Воспринимать кого-то с сексуальной точки зрения – это многостороннее явление. Знакомясь с новыми людьми, мы считываем их черты лица, язык тела, что они говорят и, возможно, как они двигаются. Этот сбор данных происходит мгновенно по команде мозга, но управляется органами чувств. Мы пользуемся глазами, ушами и носом для сбора информации о других людях. Во многих случаях наши суждения мгновенны и поспешны. Они также могут быть неокончательными, позитивными и нейтральными. И все-таки мы судим, и большую часть времени делаем это бессознательно. Хотя некоторые могут считать такую оценку несправедливой, она также составляет часть того, что делает нас людьми или животными. Нам требуется оценивать и классифицировать других людей, потому что мы живем сложной социальной жизнью. Обычно мы осторожны с незнакомыми; нам нужно знать, является тот или иной человек другом или врагом. И если незнакомец оказывается того пола, который нас привлекает, мы еще активнее настраиваем свои социальные антенны.

Существует с полдюжины различных академических теорий о том, как мы выбираем партнеров, которые распадаются на два различных подхода. Одна группа теоретиков указывает на биологические истоки; другая предполагает, что правилами, по которым мы выбираем партнеров, являются личностная психология и давление общественных норм. Два этих вида теорий обращаются к одним и тем же вопросам: является ли наш выбор партнера результатом давления естественного отбора, эволюционировавшего на протяжении поколений, или это результат более причудливого культурного и психологического влияния? Обе теории заслуживают рассмотрения.

Группа исследователей, называемых эволюционными психологами, считает, что то, как мы выбираем партнеров, определяется «запрограммированными» в нашем мозгу желаниями. Их подход основывается на разумных теоретических объяснениях следующего толка: зачатие с кем-либо ребенка является основным компонентом размножения. Естественно, что выбор партнера не должен оставляться на волю случая. Кажется разумным предположить, что естественный отбор очень быстро пришел бы к тому, чтобы гарантировать, что мы выбираем лучших партнеров из возможных, лучшего отца или лучшую мать для наших генов. Это не обязательно является осознанным желанием. Например, мы не можем на самом деле точно сказать, кто обладает «хорошими генами», или предположить их родительские навыки. У нас есть лишь приблизительные подсказки – внешний вид и поведение, чтобы принять решение относительно нашего будущего. Таким образом, у нас должны были развиться механизмы определения лучшего партнера из группы возможных и способность выбирать «лучшую» партию. Если это так, это значит, что должны существовать универсальные, присущие нашему виду черты, определяющие, кто является лучшим партнером для каждого из нас. Мы воспринимаем это поведение как влюбленность или влечение к кому-то без какой-либо логической причины. Но причина существует – причина, по которой наш примитивный мозг заставляет нас выбирать определенных партнеров, заниматься сексом и передавать наши гены. Другими словами, наша сознательная психология относительно выбора партнера должна иметь генетическое, то есть наследственное, основание, развившееся на протяжении миллионов лет, потому что оно имело эволюционный смысл.

Затем эти теоретики задаются вопросом, какими могли бы быть эти черты, настолько важные для выбора партнера и рождения детей.

Первое предположение состоит в том, что представители каждого пола должны подходить к передаче генов по-разному. У мужчин есть множество сперматозоидов для распространения, а у женщин – жестко ограниченное количество созревших яйцеклеток, и все они должны много вкладывать в своих детей. Из этого следует, таким образом, что у представителей разных полов имеются различные критерии для выбора партнеров. Эти различия в требуемой родительской заботе диктуют то, как представители каждого из полов находят партнеров и планируют свое размножение. Поскольку критерии для поиска партнеров и подходы к родительству настолько различны, подразумевается, что представители разных полов всегда будут находиться в состоянии конфликта.

Согласно данной теории, мужчины и их недефицитные сперматозоиды, которых в избытке, «должны быть» заинтересованы в распространении генов. Они должны желать сексуального разнообразия, большого количества партнерш и без колебаний должны быть готовы к спариванию. Но таких мужчин ограничивает в их «идеальной» стратегии половых отношений то, что делают и чего хотят женщины. Женщинам приходится думать о требующих чрезвычайной заботы младенцах; если мужчины хотят, чтобы их гены дожили до взрослого возраста, они также должны быть озабочены взращиванием потомства. В этом случае мужчины тоже выбирают лучших женских особей для размножения, когда решают выбрать партнершу на длительную перспективу. В идеале их партнерша должна быть способной к зачатию, здоровой женщиной, не подающей признаков того, что у нее есть секс с другими мужчинами.

Если он собирается вкладываться в будущее с ней, он хочет быть уверенным, что дети, появившиеся в результате этих отношений, его. У женщины, с другой стороны, совершенно иной план. Ей нужен мужчина, который будет обеспечивать ее и ее детей. Ей нужны его деньги, его ресурсы и его защита для детей, которых она будет растить. Идеальным мужчиной является кто-то с высоким социальным и экономическим статусом, кто-то с большим количеством ресурсов или безоблачным будущим.

Я привожу эту теорию не потому, что я с ней согласна или не согласна, если уж на то пошло, а потому, что предположения о том, что мужчины и женщины предположительно хотят разных вещей от своих партнеров, выдвигается в большом количестве последних исследований по выбору людьми второй половины. Эти ученые верят, что наша индивидуальная психология, как и наши тела, сформировалась под давлением эволюции. Согласно этой точке зрения, то, что мы хотим видеть в партнере, является продуктом того, что лучше всего работало для наших предков. Такие теории ожидают от мужчин, как от самцов других животных, максимизации шансов на размножение посредством желания большого количества секса со многими различными женщинами и траты усилий на потомство только тогда, когда нет другого выбора. Согласно этой теории, ученые ожидают от женщин разборчивости в партнерах, скаредности в выражении сексуальности и осторожности при столкновении с возможностью разделения своего генетического материала. Когда женщины в конце концов определяются с партнером, они ожидают, что он будет кем-то, кто захочет пойти на серьезные долгосрочные отношения и у кого будет достаточно ресурсов и денег; женщины должны желать в качестве партнера более взрослых, устроенных мужчин с высоким статусом. Поэтому, когда мужчины говорят, что они моногамны или женщины выражают одобрение в адрес состоятельных мужчин, считают эволюционные психологи, их позиция являются результатом ответа нашего современного мозга на программу наших предков.

Другие исследователи в области социальных наук противостоят этой эволюционной схеме. По их мнению, нашим выбором партнеров руководит персональная психология в сочетании с социальным давлением. Зигмунд Фрейд считал, что каждый из нас стремится заполнить партнером собственную внутреннюю пустоту – мы сосредотачиваемся на родителе противоположного пола, а затем ищем кого-то, в точности похожего на мать или отца. Хотя этот взгляд и доминировал в западной психологии на протяжении многих лет, никто не знает, насколько это применимо именно к западной культуре или ко всем людям в целом. Другое предположение состоит в том, что мы используем партнеров, чтобы заполнить другую пустоту – хотим найти те качества, которых нет у нас самих. Согласно этой точке зрения, противоположности сходятся, притягиваются друг к другу, как магнитом. Этот обмен противоположностями, как мог бы предположить кто-то из марксистов, имеет экономические и взаимовыгодные преимущества. Некоторые верят в обратное – что у нас есть разумная оценка того, как мы выглядим, и нашей собственной системы ценностей и мы ищем кого-то похожего, чтобы избежать конфликтов. Эта мысль, «гипотеза соответствия», получила больше всего внимания и больше всего проверялась социальными психологами, и, по видимому, похожесть в личных качествах, образовании, уровне интеллекта и т. п. на самом деле является важной частью нашего выбора (см. ниже).

Другие оппоненты эволюционного подхода в выборе партнеров – социоантропологи и феминистки, которые считают, что общество, а не гены управляют тем, как мы выбираем партнеров. Например, многие пары находятся под влиянием того, что общество, родители или их сверстники считают «правильным шагом». В этом случае наше понимание того, кто является лучшей партией, формируется окружающей нас культурой. Женщины особенно уязвимы перед лицом требований семьи и общества. Практически во всех обществах мира у женщин не много экономической и политической власти. Поэтому женщины часто ищут мужей с высоким социально-экономическим статусом, так как женщины обычно не могут добиться денег и власти самостоятельно. Моя коллега социоантрополог, однако, указала на то, что фраза «женщинам нужны мужчины, у которых есть власть и деньги» будет так же справедлива, если выбросить из нее слова «мужчины, у которых есть». Это она отлично подметила. На каком-то этапе нашей истории мужчины захватили всю власть и ресурсы. Мы не можем предположить, что доминирование мужчин является свойством человеческих сообществ по умолчанию. В конце концов, не над всеми самками приматов доминируют самцы. Наоборот, власть мужчин развивается, когда ресурсы могут быть изолированы. Когда самцам приходится конкурировать друг с другом за ресурсы, они становятся крупнее, сильнее и, возможно, агрессивнее. Самки, с другой стороны, сохраняют оптимальный размер тела для вынашивания и вскармливания детенышей и не могут позволить себе тратить энергию на увеличение размеров тела. В результате у некоторых видов самцы физически намного крупнее, а поэтому более внушительны, чем самки. Они могут физически доминировать, если этого захотят. Тогда самки становятся одним из ресурсов, который самцы могут изолировать; в случае с женскими особями человека они теряют возможность сами достичь власти.

Наши ближайшие сородичи шимпанзе и бонобо иллюстрируют два совершенно различных сценария древней системы взаимоотношений полов, которые могли бы быть общими у наших предков. Самцы шимпанзе доминируют над самками и иногда проявляют по отношению к ним жестокость. У самок есть своя власть в брачных играх, но в целом приматологи согласились бы, что самец шимпанзе чаще всего доминирует над самкой. Бонобо ведут другой образ жизни. Никто не указывает самке бонобо, куда ей ходить и что делать. Общество бонобо равноправно в распределении еды, секса и статуса. Невозможно определить, какой была система отношений полов наших предков 14 миллионов лет назад, когда у нас были общие предки с шимпанзе и бонобо. Но разумно предположить, что женские особи находились под меньшей властью, чем сегодня. Если так, невозможно сказать, когда в нашем обществе началось доминирование мужчины. Это могло произойти, когда наше общество перестало образовывать группы охотников и собирателей, а мужчины, бывшие несколько крупнее, начали копить ресурсы – землю и женщин, – воюя с другими мужчинами. Женщины стали имуществом, потому что у них не было иного выбора. В любом случае, мужчины сегодня держат большую часть экономических ресурсов по всему миру, и с этим никто не поспорит.

Оппоненты эволюционного подхода противостоят эволюционным психологам сегодня не по вопросу доминирования мужчин, но по вопросу источника и воздействия этого доминирования. Взгляд с точки зрения устройства общества заставляет предположить, что женщины ищут мужчин с высоким статусом и уровнем дохода не потому, что они предрасположены к этому генетически. Культура, а не биология заставляет женщин вступать в отношения с мужчинами, которые могут предоставить им то, что они хотят и что им нужно, потому что они не могут получить это другим путем.

Эволюционный подход также критикуют те, кто проводит долгосрочные исследования взаимоотношений полов и брака. Эти ученые утверждают, что эволюционный подход является поверхностным и что исследования пытаются различить точные физические или личностные черты, лежащие в основе выбора партнера, игнорируя долгосрочные последствия брака и формирования семьи. Отношения, по утверждению этих исследований, – это не единовременное решение, основывающееся на отдельных чертах. Брак, в отличие от совокупления, является процессом, а не разовым актом. И этот процесс состоит из продолжительных последовательных переговоров. Они также указывают на то, что многие черты меняются со временем; браки, завязанные на чертах внешности, например, всегда развиваются со временем во что-то еще. С этой точки зрения, пустые характеристики, такие как привлекательность улыбки или необычное происхождение, только ключи к внутреннему миру человека.

Возможно примирить эволюционный подход и теорию устройства общества в вопросе выбора второй половины. У нас, как и у других животных, есть причины выбирать того, а не иного партнера. Часть нашего поведения можно объяснить позывом наиболее эффективно передавать гены. Наши инстинктивные позывы к тому или иному человеку могут управляться нашими генами, помогая нам сфокусироваться на доступных подсказках, точно или неточно указывающих нам на «правильного» партнера. Но, конечно, мы не всегда поступаем таким образом, который выгоден для передачи генов. Мы совершаем ошибки в выборе партнера, принимаем неразумные с эволюционной точки зрения решения и занимаемся сексом с людьми, подчас не подходящими нам по всем параметрам. Таким образом, мы часто предаем свой внутренний голос – голос, который сам в половине случаев дает нам неправильные подсказки. В то же время наше окружение тоже сильно влияет на то, кого мы выбираем в качестве партнеров. Уровень культуры и социализации может объяснить черты человеческих взаимоотношений полов, различающиеся у различных культур, и иногда общество направляет нас по пути, который не обязательно является преимущественным для размножения как такового. Учитывая наши генетические позывы и давление на нас культуры, наш выбор партнера и решение о размножении не всегда вписываются в красивую схему, которую ученые могут оценить и проанализировать.