Глава 9
Шаги
Мия медленно шла по коридору, держа в руках серебряный поднос. Мимо проходили другие служанки, разнося напитки, мисочки с фиолетовыми грезоцветами и пузырьки с чернилами. Рубашку она оставила в комнате, но под платьем с корсетом по-прежнему были штаны, меч, стилет и мешочек с чудно-стеклом на поясе. Она шла осторожно, надеясь, что всем своим видом демонстрирует грациозность, а не девушку с небольшим оружейным складом, болтающимся в промежности.
Мия дошла до лестницы в конце коридора и вознамерилась молча протанцевать мимо двух каменных глыб, стоявших по бокам. Но тут один из них заговорил, и девушка замерла.
– Доброго вечера, Белль.
В комнате она надела золотую маску куртизанки и водрузила на голову припудренный парик Белль. Мия была на добрых четыре или пять сантиметров выше служанки и более мускулистой, но фигура у нее была почти такой же, а именно на нее в основном обращал внимание верзила.
– Лазло, – поздоровалась она, слегка присев в реверансе.
«Он туповат, – сказала ей Белль. – Просто пококетничай с ним, и он позволит тебе пройти».
– Ты, как всегда, прекрасен, – улыбнулась Мия.
– Куда это ты направляешься? – спросил второй мужчина, глядя на поднос.
«Дарио, – предупредила Белль. – Он злой. Но даже тупее Лазло».
Мия кивнула на лестницу.
– Толивер и Веспа заказали бутылку для Донны.
Дарио посмотрел на Лазло, тихо бормоча:
– Мы не должны никого пропускать, пока…
– Хер господний, мужик, да пусть идет, – ответил Лазло. А затем нежно провел пальцем по руке девушки, и ей потребовались все силы, чтобы не стряхнуть его ладонь со своего плеча. – Поднимайся, голубка.
У Мии волосы на голове встали дыбом от мысли, что взрослый мужчина называет четырнадцатилетнюю девчушку своей «голубкой». Она начала осторожно подниматься по ступенькам. Судя по словам Дарио, карта еще не прибыла, но продавец должен был скоро приехать. Слыша, как по крыше барабанят капли, Мия шла по роскошному коридору, завешанному портретами обнаженных красавиц и красавцев. В конце ее ждали двустворчатые двери с двумя стражами по бокам; благодаря сведениям, добытым Эклипс, она знала, что за ними находится кабинет Донны.
– …Внутри пятеро мужчин и твоя цель… – раздалось тихое рычание у ее ног.
– …Хотя ни один из них не доставит особых проблем…
Пятеро мужчин, плюс Донна, плюс все, кого привезет с собой владелец карты.
«Черная Мать, а они не хотят облегчать мне задачу».
Мия планировала переждать в соседней комнате, пока не услышит, что приехал продавец, но стража у двери в кабинет смотрела прямо на нее.
– Эклипс, – прошептала она. – Спустись вниз и жди нашего поставщика.
Почувствовав, как ее тень пошла рябью, Мия поправила парик и беспечно направилась к кабинету, одаряя мужчин улыбкой.
– Максий, Донато, доброго вам вечера, – сказала она, присев в реверансе.
– Белль, ты не должна б…
Прежде чем Донато успел возразить, Мия постучала ногой по двери. Через секунду та распахнулась, и девушка оказалась лицом к лицу с высоким двеймерцем с искусными татуировками, его широкая грудь была обтянута дорогим жилетом с золотыми пуговицами. Он хмуро посмотрел на стражей у дверей.
– Кажется, я приказывал никого не впускать до ее прибытия.
– Я пытался ее остановить, во всем виноват гребаный Лаз…
– Кто там? – раздался низкий музыкальный голос из кабинета.
Окинув стражей еще одним мрачным взглядом, двеймерец бросил через плечо:
– Белль. И выпивка.
– Четыре Дочери, впусти ее! Я бы выпила и Море Звезд.
Бандит еще с секунду разглядывал Мию, но затем отошел.
Девушка элегантно впорхнула внутрь, попутно отметив рапиру и стилет, спрятанные в ножнах на поясе двеймерца. Помещение оказалось шикарным будуаром, у стен стояли еще трое браавов. Хоть все они были одеты как костеродные хлыщи, при каждом имелся свой арсенал оружия. На стенах висели живописные картины, все поверхности устилал алый шелк. Большую часть комнаты занимала огромная кровать, на которой спал симпатичный юноша.
– Неси поднос сюда, Белль. И побыстрее, пожалуйста, милочка.
Голос, низкий и хриплый, донесся из теней, и Мия наконец распознала его как женский. Когда его обладательница вышла на свет, Клинок увидела темные волосы и острые, как кинжалы, скулы. Она носила монокль на серебряной цепочке на шее и как раз натягивала шелковую рубашку на голову. Мия мгновенно узнала ее по рисунку из футляра Солиса – Донна, предводительница Щеголей.
– Не обращай на него внимания, он решил немного вздремнуть, – Донна улыбнулась, кивая на спящего человека на кровати. – Вот юноши нынче пошли! Никакой выдержки.
Мия изобразила, как она надеялась, вежливый смешок и поставила поднос туда, куда приказали. Стражи едва обращали на нее внимание – двое стояли достаточно близко, чтобы попасть под воздействие чудно-стекла, а ее тень могла бы сдержать как минимум одного. С юношей на кровати не будет проблем. Пять шагов – и она вскроет глотку Донны. Все зависело лишь от того, кого приведет с собой продавец кар…
– …Она идет… – раздался шепот на ухо.
– Донна, – произнес один из стражей у дверей. – У нас пополнение.
Предводительница браавов посмотрела на Мию и указала в угол комнаты.
– Придай себе загадочный вид, милая, и стой истуканом. Но истуканы не болтают, верно?
Мия кивнула, сливаясь с тенями. Затем услышала тихое бормотанье за дверью в будуар, грохот грома за окном. Мимо стражей протиснулся человек. Определенно женщина, низенькая, облаченная в свободную гранитно-серую мантию, слегка намокшую от бури, бушевавшей снаружи. В складках капюшона, прикрывавшего и нижнюю часть лица, можно было разглядеть только ярко-голубые глаза. К телу женщины было прикреплено множество лезвий, и сердце Мии забилось быстрее, когда она высмотрела деревянный тубус с картой, перекинутый через плечо.
– Так-так-так, – сказала новоприбывшая гостья. – Это довольно красиво и драматично, не так ли?
– Ты пришла одна, – задумчиво произнесла Донна.
– Так я веду дела, – ответила женщина, проходя в середину комнаты. Ее слова приглушались тканью капюшона, но было что-то…
В этих глазах.
В этом голосе…
«Не может быть…»
Гостья посмотрела на обнаженного юношу на кровати, на Мию с ее слишком тугим корсетом.
– Неплохой вид. Но тут немного людно, тебе так не кажется?
– Ну, так веду дела я, – ответила Донна. – У меня есть два золотых правила в этой жизни, малышка, – никогда не доверяй мужчине, который плохо отзывается о своей матери, и никогда не доверяй женщине, которая носит маску без какой-либо на то причины.
Гостья закатила глаза, но все же сняла капюшон, и за спину упали длинные золотистые косички. А затем открыла лицо, которое ассасин знала почти так же хорошо, как свое собственное. Сердце Мии ушло в пятки.
Сверкнула молния, она впилась ногтями в ладони.
«Черная гребаная Мать…»
Это была Эшлин Ярнхайм.
В их последнюю встречу они стояли друг против друга на пыльной дороге Последней Надежды. Нападение люминатов провалилось, судью убили. Но троица на шее Эшлин сдерживала Мию достаточно долго, чтобы предательница успела сбежать.
И теперь она была здесь, в Годсгрейве.
С тем самым предметом, который Мие приказали украсть…
«Что, ради бездны, тут происходит?»
– Карта у тебя? – спросила Донна.
– Деньги у тебя? – ответила Эшлин.
Донна кивнула стражнику, который подкинул девушке звенящий мешочек. Эшлин поймала его прямо в воздухе, развязала и достала одну монету. Не медного бедняка, не железного священника, а…
Золото.
Мия покачала головой.
«Богиня, это же целое состояние…»
– А теперь, – сказала Донна. – Твоя часть сделки, будь так любезна.
Эшлин сняла с плеча тубус и бросила его Донне. Женщина открыла крышку с тихим щелчком и наполовину вынула свернутый пергамент. Мия заметила странные надписи, серповидный символ в углу.
– Что ж, – вздохнула Эшлин. – Как бы мне ни была приятна ваша компания, я приметила симпатичную рыжеволосую девчушку внизу, так что…
Предложение Эшлин так и осталось незаконченным, поскольку стражи у выхода, со всей присущей моменту драматичностью, закрыли двери. Мия покачала головой, решая, что ей доставать первым: чудно-стекло или меч. В конце концов она остановила выбор на аркимии и мысленно назвала Эшлин дурой – явилась в логово браавов и треплется, словно хозяйка заведения! Неужели она действительно думала, что это закончится как-то иначе?
Вышеупомянутая дура оглянулась через плечо и прищурила голубые глаза.
– Донна, ты не могла бы попросить своих ребят уйти с дороги, пожалуйста?
– Боюсь, что нет, – ответила предводительница браавов. – Великий кардинал дал нам довольно четкие указания, что с тобой делать после обмена.
При этих словах сердце Мии екнуло.
«Кардинал Дуомо? А он как в этом замешан?»
За окном вновь загремел гром, щель между занавесками осветилась блеском молнии. Донна прислонилась к столу и улыбнулась.
– Признаться, я удивлена, что ты настолько облегчила нам задачу, малышка. Дуомо предупреждал меня, что вы с отцом опасны, как острая бритва.
– Я слышала то же о тебе, – ответила Эшлин, наблюдая за бандитами, медленно окружавшими ее. – Можешь представить себе мое разочарование?
– Не бойся, долго оно не продлится, – улыбнулась Донна.
Эшлин кивнула на тубус в ее руках.
– Ты хоть знаешь, куда ведет эта карта?
– Нет. Я не сую нос в чужие дела.
– Возможно, ты захочешь пересмотреть свои принципы, – Эшлин тоже улыбнулась. – Поскольку любопытный человек мог бы заметить двойное дно в полученном тубусе. А менее болтливый человек мог бы услышать звук кремня, который поджег фитиль бомбы внутри.
Глаза Донны расширились. Эшлин прыгнула в сторону, Мие хватило ума нырнуть за кровать, прежде чем тубус с громоподобным шумом взорвался. Части тела Донны разлетелись по всей комнате; женщина умерла прежде, чем коснулась пола. Трое стражей загорелись аркимическим огнем, двеймерец вылетел за двери, его жилет был объят пламенем. Остальных бандитов разметало по будуару, как горящую солому.
Помещение наполнилось удушающим дымом, в голове Мии звенело от взрыва.
– Зубы Пасти, – сплюнула она, пытаясь встать.
– …Мия!..
– …Ты цела?..
Эшлин убрала ладони с ушей, поднялась с пола. Прихватив мешок с золотом и достав короткий клинок из-за пояса, вонзила его в стонущего браава, лежащего рядом. Удостоверившись, что Донна мертва, она быстро добила оставшихся стражей и повернулась к служанке в дымящемся шифоновом платье, распластавшейся рядом с кроватью.
– Прошу прощения, ми донна, но я…
Мия перевернулась на спину. Ее маску сорвало взрывом, в ушах гудело, перед глазами все расплывалось. На ее плече появился Мистер Добряк, у ног устроилась Эклипс, обнажив полупрозрачные клыки в оскале.
– Бездна и кровь, – выдохнула Эшлин.
Голубые, как небо, глаза вперились в тенистого кота на плече Мии. А затем в его хозяйку.
– …Мия?
– Четыре гребаных Дочери… – раздался новый голос.
Мия прищурилась сквозь дымку, увидела Лазло, Дарио и еще троих Щеголей у двери в кабинет. Мужчины с ужасом смотрели на представшее перед ними зрелище. Дарио ошалело уставился на труп их предводительницы. Лазло был окутан серым дымом.
– Убейте ее! – проревел один из бандитов.
Не произнеся ни слова, Эшлин кинулась к окну, метнув перед собой кинжал и разбив им стекло. Щеголи всей толпой ринулись в погоню, и, скорее инстинктивно, чем обдуманно, Мия залезла рукой под платье и швырнула белое чудно-стекло им под ноги. Аркимическая сфера взорвалась с громким хлопком, и густое белое облако «синкопы» поглотило головорезов.
Эшлин перелезла через подоконник и ухватилась за шелковый трос, привязанный к каменной горгулье наверху. Даже не оглянувшись, девушка забралась на стену и исчезла.
Мия с трудом поднялась и, шатаясь, направилась к окну, в голове по-прежнему звенело. Тугой корсете и длинное платье – не лучшее обмундирование для лазанья по стенам борделя, даже если не учитывать полученное сотрясение. Но, как всегда, бесстрашная, она схватилась за трос, пролетела в пяти этажах над землей и забралась на крышу как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эшлин перепрыгивает на стену соседнего борделя.
– Эклипс, приведи Джессамину! – рявкнула она. – Мистер Добряк – за мной!
Тенистая волчица исчезла, Мистер Добряк помчался по крыше за их целью. Встряхнув головой, чтобы избавиться от звона в ушах, Мия быстро последовала за ним. По правде говоря, ее сапоги не подходили для погони, а от дождя черепицы стали такими же предательски скользкими, как змея, за которой она гналась. Когда Эшлин спрыгнула с крыши борделя, Мия, бранясь, остановилась и срезала свою юбку стилетом из могильной кости, чтобы двигаться быстрее.
Ее мозг лихорадочно работал. С момента их последней встречи с Эшлин Ярнхайм прошло восемь месяцев, и Мия едва могла поверить, что девушка оказалась здесь. Они с отцом пошли на сговор с судьей Ремом, чтобы уничтожить Красную Церковь. А теперь она связалась с великим кардиналом?
Мия выбросила эти вопросы из головы, отшвырнула остатки намокшей юбки и кинулась бежать. Выглянув над крышей борделя, увидела, как Эшлин приземлилась на мостовую – слишком далеко, чтобы достать до ее тени. Не страшась падения, ассасин прыгнула за край, перебираясь с окна на окно, ее пальцы побелели от хватки на скользком от дождя камне. Добравшись до земли, она помчалась по улицам Годсгрейва и вылетела на Мост Слез.
Эшлин бежала так, словно у нее на хвосте была сама Мать, петляла в толпе с легкостью дыма. Мия гналась за ней, как минимум дважды теряла свою цель из виду, заплутав в лабиринте каналов и кривых переулков, сворачивала не туда, куда нужно. Но Мистер Добряк, перепрыгивая с крыши на крышу, парил над навесами и фронтонами, словно ветер, и перекрикивал летнюю бурю:
– …Левее, левее…
– …Проулок рядом с бакалейной…
– …Нет, лево с другой стороны…
Мия выбежала на главную улицу, проскользнула под телегой со скачущей лошадью и увернулась от горсти джек-калек, которые Эшлин кидала себе за спину. Она миновала ряды домов, храмы, окна которых напоминали пустые глазницы, узкие мосты и извивающиеся каналы. Теперь они направлялись к костеродному району Годсгрейва, впереди к омытым бурей небесам тянулись Ребра. Эшлин забежала в глухой переулок, затем оттолкнулась от каменной кладки и вскарабкалась на окно с разбитым стеклом наверху.
Ассасин последовала за ней, царапая руки до крови. Эш снова мчалась по крышам, несмотря на влажную черепицу. Перепрыгнув через зазоры между домами, Мия чуть не поскользнулась, когда черепица треснула под ее мокрыми сапогами. Если бы она упала, то в лучшем случае сломала бы себе ногу, а в худшем – хребет.
«Где, мать их, носит Эклипс и Джессамину?»
Девушка увидела Гранд Базилику впереди – готический шедевр со шпилями из мрамора и витражными окнами. На каждом из них сияли три солнца. Мия невольно вспомнила ту истинотьму, когда ей было четырнадцать: десятки людей, которых она убила, безуспешно пытаясь прикончить консула Скаеву. Эш знала о ее слабости перед святым символом Всевидящего и, очевидно, надеялась, что территория базилики достаточно священна, чтобы отпугнуть даркина, преследовавшего ее по пятам.
«Умная девочка. Но это так не работает…»
Эш потянулась к поясу, достала еще один трос с кошкой. Метнув его в сторону водостока базилики, пролетела над пропастью и вскарабкалась на крышу. Мия разогналась, надеясь преодолеть это расстояние прыжком, но хоть Мистер Добряк и пожирал ее страх, она знала, что оно слишком велико. Резко остановившись у края, она стала наблюдать, как Эшлин взбирается по черепице. С учащенным дыханием. Колотящимся в груди сердцем.
Мия достала нож из сапога и прицелилась. Лезвие было отравлено «синкопой», и от одной царапины противница упадет, словно мешок с кирпичами. Но, как бы ей ни хотелось это сделать, Мия поняла…
«Она нужна мне живой».
Ассасин опустила клинок, посмотрела на мостовую в десяти метрах внизу. Послушник, прогуливавшийся по территории собора, поднял голову и заметил ее, широко открыв рот от удивления.
– Дерьмо… – выдохнула она.
– …Такое расстояние не должно быть для тебя проблемой…
Мия взглянула на кота из теней у своих ног. Снова на пропасть.
– Я не могу так далеко прыгнуть, это невозможно.
– …Не так давно ты шагнула с вершины Философского Камня на остров Годсгрейв к этой самой базилике. Прыгая по городу, как ребенок по лужам…
– Это было во время истинотьмы, Мистер Добряк.
– …Ты снова это сделала в Тихой горе…
– Да, и в это место никогда не заглядывали лучи солнц.
– …Сейчас идет дождь. Глаза Аа скрыты за тучами…
– Я недостаточно сильная, разве ты не понимаешь?
Не-кот вздохнул, качая головой.
Эшлин достигла вершины крыши собора и повернулась к Мие. Ее отросшие светлые волосы намокли от дождя и липли к загорелой коже. Ясные голубые глаза напоминали опаленное солнцами небо. Мия почувствовала, как ее ладони сжимаются в кулаки, когда вспомнила, что Эшлин сделала с Триком.
Ваанианка улыбнулась. Прижала два пальца к глазам, а затем показала на Мию, говоря на безмолвном языке жестов, безъязыком.
Я тебя вижу.
И, одарив ее слабой улыбкой, Эшлин послала Мие воздушный поцелуй.
Тогда ее охватил гнев. Девушка наблюдала, как Эш ползет к колокольне базилики. Мистер Добряк по-прежнему мог следовать за ней, а Мия могла бы спуститься на землю и отправиться в погоню по улицам. Но Эш прилично от них оторвалась, и, по правде говоря, то, как много Мия курила в последнее время, никоим образом не способствовало ее выносливости.
Она устала от погони.
«Ладно, в жопу все это…»
Девушка подошла к краю пропасти, уходящей вниз под этим грязно-серым небом. Из-за скрытых солнц тени стали почти неразличимыми, но она по-прежнему чувствовала два горящих глаза Аа. Тонкой пелены туч и дождя было недостаточно, чтобы обуздать божий гнев, и Мия ощущала, как он опаляет ей затылок. И все же…
«И все же…»
Она знала тьму. Знала ее песню. Помнила, что испытывала во время истинотьмы. Как просачивалась сквозь трещины и поры этого города, растекалась по катакомбам под его кожей. Помнила тьму, откидываемую ею к ногам, тьму, жившую в ее груди, чреве, всех местах, которые солнца никогда не касались. И, сцепив зубы, дрожа, Мия потянулась к этим теплым и пустым местам, протянула руку к тени колокольни
И шагнула
через
пространство
между ними.
Голова пошла кругом, живот скрутило, по горлу поднималась желчь, земля заходила ходуном. Мия качнулась назад, зашаталась и чуть не рухнула на кованый забор внизу. Девушка обнаружила себя на крыше базилики, дождь облизывал черепицы под ее ногами. Часто заморгав, она попыталась восстановить равновесие, и в этот миг Эшлин вышла из круга ослепительного света с кинжалом в руке.
– …Мия!..
Она едва успела уклониться, прогнувшись назад за долю секунды до того, как клинок рассек воздух. Мия вытащила меч из могильной кости, попыталась занять подходящую позу. Желчь во рту. Пот в глазах.
– …Мия!..
Эш снова нанесла удар, заставляя соперницу пятиться к стене колокольни. Ассасин подняла меч, часто дыша, моргая и пытаясь прийти в себя от головокружения.
– Научилась парочке новых трюков, милая? – Эшлин улыбнулась, не опуская кинжал.
Ваанианка потянулась к сапогу, что-то нащупывая. Ей потребовалась пара секунд, но затем она наконец достала длинную золотую цепь с пламенным ударом под дых, крутящимся на конце.
Троица Аа.
Мия зашипела, словно ошпаренная. Мистер Добряк взвыл и отполз по крыше. Колокола базилики начали отбивать время, и к ним присоединилось бесчисленное количество других соборов по всему Городу мостов и костей. Мия упала на колени, ее стошнило. От боли хотелось кричать, вид этих трех солнц – из белого, розового и желтого золота – ослеплял. Она вжалась в стенку колокольни и подняла руки перед глазами, чтобы прикрыться от ужасного опаляющего света.
– Но, похоже, старые трюки тоже пока работают, – сказала Эшлин.
Колокола затихли, дождь продолжал лить. Эш посмотрела вокруг, на водосток базилики и пропасть за краем. Во дворе появился еще один послушник Аа вместе со своим приятелем, который тыкал пальцем, указывая на девушек на крыше.
– Я рада снова тебя видеть, Мия, – тихо произнесла Эш.
– Иди… на х-хуй…
– Я все гадала, пошлет ли тебя за мной Друзилла. Думаю, из всех них ты знала меня лучше всего, – Эш намотала цепочку со священным символом на палец. – Так что я решила сохранить эту вещицу на всякий случай. Но передай это дряхлой суке, что, если она жаждет моей смерти, то пусть явится сама. Поскольку я определенно приду за ней. За ней и всей ее гребаной шайкой.
Эш повесила медальон на шею и размылась в нечеткий силуэт на фоне этой жуткой обжигающей ненависти. Ярость бога просто ослепляла Мию.
– Мне жаль, что это оказалась ты, Мия, – вздохнула Эш. – Ты всегда мне нравилась. Ты лучше, чем то место. Эти убий…
В плечо Эшлин вонзился кинжал. В пелену дождя брызнула ярко-алая кровь. Эш извернулась, еще один клинок со свистом пронесся в сантиметре от ее лица и отрезал ей клок волос.
– Предательница!
И пока блондинка падала и катилась по черепице, Джессамина взобралась по водостоку на крышу и напала на Эшлин с рапирой в руке.
Когда они вышли из подвала, их встретил запах горячей еды.
Магистра вернулась в купальню ровно через двадцать минут, принеся стопку новой одежды. Даже Сидонию хватило ума не заставлять ее ждать.
Мия натянула все, что ей дали, и обернулась в поисках верхней одежды. На ней была набедренная повязка из серого льна с подкладкой, придерживаемая кожаным поясом. Грудь тоже прикрывала полоса льна с подкладкой, кожаные сандалии со шнуровкой доставали до середины голеней. На ее товарищах одежды было и того меньше – только сандалии и набедренные повязки, но зато с плотными кожаными вставками, чтобы защитить их достоинства от несчастных случаев на тренировке. С приближением истиносвета наружи становилось все жарче и жарче, так что отсутствие теплой одежды никого не смутило. Но простора для фантазии почти не оставалось…
Сидоний поправил свой гульфик.
– Слышал, в этом году они вошли в моду у костеродной знати Годсгрейва.
Страж в мгновение ока достал дубинку и стукнул ею по голеням мужчины. Сидоний с воем упал на колени.
– Последний раз повторяю, вам разрешено говорить в моем присутствии только тогда, когда вас спрашивают, – отчеканила магистра. – Забудешь об этом еще раз, и я устрою тебе достойное напоминание. Ты вполне можешь умереть на арене и без языка.
Сидоний пробубнил извинение, Мия со вздохом помогла ему встать. Итреец был не из самых светлых умов на ее пути, но, живя как псы, блох не выбирают.
Стражи повели троицу наверх, на веранду. Гладиаты сидели длинными столами и уплетали из мисок кашу с аппетитом людей, которые всю перемену тренировались под палящими солнцами. Магистра кивнула худому, как палка, мужчине в кожаном переднике, подававшему еду. Он был косоглаз, на щеке значился один-единственный круг, а во рту не хватало больше половины зубов. Мама Мии советовала ей никогда не доверять худому повару. Но опять же, живя как псы…
– Ешьте, – приказала магистра, откидывая длинную седую косу за плечо. – Завтра вам понадобятся силы.
Сидоний целеустремленно направился к повару, Мия с Маттео семенили сзади. Девушка вдруг осознала, что не ела со вчерашней перемены, но чувство голода по-прежнему не притупляло то ощущение, что возникло днем. Оглядев гладиатов, она обнаружила Фуриана сидящим во главе первого стола. Он заплел свои длинные черные волосы в косичку и разговаривал с двеймерцем, орудуя ложкой.
Почувствовав ее взгляд, Фуриан поднял голову, но быстро отвел глаза. В голове Мии горели вопросы, стукаясь о ее стиснутые зубы.
«Терпение».
Она последовала за Сидонием к котелку с кашей и взяла деревянную миску, почти истекая слюной от аромата. Худощавый мужчина выдал щедрую порцию Маттео.
– Эй, я пришел сюда первым, ты, дерьмо костлявое! – прорычал Сидоний.
Повара отодвинула в сторону чья-то мощная рука и взяла черпак. Мия узнала крупного лиизианца с лицом, напоминавшим упавший пирог. Его голова была почти полностью обрита, оставался только крошечный кустик из темных волосков, похожих на лобковые. Рябое лицо, кривоватая улыбка – не улыбка плута, а, скорее, улыбка человека, которого слишком часто роняли на голову в детстве.
– Доброй вам перемены, дорогие друзья, – он поклонился. – Добро пожаловать в Коллегию Рема.
Сидоний кивнул в знак приветствия.
– Спасибо, брат.
Мия заметила, что все остальные гладиаты внимательно за ними наблюдают. Волоски на ее шее встали дыбом.
– О, пустяки, – ответил пирожок. – Меня зовут Мясник. Мясник Амая, – лиизианец одарил всех улыбкой. – Дорога из Садов дальняя. Вы, должно быть, проголодались сильнее, чем безработная шлюха во время месячных?
– Ага, – кивнул Сидоний. – Мы не ели со вчерашней перемены.
– О, скоро все ваши потребности будут удовлетворены. Во всей республике не найдется свиного корма лучше того, что подает наша домина, – он задумчиво почесал подбородок. – Хотя овсянка действительно бывает немного пресной. Но не бойтесь, у меня есть для вас приправа.
Крупный лиизианец с ухмылкой потянулся к набедренной повязке. А затем достал свой член и без дальнейших церемоний принялся долго и шумно ссать в котелок.
Гладиаты разразились хохотом, воя и стуча кулаками по столу, и выкрикивая имя Мясника. Лиизианец посмотрел Мие прямо в глаза, стряхнул последние капли, а затем вновь повернулся к Сидонию. Его ухмылка сошла с лица.
– Еще раз назовешь меня «братом», и я не только нассу тебе в ужин, но и утоплю тебя в гребаной моче. Под этой крышей мои братья и сестры – гладиаты, – Мясник ударил себя кулаком в грудь. – А ты, пока не переживешь Отсев, ничто.
Лиизианец вернулся на свое место, гладиаты хлопали его по спине. Мия стояла с миской в руке, в нос ударила вонь свежей мочи.
– Оказывается, я не так голодна, как думала, – призналась она.
– Ага, – ответил Сидоний. – Я с тобой полностью солидарен, вороненок.
Трио нашло пустую скамью, Мия с Сидонием насупленно смотрели, как гладиаты доедают свой ужин. Взглянув на их печальные лица, Маттео предложил Сидонию, а затем и Мие поделиться своей порцией каши. Итреец будто не верил своим глазам, девушка тоже пораженно на него уставилась.
– Ты уверен?
– Ешьте, ми донна, – улыбнулся юноша. – Вы бы сделали для меня то же самое.
Мия пожала плечами, и они с Сидонием без заминки проглотили свою долю. В столовую вошел крупный мастиф, вынюхивая на полу объедки. Затем приблизился к Маттео, глядя на уже пустую миску и виляя коротким хвостом.
– Прости, приятель, – вздохнул Маттео. – Если бы у меня хоть что-то осталось, я бы поделился.
Мия исподтишка наблюдала, как юноша гладит пса и чешет его за ухом. Когда мастиф застучал задней лапой по полу от удовольствия, Маттео улыбнулся.
– Его зовут Клык, – раздался вдруг голос.
Мия взглянула вверх и увидела девочку по имени Личинка, устроившуюся на стропилах над их головами. Девушка помнила, как ползала по этой самой крыше в детстве, за что мама ее вечно ругала, а отец аплодировал. Так уж у них повелось – судья Корвере потворствовал ее поведению маленького сорванца, а донна пыталась сделать из дочери пригодную для замужества леди. Мия гадала, какой стала бы ее жизнь, если бы все сложилось иначе. Кем бы она была, если бы генерал Антоний стал королем при содействии ее отца? Вряд ли рабыней с клеймом на щеке, сидящей в пропахшей мочой комнате…
– Клык, – Маттео улыбнулся, гладя пса по спине. – Хорошее имя.
– Ты ему нравишься, – ответила девочка.
– У меня дома были гончие. Я всегда умел находить общий язык с собаками.
Его улыбка стала шире, темные глаза заблестели. Юноша был слишком миловиден для такого места. Но Личинке, похоже, нравилась его внешность. Она опустила голову, чтобы скрыть румянец, и уползла.
Когда ужин был окончен, гладиатов повели вниз, в клетки. Мия, Сидоний и Маттео замыкали ряд. Единственные слова, которые им говорили, были приказами; единственное внимание, которое им уделяли, было толчками и ухмылками. Спустя всего пару часов существования на самом дне общества Мия осознала, что это новая жизнь начинает ей надоедать. Она задавалась вопросом, где сейчас Мистер Добряк, добрался ли он уже до Уайткипа, встретился ли с…
– Видимо, наш чемпион слишком хорош, чтобы спать с плебеями, – пробурчал Сидоний. – Избалованный дрочила.
Мия проследила за взглядом итрейца и увидела, что Фуриана увели дальше в крепость, а не оставили в казарме.
Ваанианка оглянулась и хмуро посмотрела на Сида.
– Я бы на твоем месте следила за языком, итреец.
– Обычно женщины сперва предлагают мне купить выпивку, – Сидоний улыбнулся. – Но да ладно, можете следить, ми донна. Куда бы вы хотели, чтобы я его засунул?
Мия закатила глаза и вздохнула. Девушка схватила Сидония за гульфик и крепко сжала. Тот взвизгнул.
– В задницу, тупой ублюдок, – сплюнула она. – Фуриан Непобедимый – чемпион этой коллегии. Он спит отдельно от нас, поскольку заслужил это. Сможешь дурно о нем отзываться, когда победишь его в «Венатусе». А до тех пор заткни пасть, пока я не сделала это за тебя.
– Шевелитесь! – рявкнул страж позади них.
Девушка отпустила яйца Сидония и начал, сердито сопя, спускаться по лестнице. Итреец оперся на Мию, и поскольку она сегодня уже била его по бубенцам, то решила проявить милосердие и помогла ему идти.
– Ты точно знаешь, как ладить с женщинами, Сид, – вздохнул Маттео, закидывая вторую руку итрейца себе на плечи.
– Т-твоя мамаша тоже так сказала, – скривился здоровяк.
Гладиаты собрались в холле, и страж, провернув тот странный ключ в механизме на стене, поднял решетку, пропуская их в казарму. Мию, Сидония и Маттео завели в широкую клетку, выстланную свежей соломой. Когда все гладиаты оказались в отведенных им углах, страж из холла нажал на рычаг. Двери захлопнулись, механические замки встали на место, и через секунду все они были заперты за решеткой с прутьями толщиной в семь сантиметров.
Теперь Мия поняла, почему донна позволяла своему имуществу спать в темноте и прохладе. Похоже, несмотря на всю свою любовь к драгоценным Соколам, Леона не хотела, чтобы кто-нибудь из них вылетел из гнезда.
Аркимические сферы тускло освещали помещение, гладиаты тихо переговаривались в сумраке. Мия прислушивалась к их бормотанию, улавливая разные акценты и тембры. Двеймерка с татуировками по всему телу спала в собственной клетке в противоположной части коридора, с настоящими каменными стенами, которые обеспечивали хоть какое-то подобие личного пространства. Из-под двери Мия слышала тихое пение.
Внезапно все разговоры прекратились, и на казарму, словно туман, опустилась тишина. Мия услышала знакомый цокот и топот, цокот и топот по каменному полу. Увидела высокую фигуру хромающего экзекутора, ненавистный хлыст в его руке. Его длинные волосы с проседью падали на плечи, словно грива, борода была причесана. Жуткий шрам, рассекавший лицо, отбрасывал длинную тень на черты его лица.
– Похоже, я слишком долго не был в этих стенах, – прорычал он. – Если у вас есть силы, чтобы сидеть и болтать, подобно девицам у ткацкого станка, то вы определенно поработали недостаточно упорно.
Проходя мимо клетки Мии, он едва одарил ее взглядом. Затем экзекутор заковылял обратно к подъемной решетке, голубые глаза мерцали во мраке.
– Отдыхайте, Соколы, – громко произнес он. – Завтра вас ждет долгая перемена. Это я вам обещаю.
Решетка закрылась с механическим визгом. Мия покачала головой, тихо бормоча. Сидоний тоже что-то ворчал, гундося из-за сломанного носа.
– Надеюсь, завтра мне представится возможность покружить с этим ублюдком по арене. Я снесу ему башку и выебу его неостывший труп.
– Для этого тебе понадобится хер, трус.
Острота прозвучала откуда-то из коридора. Мия подняла взгляд и увидела Мясника, Осквернителя Каши, наблюдавшего за ними сквозь прутья клетки. Вместо лица – кривой нос и рябая кожа, тело его испещряли шрамы.
Сидоний хмуро посмотрел на гладиата.
– Еще раз назовешь меня трусом, я убью тебя и всю твою ебаную семью.
– Слишком много болтовни, малыш, – губы Мясника скривились в отвратительной ухмылке. – Увидишь, сколько это принесет тебе пользы, когда выйдешь на арену с экзекутором.
– Пф-ф, думаешь, я не станцую с этой старой псиной?
Мясник покачал головой.
– Ты говоришь об одном из величайших гладиатов, ходивших по песку, идиот невежественный. Он прожует тебя и использует твои кости в качестве зубочисток.
Сидоний часто заморгал.
– А?
– Никогда не слышал об Алом Льве Итреи?
– Бездна и кровь, – Мия посмотрела в сторону решетки, за которой скрылся экзекутор. – Он Аркад?
Маттео потер глаза и выпрямился.
– Кто такой Аркад?
Мясник фыркнул.
– Полные невежды.
– Его звали Алый Лев, – ответила Мия.
– …Экзекутор был когда-то рабом, как мы? – спросил Маттео.
– Не таким, как ты. Ты – никчемное дерьмо, – рыкнул Мясник. – А он был гребаным гладиатом.
– Десять лет назад он победил в «Венатусе Магни», – произнесла Мия глухим от восхищения голосом. – Тогда ультима превратилась в настоящую бойню. Для финального сражения всех гладиатов, записавшихся на игры, согнали на арену. Каждую минуту выпускали по одному воину, пока со всеми ними не было покончено. Их там было около двух сотен.
– Двести сорок три, – поправил Мясник.
– И экзекутор всех их убил? – ахнул Маттео.
– Не самолично, – ответила Мия. – Но когда резня закончилась, он оказался единственным выжившим. Говорят, с тех пор пески арены Годсгрейва ни разу не окрашивались таким цветом.
– Поэтому его прозвали Алым Львом, – сказал Мясник. – Он заслужил свою свободу под знаменем Леонида, ясно? Его ногу так изувечили, что потом ее пришлось отрезать. – Он осклабился, глядя на Сида. – По-прежнему хочешь с ним станцевать, малыш?
Сидоний насупился, но промолчал.
– Я приказал вам спать! – раздался рев со стороны решетки.
Мясник шмыгнул и перекатился на бок на соломе. Маттео последовал его примеру, и после нескольких красочных ругательств Сид повернулся ко всем спиной. Мия мрачно сидела в темноте.
Аркимические сферы затухали, их сияние медленно погасло. На казарму опустилась тьма, лишь слабые лучи солнц падали через порог с лестницы. Мия почувствовала, как они ползут по ее черепу, на коже выступили мурашки. Воздух внизу был удушающим и смердел соломой и потом. Но, по крайней мере, тут было темно.
Почти как дома.
Она прождала час, пока грудь каждого не начала опускаться и подниматься в ритме сна. Маттео что-то бормотал. Сидоний тихо сопел. Девушка осмотрелась во мраке, желая убедиться, что все гладиаты уснули. Затем закрыла глаза. Задержала дыхание
и шагнула
из теней
в своей клетке
в тени
холла.
Комната поплыла перед глазами, и ей пришлось опереться на стену. Мия почти ощущала жар от опаляющих солнц в небе. Низко пригнувшись, она выглянула за решетку, затем повернулась к клеткам. Убедившись, что ее отсутствие никем не замечено, прокралась, тихая как шепот, наверх, в крепость.
Без Мистера Добряка или Эклипс, кроющихся в тенях, ее сердце гулко стучало, ладони взмокли от страха. Она знала схему здания, как свое собственное имя, но без лишней пары глаз чувствовала себя очень одиноко. Мия могла бы дождаться возвращения тенистого кота с новостями из Уайткипа, но ее вопросы – нет. С тех пор, как умер отец, девушка гадала, кто же она. Теперь все ответы она может найти всего в нескольких шагах от себя…
Она двигалась быстро, в голове звучали уроки шахида Маузера. Мия прислушивалась к топоту стражей, дежуривших на нижних этажах. Внутри патрулировали лишь двое, и избежать встречи с ними по пути на кухню оказалось достаточно легко: она пряталась за шелковыми занавесками, исчезая из их поля зрения.
Кухня пустовала, тощего повара нигде не было видно. Зато кладовая полнилась едой, и Мия буквально нырнула в нее лицом, набивая себе желудок. Если она хочет пережить Отсев, ей нужно много сил. Девушка стащила две железные вилки и бесшумно выскользнула из помещения.
Мия снова избежала встречи с патрулем, прислушиваясь к урчанию в животе и внутреннему чутью. Прошла мимо длинного гобелена, изображавшего «Венатус» – на нем гладиаты сражались с фантастическими тварями. Вдоль стен коридора стояли гладиатские доспехи, солнечный свет блестел на шлемах гребнями и нагрудниках из полированной стали. Ее страх рос, живот крутило, пока она приближалась к комнате с зарешеченным окошком и железным замком.
А за ней…
Мия достала две вилки из набедренной повязки, согнула зубья о стену. Прислушиваясь к шагам стражей, присела перед замочной скважиной и принялась за работу. Вскоре замок щелкнул, дверь открылась, и, оглянувшись через плечо, девушка шагнула внутрь.
В ту же секунду две руки крепко сдавили ей шею, перекинули через чье-то широкое плечо и бросили на пол. В глазах поплыли звездочки, а она сильно стукнулась головой о каменную плиту. В горло впился локоть. Мия часто заморгала, увидела пару блестящих карих глаз, красивое лицо, обрамленное струящимися локонами черных волос.
Фуриан Непобедимый.
Он сидел на ней сверху, выдавливая весь воздух из легких. В такой близости от него грызущая тошнота, которую Мия испытывала в его присутствии, стала всепоглощающей, из болезненного ощущения превратилась в жуткий голод. Но необходимость дышать была более насущной.
Мия ткнула одной из вилок в подмышку чемпиона. Одного точного выпада было бы достаточно, чтобы пронзить его ребра и сердце под ними. Девушка потыкала вилкой по его коже, пытаясь не задохнуться, когда Фуриан сильнее надавил локтем на ее гортань.
Она тоже посильнее воткнула сталь, молча впиваясь в него взглядом. И, наконец, Фуриан ослабил давление, отклоняясь достаточно, чтобы позволить ей дышать.
Его голос был низким и мелодичным. Глаза как темный шоколад – услада с нотками горечи. Мия изо всех сил старалась не обращать внимания, что его тело, прижимавшееся к ней, было абсолютно обнаженным.
– Что ты тут делаешь, рабыня?
Она взяла свободной рукой его локоть и медленно отодвинула.
– Нам нужно поговорить, – ответила Мия. – Брат.
