Они смыли кровь в ваннах Свинобойни, но Мия по-прежнему чувствовала ее запах на своей коже.

Девушка плелась по улицам Годсгрейва, Меркурио ковылял рядом, но никто из них ничего не говорил. Мию несколько утешило, что старик лично пришел за ней и обсудил ее судьбу с Друзиллой. Пара перемен вдали от Церкви помогут ей привести мысли в порядок, как он сказал. Пойдут ей на пользу. Позволят трезво обдумать предоставленный выбор.

Жизнь в качестве Десницы. Жизнь в качестве слуги.

Мия живо одернула себя за то, что допустила эту мысль, и мрачно нахмурилась. В этом не было ничего постыдного. Наив была Десницей и высоко держала голову. Может, все не так и плохо. Мия будет путешествовать по Пустыне шепота через южный Ашках. Откроет для себя красоту мира, которого никогда не видела.

Но как же Скаева? Дуомо? Рем?

Сможет ли она прожить всю жизнь, зная, что ее семья останется неотмщенной?

С залива жалили ревущие ветры, вызывая озноб. В Годсгрейве началась зима, на горизонте постоянно назревали бури, затуманивая свет Саана и удушая голубоватое сияние Саая, поднявшегося с края мира. Тем не менее… там было так ярко. Почти ослепительно ярко после месяцев в непрерывной темноте. Песнь хора сменилась бурлением и суетой городских улиц, криками глашатаев и звоном колоколов с собора. Они казались неправильными.

«Я больше не чувствую себя здесь как дома».

Девушка и старик вернулись в сувенирную лавку, над дверью звонко звякнул колокольчик. Мия вспомнила, как впервые сюда пришла. На следующую перемену после того, как повесили ее отца. Меркурио взял ее под крыло. Скорее всего, она его последняя ученица. Он отдал ей шесть лет своей жизни. И чем она его отблагодарила?

Неудачей.

Старик поковылял на кухню, стуча тростью по половицам.

– Прости, Меркурио.

Он повернулся к ней. Увидел слезы в ее глазах.

– Я подвела тебя, – сказала Мия. – Нас обоих. Мне очень жаль.

Старик покачал головой. Но ее правоту не отрицал.

– Хочешь чаю? – наконец спросил он. – Я принесу тебе в комнату.

– Нет. Спасибо.

Меркурио отшвырнул пальто. Прикурил сигариллу и побрел на кухню.

Поднявшись к себе в комнату, Мия все равно слышала, как он гремит посудой внизу. Его злость звучала мелодией грохочущих кастрюль и горшков. Она кинула мешок на старую кровать и плюхнулась сверху. Раньше девушка этого не замечала, но теперь кровать казалась немного маловата для нее. Как и эта комната.

Как и эта жизнь.

– …Что теперь будем делать?..

Мия посмотрела на тонкую тень, восседавшую на кривоватой стопке учебников по истории.

«Если бы я могла увидеть его глаза, читалось бы и в них разочарование?»

– Спать, – вздохнула она. – Спать в течение сотни лет.

Она ослабила шнуровку на водонепроницаемом мешке и вытащила свой потрепанный экземпляр «Теорий Пасти». Ласково провела рукой по обложке «Аркимических истин». Затем улеглась, прижав к себе ежедневник Карлотты. Подумала о Тиши, представляя себе, как он там справляется. О Трике. В этот момент они должны были готовиться к церемонии посвящения. Банкет в Небесном алтаре, а потом посвящение в Зале Надгробных Речей, где их помажут кровью Кассия и введут в ряды Клинков.

Мия полагала, что у нее была как минимум одна причина, чтобы стать Десницей. По крайней мере, в горе у нее будет доступ к читальне. Может, в редких случаях даже к самому Кассию. У нее до сих пор не имелось никаких реальных ответов насчет даркинов или хоть какого-то представления о своей сущности…

Мия пролистала странички трудов Лотти. Улыбнулась при мысли о сухом юморе и каменном взгляде подруги. Но ее улыбка потускнела, когда она дошла до страницы, над которой работала Лотти, когда ее убили. На записях остались брызги засохшей крови, пропитавшей и следующие страницы.

Кровь.

Впитавшаяся…

Мия уставилась на пятнышки на странице.

Но кто-то другой посещал ее тем утром…

– Не может быть, – выдохнула Мия.

– …Что не может быть?..

Мия посмотрела на не-кота. Пытаясь собрать слова в предложение. С единственной мыслью в голове. Вскочив с кровати, она лихорадочно пролистала ежедневник Лотти до конца. Дошла до пропавшей страницы. Покопавшись в столе, нашла уголь и легонько потерла им по пустому листу, следовавшему после вырванного. Там, припыленные черным, она увидела слабые очертания. Почерк Лотти, придуманный ею шифр, аркимические символы.

– …Что ты…

– Тише. Дай мне минутку.

Мия нахмурилась и прищуренно посмотрела на неразборчивый почерк. Символы было практически невозможно прочитать. Она не могла быть уверена, но…

– Похоже на измененный рецепт приготовления «синкопы»…

– …Седативного средства?..

Мия кивнула.

– Но такой дозы хватит минимум на дюжину людей. Зачем Лотти…

– Бессмыслица какая-то, – прошептала она.

– …Чувство, которое становится мне все знакомее…

Мия встала со стула с ежедневником Карлотты в руках. Только она собралась спуститься к Меркурио, как из кухни раздался шум. Самое грубое ругательство, которое она когда-либо от него слышала. Похоже, сейчас было не самое подходящее время, чтобы тревожить старика своими безумными теориями. Скорее всего, он оторвет ей голову.

Мия снова завязала мешок. Хмурясь так сильно, что заболела голова.

Но если она права…

«Не может быть».

– Мне нужно вернуться в Церковь.

– …Так скоро?..

– Я хочу поговорить с Достопочтенной Матерью.

– …Но она наверняка будет занята церемонией посвящения…

Мия уже сидела на подоконнике, через открытое окно завывал ветер.

– Ты за меня или против?

– …Как угодно…

Мия побежала обратно по рынку Малого Лииза и переполненным улицам Ног, проталкиваясь через толпу к заливу Мясников. На Годсгрейв надвигалась буря, по небу гонялись друг за другом гром и молнии. Запах потрохов и сточных вод смешивался с соленым морем. Мия сгорбила плечи, черные спутанные волосы развевались вокруг лица, когда она натянула капюшон, чтобы хоть как-то спастись от мороза.

В гавани было людно.

Более людно, чем должно быть в такую мрачную погоду.

Когда Мия добралась до Свинобойни, она заметила ошивающуюся у входа группу подозрительно крупных мужчин. Не перекидывающихся шутками или треплющих языками, как матросы или торговцы. Они хмуро наблюдали за ее приближением, но девушка мило улыбнулась и прошла мимо. Изучая их боковым зрением.

Все они были здоровяками. Одетыми как простолюдины, но слишком хорошо сложенными. И, опустив взгляд, она заметила, что на всех них солдатские сапоги.

«Что, ради бездны, тут происходит?»

Мия завернула за угол, ее разум взрывался. Натянув на плечи плащ из теней, она ловко, как обезьянка, полезла по водосточной трубе на боковой части Свинобойни. Забравшись на крышу, вставила стилет из могильной кости между черепиц и поддела их. Затем прыгнула в проем и поползла по стропилам, откидывая плащ из теней, чтобы лучше видеть бойню внизу.

Бекона или его сыновей нигде не было. Как и обычных мясников, разделывающих свиней. Только еще больше крепких мужчин у каждого выхода, как и на мезонине, ведущем вниз, к кровавому бассейну.

И там, среди них, со сжимающимся сердцем и затаившимся дыханием, она увидела его.

С тех пор, как она дралась с ним на ступеньках Гранд Базилики, прошло два года. Шесть лет с тех пор, как она видела его вблизи, в ту перемену, когда он присвоил отцовскую должность и украл земли ее семьи. Тем не менее Мия везде бы его узнала. Самый крупный мужчина, которого она когда-либо видела. Стриженая борода обрамляла волчьи черты лица, во взгляде мерцало звериное коварство. Вдоль щеки – шрамы, которые могли оставить только кошачьи когти. Он был в плебейской одежде, как и все остальные. Никакой белой брони, красного плаща или солнцестального меча. Но Мия знала его. С ее языка сочилась ненависть, когда она прошептала:

– Судья Марк Рем…

Она окинула взглядом Свинобойню. Мужчин с сильными руками, которые привыкли держать меч, и солдатскими сапогами. И в точности поняла, кто они такие.

– …Люминаты…

– Они здесь из-за кровавого бассейна. – Мия глубоко вдохнула, едва веря собственным глазам. – Они готовятся к вторжению в Церковь.

– …Адонай ни за что не даст им пройти…

– Если только он с ними не в сговоре, – прошептала Мия. – Или кто-то его не заставит.

– …И они вот так просто возьмут и проникнут в логово самых опасных ассасинов в республике? В такой-то вечер? Когда там будет сам лорд Кассий?..

– …Может, в этом и суть.

Судья Рем обратился к одному из центурионов, прищуренно глядя на свои войска:

– Все готово?

– Да, судья, – высокий и твердый, как железо, солдат отдал честь, прижав кулак к груди. – Бойня была захвачена без происшествий. Еретики, которые жили ниже, взяты под стражу или убиты.

Судья кивнул и повернулся к стоящему рядом мужчине. Пожилому ветерану, которого Мия узнала по кожаной повязке на одном глазу.

– Центурион Альберий, второй центурий пройдет через портал первым и обезопасит промежуточную зону. Подготовьте своих людей. Нападение начинается через пять минут.

Душитель щенков стукнул себя по груди.

– Люминус инвикта, судья!

Центурион повернулся к своим людям и взревел:

– Второй центурий, стройся!

Сотня люминатов с военной точностью выстроилась в шеренги – тихие и суровые. Они были вооружены деревянными дубинками и щитами, у некоторых имелись клинки из могильной кости. Мия успела порадоваться хотя бы тому, что они не смогут взять с собой солнцесталь – металл не пройдет через Тропу, а схватка с парой сотен люминатов, вооруженных пламенными мечами, пугала немного больше, чем схватка с парой сотен люминатов, вооруженных крупными палочками.

Но лишь немного.

Рем повернулся к своему заместителю и произнес сдержанным тоном:

– Центурион Максис, третий центурий будет держать позиции здесь, пока мы не вернемся с еретиками и их главой в цепях. Первый центурий пойдет со мной в Небесный алтарь.

При упоминании алтаря живот Мии скрутило. Рем знал гору. Что означало, что он знал ее планировку и функционирование. Откуда еще люминаты могли об этом узнать, если только среди последователей Церкви не затесался предатель?

Друзилла всех проверила! Каждый аколит в пастве предпочел умереть, чем выдать местонахождение Свинобойни. Кто бы подвергся пыткам от рук исповедников лорда Кассия, лишь чтобы потом выдать Церковь люминатам?

«Кто-то, кто знал, что исповедальня Кассия была лишь проверкой…»

Осознание сплясало в животе Мии тошнотворную джигу.

– Отец Эш и Оза…

– …Что?..

– Эш сказала, что он растил их в качестве своей замены.

Она посмотрела на тень, крутящуюся вокруг ног.

– Что, если он растил их, чтобы отомстить за себя?

– …Чтобы напасть на даркина, лорда самых лучших ассасинов в мире, в месте, где всегда царит тьма? С парой сотен людей? Ну удачи, дорогой судья…

– Ему не потребуется удача, – прошептала Мия. – «Синкопа», разве ты не понимаешь? Дозы из записей Карлотты хватило бы, чтобы вырубить дюжину людей. Если Эшлин или Оз подкинут ее в пищу, которую подадут на пиру в честь посвящения, Кассий уснет, как и все остальные, и не важно, что он даркин.

– …Но на пире будет Трик. Он же наверняка учует яд?..

Сердце Мии подскочило. В животе похолодело.

– Бездна и кровь…

Прежде чем Мистер Добряк успел еще что-нибудь прошептать, Мия спрыгнула со стропил. Приземлившись на мезонин, снова укуталась в плащ из теней; всего лишь темное пятно на фоне стен Свинобойни. Второй центурий маршировал к мезонину, за ним следовали Рем и его лучшие бойцы. Построившись в ряд по два человека, мужчины спустились по лестнице к кровавому бассейну.

Мия кралась за ними, спрятавшись в плаще из теней, мир вокруг потускнел и почернел. Лестничный пролет пунктиром освещали аркимические лампы, и она следовала за их светом вниз к недрам Свинобойни, где в воздухе витал склизкий запах крови. Мия услышала плеск, бурление, бульканье. Двигаясь тихо, пробиралась вдоль стены к бассейну крови мимо шеренг ожидающих солдат. Глифы на камне слабо гудели, по воздуху распространялось всевластие. Центурион Альберий выкрикивал приказы. Ни один из них прежде не видел ашкахской магии крови, но стоит отдать им должное, каждый люминат заходил в бассейн Адоная, как было приказано. Закрывая глаза и бормоча молитвы, а затем, со всплеском ашкахской магики, исчезая один за другим.

Все взгляды были направлены на вихрящуюся воронку. На стенах были нацарапаны кровавые символы. Мия подумывала подождать, пока по Тропе пройдет весь второй центурий; наверняка среди всего этого ей представится возможность убить Рема. Но потом она подумала о Трике. Отраве. Пире. Если Эшлин с Осриком предали Церковь, то имели все причины его убить, и эта мысль наполняла ее таким ужасом, что даже Мистер Добряк не мог его полностью поглотить.

«Черная Мать, я была так слепа…»

Кровь кружилась и плескалась. Солдат затягивало вниз вместе с потоком. Несмотря на его высокомерие, Мия сомневалась, что Адонай пошел против Церкви; его наверняка принудили. Тем не менее ей нужно было узнать, что там происходит. Месть могла подождать.

Девушка невольно восхитилась иронией судьбы. Если бы она стала чудовищем, как и планировала Церковь, если бы убила того безымянного мальчика и была принята к посвящению, то ничего бы не узнала о замысле Эшлин и Осрика. Она бы сидела сейчас на пире и лакомилась отравой наряду со всеми аколитами и Духовенством.

Вместо этого она была единственной, кто мог их спасти.

Мия прокралась вдоль стены в комнату, скользнула в бассейн, вошла по пояс в тошнотворную теплоту. Она понятия не имела, могли ли два человека одновременно пройти через Тропу. Но зато знала, что в этом бассейне были капли крови Адоная, и вещатель сможет почувствовать ее вместе с солдатом, который нырнул в бассейн рядом с ней.

Узнает ли вещатель в ней друга? Сможет ли он вообще…

Кровь забурлила. Пол ушел из-под ног. Мию начало затягивать вниз вместе с потоком, кружить, вертеть. Рот наполнился алым. Ей казалось, что кровавая жижа никогда не отпустит ее. Но затем она поплыла к свету. Грудь горела. Сердце колотилось. Пока наконец…

Мия ощутила каменный пол под ногами. Медленно оттолкнулась и вынырнула на поверхность. Кровь заливала глаза. Рядом с ней из потока вынырнул солдат люминатов, отплевываясь и откашливаясь. Приятели вытащили его из бассейна и поставили на ноги. Мужчины в комнате были с ног до головы окрашены алым, на каждом лице застыл тихий ужас. Пропитанная кровью комната Адоная могла лишь подтверждать каждую жуткую сказку, которую они когда-либо слышали о прихожанах Наи. Было легко понять, почему они считали Церковь безбожием и ересью. Легко понять, как Скаева с Дуомо могли выдать их за врагов.

«Будь я на их месте, то тоже бы так о нас думала».

Мия моргнула, вытерла кровь с глаз.

«…О нас».

Ее по-прежнему окутывали тени, и она не торопилась выныривать из крови полностью, подняв только голову, чтобы дышать. Как всегда, Адонай сидел у бассейна. Рядом с ним стояли с десяток промокших в крови люминатов, держа в руках дубинки из железного дерева. Пульс Мии участился, когда она ощутила знакомую тень за спиной вещателя.

«Осрик…»

Юноша сидел на полу с длинным зубчатым клинком в руке. У его ног Мия увидела еще одну фигуру без традиционной черной мантии. Изувеченную и жалкую, с треснутой разлагающейся кожей, связанную, как свинья на убой. Ее руки были обвязаны веревкой, все пальцы – сломаны, розовые глаза – закрыты. Но по равномерному движению вздымающейся груди ее тени Мия поняла, что ткачиха не мертва – и именно угроза в виде клинка Осрика у горла Мариэль заставляла Адоная идти на это безумие.

«Вещатель на нашей стороне. Ну, хоть какая-то хорошая новость…»

Мысли девушки закружились от постепенно разгадывающейся головоломки.

Хоть ее и охватывало чувство вины, она понимала, что бежать наверх нет смысла – что бы ни происходило в Небесном алтаре, там уже ничего не исправить. Радовало хотя бы то, что Эш с Осриком использовали только «синкопу»; никто не умрет сразу. Люминаты определенно нуждались в пленниках. Чтобы пытать. Допрашивать. Публично распинать. Все это ждало иерархию Красной Церкви в будущем. Но в данный момент лорд Кассий и Духовенство были далеки от смерти. А значит, возможно, и Трик…

Мия посмотрела на Адоная, поющего над бурлящим бассейном. И поняла, что может убить его. Просто перерезать ему глотку, отрезать войска, которые уже в горе, и запечатать остальных снаружи. Но это лишит Красную Церковь самого ценного актива из ее арсенала. Без Кровавой Тропы она будет уничтожена, ее часовни будут изолированы.

Тем не менее не все ли ей равно?

Разве спасение Трика и Наив не стоит этой потери?

Мия потянулась к рукаву и достала стилет из могильной кости. Увидела, как Адонай напрягся, глянул в ее сторону.

«Он знает, что я здесь».

Продолжая петь свою песню, пропуская все больше и больше отплевывающихся, испуганных люминатов, Адонай вновь направил свой взгляд на бассейн. Но Мия могла поклясться, что видела, как он покачал головой. И легким жестом руки, в котором она узнала безъязыкий, вещатель дал ясно понять свою точку зрения.

«Не пытайся», – показал он.

Значит, решено. Ей не удастся совершить убийство украдкой, и если Адонай намерен с ней бороться, то может выдать ее в ту же секунду, как она сделает к нему шаг. Как всегда, вещатель ценил свою шкуру превыше всего в этих стенах.

«Ну и ладно. Ничего не поделаешь».

Мия пряталась в бассейне, наблюдая за тем, как еще дюжина легионеров проходит по Тропе. Когда вся группа из сотни человек была собрана, центурион Альберий приказал им распределиться по этажу. Лестницам, коридорам, дверным проемам. Солдаты принялись исполнять приказ, а центурион повернулся к одному из самых юных рекрутов.

– Доложи судье, что все прошло успешно.

Под засыхающей багряной коркой на лице юноши Мия разглядела, как тот побледнел при мысли, что придется снова нырять в этот ужасный бассейн. Но он побрел обратно в кровь и исчез в потоке. Мия до последнего наблюдала за его уходом, а затем вновь взглянула на Адоная. Это ее последний шанс перекрыть плацдарм. Если вещатель умрет до того, как явится первый центурий…

Кровь забурлила вокруг нее, пятки начало засасывать. Мия попятилась, схватилась за край бассейна, пятная мрамор алым. Адонай снова едва заметно покачал головой, руки запели в воздухе.

Даже не думай.

Мия заскрежетала зубами. Наблюдала, как по Тропе проходит первый центурий. Мужчина за мужчиной, минута за минутой. Прибывшие ранее солдаты помогали им выбраться из бассейна. И, наконец, выплывающего из крови, Мия увидела человека, которого мечтала убить шесть долгих лет. Отмахнувшись от легионеров, которые попытались ему помочь, он вышел из бассейна, и потоки крови струились с него на пол. Багровая жидкость липла к бороде и каскадом текла по спине. Его плечи были столь же широкими, как сама гора.

Судья легионов люминатов возвышался над вещателем Адонаем и кривил губы от отвращения.

– Безбожие, – прорычал он. – Безбожие и ересь.

Адонай ничего не ответил, мужественно встречая взгляд судьи. Красивые губы расплылись в слабой улыбке. Рем вытер кровь с лица и повернулся к своему заместителю, пока помощник цеплял на него прекрасные доспехи из могильной кости.

– Центурион, докладывай.

– Этаж наш, судья. Первый и второй центурий прибыли на место.

– Превосходно. – Он кивнул на Адоная. – Крепко свяжите этого ублюдка.

Солдаты промаршировали вперед с промокшей от крови веревкой в руках. Затем толкнули Адоная на пол и связали его руки и ноги за спиной так, что он стал похож на теленка, отправляющегося на заклание. Одну тряпку ему засунули в рот, другой завязали глаза. Один солдат для верности прицелился в него ботинком, но Рем остановил его поднятой рукой.

Судья посмотрел на Осрика и коротко осведомился:

– Что с Духовенством?

– Эшлин знает свою работу, – ответил Осрик. – Когда вы подниметесь в Небесный алтарь, все они будут связаны, как кабаны на Великое Подношение. Не волнуйтесь.

– Дождись здесь, пока мы вернемся с хваленым Лордом Клинков и его безбожной паствой. – Судья показал на Адоная. – Если этот еретик хотя бы дернется так, как тебе не понравится, начни отрезать куски от его сестры, пока его поведение не улучшится.

Осрик кивнул. Адонай напрягся от угрозы, но в остальном оставался неподвижным.

Уже полностью одетый в броню Рем посмотрел на своих мрачных и мокрых от крови людей. Затем потянулся к поясу и достал длинный, прекрасно сделанный меч из могильной кости, с вороной в полете на рукояти. Мия прищурилась, узнав его, – он висел на стене в кабинете ее отца, прямо рядом с коллекцией карт.

«Сколько еще может забрать у меня этот мужчина?»

– Праведные братья, – начал Рем. – Этим вечером мы нанесем удар по богохульству, которое десятилетиями очерняло нашу славную республику. Священников этой безбожной церкви нужно доставить в Годсгрейв живыми для допроса. Но любого другого ночепоклоняющегося ублюдка, которого вы встретите в этих стенах, не щадите. Мы – правая рука Аа, и сегодня мы заставим этот дом ереси преклониться.

Судья поднял украденный меч ко лбу, опустил голову. Легионеры в комнате повторили за ним, губы зашевелились в унисон:

– Услышь меня, Аа. Услышь меня, Отец. Твой огонь – мое сердце. Твой свет – моя душа. Во имя твое, во славу твою, во справедливость твою – я выступаю. Освети меня.

Рем поднял голову. Кивнул своим людям.

– Люминус инвикта.