.

– В том-то и дело, Меркурио, – ответила девушка. – Я не хочу. Даже не будь со мной Мистера Добряка и Эклипс, я бы не боялась. Каждая перемена последних семи лет вела меня к этому моменту. Я сыграю роль, которой наградила меня судьба. И завтра, когда штора опустится для финального акта, Скаева с Дуомо падут вместе с ней.

– Просто помни, – Меркурио нахмурился, – что это не должно быть финальным актом твоей пьесы.

– Я не хочу умирать, – Мия вздохнула и затушила сигариллу о стену. – Честно говоря, быть самым разыскиваемым убийцей во всей республике звучит гораздо интереснее.

– Благородная цель, к которой должна стремиться любая девушка, – улыбнулся старик.

Мия тоже расплылась в улыбке.

– Ну, ты сам однажды сказал, что я никогда не буду героем.

Глаза Меркурио наполнились слезами. Он заключил ее в объятия и крепко прижал к груди. И там, стоя во тьме и обнимая девушку, которая была ему как родная, старик прошептал:

– Возможно, я солгал.