– …Это неразумно…

– И ты очень любишь мне об этом напоминать.

– …Если не я, то кто? Эта глупая дворняга Эклипс?..

– Не знай я тебя, то решила бы, что ты ревнуешь к ней и Эшлин.

– …Тогда хорошо, что ты меня знаешь…

Мия присела в переулке, нашла плащ, который для нее оставила Эш, и накинула его на плечи. Красться по Вороньему Покою в такую жару в плаще с капюшоном – не самый лучший способ отвести от себя подозрения, но проще так, чем бродить вслепую под мантией из теней.

– Мне нужно поговорить с ней, Мистер Добряк, – сказала Мия, надевая капюшон на голову. – Она вернулась две перемены назад, а в коллегии уже случилось столько всего.

– …Когда-то в таких случаях ты говорила со мной…

– Я по-прежнему с тобой говорю.

– …М-м-м…

Мистер Добряк запрыгнул ей на плечо и обвил шею хвостом. Мия вышла из проулка и направилась по улице Рыбаков к таверне. Час был поздний, ветер с океана норовил сдуть с нее капюшон. По дороге ей попались несколько рассеянных слуг, бегущих по своим делам, а в гавани звонили колокола, но не считая таких же бездельников, как она, улицы были пусты.

– Что ж, ладно, – пробормотала девушка. – О чем ты хочешь поговорить?

– …С чего бы начать… – раздался шепот на ее ухо. – …О том существе, которое спасло тебе жизнь в Галанте? О твоей теории, что даркины как-то связаны с падением Ашкахской империи? О карте, нарисованной чернилами на спине Эшлин? И давай не забывать о твоем поединке с шелкопрядицей и втором наборе клинков, которые она совершенно случайно забыла ослабить…

– Любой мог бы совершить подобную ошибку, Мистер Добряк.

– …С твоей стороны глупо ей доверять…

– Если бы Эш желала мне смерти, то уже десять раз могла бы меня прикончить.

– …Пусть так, но ее участие мешает тебе мыслить здраво. У нас скопилось столько вопросов ко всему происходящему, а ты, похоже, даже не пытаешься искать ответы…

– Уж извини, стены гребаной коллегии ограничивают мои возможности, – прошипела она. – Главное – это «Магни». У нас есть только один шанс.

– …Ты помнишь, что сказало то тенистое существо в Галанте?..

– Что я должна окрашивать небеса черным. Что бы эта хрень ни значила.

– …Оно сказало, что твое возмездие служит лишь для того, чтобы ослеплять тебя, Мия…

– Хочешь сказать, что мне стоит забыть о том, что сделали Скаева и Дуомо?

– …Я хочу сказать, что здесь может быть замешано что-то большее…

– Думаешь, я этого не понимаю?

Они завернули за угол в проулок, ведущий к задней части таверны. В воздухе воняло мусором и гнилью. Мия откинула капюшон, а Мистер Добряк спрыгнул на сломанный ящик и начал вылизывать полупрозрачную лапу.

– Слушай, я уже месяцами чувствую себя пешкой, которая видит лишь половину игральной доски. Вопросы так громыхают в моей голове, что я едва не глохну. Но ответы на них никуда не денутся до окончания истиносвета, а вот возможность прикончить Скаеву с Дуомо будет упущена. Наш план и так на грани краха из-за восстания. Все зависит от следующих нескольких перемен.

– …Ну, если тебя волнует только бунт гладиатов, то ответ очевиден…

– Неужели? Ну-ка, расскажи мне.

– …Ты не можешь позволить ему случиться…

– Все не так просто, Мистер Добряк.

– …Нет, Мия, просто. Если ты по-прежнему жаждешь отмщения, то должна победить в «Магни». А тебе не победить в «Магни», если тебя распнут за восстание против республики. Ты только и говоришь о том, скольким тебе пришлось пожертвовать, чтобы зайти так далеко. Ты не можешь сдаться на последней паре шагов…

– Так что, мне просто позволить Сиду и остальным умереть?

– …Они тебе не друзья, Мия…

– И кто ты такой, чтобы мне это говорить?

Не-кот склонил голову вбок.

– …Я твой друг. Самый старый друг. Который помог тебе, когда Скаева приказал тебя утопить. Который спас тебя на улицах Годсгрейва. Который прошел с тобой все испытания Церкви. За все это время я хоть раз подвел тебя?..

С уст Мии уже был готов сорваться упрек, но прежде чем она успела его произнести, ее тень пошла рябью, а по коже прошелся знакомый мороз. На земле возник темный силуэт, гладкий и напоминающий волка, и обвился вокруг ее ног.

– …Ты вернулась…

– …Привет, Эклипс.

– …Я скучала…

– …Ой, умоляю…

Эклипс зарычала, тенистые когти впились в грязь.

Мистер Добряк сделал вид, что зевает.

– …Прекрати, ты меня пугаешь…

– …Думаю, ты слишком глуп, чтобы бояться меня, маленький грималкин. Но однажды я преподам тебе урок о последствиях слишком большой пасти и недостатка зубов…

– …Скажи, моя дорогая дворняга, ты заранее готовишь эти глупые угрозы или просто импровизируешь?..

Мия нахмурилась, ее терпимость к сарказму не-кота опустилась на небывало низкий уровень.

– Мистер Добряк, возвращайся в Гнездо. Приходи за мной, если Фуриан проснется.

– …Ты меня прогоняешь?..

– …О, мое сердце обливается кровью…

– …У нас нет сердец, шавка тупая…

– …Непременно напомни мне об этом, когда я сожру твое…

Кот из теней зашипел, волчица из теней зарычала. Но, почувствовав рябь в черноте у своих ног, Мия поняла, что ее спутник ушел. Она присела и провела руками по Эклипс, наслаждаясь легчайшим ощущением прохладного бархата под своими пальцами.

– Все хорошо?

Загривок Эклипс по-прежнему стоял дыбом, но под прикосновением Мии она понемногу успокоилась. Лизнув руку хозяйки полупрозрачным языком, тенистая волчица тихо ответила:

– …Хорошо. Но с твоим прибытием стало лучше. Как твои раны?..

Мия коснулась повязки на лице и скривилась.

– Нормально.

– …Ты выглядишь грустной…

– Есть немного.

– …Кого нам нужно убить?..

– Мне нужно, чтобы ты осталась здесь, Эклипс. Присмотри за улицей, хорошо?

– …Как пожелаешь…

Мия улыбнулась и пошла дальше по проулку, радуясь, что хоть один из ее демонов делал, что ему сказано. Найдя нужный дом, она залезла по водостоку на балкон за окном Эшлин и почувствовала, что хватка Эклипс начинает слабеть, а в животе пробуждаются бабочки. Ощущение по-прежнему было ей непривычным, холодным, скользким и тошнотворным. Из-за него Мия чувствовала себя крошечной. Слабой.

Черная Мать, она ненавидела страх.

Девушка присела у окна, приготовившись стучать по стеклу. С мерзким ощущением, будто в животе ползают вши. Швы на щеке начало пощипывать от холодного пота. Стиснув зубы, она взяла свое самообладание за шиворот и тихо постучала.

Окно открылось и появилась Эшлин, омытая ярким солнечным светом. На секунду Мия забыла о крови, гибелях и страхе и просто наслаждалась ее видом. Этой девушки, которая снова рисковала жизнью – собирая информацию в Уайткипе, ослабляя клинки Изгнанницы, чтобы уравнять шансы, и безоговорочно следуя за Мией по всей республике.

– О, Богиня, – выдохнула Эшлин, прижимаясь к ней губами.

Мия закрыла глаза и обвила ее талию, позволяя Эшлин осыпать свое лицо поцелуями. Взяв ее за руку, Эш повела девушку к кровати, усадила и крепко обняла. Несмотря на боль в сломанных ребрах, боль от последних перемен, Мие стало легче дышать, когда она вдохнула лаванду и запах хны, уткнувшись в волосы Эшлин. Просто от того, что ее обнимали, и она могла обнять в ответ.

– Я скучала, – выдохнула Эш.

– …Я тоже.

Они снова поцеловались – долго, блаженно и нежно. Эшлин притянула ее ближе, зарываясь лицом ей в шею. Казалось, они лежали так целую вечность, их тела идеально подходили друг другу, как самые странные кусочки пазла. Из всех мест, где Мия ожидала очутиться на этом пути, – объятия девушки занимали последнее место. Самое теплое. Самое сладкое.

После долгого и мирного ничегонеделания Эш наконец отстранилась и осмотрела ее с головы до теней у пят.

– Где Мистер Хохмач? – спросила она.

– Я отправила его обратно в крепость, – вздохнула Мия.

– Могу поспорить, ему это не понравилось.

Девушка пожала плечами, играя с одной из косичек Эшлин.

– Он меня раздражал. У него всегда и на все готов саркастичный ответ. Он постоянно ставит все под сомнение. Постоянно давит. И никогда не бывает… милым.

– Напоминает одну из моих знакомых, – улыбнулась Эш.

Мия подняла бровь и окинула ее уничижительным взглядом.

– Да неужели?

– Правда – это самый острый нож, Корвере, – ухмыльнулась ваанианка.

– Вы раните меня, донна. Чтобы вы знали, я охренеть как обаятельна.

– Кстати, я думала об этом.

– О том, что я охренеть как обаятельна?

– Нет, – Эшлин закатила глаза. – О твоих спутниках. Какие они разные. Проводя все время вместе с Эклипс, я неплохо ее узнала. Они с Мистером Конгениальностью как истиносвет и истинотьма. Он язвительный, ворчливый и вообще гребаная заноза в заднице. Эклипс попроще, она более непосредственна и не задает вопросов. А затем поняла, что эти качества очень напоминают вас с лордом Кассием. Ты сама говорила, что он никогда не пытался узнать правду о том, что значит быть даркином.

– Думаешь…

– Я ничего не думаю, – Эш пожала плечами. – Просто это любопытно. Возможно, спутник наследует особенности, присущие первому даркину, к которому он примкнул?

Мия задумчиво закусила губу, и на вкус она была как здравая мысль. Если говорить откровенно, ее спутники действительно ужасно напоминали своих первых хозяев. Агрессивный, черный юмор и язвительное остроумие тенистого кота. Беспрекословная преданность тенистой волчицы и склонность к насильственному решению любой проблемы.

Неужели Мистер Добряк был просто темным отражением ее самой?

И если это правда, разве его мысли не были наилучшим мерилом того, что она думала?

«…Они тебе не друзья, Мия…»

– Я беспокоилась о тебе, – прошептала Эшлин. – Во время «Венатуса» в Уайткипе. Прости, что не подумала о втором наборе клинков. Это было глупо с моей стороны.

Мия моргнула, вновь возвращаясь к Эшлин.

И задумалась…

– Должно быть, пробраться туда незамеченной и так было трудно, – наконец сказала она. – Да и все хорошо, что хорошо кончается.

Эш закусила губу.

– Она ранила тебя.

– Я в порядке, – Мия вздохнула. – Сломанные ребра. Пара царапин.

Эшлин поднялась на локти и ласково провела пальцем по повязке на лбу и щеке Мии.

– Это не очень-то походило на царапину, когда она порезала тебя.

– Все нормально, Эш.

– …Покажи мне.

Мия покачала головой, ее живот взбунтовался.

– Эшлин, я не…

– Мия, – ласково перебила та, беря ее за руку. – Покажи.

Страх. Набухающий в животе, как яд. Ей захотелось, чтобы Мистер Добряк и Эклипс немедленно вернулись. Жизнь была гораздо легче, когда не приходилось думать о последствиях и боли. Спутники делали Мию сильной, позволяли ей быть кошмаром на песках и не думать о том, кому она причиняла боль, или кто причинял боль ей. Вместе с ними она была сталью. Без них…

«Кто я без них?»

Несмотря на всю ее болтовню о том, что лучше быть опасной, чем красивой, Мия по-прежнему боялась того, как она выглядела под этой повязкой. Или того, что она увидит в глазах Эшлин, когда снимет ее. Но тут начал пробуждаться старый добрый норов. Гнев, который был ее соратником на протяжении всех лет между этой переменой и той, когда убили ее отца. Какая разница, как она выглядит?

Как это меняет то, кто она есть?

Мия потянулась к повязке и развязала ее. Бинт, покрытый коркой запекшейся крови, прилип к ране, и ей пришлось резко за него дернуть, кривясь от боли. Эшлин не шевелилась, глядя на нее своими прекрасными голубыми глазами. Мия посмотрела на свое отражение в зеркале. Рана рассекала ее бровь и резко загибалась, как крюк, на левой щеке со швами, наложенными твердыми, как железо, руками Личинки.

– Не так уж и плохо, – пробормотала Эшлин.

– Врунья, – ответила Мия.

– Это да, – усмехнулась ваанианка. – Но не в данный момент.

Девушка наклонилась и легонько, как перышко, поцеловала лоб Мии. Опустившись ниже, оставила с полудюжину ласковых поцелуев вдоль линии раны и, наконец, прильнула к губам.

– Наши шрамы – это просто подарки от врагов, – прошептала Эшлин, не отодвигаясь. – Напоминания, что они были недостаточно хороши, чтобы убить нас.

Мия слабо улыбнулась, переплетаясь с Эшлин пальцами.

– Ты храбро сражалась на арене, – добавила ваанианка.

– Это не сложно, когда рядом Мистер Добряк и Эклипс.

– Но все же ты пришла сюда одна. Вряд ли это было легко.

Мия покачала головой.

– Отнюдь.

– Так не прибедняйся, Корвере. В мире не осталось никого, кто мог бы делать то, на что ты способна. Ты самый смелый человек, которого я знаю. Богиня, когда ты прыгнула за Мечницей, я так испугалась… – Эшлин покачала головой и игриво шлепнула Мию по ноге. – Больше не делай таких глупостей, поняла?

– Я не могла дать ей упасть, Эшлин.

Взгляд девушки смягчился, но затем между бровями медленно пролегли морщинки.

– Почему?

– Она спасла мне жизнь.

– И спасая ее, ты рисковала своей, – Эш вновь покачала головой, ее голубые глаза вспыхнули. – Мы здесь не для этого, Мия. Это важнее, чем жизнь одного гладиата. Это будущее всей республики. Конец тирании, которой слишком долго позволяли гнить. Конец Красной Церкви, конец…

– Я знаю, для чего мы здесь, Эшлин. Я не герой. Не гребаная спасительница. Это мой план, помнишь?

– …Похоже, это не мне нужно напоминание.

Мия нахмурилась и высвободилась из ее объятий. Подойдя к комоду, нашла свои сигариллы и прикурила о кремневый коробок. Глубоко вдохнув несмотря на боль в ребрах, почувствовала, как по языку и губам распространяется ароматное тепло.

– Личинка мертва, – вздохнула девушка.

– …Что? Почему?

– Судя по всему, Аркад отравил наш ужин «погребальной песней». Он работал с Леонидом. Леоне придется продать кучу гладиатов, чтобы сдержать отца до того, как я успею сразиться в «Магни». Но гладиаты узнали о ее плане.

– …И что они думают по этому поводу?

– А ты, блядь, как думаешь? – Мия сложила руки и прислонилась к стене, держа в зубах сигариллу. – Они хотят поднять бунт. Сидоний пытается убедить меня помочь им. Он знает, что я могу выйти из клетки и освободить остальных. Если они нанесут удар неночью, то порежут стражей Леоны, как ягнят на заклании.

– Вот дерьмо, – выдохнула Эшлин. – И как ты их остановишь? Расскажешь обо всем Леоне?

Мия посмотрела на нее, затягиваясь сигариллой.

– Кто сказал, что я намерена их останавливать?

– …Что?

– Они не заслуживают смерти, Эш. Ни один из них. Не ради этого.

– Мия, поверь, я понимаю, что ты сроднилась с этими людьми. Но ты всегда слишком много думала о других, даже будучи аколитом. Я предупреждала тебя тогда и предупреждаю сейчас.

Мия хмуро взглянула на девушку на кровати. Ее страх пожирал старый добрый гнев.

– Эшлин, если бы я не пощадила жизнь того мальчика на последнем испытании, то была бы на пире в честь посвящения, который ты отравила. Меня бы связали, как Тишь и остальных, и я бы оказалась во власти люминатов.

– Я бы не позволила этому случиться.

– Ты бы их не остановила, – отрезала Мия. – Рем прикончил бы меня сразу. Так что не обманывай себя. Если бы я не проявила милосердие и не провалила испытание, я была бы мертва, как Трик.

Эш вздрогнула. Сделала глубокий, прерывистый вдох.

– Ты напоминаешь мне об этом каждый раз, когда мы ссоримся. Это нечестно, Мия.

– О, а то, что ты с ним сделала, было честно?

– Слушай, мне жаль, что Трик умер, – ответила ваанианка. – Я знаю, что ты была к нему небезразлична. Мне он тоже нравился. Но в этом и суть, Мия. У всех есть люди, которые к ним неравнодушны. У гладиатов, которых ты убила на арене, у люминатов, которых зарезала в горе, – каждый из них был чьей-то дочерью или чьим-то сыном. У каждого из них был человек, который будет их оплакивать. Но то, чем мы занимаемся, важнее одного человека или даже тысячи. Мы говорим о будущем республики. И это все, ради чего ты трудилась.

Мия насупилась, глубоко затягиваясь сигариллой. Эшлин встала с кровати, подошла к ней и взяла за руку.

– Ты была рождена для этого. И мне кажется, ты это знаешь. В тот же момент, когда твой отец решил восстать против республики, тебе были предначертаны великие и ужасные деяния. Но судьба не выбрала бы тебя, будь ты недостаточно сильной для этого бремени. Я понимаю, что ты напугана. Понимаю, что тебе больно. Но мы уже так близко! Ты можешь это сделать. Ты самый сильный человек, которого я знаю! Это одна из причин, по которой я люблю тебя, Мия Корвере.

Гвоздичный дым струился сквозь ее пальцы и парил в воздухе, переплетаясь со словами, которые тяжело повисли над головой.

– …Что ты сказала?

Эш наклонилась и переплелась руками с Мией. Прижалась к ней всем телом. Прильнула к губам. Поцелуй получился нежным, сладким и головокружительным. Пол ушел из-под ног, Мию обволокло запахом лаванды, жженной гвоздики и ноющего желания. Весь мир остановился. Все время замерло.

– Я сказала, что люблю тебя, Мия Корвере, – прошептала Эш.

«Для таких людей, как мы, нет вечных обещаний…»

– …Мия…

Девушка едва могла дышать, ее сердце выскакивало из груди. Оторвав взгляд от глаз Эшлин, она увидела знакомый силуэт на подоконнике. Не-кот вылизывал лапу своим не-языком.

– Что такое? – спросила она.

– …Фуриан… – ответил Мистер Добряк.

Она бежала вверх по склону, как безумная. Сзади развевался плащ, Мия даже не пыталась скрыться под мантией из теней. Если кто-то из Покоя ее заметит, пусть так – последствия того, что чемпиона коллегии увидит случайный незнакомец на улице, блекнут в сравнении с тем, что произойдет, если стражи обнаружат ее отсутствие в клетке. С ее стороны было глупо так рисковать ради этого визита, когда ситуация в коллегии столь нестабильная. Мия проклинала себя за дурость и пыталась забыть тот факт, что Эшлин Ярнхайм…

«Эшлин Ярнхайм сказала, что любит меня».

Девушка откинула эту мысль, боль пронзала ее ребра каждый раз, когда нога приземлялась на дорогу.

– Он очнулся? – пропыхтела она.

– …Он зашевелился. Если тебя позовут…

– Знаю.

– …Ты слишком многим рискуешь, Мия. Теперь все висит на волоске…

– Знаю.

– …Точно?..

Мия стиснула зубы и побежала быстрее, вновь мысленно себя ругая. Мистер Добряк был прав. И Эшлин тоже. Она и вправду обмякла. Мия, которую она знала, была решительной. Целеустремленной. Пламенно жаждущей одного и только одного. Девушка больше не могла позволить этим родственным чувствам взять над ней верх. Из-за них она шла на слишком большой риск. Если она не преуспеет и все испортит…

Остановившись неподалеку от Гнезда, Мия натянула свою мантию из теней и шагнула через решетку, как делала уже десятки раз, и наощупь пошла в казарму. Потянувшись во тьме, шагнула в тени своей клетки и упала на колени, сжимая горящую грудь. Горло пылало, голова кружилась, кожа покрылась потом. Но, похоже, девушка успела вовремя – если Фуриан и проснулся, Леона или стражи еще не посчитали нужным ее позвать.

«Богиня, все могло обернуться очень плохо…»

Мия откинула мантию и появилась во мраке казармы среди вздохов, сопения и звуков сна. Сидоний, лежащий в устланном соломой углу, медленно открыл глаза – мужчина, который, судя по всему, обладал удивительной способностью чувствовать, когда она возвращалась. Или же когда уходила.

– Не спится? – пробормотал он, потирая глаза. – У меня есть отличное снотворное.

Мия нахмурилась и не ответила, не желая слушать очередную лекцию о преимуществах чистой совести. Услышала тяжелые шаги с лестницы, и в механизме рядом с воротами в казарму провернулся ключ. Сидоний сел ровнее и прищурился, когда к ним приблизились три полностью вооруженных стража.

– Спи спокойно, – сказала Мия. – Это за мной.

– Я сплю спокойно, Мия, – прошептал он. – И верю, что однажды и ты так сможешь.

Стражи, возглавляемые капитаном Ганником, остановились у ее клетки.

– Непобедимый проснулся, – сказал страж. – Он мучается от боли. Донна Леона приказала разбудить тебя, если это произойдет, и обеспечить всем необходимым. Поскольку Личинки больше нет…

– Да, я займусь им, – вздохнула Мия. – Отведите меня в лазарет, будьте любезны.

Страж открыли клетку, и Мия встала. Сидоний наблюдал, как ее повели из казармы в крепость. Ее разум по-прежнему активно работал, пытаясь решить, что делать с зарождающимся восстанием Сида, обдумывая все плюсы и минусы. В голове отдавалось эхо слов Эшлин и Мистера Добряка. Сердце девушки разрывалось – жажда возмездия, которая руководила ею все эти годы, состязалась с мыслью о смерти остальных гладиатов.

Что важнее?

Отмщение за отца и мать, которых, как оказалось, она едва знала? Или жизни людей, которые, как бы она это ни отрицала, стали ее друзьями?

Хотя время было позднее, в лазарете слышался гул голосов. Пройдя внутрь, Мия увидела на плите Фуриана, мокрого от пота. Его руки и ноги были связаны, бинты на груди запятнаны кровью.

– Этот идиот пытался сорвать с себя перевязки, – пробормотал Ганник. – Нам пришлось его обездвижить.

– По мне ползают гребаные личинки! – простонал Фуриан.

– Оставьте меня с ним, – сказала Мия страже. – Я позабочусь о его ранах. Если передадите Пальцу, чтобы вскипятил уксус, буду вам очень признательна.

– Да, чемпион, – ответил капитан.

Кивнув своим подчиненным, Ганник приставил двух стражей к двери в лазарет и пошел звать повара. Мия заметила, что Мечницы уже не было на ее плите. Должно быть, в какой-то момент неночи женщину переместили обратно в клетку – еще слишком рано, чтобы продавать ее Кайто. А значит, они с Фурианом будут одни…

Мужчина осмотрел ее сверху донизу, и его красивый лоб омрачился морщинками. Как всегда, когда они были вместе, в Мие проснулся голод. Фуриан по-прежнему выглядел ужасно, его длинные волосы слиплись от пота, кожа была бледной. Но он проснулся и полностью пришел в сознание, и теперь смотрел на серебряный торквес на ее шее.

– Она назвала тебя чемпионом? – прошептал Непобедимый.

– Я не просила об этом, – ответила Мия. – Но, честно говоря, никто не знал, проснешься ли ты.

– Значит, она отдала тебе мой торквес еще до того, как я успел остыть, и бросила меня гнить?

– Ты не гниешь, – вздохнула Мия.

– По мне ползают гребаные опарыши!

– Личинки поедают плоть, зараженную ядом Изгнанницы. Они спасли тебе жизнь. И если не успокоишься и не перестанешь трепыхаться, то у тебя снова пойдет кровь. – Мия ходила вдоль полок, собирая ингредиенты. – Но вот боль вряд ли приносит тебе удовольствие. Я придумаю что-нибудь, чтобы ее снять.

Фуриан опустил голову на плиту, в его голосе чувствовалась сильная усталость:

– Домина назвала тебя не только чемпионом, но и сиделкой? Где Личинка?

Мия поджала губы, перемалывая ингредиенты в ступке.

– Личинка мертва.

Нахмуренное выражение Фуриана смягчилось, в глазах читалось недоумение.

– Как?

– Аркад подсыпал нам в ужин дозу «погребальной песни». Личинка и Отон погибли до того, как я успела приготовить противоядие.

– …Аркад?

– Да.

– Дерьмо собачье, – прошептал Фуриан. – Он был гладиатом. Такой мужчина, как он, смотрел бы врагу в глаза и убил бы его мечом, а не горькой жижей.

Девушка пожала плечами и, осторожно понюхав чашку с водой, высыпала в нее порошок. Подойдя к Фуриану, она поднесла снадобье ко рту мужчины, наблюдая, как его тень дрожит и покрывается рябью по краям. Ее собственная тень подкралась ближе, словно ее тянуло магнитом. В голове мерцали десятки вопросов. Кто я? Кто мы? Почему? Кто? Как?

– Это всего лишь лист морфия и немного джин-сусла, – сказала она. – Но они уменьшат боль.

Непобедимый смотрел на нее прищуренными глазами.

– Ты спас мне жизнь, Фуриан, – добавила Мия. – Этот долг я не скоро забуду. Желай я тебе смерти, то сделала бы так, чтобы ты никогда не проснулся. А теперь пей.

Бывший чемпион хмыкнул и выпил варево Мии. Затем вздохнул и вновь опустил голову на плиту, глядя в потолок и напрягая скованные запястья.

– Я помню… после поединка… ты забрала мою боль.

– Домашнее средство, – Мия пожала плечами. – Его легко приготовить.

– Нет, – Фуриан покачал головой. – Прежде, чем ты дала мне снотворное. Когда я лежал на плите и кричал. Когда твоя… когда наши тени соприкоснулись.

Мия нахмурилась, вспоминая тот миг под ареной Уайткипа. Когда ее тень потемнела, она ощутила больше боли, а не меньше, – агония Фуриана прибавилась к ее собственной. Девушка предполагала, что разделила с ним бремя, но, судя по всему, она уменьшила его боль, забрав ее себе?

– Я не знала, что способна на это, – призналась Мия. – Прежде такого не случалось.

Фуриан ничего не сказал, наблюдая за ней красивыми темными глазами. Она видела, что отвар начинает действовать, разглаживая морщинки боли на его лице.

– Я… хотела поблагодарить тебя, Фуриан, – сказала девушка. – За то, что призвал тьму на арене. Если бы не ты, Изгнанница прикончила бы нас с Мечницей.

– Ты мухлевала, – ответил он. – Ты сделала что-то с мечами шелкопрядицы.

– А ты схватил ее тень. Полагаю, это делает нас обоих мошенниками, нет?

Непобедимый долго хранил молчание и просто смотрел перед собой. Когда он вновь заговорил, то слова прозвучали неуверенно, словно он не привык делать комплименты.

– Ты рисковала жизнью ради сестры-гладиата, – сказал он. – Рисковала жизнью ради меня. Если закрыть глаза на твои уловки, ты все равно показала преданность этой коллегии. Так что я посчитал уместным ее вознаградить.

– Это был комплимент? – спросила Мия. – Бездна и кровь, похоже, я добавила слишком много морфия в твой чай.

Фуриан позволил себе слегка улыбнуться.

– Не дай этому вскружить тебе голову, девочка. Я верну свой торквес, как только смогу поднять меч. Не сомневайся, когда я буду сражаться на «Магни», то выйду как чемпион этой коллегии.

Мия покачала головой, вновь пытаясь разгадать этого мужчину. Он относился к ней исключительно с презрением, называл их способности управлять тьмой колдовством. Но когда коса нашла на камень, он использовал тени, чтобы Соколы смогли одолеть Изгнанницу. Несмотря на свою мораль, похоже, он был готов пожертвовать чем угодно ради победы.

– Почему все это так важно для тебя? – спросила Мия.

– Я уже говорил тебе, Ворона. Это моя жизнь.

– Это не причина, – вздохнула Мия. – Ты не был рожден гладиатом. У тебя была иная жизнь до всего этого.

Фуриан покачал головой. Медленно моргнул.

– Я бы так ее не назвал.

– Так кем ты был? Убийцей? Насильником? Вором?

Непобедимый уставился перед собой, в его бездонных глазах кружились мысли. Но морфий работал в полную силу, а трепокорень, который она подмешала в отвар, развязывал ему язык. Мия чувствовала себя виноватой, но сделала это в надежде, что он откроется ей. Она хотела понять этого мужчину, попытаться определить, чью сторону он займет, если Сидоний и остальные поднимут бунт.

– Убийцей, насильником, вором, – ответил Фуриан сдавленным голосом. – Все это и даже больше. Я был монстром, который набивал себе карманы страданиями мужчин. И женщин. И детей.

– Что ты делал?

Фуриан посмотрел на стены вокруг, на ржавую сталь и железные прутья.

– Я наполнял места, подобные этому. Плоть – мой хлеб, кровь – мое вино.

– …Ты был работорговцем?

Непобедимый кивнул, тихо отвечая:

– Годами был капитаном корабля. «Железная чайка». Работал от побережья Ашкаха до самого Нууваша, от восточного Лииза до Амая и Таниза. Продавал мужчин в бойцовые ямы, женщин – в бордели, детей – любому, кто их хотел. – Он с трудом пожал плечами. – А если никто не хотел, мы просто скидывали их за борт.

– Бездна и кровь, – выпалила Мия, ее губы скривились в отвращении.

– Ты осуждаешь меня.

– Еще как, мать твою! – прошипела она.

– Не больше, чем я.

– Что-то верится с трудом, – в голосе Мии звенела сталь.

– Верь во что хочешь, Ворона. Люди всегда так делают.

– И как ты тогда здесь оказался?

Фуриан закрыл глаза, делая глубокий вдох. На секунду Мие показалось, что он уснул. Но в конце концов он заговорил, его голос отяжелел от усталости и чего-то более мрачного. Сожаления? Стыда?

– Мы напали на деревню в Ашкахе. Один из мужчин, которых мы привели на борт, был миссионером Аа. Его звали Рафа. Я позволил своим людям позабавиться с ним. Видишь ли, мы не особо любили святош. Мы били его. Поджигали. А в конечном итоге приманили драков на живцов, и я приказал ему идти по доске. Когда люди смотрят в эту бездонную синь, по их глазам можно понять суть человека. Одни умоляют. Другие проклинают. У некоторых даже ног нет, чтобы идти. Знаешь, что сделал Рафа?

– Даже не догадываюсь, – Мия пожала плечами. – Я и сама недолюбливаю святош.

– Он молился, чтобы Аа простил нас, – ответил Фуриан. – Стоя на доске, пока под ним кружил десятиметровый штормовой драк. И этот ублюдок начал молиться за нас.

Непобедимый покачал головой.

– Я никогда не видел ничего подобного. И поэтому позволил ему жить. Тогда я не знал настоящей причины. Он плавал с нами почти год. Обучил меня Евангелию от Всевидящего. Дал понять, что я потерян, что я не более, чем животное, но еще могу стать человеком, если приму Свет. Но еще он сказал, что я должен искупить все зло, которое совершил. Посему, спустя год чтений и споров, ненависти, буйства и слез долгими неночами, я впустил Всевидящего в свою жизнь. Повернулся спиной к тьме. Я причалил в Висельных Садах. И продал себя.

– Ты… – Мия часто заморгала.

– Звучит безумно, не правда ли? Какой дурак выберет такую жизнь?

Девушка подумала о собственном положении, своем плане и медленно покачала головой.

– Но… зачем?

– Я знал, что Аа даст мне возможность искупить все, если я вручу свою судьбу в его руки. И он отправил меня сюда. В место скорби, непорочности и страданий. Но в конце, на песках «Магни», когда я преклонюсь перед великим кардиналом, пропитанный своей победой, он не просто объявит меня свободным, но и свободным человеком. Не животным, Ворона. Человеком. И тогда я искуплю свою вину.

Фуриан кивнул и сделал глубокий вдох, будто очистил свою кровь от яда.

Мия скрестила руки и нахмурилась.

– И это все? – требовательно поинтересовалась она. – Думаешь, ты можешь искупить вину за то, что продал сотни мужчин и женщин, убив сотни других? Нельзя очистить руки, омывая их в крови других людей, Фуриан. Поверь мне, от этого они станут лишь грязнее.

Мужчина покачал головой и насупился.

– Я и не ждал, что ты поймешь. Но «Магни» – это священный обряд. Который судит правая рука самого Бога. Если Рафа меня чему-то и научил, так это тому, что наши нынешние поступки важнее, чем прошлые.

Мия услышала шаги позади, стук в дверь лазарета. В помещение вошел Ганник с двумя стражами, несущими горячую кастрюлю.

– Твой уксус, вскипяченный, как и просила.

Мия кивнула и повернулась к Фуриану.

– Сейчас мы избавим тебя от личинок. Будет больно.

– В жизни всегда так, вороненок. Жизнь – это боль, потери и жертвы.

Фуриан стиснул зубы и закрыл глаза.

– Но мы должны приветствовать эту боль. Если она принесет нам спасение.

Мия вернулась в клетку в сопровождении двух стражей. Сидоний открыл глаза, когда за ней закрыли дверь и провернули механический замок. По пути Мия осторожно наблюдала из-под ресниц, отмечая, какой ключ на железной связке открывал решетку казармы, а какой – ее клетку.

Правильно ли это?

Поймут ли они в конечном итоге, что она сделала как лучше для всех?

– Я говорила с Фурианом, – прошептала Мия, когда стража ушла.

– О чем? – пробормотал Сидоний.

– Кто он. О чем думает. Откуда взялся, – девушка покачала головой. – Он мечтает только о «Магни». И никогда не пойдет на то, что подвергнет игры риску. Думаю, он все еще слишком слаб, чтобы нам помешать, но когда мы восстанем, он ни при каких обстоятельствах не встанет с нами.

– Когда мы восстанем?

– Да, брат.

Мия протянула руку во тьме и сжала ладонь Сидония.

– Мы.