Мия прокралась в Зал Истин и обнаружила, что там пусто. На стенах из зеленого стекла мерцал слабый свет. Но, осторожно взломав замок и покопавшись в ящиках стола Паукогубицы, она нашла их – три мешочка с чудно-стеклом. Большинство ониксовых сфер были уже использованы, но мешочки с жемчужинами и рубинами оказались почти полными. Два мешочка с «синкопой» и аркимическим огнем Паукогубицы.

«Сойдет».

Дальше Мия направилась в Зал Песен, остановившись лишь для того, чтобы тихо убить еще двух люминатов, дежуривших в Зале Надгробных Речей. Она быстро прошла мимо безымянных могил, пытаясь не представлять Трика в одной из них. Превращая скорбь в своей груди в ярость. На полпути по лестнице девушка нашла тела мертвых Десниц, забитых насмерть дубинками. У вершины обнаружила еще с десяток покойников, среди которых были Марцелл и Петрус – широко распахнутые глаза уже ничего не видели.

Нет времени помолиться.

Нет времени позаботиться.

Мия ворвалась в Зал Солиса и натянула тяжелую кожаную тренировочную безрукавку поверх мокрой от крови рубашки. Затем порылась на стеллажах и напихала в сапоги кинжалы, спрятала острый гладиус за пояс, надела патронташ с метательными ножами через грудь и арбалет с колчаном на спину.

– Зубы Пасти…

Мия развернулась на шепот, держа арбалет наготове, когда тени вокруг нее затрепетали. И там, на вершине лестницы, увидела людей в черных мантиях – около полудюжины. Среди них мелькнули рыжие короткие волосы, симпатичное лицо и зеленые охотничьи глаза.

– …Джессамина?

– Корвере, – прошипела девушка. – Что, ради Матери, ты здесь делаешь?

Через группу протолкнулась женщина с закрытым тканью лицом – в ее глазах читалась улыбка.

– Наив рада ее видеть, – сказала она.

– Слава Богине, ты цела!

Мия пересекла зал и обвила руками женщину. Но Наив вздрогнула от ее объятий и со стоном отпрянула. Осмотревшись, Мия поняла, что большинство в группе были ранены; рана над глазом Джессамины сочилась кровью, ее рука была в наспех сделанной повязке, другие тоже прижимали сломанные запястья или ребра. Наив тяжело дышала, держась за бок.

– Что произошло? Ты в порядке?

– Эти ублюдки явились как гром среди ясного неба. – Джессамина скривилась, глаза были красными от крови. – Без предупреждения. Убили каждого Десницу и аколита, каких только смогли найти. Как, бездна их побери, они попали внутрь? Где Духовенство?

– Скорее всего, уже в цепях, – сказала Мия. – Эшлин с Осриком предали нас. Отравили банкет в честь посвящения. Убили Тр…

Мия прикусила язык. Помотала головой.

– Эшлин? – выдохнула Джессамина. – Осрик? Но они же чистокровные последователи!

– Это месть за их отца, – Мия покачала головой. – Не суть. Здесь судья Рем с двумя центуриями. Они схватили лорда Кассия и Духовенство. Хотят забрать их в Годсгрейв для пыток и казни.

– Тогда они идиоты, если решили бросить вызов последователям Наи в ее же доме. – Наив повернулась к другим Десницам. – Берите оружие. Клинки и луки.

– Хочешь, чтобы я боролась вместе с ней? – Джессамина с ненавистью посмотрела на Мию. – После того, как она убила Диамо? Да ни в жизнь!

– Мы должны сплотиться ради общего блага.

– Я не буду биться бок о бок с этой сукой!

– У нас нет времени на эту херню, Джесс, – сказала Мия. – Мы говорим о судье Марке Реме. Он помог пресечь Восстание Царетворцев. Скорее всего, он топтался по черепу твоего отца каждую перемену на протяжении шести лет, поднимаясь в Сенатский Дом. Все дерьмо, которое ты на меня вылила? Вся твоя ненависть? Вот мужчина, который действительно заслуживает попробовать ее на вкус.

Девушка всмотрелась Мие в глаза, явно вспоминая смерть Диамо. Секунды, которых у них не было, струились в песочных часах. Ненависть к Мие боролась с ненавистью к тем, кто уничтожил ее семью. Но правда заключалась в том, что на самом деле они с Джесс были сделаны из одного материала. Обе сироты Восстания Царетворцев. Обе лишились семьи. Объединенные такой связью, которую может выковать только ненависть.

В конечном итоге у нее был только один выбор.

– Так что мы будем делать?

– Адонай нас покинул. – Мия увидела, как Наив замерла при ее словах, и обнадеживающе опустила руку на ее плечо. – Он забрал Мариэль. Они в безопасности. Но без доступа к Кровавой Тропе Рем застрял. У него остался только один путь обратно в Годсгрейв.

– Пустыня Шепота, – сказала Наив.

Мия кивнула.

– К этому моменту они уже должны знать, что Кровавая Тропа больше не вариант. Но с ними Эшлин. Она может отвести их к стойлам. Они направятся туда, чтобы поехать на караване с верблюдами в Последнюю Надежду.

– Значит, устроим им засаду в стойлах, – сказала Джессамина. – Отрежем им выход.

– Там довольно тесно, – согласилась Наив. – Их количество не сыграет большую роль.

– Вы ранены, – заметила Мия. – Все вы. Там начнется бойня, а я не хочу…

– Напомни, Корвере, с каких пор мне не насрать, чего ты хочешь? – рявкнула Джессамина. – Можешь считать себя Материнским подарком этому миру, но ты далеко не такой мастер клинков, каким себя выставляешь. Если хочешь, чтобы у тебя появился шанс прикончить этих ублюдков, тебе понадобится наша помощь.

Мия посмотрела на Наив и встретилась с холодным твердым взглядом.

– Она говорит правду.

– Хорошо, – вздохнула Мия. – Вы правы.

Десницы вооружились до зубов, надели поверх роб кожаные безрукавки и взяли арбалеты, мечи и ножи. Мия раздала им чудно-стекло, не забыв оставить щедрую гость рубинов и жемчужин себе. Она понятия не имела, как они это провернут. Понятия не имела, доживет ли хоть кто-нибудь из них до завтра.

Ни времени.

Ни возможности.

Ни страха.

Она посмотрела на послушников вокруг себя. И коротко кивнула.

– Вперед.

Похоже, судья Рем был не из тех, кого можно обдурить дважды.

Напав на гору, он оставил спину открытой, и его чрезмерная самоуверенность была наказана убийством арьергарда и потерей вещателя. Поскольку запланированный путь побега был отрезан, судья направился к стойлам с верблюдами, как и предсказывала Мия. Но, стоит отдать ему должное, судья учился на ошибках.

Увы, он не учел Мистера Добряка.

Не-кот спустился по лестнице незадолго до Мии и Десниц, скользнул в Зал Надгробных Речей и мгновенно ощутил трепет страха в воздухе. Заметил скрытых людей, лежащих в засаде в нишах или прячущихся в смежных комнатах. Услышал нашептываемые ими молитвы к Всевидящему.

Затем пронесся вверх по лестнице, залез на плечо Мии и зашептал.

– В Зале Надгробных Речей есть легионеры, – повторила она. – Около сорока.

– Сорока, – эхом отозвалась Наив, глядя на их жалкую полудюжину.

Мия выудила горстку белого чудно-стекла из мешочка с пояса и улыбнулась.

– Думаю, я могу сравнять счет. Спускайтесь, как только услышите шум.

Девушка укуталась в плащ из теней и услышала изумление Джессамины и других Десниц, когда она исчезла из виду. Мир почти почернел под ее покровом, и пришлось спускаться по лестнице на ощупь. Но довольно скоро Мия наткнулась на арку и прошла в просторный зал. Имена мертвых на полу. Безымянные могилы в стенах. Она видела смутный силуэт статуи Наи, выделяющийся на фоне размытого света от витражных окон.

Медленно покравшись вперед, почти слепая, она спряталась за ближайшей колонной. Ненадолго откинула плащ, чтобы хорошо осмотреть территорию. Затем шагнула в тень у ног и появилась в двенадцати метрах над полом, приютившись в глубокой тени складки капюшона Наи.

Один из люминатов заметил движение наверху и выкрикнул предупреждение. Но к тому времени Мия уже скинула чудно-стекло со своего насеста, и зал наполнился густым облаком «синкопы». Как минимум десяток мужчин рухнули на пол, вдохнув пар в легкие, другие выбежали из закоулков, чтобы найти убежище получше.

Когда люминаты врассыпную бросились из своих укрытий, Наив, Джессамина и другие Десницы ворвались в зал – черные, быстрые и смертельно тихие. Солдаты даже не успели понять, что столкнулись больше чем с одним нападавшим, пока их число не сократилось на пятерых людей. Последователи накинулись на захватчиков с яростью, которая потрясла их, клинок Джессамины превратился в размытое пятно, Наив дралась, как демон, несмотря на сломанные ребра. Быть может, дело было в злости, что их дом захватили. Быть может, дело было в присутствии богини с мечом и весами, с холодным каменным взглядом наблюдающей за резней. Но уже через пару минут засада люминатов превратилась в бойню, и черный хлынул алым от крови прислужников Аа.

Мия стояла на возвышении, держа в руках арбалет, стреляла по беглецам и убивала каждого, кто хотел ударить их преследователей со спины. Десятью болтами спустя она достала клинки и вышла из тени статуи, находящейся в двенадцати метрах ниже, и вонзила кинжал в спину какого-то недалекого бедняги, а затем убила другого метательными ножами. Сражаясь спина к спине с Наив, она выстраивала частокол из окровавленной стали, песнь их клинков наполняла пустоту, оставленную хором Матери, и крики мертвецов эхом раскатывались по мраку, когда последний мужчина пал.

Наив пошатнулась и ахнула, хватаясь за ребра. Джессамина была вся в крови и пыталась отдышаться. Двое других Десниц – юноша по имени Пьетро, почти ровесник Мии, и мужчина постарше по имени Нерай – погибли от ударов люминатов.

– …Мия…

Девушка стояла над телом Пьетро, низко опустив голову.

Глядя в его незрячие глаза.

– …Мия, они в стойлах…

Она задержалась в тихой тьме. Пытаясь не вспоминать.

Тщетно.

– Он был всего лишь юношей, Мистер Добряк.

Покачала головой.

– Всего лишь юношей.

– …Сейчас не время скорбеть, Мия. По этому мальчишке или любому другому…

Девушка посмотрела на него, в ее глазах плескалось горе.

– …Лучше отомсти за них…

Мия медленно кивнула.

Вытерла кровь с лезвий.

И побежала дальше.

Стойла превратились в кишащее море мужчин, животных и пыли. В смрад пота, крови и дерьма. В крики центурионов, громкое бормотание встревоженных верблюдов и, прежде всего, в рев судьи Рема.

За всю жизнь Мия прятала под своим плащом лишь одного человека, но Трик был крупным, а Наив с Джессаминой – вдвое меньше него. Поэтому, оставив остальных раненых Десниц позади, трио покралось по лестнице к стойлам. Глядя на толпу, Джессамина вздохнула.

– Бездна и кровь, мы опоздали.

Люминатам уже удалось вскрыть стены горы, со стороны Пустыни Шепота проникал ослепляющий свет и задували клубы песка. Солдаты запрягли фургоны верблюдами и выводили их на предгорья снаружи; другие люминаты седлали зверей и тянули их за поводья. Большинство солдат никогда прежде не видели верблюдов, и процесс занимал больше времени, чем должен был, – посему и бушевал вышеупомянутый судья. Тем не менее до их отбытия оставалась пара минут.

Мия видела, как в главный фургон загружают семь связанных человек с мешками на головах. Даже несмотря на то, что их лица были спрятаны, она мгновенно их узнала. Духовенство, хрупкий юноша – должно быть, Тишь, – и, наконец, мужчина, связанный в кокон из веревки и цепей, которого нес один из самых крупных люминатов, которого Мия когда-либо встречала.

– Лорд Кассий, – выдохнула она.

– Черная Мать! – прошипела Джессамина. – Они убили остальных верблюдов.

Мия посмотрела на стойла и поняла, что Джессамина права; каждый зверь, который не был запряжен в фургон или оседлан солдатом, был мертв. Она тихо выругалась, всматриваясь в скалистые предгорья у основания горы.

– Наив, когда мы только прибыли сюда, в горе была какая-то магика. Недоумение и некая…

– «Рознь», – подсказала Наив.

– Да, она. Сработает ли…

– Нет, – женщина вздохнула. – Она действует лишь на тех, кто хочет войти в гору неприглашенным. Эти люди хотят выйти. «Рознь» не затронет их.

– Дерьмо! – рыкнула Мия. – Как нам их догнать?

– Просто проведи нас к фургонам с помощью своей тенистой волшбы, – сказала Джессамина.

– Они уже снаружи. Моя сила увеличивается в горе, потому что этих стен не касался солнечный свет. Но там… Вряд ли мне хватит сил, чтобы всех спрятать. А если нас увидят, то убьют, как этих ненужных верблюдов. Кроме того, фургоны переполнены. Не то чтобы нам хватит места в них спрятаться…

Мия говорила правду – даже несмотря на то, что они проредили их количество в библиотеке и Зале Надгробных Речей, оставалось еще более сотни люминатов и всего шесть фургонов. Учитывая их количество и запасы продовольствия, необходимые, чтобы пережить неделю в пути в Последнюю Надежду, люди Рема были прижаты друг к другу, как ломтики засаленной свинины в бочке.

– Твою мать, – вздохнула Джессамина.

– Ага, – согласилась Мия. – Твою мать.

Люминаты тянули последних из выживших верблюдов на предгорье и забирались им на спины. Рем уже залез в первый фургон, и сквозь поднимающуюся пыль Мия увидела разозленную Эшлин с покрасневшими глазами, стоявшую на фургоне и наблюдавшую за входом в гору. Полудюжина солдат, которых Мия оставила в комнате Адоная, должны были поведать девушке о судьбе ее брата. Эшлин знала, что Осрик мертв. Более того, она знала, что ответственность за это несла Мия.

Девушка прорычала что-то Рему, и тот наорал на нее в ответ. Невзирая на ее помощь в захвате Церкви, похоже, судья люминатов был не в настроении слушать дерзости от семнадцатилетней еретички.

«Рада быть занозой в твоей заднице, сука…»

Последние верблюды вышли на свет. Над фургонами подняли навесы, все снасти проверили. Наив пробормотала молитву, готовясь к атаке, но Мия схватила ее за руку.

– Ты не можешь пойти туда.

– Мы не можем дать им сбежать, – яростно возразила женщина.

– Их слишком много, Наив. Нас убьют еще до того, как мы успеем подойти.

– Нельзя же просто сидеть здесь! – сплюнула Джессамина.

Мия закусила губу. Оценила расстояние в сто ярдов до заднего фургона.

– Я могу добежать до них, – сказала она. – Меня не заметят. Я проберусь в фургон.

– И что сделаешь? Убьешь сотню люминатов в одиночку?

Тень Мии покрылась рябью. В воздухе повеяло холодом.

– …Она никогда не одна…

Мия посмотрела на не-кота, водящего хвостом из стороны в сторону. И там, в тенях, пригнувшись в пыли и тьме, пазл в ее голове сложился. Последний кусочек, последняя мысль, последний ответ встал на место.

Щелк.

– Я знаю, как их остановить, – выдохнула она. – Ты со мной?

Мистер Добряк недоуменно наклонил голову вбок.

– …Всегда…

Прежде чем Наив или Джессамина успели что-то сказать, Мия рванула вперед, дергая за тени и накидывая их себе на плечи. Промчалась через стойла и выбежала на открытый воздух. Фургоны уже отчаливали, в рот и глаза летели грязь и песок. Мия бежала почти вслепую – просто размытое пятно на фоне облака пыли. Девушка двигалась во мраке в сторону нечетких наездников люминатов и заднего фургона, переполненного ворчащими, перепачканными кровью солдатами. Двигаясь на ощупь, она скользнула под дно фургона, проползла вперед и повисла под носовой частью, притаившись в засаде.

Фургон грохотал и подпрыгивал на крошащемся склоне, мехаристы яростно хлестали верблюдов. Рем определенно хотел как можно дальше убраться от горы со своим призом; может, судья и бывал храбрым, убивая котят и топя детей в каналах, но, похоже, когда что-то шло не по плану, его жажда конфликтов утихала.

Или же Скаева просто хотел получить лорда Кассия больше, чем Мия могла себе представить.

Девушка цеплялась за дно фургона, как пиявка. Но зато тут ее определенно никто не мог увидеть, поэтому она откинула плащ из теней и сосредоточилась только на том, чтобы не ослаблять хватку. Ее трясло и подкидывало, мотало и било, спина и пятая точка кричали в знак протеста. Пыль покрывала губы, забивалась в глаза и липла к засохшей крови в волосах. Мия в десятый раз чуть не упала, закрыла глаза и взмолилась о силе. Дорога будто длилась вечность.

Спустя добрых пять-шесть часов спуска предгорья начали выравниваться, и дорога стала чуть менее мучительной. Песок стал менее вязким, и мехаристы активнее заработали хлыстами. Верблюды перешли на галоп, таща за собой фургоны, и побежали так быстро, как только могли.

«Сейчас мы это проверим…»

Хотя в небе парил только Саан, в сравнении с недрами горы свет почти ослеплял, и сила Мии казалась беспомощной и хрупкой. Тем не менее она потянулась ко мраку под нижней частью фургона, снова накинула его на плечи и крепко держала, призывая к теням так громко, как только могла, и надеясь, что на зов откликнется нечто иное.

– …Кажется, ты просила меня напомнить больше никогда не призывать Тьму в этой пустыне…

– Кажется, женская привилегия – менять свое мнение.

Мистер Добряк попытался замурчать, его голос вибрировал от смеха.

– …Полагаю, ты права…

Прошло еще несколько минут, прежде чем Мия услышала встревоженные крики от первого фургона. А затем шаги сверху и обрывки разговоров люминатов.

– Клавдий, ты это видел?

– Что это?

– Вон еще один! Их двое!

– Нет, трое!

Под дрожащим скрипом древесины, грохотом колес и криками сверху Мия услышала далекий гул. Кричали от фургона, ехавшего первым:

– Песчаный кракен!

Тощая, пропитанная кровью девушка усилила хватку и улыбнулась. Она даже не пыталась посмотреть – не будь она почти слепой под плащом, пыль от колес и множество всадников все равно пока не дали бы ей их увидеть. Но, прислушавшись, Мия могла их услышать, прямо как в ту перемену, когда она сразилась с Наив на этих самых песках. Шорох крупных туш, плавающих по песчаным глубинам. Слабое эхо далекого, громоподобного рева.

«Крупные ребята попались».

И направлялись прямо к ним.

Мия начала двигаться по днищу фургона к Y-образным брусьям, которые крепили ее фургон к первому. Мехаристы яростно били хлыстами, отчаянно пытаясь убежать от монстров, которые следовали за ними по пятам. Мия понимала, что Эшлин знакома с ужасами Пустыни Шепота и знает, как их прогнать, и да, вот он – отвратительный ритм железной песни. Люминаты со всей дури били по чертовым трубам, Мия кривилась от грохота прямо над головой. Она понятия не имела, влиял ли как-то шум на крупных кракенов, но оскорбленный музыкант не желал рисковать. Какофония резала уши, а Мия и так была не в духе. Словно из солидарности с ее настроением, она услышала еще один ужасный грохочущий рев.

Уже ближе.

– …Ты их очень злишь…

Мия сплюнула, во рту было столько пыли, что она едва могла говорить.

– Я заглажу свою вину.

– …И как же, скажи на милость?..

На грязном лице под кровавой коркой заиграла улыбка.

– Преподнесу им лакомство.

Подпрыгивая и трясясь вместе с фургоном, скачущим по холмам пустыни, Мия перебралась из-под днища на брусья. Сквозь тьму перед глазами были видны тусклые силуэты в клубящейся пыли. Вдоль фургонов ехало плюс-минус пятнадцать люминатов. В каждом было около двадцати солдат, и все они стояли и смотрели в сторону кормовой части. Девушка слышала приближающийся грохот в земле.

– Еще один! – раздался крик.

– На запад! На запад!

– Во имя Света Аа, только посмотрите на его размер!

Мия ухмыльнулась, смахивая песок с ресниц. Она надеялась, что, призвав тьму в глубине пустыни, сможет привлечь парочку больших кракенов. Но, судя по звукам, она подцепила пару настоящих монстров.

При виде четвертого непрошенного гостя люминаты за железной песней начал бить по трубам, как дверь уборной на ветру. Мия снова выругалась и прикрыла уши. Шум не просто раздражал, а приносил физическую боль.

«Лучше позвоним в колокол на обед».

Она перепрыгнула на брусья второго фургона, пытаясь разобраться, как именно они крепились друг к другу. Наклонившись и хорошенько прищурившись, Мия разобрала металлический прут, подцепленный на крючок через круглую проушину и обвязанный плотными веревками. Быстро разобравшись, что к чему, Мия достала нож из сапога и начала перерезать веревки, периодически поднимая взгляд на люминатов в фургонах.

Как она и ожидала, взгляды всех мужчин были прикованы к чудовищам с щупальцами, намеренным сожрать их драгоценные личики; ни один из них не заметил колеблющееся размытое пятно, сидящее на брусьях внизу. Веревки оказались тугими, но Мия упорно трудилась и все же перерезала их. Теперь фургоны соединялись только крючком и проушиной.

«Один хороший толчок…»

Девушка нырнула под брусья и перебралась под днище среднего фургона. Тот наехал на камень в песке и высоко подпрыгнул. Мия задержала дыхание, ожидая, когда сцепление отсоединится. Но удача люминатов и крюк выдержали испытание, и тогда, сплевывая красный песок, Мия поползла дальше. Она почти ничего не видела, но рев звучал громче. Над грохотом колес, стуком копыт и железной песней раздался громкий протяжный звук, и Мия поняла, что люминаты стреляли в ближайшего кракена из арбалетов, закрепленных по бокам фургона. Скрежеща зубами и царапая дерево ногтями, она вылезла к сцеплению между первым и средним фургонами. Принявшись работать ножом, разрезала веревки. Единственное, что теперь держало фургоны вместе, это удача и пара кусков старого металла.

Но удача всегда заканчивается.

Фургоны свернули на запад и направились к более скалистой местности, куда, предположительно, было трудно последовать кракенам. Мия мрачно и из последних сил цеплялась за сцепление первого фургона, пока почва становилась тверже, колеса хрустели, фургоны прыгали по ямам, выбоинам и кучкам камней. Они поднялись на небольшой холм; у верблюдов шла пена изо рта, но удары хлыстом не прекращались. Фургон покатился вниз и попал в глубокий желоб. Сцепления застонали. Солдаты не молчали – посыпалась отборная брань. И в шквале пыли, щебня и визжащего железа задний фургон отцепился.

Брусья отломались, прут зарылся глубоко в землю, и фургон перевернулся, балансируя на носовой части несколько мучительных секунд, а затем покатился вверх тормашками. Двадцать с лишним мужчин мотались в разные стороны, как игрушки. Они кричали, орали и падали друг на друга; одних выбрасывало через порвавшийся брезент, других расплющивало под переворачивающимися ящиками с припасами. Фургон еще раз сделал кувырок и приземлился на крышу, распадаясь на щепки.

Из среднего фургона донеслись встревоженные восклицания. Вопли ужаса, когда что-то огромное вылезло из песка рядом с разбитым фургоном и принялось за работу – пасть широко открыта, щупальца извиваются. Мужчины и верблюды убегали или умирали, красный песок окрасился более насыщенным алым цветом. Товарищи в удаляющемся фургоне могли лишь беспомощно смотреть и молиться. Но, по закону подлости, одному из люминатов хватило ума задаться вопросом, как же отцепился задний фургон. Он склонился над креплением и увидел, что веревки, обвязывающие сцепление между передним и средним фургонами, были разрезаны. Мужчина нахмурился, думая, что это какая-то игра света, прищуренно посмотрел на странное… размытое пятно, которое будто сидело на брусьях. Пока он гадал несколько коротких секунд, на что смотрит, пятно поднялось, подалось к нему и вонзило стилет из могильной кости прямо в глаз.

Мужчина дернулся и упал головой в песок. Люминаты забили тревогу, когда его тело скрылось под дном фургона и было раздавлено колесами. Средний фургон высоко подскочил, и солдаты заорали. Попадали друг на друга, смещая центр тяжести, и фургон, накренившись, с громким треском древесины оторвался от своего напарника.

Поднимающиеся в воздух пыль и мужчины. Ломающиеся запчасти и кости. Мия потянулась к мешочку на поясе и достала пригоршню блестящих красных сфер. И когда с хвоста фургона выглянули несколько размытых очертаний, чтобы увидеть, что, во имя Дочерей, происходит у сцепления, Мия швырнула чудно-стекло в полет над перилами в глубину фургона.

Над Пустыней Шепота раздался грохот, внутри фургона расцветал взрыв, разрывая навес и мужчин на кусочки. Откинув свой плащ, Мия прыгнула прямиком в центр бойни.

Клинки сверкают. Зубы оскалены. Она плавала среди ослепленных и шатающихся солдат, как змея по воде. Сталь свистит, солдаты падают, кричат и замахиваются дубинками на размытое пятно среди них; эту окровавленную кляксу, идущую через дым и орудующую пугающе острыми лезвиями. Одни приняли ее за некоего монстра из бездны, за демоническую прислужницу Наи, последовавшую по их следу. Другие перепутали ее с кошмаром Пустыни Шепота – чудовищем, порожденным на свет безумными колдунами. Но пока Мия извивалась и качалась среди солдат, рассекая воздух клинками и с шипением выдыхая через рот, самые смекалистые из люминатов догадались, что она не демон. Не кошмар. А девушка. Просто девушка. И эта мысль напугала их больше, чем любой демон или кошмар.

Мия их ощущала. Даже тех, кого не видела. Чем ярче свет, тем гуще тени. И она их чувствовала, точно как тени мишеней-пугал в Зале Песен. Нападая с точностью, которой одарила ее Наив, Мия преисполнилась всей злости той четырнадцатилетней девочки на ступеньках Гранд Базилики. Теперь им уже не помогут кардиналы или пламенные Троицы. Никакой горящей солнцестали в руках или белой полированной брони на груди. Только кожаные наряды поверх плоти и песок в глазах, повсюду обугленные трупы товарищей, а в ушах эхо звона от взрыва. И Мия, вооруженная ненавистью, которая копилась все эти годы; дочь убитых родителей, сестра убитого брата и избранница темнейшей Матери.

Одного за другим, всех и каждого, она скармливала их Пасти.

Запряженные верблюды мчали галопом, до сих пор находясь в таком ужасе от кракенов, что продолжали бежать без ударов мехариста. Перебив всех врагов в фургоне, Мия сняла со спины арбалет. Села на одно колено и прицелилась в ближайшего всадника на верблюде. Пронзила болтом его сердце, перезарядила арбалет, выстрелила в шею другого. Несколько люминатов отъехали за пределы ее досягаемости, но большинство, к их чести, издали боевой клич и начали бить зверей сильнее, направляясь к фургону и девушке в нем. В конце концов, это были люди из первого и второго центурия – лучшие войска Годсгрейва. Их не одолеть какому-то безбожному ребенку.

Но арбалет Мии запел, чудно-стекло взлетело в воздух, и мужчины свалились с седел или же просто взорвались на ошметки. Седеющий крупный легионер все же добрался до перил, но метательный нож в гортань заставил его умолкнуть навеки. Еще один перепрыгнул с верблюда на хвостовую часть фургона, но пока он карабкался, Мия засунула рубиновую сферу ему в рот и пнула его. От взрыва один из верблюдов лишился ног, и его всадник взлетел, несмотря на отсутствие крыльев.

Окинув взглядом пустыню, Мия увидела, что кракены прекратили погоню – она перестала призывать тьму, да и монстров вполне удовлетворили оставленные ею лакомства. Вдали виднелись перекатывающиеся холмики, догоняющие по песку кричащих люминатов. Спрятав клинки, девушка заняла место мехариста, сосредотачиваясь на оставшихся фургонах.

Во время всей этой резни фургон Рема серьезно от них оторвался. Но, поскольку Мия избавилась от лишнего груза, ее верблюды путешествовали быстрее, плюясь, фыркая и издавая звуки, которые присущи этим зверям. Ее фургон прыгал по каменистым дюнам, виляя по саду разрушенных ашкахских монолитов и медленно сокращая расстояние. Мия видела Рема в главном фургоне, но только потому, что мужчина был таким громилой – все остальные просто превратились в еле очерченные силуэты посреди пыли и грязи. Тем не менее девушка прекрасно понимала, что, если она их нагонит, как минимум шестьдесят хорошо обученных и фанатичных головорезов захотят с ней встретиться в бою. Взвесив свои менее чем благоприятные шансы, Мия задумалась, что же конкретно ей делать, когда она к ним приблизится.

К счастью, ей так и не довелось узнать ответ.

В конце концов, люминаты в фургоне Рема только что видели, как она загубила более шестидесяти их товарищей, и хоть стоит заметить, что ни один из них не остановился, чтобы им помочь, лучшие воины Итреи были просто обязаны затаить обиду. Когда фургон Мии начал их нагонять, солдаты с арбалетами открыли огонь. Мия не могла спрятаться под плащом из теней; во-первых, тогда она становилась слепа, а в таком положении трудно управлять верблюдами, но, что более важно, не нужно быть лучшим ученым Великой Коллегии, чтобы догадаться, где сидит мехарист, невидимый или нет. Но судья Рем, невероятно впечатленный, что эта тощая девчонка в одиночку смогла убить половину центурия его лучших людей, был больше обеспокоен побегом, чем отмщением. Посему вместо того, чтобы приказать мужчинам стрелять по сумасшедшей, изводящей своих бедных верблюдов до пены изо рта, он приказал им стрелять по самим зверям.

Так они и сделали.

Первый болт попал ведущему верблюду в грудь, и он повалился, как дерево. Зверь упал на колени, зарычал в своей уздечке и сбил верблюда, шедшего позади. Из пыли вылетел еще один болт, затем третий – и тогда фургон Мии, под тошнотворный хруст костей и рев боли верблюдов, врезался в спутанный клубок, который его тащил, перевернулся и с визгом проехался по песку.

Мия взлетела, пропутешествовала по воздуху около шести метров и нырнула лицом в песок. Ей удалось сгруппироваться при приземлении, но весь воздух выбило из легких, пока она перекатывалась по шуршащему песку, потеряв один сапог, и наконец остановилась где-то в двенадцати метрах от обломков своего транспортного средства, ругаясь и жадно втягивая воздух.

Девушка попыталась встать, в ушах звенело, перед глазами все плыло. Когда из пыли прилетело еще несколько болтов, она с трудом поднялась на колени, наблюдая, как фургон Рема с лордом Кассием, Духовенством и ее отмщением исчезает вдали.

Мия рухнула на четвереньки. Ее вырвало. Ребра были сломаны, рот был полон пылью и желчью. Она распласталась на животе, загребая пальцами песок.

И, в конце концов, не смогла даже ползти.

Она была так близка.

Так близка.

Но, как обычно, оступилась на последнем препятствии. И пала.

– История моей жизни, – буркнула девушка.

Ее глаза с трепетом закрылись.

Она вздохнула.

И наступила тьма.