Мия проснулась в его объятиях.

Забыв на секунду, где находится и что ждет впереди. Трик еще спал, его грудь медленно поднималась и опускалась. Мия недолго наблюдала за ним, и ее мысли начали мутнеть. Затем, подавшись вперед, она поцеловала его, словно в последний раз.

Девушка тайком вышла из комнаты, все еще в одежде с прошлой ночи. Перепрыгнула из тени в тень. Прислушалась к призрачному хору и звукам пробуждения Церкви. Возникла в Зале Надгробных Речей под статуей Наи. Взглянула в лицо самой Ночи.

– …Мальчишка…

Мия посмотрела на тень у своих ног. На не-глаза внутри нее.

– Что «мальчишка»?

– …Это не должно больше повториться, Мия…

Она повернулась к богине и медленно кивнула.

– Я знаю.

– …У вас нет будущего…

– Я знаю.

Мия пробежалась взглядом по безымянным склепам в стенах. Необозначенным могилам падших слуг Матери. Посмотрела на камень под своими ногами. Под подошвой ее ботинок находились тысячи жертв Церкви. Ей по-прежнему казалось странным, что после смерти от слуг Наи не оставалось даже имени, в то время как те, кого они забрали из этого мира, были увековечены в граните. Мия подумала о Резне в истинотьму. О десятках людей, погибших от ее руки. Об ослепляющем свете. Реме. Дуомо. Скаеве.

Маме.

Папе.

Когда все – кровь, кровь – это все.

Прозвенели утренние колокола, но Мия не двигалась с места.

Минуты проходили незаметно, но девушка продолжала смотреть.

Богиня смотрела в ответ. Безмолвная, как всегда.

– …с тобой все хорошо?..

Мия вздохнула. Медленно кивнула.

Все прекрасно.

Остальные аколиты уже собрались в Зале Песен – сытые и отдохнувшие. В кругу в центре комнаты стояли четыре Десницы в черных робах, одна держала в руке череп со срезанной макушкой, напоминающий человеческий. Рядом с ними высился шахид Солис, подняв слепые глаза к потолку. Мия прибыла одной из последних – ее медлительность превзошла только Эшлин, влетевшая в зал на последних секундах. Шахид песен обратил взор своих подернутых белизной глаз на девушку и скривил губы.

– Очень мило с твой стороны, что ты присоединилась к нам, аколит, – сказал он.

– Очень мило… находиться здесь с вами… – с трудом пропыхтела Эшлин.

– Боюсь, это ненадолго.

Повернувшись к другим аколитам, Солис объявил:

– Испытание по песням объявляется открытым. Я объясню правила всего один раз. Слушайте внимательно. Состязание будет на выбывание. Каждый из вас сразится в пяти поединках против пяти разных соперников. Каждый бой будет продолжаться до того момента, пока кто-нибудь из соперников не сдастся или не нанесет смертельный удар. Вещатель Адонай и ткачиха Мариэль любезно согласились оказать помощь в сегодняшних празднествах.

Солис кивнул на две фигуры, стоящие у стеллажа с мечами.

– Они как можно быстрее залечат любую рану, которая сделает вас недееспособными. Вы можете попросить их о помощи в любую секунду поединка, однако в этом случае вы выбываете из соревнования. Также если вы покинете круг во время боя – или вас принудят его покинуть, – это тоже зачтется как поражение. Под конец поединков на выбывание четыре аколита, которые наберут наибольшее количество побед, выйдут в финал. Любой проигрыш в финале приведет к выбыванию. Тот, кто выиграет последний поединок, станет победителем этого зала.

Слепой взгляд Солиса пробежался по присутствующим аколитам.

– Вопросы?

– Нас тринадцать, шахид, – заметил Марцелл. – Как вы разделите нас по парам, если число нечетное?

– Только двенадцать из вас будут драться в поединках. Аколит Диамо отказался от участия в испытании.

Мия посмотрела в противоположную часть круга на Диамо. Тот сложил руки и улыбался ей. Эшлин, которая выглядела такой же выспавшейся, как Мия, прошептала стоящему рядом брату:

– Я выигрываю в карманах с отрывом в огромное количество баллов и все равно соревнуюсь в песнях. Диамо не так хорошо владеет мечом, как Джессамина, но наверняка хоть какой-то шанс лучше, чем ничего?

Осрик покачал головой.

– Если бы ты не торчала постоянно в Годсгрейве, то знала бы, что происходит в этих залах.

– Зубы Пасти, Оз, ты сам расскажешь или заставишь меня угадывать?!

– Ходят слухи, что утром Диамо решил формулу Паукогубицы.

Мия почувствовала, как у нее скрутило живот.

– Диамо? – прошипела Эш. – Да кусок бревна и то лучше разбирается в ядах, чем он…

Осрик пожал плечами.

– Я говорю лишь то, что слышал. Перед завтраком он заходил к Паукогубице. С блокнотом, полным записей. Шахид закрыла зал, но чуть позже Диамо вышел оттуда совершенно здоровым. Направился прямиком к Солису и вышел из соревнования.

Эш посмотрела на Мию.

– Это могут быть записи Карлотты?

Мия помотала головой.

– Сомневаюсь, что Карлотта успела решить загадку.

– Тогда где ты прячешь свои записи, Корвере?

Мия с трудом сглотнула. Посмотрела на Трика. Затем на Паукогубицу, сидящую рядом с Достопочтенной Матерью. Парочка погрузилась в разговор, периодически поглядывая на Диамо. И на Мию.

– …В своей комнате, – ответила она.

– О! Значит, в полной безопасности.

Трик покосился на девушку.

– Если только ты не покидала ее прошлой ночью…

Эшлин переводила взгляд с Трика на Мию.

– Умоляю, скажи, что ты этого не делала…

Мия хранила молчание, наблюдая за Диамо. Уголком глаза заметила коронную улыбку Джессамины, так и твердившую «чтоб ты сдохла». Зеленый змеиный блеск. Мерцающий взгляд Паукогубицы.

– Зубы Пасти, Корвере! – выдохнула Эш. – Ты оставила записи в комнате и пошла прогуляться? Да не может же малыш Трикки быть настолько хорош…

Трик выглядел оскорбленным и открыл было рот, чтобы…

– Бездна и кровь, сосредоточьтесь! – прошептал Осрик. – Сейчас начнется.

Эшлин повернулась к Солису и его помощникам, поджав губы. Десница, держащая человеческий череп, протянула его другой, стоящей рядом. Из полой макушки достали гладкий черный камень с выведенным на нем именем и показали собравшимся аколитам.

– Марцелл Домициан.

Красивый итреец поднял голову при звуке своего имени.

– Я!

– Выйди вперед, аколит, – приказал Солис.

Тот кивнул и шагнул в центр круга. Юноша наклонял голову до тех пор, пока шея не хрустнула, затем потянул вниз руки и коснулся ими пальцев ног. Десница достала камень и прочитала имя:

– Мия Корвере.

Мия увидела, как Марцелл улыбнулся себе под нос, а Диамо с Джессаминой обменялись самодовольными ухмылками. Марцелл был умелым бойцом и имел приличные шансы войти в финальную четверку. Юноша задавал Мие хорошую трепку, когда их ставили в пару, и все в зале прекрасно это знали.

Мия замешкалась на краю круга. Брови Солиса медленно поползли вверх.

– Аколит?

Она сделала глубокий вдох и вышла на ринг – бесшумная, как кошка. Поступь уверенная. Дыхание ровное. Девушка заняла место в центре круга, и Солис встал между ней и соперником. Аколиты смерили друг друга взглядом, губы Марцелла изогнулись в ухмылке.

– Не бойтесь, ми донна, – сказал он. – Я постараюсь быть ласковым.

Мия одарила его уничижительным взглядом. Его улыбка стала шире. Один из Десниц поднял серебряного священника на ладони и показал обе стороны монеты, чтобы все убедились в отсутствии каких-либо хитростей. На одной стороне три пересекающихся солнца. На другой – рельефный образ Сенатского Дома в Годсгрейве, позади которого к небу тянулись Ребра.

– Аколит Мия, назови свой выбор.

– Троица.

Десница подкинул монету. Солис схватил ее в воздухе со скоростью молнии. Слепой, как у червя, взгляд шахида вперился в глаза Мии.

– Уверен, ты не забыла свой первый полученный от меня урок, аколит, – сказал он. – Но я еще раз тебе напоминаю, что это Зал Песен, а не теней. Если я заподозрю, что ты сражаешься в этих поединках чем-либо еще, кроме клинков, на сей раз я отрублю не только руку. Это ясно?

Мия посмотрела в пустые глаза. Ответила шепотом:

– Ясно, шахид.

Крупный мужчина позволил монетке соскользнуть с его руки. Та сверкнула в свете витражных окон и со звоном приземлилась на каменный пол.

– Сенатский Дом, – доложил Десница.

– Выбирай оружие, аколит Мия, – сказал Солис.

Мия подошла к стеллажам с орудиями, прошлась вдоль рядов заточенной стали. Глянув на Джессамину, достала рапиру и стилет. Рыжая фыркнула. Трик выглядел отчаянно встревоженным, а по кругу аколитов прошел любопытный ропот. Мия никогда не показывала себя с лучшей стороны, работая с традиционными двуручными стилями Караваджо или Дельфини. На уроках Солиса девушку постоянно ругали, что ее рука слишком слабая, и она не особо усовершенствовалась с тех пор, как Трик пытался научить ее тонкостям борьбы. Она так и видела вопрос в глазах юноши:

«Во что ты играешь?»

Тем не менее, невзирая на свои сомнения, Трик показал ей кулак и кивнул, чтобы взбодрить. Но за его спиной Мия увидела Наив, притаившуюся в тенях на краю зала среди других Десниц. Она была облачена в плащ, светлые кудряшки обрамляли закрытое тканью лицо. И именно женщине, а не юноше, Мия кивнула в ответ.

Марцелл выбрал тяжелый длинный меч и небольшой круглый щит в противоположность ее выбору, полагаясь на свое превосходство в силе, чтобы быстро выиграть поединок. Девушка наблюдала за ним из-под челки, пока они занимали позиции. С миловидного лица итрейца сошли все следы улыбки. Все здесь знали, что на кону. Победа. Шаг на пути к становлению полноправным Клинком. Марцелл, суровый и уверенный, кивнул Мие. Как и все в помещении, он думал, что это будет полное поражение.

В темноте прозвенел гонг. Марцелл шагнул вперед, рассекая воздух резкими широкими взмахами и ожидая, когда Мия отступит или увернется. Он и понятия не имел, что у девушки были другие планы. Планы, разрабатываемые с Наив в течение нескольких часов перед каждым завтраком. Их мечи свистели во мраке, пока они парировали и делали выпады. Ушибы и боли. Недели и месяцы показной слабости в классе Солиса. Она позволяла порезать себя, уколоть, постоянно терпела взбучки от Джессамины, Диамо, Пипа, Петруса, от всех. Все это, чтобы создать иллюзию слабости. Гадюка, замаскировавшаяся под опоссума. Струпопес, истекающий кровью на песке.

Все, как и сказал Меркурио.

«Порой слабость – это оружие. Если тебе хватит ума им воспользоваться».

Мия встретила третий выпад Марцелла стилетом, отводя его меч в сторону и заставляя крупного юношу потерять равновесие. Тот поднял щит, готовый отбиться от слабых ответных ударов Мии, как делал сотни раз в предыдущих схватках. Но со скоростью, наработанной в бесчисленные часы тренировок с Наив, и с силой, которую она скрывала во время всех бесчисленных выволочек под безжалостным взглядом Солиса, она взмахнула рапирой в воздухе и нанесла глубокую рану в плечо соперника.

Юноша пошатнулся от недоумения и потери равновесия. Мия отошла, пружиня на носочках и рассекая воздух окровавленным клинком.

– По-прежнему будешь со мной ласковым, Марцелл? – улыбнулась она.

Тот нахмурился и кинулся во вторую атаку – удары проносились над головой Мии, пока она ныряла под них. Девушка увиливала, изворачивалась, двигаясь, как танцовщица, и столкновение закончилось еще одним глубоким порезом на рабочей руке Марцелла. На камень брызнула кровь. И когда итреец наконец начал понимать глубину воды, в которой он плавал, Мия рванула вперед – выпад, выпад, в сторону, выпад, – выбила меч из его руки и нацелила клинок в колотящееся сердце.

– Сдавайся, – потребовала она.

Юноша посмотрел на ее лицо. На клинок. Грудь вздымалась и опускалась. По коже стекал пот.

– …Сдаюсь, – наконец сплюнул он.

– Очко! – крикнул Солис, когда кто-то ударил в гонг.

Мия присела в реверансе и вернулась на свое место в круге.

Остальные аколиты начали изумленно переговариваться друг с другом.

Ткань Наив скрывала ее улыбку.

Джессамина не улыбалась вовсе.

Поединки продолжались все утро, камень блестел потом и кровью. Осрик чуть не зарезал Пипа, а Джессамина с молниеносной скоростью перерезала Марцеллу горло от уха до уха, но вещатель Адонай и ткачиха Мариэль быстро вмешались, чтобы исцелить серьезные раны. Ни один аколит не потерял больше нескольких капель крови.

Вопреки всем ожиданиям и под неприкрытым хмурым взглядом Солиса Мия выиграла три из четырех оставшихся сражений. По правде, стараниями Меркурио она всегда умела орудовать мечом, но тайные уроки с Наив отточили ее мастерство до нужной остроты, а мысль, что все в зале ожидали ее провала, попросту мотивировала ткнуть их лицами в грязь. Мия отлупила Эшлин в их схватке (поскольку девушка лидировала в состязании Маузера, то не выглядела сильно встревоженной, но все равно по окончании показала Мие костяшки) и хорошенько отделала Петруса, обезоружив его идеальным ударом и вонзив стилет в широкую грудь.

Предварительные бои закончились; четверка финалистов осталась стоять на краю круга, пока остальные рассаживались на скамейки по периметру зала. Джессамина и Осрик ни разу не проиграли и, соответственно, занимали первое и второе место. Трик занял третье, проиграв только Джесс. И на четвертом, несмотря на грозовые тучи, собиравшиеся над головой шахида песен, стояла Мия Корвере собственной персоной.

– Теперь начнутся финальные поединки на выбывание, – объявил Солис. – Выбирайте соперников.

Десницы поклонились Солису. Одна протянула человеческий череп, другая запустила внутрь руку и достала один из четырех оставшихся камушков. Мия внимательно наблюдала прищуренными глазами. Она чувствовала тени, угнездившиеся внутри этой полой макушки. Гладкие черные камни, на которых были вырезаны имена каждого финалиста. Ее пальцы дрогнули за спиной.

– Аколит Осрик… – второй камень, – … против аколита Трика.

Мия посмотрела в противоположную часть круга и встретилась с холодной улыбкой Джессамины.

– Аколит Мия против аколита Джессамины.

Солис кивнул и повернулся к юношам.

– Аколиты, становитесь по местам.

Мия взглянула на Трика и сверкнула улыбкой. Непобедимый Осрик вышел на ринг, накачанные руки блестели от пота. Юноши встали друг напротив друга, Трик перевязал дреды, а Оз выбрал сторону монеты и выиграл.

Трик выбрал любимый ятаган и щит, Осрик – двойные короткие мечи. В темноте прозвучал гонг, и их сталь схлестнулась, пара столкнулась, как волны со скалами на омытом бурей пляже. Мия молча наблюдала, закусив губу. И молилась.

Похоже, богиня к ней прислушивалась.

После долгой и кровавой борьбы, под восхищенными взглядами Мии и аколитов, Трику удалось невозможное. Осрик доблестно сражался, его движения были почти безупречными, но, быть может, дело попросту заключалось в том, что Трику было куда больше терять и важнее выиграть. Поединок закончился тем, что Осрику вспороли живот от паха до ребер, и в воздух поднялся густой смрад крови и кишок под звуки песни Адоная. Солис крикнул «Очко!» под аплодисменты других шахидов и аколитов, Мия хлопала громче всех.

Адонай с Мариэль приступили к работе над заживлением раны Осрика. Трик, мокрый от пота, с одышкой сел на скамейку. Но, встретившись взглядом с Мией, юноша улыбнулся.

– Аколит Мия, – позвал Солис. – Аколит Джессамина. Становитесь по местам.

Мия осмотрела зал. Заметила Диамо, сидящего на скамье с остальными аколитами. Он тоже ей улыбался – криво и самодовольно.

– Я голодна, шахид, – сказала Мия. – Который час?

– Почти обед, – ответил Солис. – Но мы подкрепимся только после оглашения предварительных результатов. Займи свое место в круге.

Мия медленно встала, потянула руки вниз, коснулась пальцев ног. Мышцы болели, и несмотря на все выполненные упражнения, чтобы ее укрепить, левая рука ныла. Девушка провела пальцами по волосам и заплела косу, пока Джессамина расхаживала взад-вперед в круге. Зеленые глаза сосредоточились на сопернице. Охотничья хитрость и звериная ярость.

– Корвере, мать твою, поторопись!

Мия глянула на Трика. Юноша кивнул в знак поощрения и быстро подмигнул. И наконец, с дрожащими вокруг тенями, Мия шагнула к своей жертве.

Солис сверлил ее взглядом, но затем повернулся к Деснице, стоящему рядом.

– Аколит Джессамина, назови свой выбор.

– Троица.

Монета сверкнула в воздухе. Перекатилась.

– Сенатский Дом, – объявил Десница.

– Аколит Джессамина, – сказал Солис. – Выбирай свое оружие.

Рыжая направилась к стеллажам. Оглянулась через плечо на Мию, изогнув губы в фирменной ухмылке. Побродила вдоль клинков, будто была в сомнениях. Прижала палец к губе, как девица на рынке, выбирающая себе новое платье. Но в конце концов она остановила свой выбор, как и предполагала Мия, на комбинации рапиры и стилета, которой отдавали предпочтение все бойцы караваджо. Оружие было острым, как игла, и насвистывало громкую мелодию, пока Джессамина крутила им в воздухе. Девушка вернулась в круг и кивнула Мие.

– Жаль, что на стеллажах нет арбалетов, верно? У тебя мог бы быть шанс с расстоянием в сорок ярдов и крепким болтом между нами, малышка.

Мия проигнорировала сводящую с ума ухмылку и подошла к оружию. Затем сняла со стеллажа два гладиуса, рассекла воздух пробными взмахами. Гладиус был короче, но тяжелее рапиры. Почти такой же быстрый и созданный для большего наказания. Крепкий удар мог с легкость расколоть рапиру, и Наив показала Мие, что, умело работая с ними в паре, можно выстроить такую стену из клинков, которую будет сложно пробить даже бойцу караваджо. Вопрос в том, появится ли у Мии возможность дать отпор Джессамине…

Та глянула на Диамо, сидящего на скамейке. Он пристально за ней наблюдал ясными широко распахнутыми глазами и не прекращал улыбаться. Юноша вытер верхнюю губу, увлажнившуюся от пота.

А затем послал Мие воздушный поцелуй.

– Хватит тянуть время, Корвере, – вздохнула Джессамина. – Пора покончить с этим.

– Ага, – кивнула Мия. – Самое время.

Шахид Солис и его помощники вышли из ринга, оставляя девушек наедине. Льющийся откуда-то сверху свет, не имевший источника, опоясывал круг тусклым сиянием. Мия посмотрела на ткачиху Мариэль, чьи отвратительные губы расплылись в улыбке. Вещатель Адонай прислонялся к стене рядом с ней, изучая свои ногти. Девушка заметила, что Достопочтенная Мать, Аалея, Маузер и Паукогубица собрались вместе, чтобы понаблюдать за финальными поединками, и сидели на каменной скамейке среди аколитов. В воздухе будто плясал аркимический поток. Кожу Мии защипало, когда ее тень прошептала:

– …Не бойся…

Эшлин сложила руки домиком и крикнула со скамьи:

– Надери ее тощую задницу, Корвере!

– Хватит! – рявкнул Солис.

Мия сделала глубокий вдох.

Джессамина приняла позу.

Во мраке прозвучал гонг.

Рыжая перешла в атаку, быстро шагая по полу и целясь Мие в горло. Мия отступила, инстинктивно отбиваясь от бурного шквала ударов, ее ответный выпад просвистел мимо челюсти Джессамины. Клинки запели, блеклый свет блестел на полированной стали. Поначалу обе соперницы вели себя настороженно; Мия – в знак уважения к мастерству Джессамины, а Джессамина – в знак уважения к стали в руке Мии. Но довольно скоро рыжая обрела в себе уверенность и начала впечатляющими маневрами загонять Мию к краю круга – ее удары сыпались градом.

Выпад, финт, удар – так звучал их куплет. Парирование, отпор – так звучал припев. Девушки танцевали по рингу под песню, пот щипал их суженные глаза. Мия почти полностью ушла в защиту, уклоняясь взад и вперед на краю круга. Но после трех или четырех минут ее гладиусы будто прибавили в весе. Хоть ей и удалось нанести парочку достойных ударов, Мия уже запыхалась. Недосып давал о себе знать. Недостаток завтрака в желудке тоже делу не помогал. Она знала это так же хорошо, как и все в этом зале; постоянный шквал ударов Джессамины с более легким и быстрым оружием позволят ей достаточно долго продержаться в бою.

Мия была слишком медлительной, и Джессамина пустила ей кровь один-два раза. На левом предплечье появилась алая тонкая линия, на плече – глубокий порез. Дыхание участилось, на губах заблестела слюна. От потери крови хватка Мии ослабла. Легкие полыхали огнем. Джессамина просто улыбалась, сохраняя темп финтов-выпадов, выпадов-финтов. Не давая Мие передохнуть. Но и не спеша наносить фатальный удар. Зачем зря рисковать наткнуться на гладиусы, если потеря крови и усталость выполнят всю грязную работу за нее?

– Боишься меня, Джесс? – Мия сделала выпад, чтобы попытаться блокировать соперницу.

– Ужасно, – ответила рыжая, скользя в сторону и нанося еще одну рану на руке Мии. – Разве не видишь? Я вся трясусь.

Пара кружила друг напротив друга, подняв оружие. В глаза Мии лезла влажная челка.

Пальцы скользили по рукоятям.

Дыхание выходило рывками.

– Значит, Диамо удалось найти противоядие?

Джессамина ядовито улыбнулась.

– Как я слышала.

– Этот идиот не узнает яд, даже если тот станцует на его яйцах в лиизианских каблуках.

– Похоже, шахид Паукогубица с тобой не согласна.

Финт, парирование, выпад.

Мия вытерла рукавом пот со лба.

– Полагаю, когда я вернусь вечером в свою комнату, все будет лежать на своих местах?

– Тебе повезет, если ты вообще сможешь вернуться к себе в комнату, малышка.

Джессамина шагнула вперед, целясь ей в лицо, грудь, живот. Мия запнулась, сделала безрассудный выпад, чтобы заставить рыжую отойти. Джессамина попятилась, крутя клинками, ее движения были быстрыми и уверенными. На губах по-прежнему играла улыбка.

– Не устала еще держать эти старые разделочные ножи для мяса? – поинтересовалась она.

– Что, думаешь, время на твоей стороне?

Джессамина просто ухмыльнулась в ответ. Но Мия ухмыльнулась шире, когда забили колокола, приглашавшие на обед, наполняя зал песней латуни и эха.

– А что насчет Диамо? – спросила Мия. – Думаешь, время и на его стороне?

Джессамина быстро бросила взгляд на юношу, теперь вытиравшего пот и со лба.

– Что, бездна тебя побери, ты несешь, Корвере?

Мия улыбнулась еще шире.

– Я все гадала, хватит ли кому-то из вас дурости. Даже боялась, что переиграла вчера за завтраком. Но вы никогда не отличались сообразительностью. Хотя идея с запиской от Трика была неплоха. Ничто так не выманивает девушку из ее логова, как обещание покувыркаться с двеймерцем, да?

Джессамина прекратила танец, глядя на Мию округлившимися глазами.

– Тем не менее, – продолжала Мия. – Я все же полагала, что Диамо предложит отдать формулу тебе. К твоему счастью, ты лучше владеешь мечом. И галантность так же мертва, как и он.

– Дерьмо собачье, – фыркнула рыжая.

– Неужели.

– Д-Джесс…

Джессамина посмотрела на Диамо, и ее лицо побледнело. Юноша слабо поднялся на ноги, весь мокрый от пота. Он держался за живот, а с его губ стекала тонкая струйка крови. Диамо скривился и застонал, его зубы окрасились алым. Все аколиты отпрянули в отвращении, когда юношу стошнило кровью на пол.

– О Богиня… Ди?

Он упал на колени, и с лица Джессамины сошла последняя кровинка. Быстрее, чем ртуть, Мия шагнула вперед и выбила рапиру из расслабленных пальцев рыжей. Девушка попыталась занять хоть какую-то защитную позу, но Мия отмахнулась от ее стилета и, издав бесформенный клич ярости, глубоко вонзила свой клинок в живот Джессамины.

Рыжая прижала руку к ране, ее глаза расширились. Мия достала гладиус, и брызнула алая струйка. Затем свирепо ударила Джессамину ногой в грудь, и та проехалась по полированному каменному полу. Солис крикнул: «Очко!» В темноте прозвенел гонг. Но вокруг ринга царил хаос. Адонай с Мариэль присели подле Джессамины. Вещатель запел, и кровь затекла обратно в ее тело. Пальцы ткачихи плясали над мерзкой раной в животе, штопая плоть. Но глаза Джессамины были по-прежнему сосредоточены на Диамо.

Юноша стоял на четвереньках среди скамеек. Его снова стошнило кровью на пол. Аколиты попятились, боясь заразиться, появилось зловоние опустевшего кишечника и мочевого пузыря. Трик подбежал к Диамо и присел рядом с ним, не зная, что делать.

– Кто-нибудь, принесите воды! – взревел он. – Помогите нам!

– Вы не станете ничего делать, – отрезала Паукогубица.

На Зал Песен опустилась тишина, нарушаемая лишь долгими мучительными стонами Диамо. Паукогубица встала со своего места рядом с Достопочтенной Матерью. Ее дреды извивались при ходьбе, будто гнездо гадюк. Темные глаза женщины смотрели на Диамо, протягивающего к ней руку. Он лежал на спине, пытаясь что-то сказать, но из его уст струилась только пузырящаяся кровь.

– Шахид, пожалуйста, – прохрипела Джессамина. – Умоляю, спасите его.

Паукогубица моргнула.

– Всем вам были известны правила моего испытания. Те, кто пробует и терпит неудачу, умирают. Никакой пощады. Никаких исключений.

– Мне… – Диамо булькал у ее ног, вцепившись в край мантии. – Жаль.

– О да, – кивнула Паукогубица. – Я и не сомневаюсь.

Юноша закашлялся, на губах запузырилась розовая пена. Затем согнулся в судорогах, и во все стороны брызнули капли кровавой слюны. Трик отошел, а конвульсии усилились. Диамо схватился за живот и закричал, в его горле булькала темная кровь. Он заметался на влажном полу. Его глаза наполнились слезами. Пальцы царапали кожу. И, наконец, после долгих минут воющей агонии, издав последний булькающий вскрик, он замер.

Мия стояла в центре круга.

С окровавленным гладиусом в руке.

– Это тебе за Лотти, ублюдок, – прошептала она.

– Ах ты сука… – Джессамина поднялась на ноги, кровь засыхала на ее тунике и губах. Девушка прижимала руку к тому месту, которое пронзила Мия. – Ты убила его…

– Я? Как? Я не виновата, что он отравил себя. Разве что… – Мия наклонила голову. – Разве что с теми записями, которые он использовал, было что-то не так?

Джессамина подхватила упавшую рапиру, ее лицо исказилось в оскале.

– Довольно! – заорал Солис. – Аколит Джессамина, поединок окончен. Оружие в сторону. Очко засчитывается аколиту Мие. Все возвращайтесь на свои места!

Джессамина забарабанила пальцами по рукояти клинка. Оценивающе глянула на Солиса. Не обнаружив жалости в его взгляде, отшвырнула рапиру в сторону. Десницы быстро вынесли тело Диамо и вытерли заляпанный кровью пол. Вещатель Адонай облизывал пальцы, наблюдая за их работой сияющими глазами.

Джессамина с каменным лицом села на скамью. Мия села на краю круга напротив собравшихся аколитов. Эш поймала ее взгляд и одобрительно кивнула.

«Хорошая работа, – показала она жестами на безъязыком. – Холодная, как лед».

Мия пожала плечами, будто понятия не имела, о чем она. Повернулась к Джессамине. Рыжая испепеляла ее взглядом. Играя с золотой цепочкой на шее, с многообещающим видом кивнула.

Мия улыбнулась.

И послала Джессамине воздушный поцелуй.

Солис отпустил аколитов в Небесный алтарь на обед, напомнив, чтобы они вернулись через час. Финал пройдет перед всеми собравшимися; победитель получит от Солиса знак благосклонности. Имя первого аколита, который окончит зал, будет названо к концу перемены.

За обедом Мия с Триком сидели друг напротив друга, набрав целую гору еды. Мия поглощала пищу с нескрываемым аппетитом после пропущенных ужина и завтрака и пыталась игнорировать взгляд юноши. У Трика явно отсутствовал аппетит, и посему он водил вилкой по тарелке и попивал вино, глядя в пространство тогда, когда не прожигал взглядом Мию.

Смерть Диамо подразумевала, что загадка Паукогубицы по-прежнему оставалась нерешенной – Мия могла окончить Зал Истин, если осмелится рискнуть. Но ей не придется беспокоиться о возможном отравлении, если она выиграет в состязании Солиса. Зубы Пасти, после всех наказаний, через которые он заставил ее пройти, смотреть, как этот высокомерный ублюдок объявляет ее победительницей, было бы просто блаженством.

Но с другой стороны, Мия сомневалась, что у Трика есть шансы победить в каком-либо другом зале. Он не был мастером ядоварения или воровства, хотя Мия полагала, что он мог почерпнуть пару секретов из Годсгрейва. Как бы там ни было, если она исключит его из соревнования Солиса, то значительно сократит его шансы стать Клинком.

Девушка чувствовала, как он наблюдает за ней, пока жует. Лоб нахмуренный. Губы поджаты.

Думал ли он о том же, о чем и она? Гадал ли, к чему это приведет? Рано или поздно один из них проиграет. Рано или поздно одному из них будет больно. Напряжение было до того сильным, что Мия могла ощутить его привкус на языке.

– Ты это сделала? – наконец спросил Трик.

– …Что сделала? – моргнула Мия.

Он понизил голос, чтобы другие не услышали.

– Твои записи. Ты специально оставила их для Диамо? С ложным противоядием?

Мия всмотрелась в эти круглые ореховые глаза. Увидела в них мягкий блеск. Это была та же мягкость, которую он проявлял в постели. Прижимая ее к себе и гладя по волосам. Проблема в том, что ей здесь не место. И, несмотря на все разговоры Мии с Мистером Добряком о сострадании, она понимала, что даже ему здесь очень мало драгоценного места.

По крайней мере, не для убийц Карлотты.

Мия отложила столовые приборы. Прищурила глаза.

– И что, если да, дон Трик?

– Когда ты вчера пришла ко мне… то сделала это потому, что хотела быть со мной, или тебе просто нужно было выйти куда-то из спальни?

– А вдруг все сразу?

– Мне не нравится, когда меня используют, Мия.

Девушка покосилась на аколитов вокруг. Хотя каждый делал вид, что занят своим обедом, она чувствовала, что они прислушиваются. Чувствовала их взгляды. Разглядывающие эту новую тень Мии Корвере, которую они прежде не видели. Врунья. Змея. Лиса.

– Слушай, если Диамо украл мои записи и напичкался ядом, то идиот сам заслужил такой участи. Кто-то столь глупый не продержался бы в настоящей часовне и месяца. Да я проявила к нему гребаное милосердие!

– Милосердие? – Трик нахмурился. – Он захлебнулся собственной кровью, Мия.

Та сердито посмотрела вдоль стола на Джессамину, затем снова на Трика.

– Имеешь в виду, как Лотти?

Джессамина стукнула по столу, крепко сжимая в кулаке нож для мяса. Глянула на шахидов, боясь привлечь их внимание. Затем повернулась к Мие и отчеканила низким и сдержанным голосом:

– Мы никогда даже не прикасались к Карлотте.

– Херня, – пробормотала Эш. – Все здесь слышали, как ты грозилась ее убить, сука.

– Черная Мать, я бы это сделала, будь у меня возможность, – прошипела Джессамина. – Но после я бы в этом призналась, Корвере. По крайней мере, тебе. Я бы захотела увидеть выражение твоего лица. – Рыжая покачала головой и оскалилась. – Но я бы захотела увидеть и выражение лица Карлотты. И напала бы на нее спереди. Просто чтобы она видела меня, когда я ее убивала.

Мия уставилась на Джессамину, ее глаза блестели, как полированный кремень.

– Тогда ты тоже идиотка, – сказала она.

– Мия… – предупредил Трик.

– Что? – огрызнулась девушка. – Слушай, то, что я хочу с тобой спать, еще не значит, что ты можешь судить меня или мои поступки. Это тебе не детский сад. Зубы Пасти, мы будущие ассасины, Трик! Может, наконец-то начнешь вести себя подобающе? Вспомни, зачем ты сюда пришел. – Она посмотрела на пузырек с чернилами на его шее – все, что осталось от ненависти его деда. – Вспомни, кем ты был раньше, даже если твое зеркало и забыло.

Рука Трика потянулась к пузырьку, а его глаза распахнулись. В равной мере от обиды и от злости. Мия проигнорировала это. Отодвинула тарелку в сторону.

– До встречи на ринге.

И, не промолвив больше ни слова, встала и вышла.

Мия посмотрела в глаза двеймерцу. Не увидела там и проблеска мягкости. И близко ничего такого, что он проявлял к ней в постели, прижимая к себе и гладя по волосам. От обиды тоже не было ни следа. Она осталась в Небесном алтаре.

Нет, то, что Мия увидела, звалось гневом.

Вокруг круга выстроились аколиты и Духовенство. Солис и его Десницы ждали, в его ладони шахида лежала серебряная монета. Мия с Триком стояли друг против друга с расстоянием в три метра зачищенного гранита, от Диамо и его смерти не осталось даже пятнышка.

– Аколит Мия, назови свой выбор.

– Сенат.

Монетка с громким звоном приземлилась на камень.

– Сенат.

Трик направился к стеллажам, достал тяжелый ятаган и рассек им воздух. Прикрепив небольшой щит к левой руке, шагнул обратно в круг. Глаза холодные. Челюсти сжаты.

«Он в ярости. Я сильно его зацепила».

Мия подошла к стеллажам и выбрала стилет и рапиру.

«Вот и славно».

Прозвучал гонг. Пара сомкнулась сталью против стали, скоростью и ловкостью против силы и свирепости. К этому времени каждый аколит знал, что Мия с Триком спали вместе. Мия полагала, что каждый из них ожидал, что он или она поддастся. Позволит другому выиграть.

Очень романтично, правда?

За те десять секунд, что затихал гонг, эта мысль пала страшной гибелью на полу ринга. Трик жаждал крови. Лицо перекошено. Зубы стиснуты. Дреды качались в разные стороны, пока он пытался ранить Мию в грудь и голову. Девушка была быстрой, но крупный двеймерец прекрасно маневрировал и оттеснял Мию к краю круга, где ее скорость будет иметь мало значения. На ее стороне больше не было элемента неожиданности; все уже знали, что ее рабочая рука не слабая и Мия лишь притворялась, а также то, что она совсем не та послушница, какой ее считали. Поэтому Трик был настороже, защиту не опускал, ни разу не тянулся слишком далеко и не открывался перед ее рапирой.

Его ятаган свистел в воздухе; когда их клинки сталкивались, по залу раскатывались звонкие ноты. Мия замкнула его клинок, скрестив свои лезвия, и наклонилась ближе, когда Трик перенес на нее весь свой вес. Потная, с красным лицом. Улыбающаяся.

– Какой-то вы злой, дон Трик.

– Иди на хуй, Мия.

– Позже, дорогой.

Девушка подняла колено, и несколько аколитов заулюлюкали, когда оно пришлось Трику в пах. Юноша согнулся пополам, а Мия скользнула мимо него обратно к центру круга. Двеймерец выпрямился и резко повернулся к ней лицом, взмахнув дредами. Одна рука по-прежнему прижималась к ноющим яйцам.

– Могу поцеловать, чтобы не болело! – крикнула Мия.

Трик взревел от ярости и кинулся на нее через круг. Его охватила чистая злоба. Все ощущения от Мии в его объятиях забылись. Девушка протанцевала назад, порезав его предплечье. Следующий удар пронзил тунику и нанес кровоточащую рану в животе. Все это время Мия не прекращала улыбаться, наблюдая, как Трик сердится все больше и больше. Аколиты наслаждались шоу. Достопочтенная Мать наблюдала внимательно, ткачиха и даже вещатель так заинтересовались, что сидели на самом краю скамьи. Солис прислушивался, наклонив голову. Стиснув челюсти. Сжав кулаки.

Быстрым ударом слева Мия выбила ятаган из руки Трика, и тот закрутился по полу. Затем пригнулась, когда Трик с щитом набросился на нее, и шагнула в сторону, когда он попытался еще раз. Приземлившись в шпагат, она вонзила рапиру ему в живот.

Аколиты ахнули. Эш радостно вскрикнула.

Мия заглянула в наполненные болью глаза Трика.

Сомкнулась с ним взглядом.

Улыбнулась. И прошептала:

– Коффи.

Трик побледнел. Он сцепил зубы, милые ореховые глаза сузились. Потянувшись к руке Мии, он крепко схватил ее, сдавливая пальцы вокруг рукояти рапиры. И, с побелевшими костяшками, искаженным лицом, со струящейся изо рта кровью, двеймерец пошел вперед, глубже вонзая в себя рапиру. Поднимая Мию с пола, пока ее скрещенные клинки не прижались к его кровоточащему животу.

А затем Трик отвел назад щит. И врезал им Мие по лицу. Девушка отпрянула, из треснувшей губы засочилась кровь. Она вернула равновесие, сделала выпад, погружая стилет в его грудь. Но Трик даже не дрогнул, вновь нанося ей по лицу удар щитом. Когда тот коснулся щеки Мии, в ее сознании поплыли звездочки, голова откинулась, а в глазах начало чернеть. Удар в грудь поверг ее на землю. Мия попыталась встать, царапая камень ногтями. В ее ребра врезался ботинок. Еще раз. Еще раз. Она наблюдала сквозь красную дымку, как Трик вытаскивает ее рапиру из живота и поднимает клинок двумя руками, готовясь пронзить ее грудь.

– Сдаюсь, – прошептала Мия.

Весь мир замер.

– Я сдаюсь, – повторила она, распластавшись на полу.

Грудь Трика быстро поднималась и опускалась. Клинок дрожал в руках. Юноша не отводил взгляда от Мии.

Девушка улыбнулась окровавленными губами.

И подмигнула.

– Очко! – крикнул Солис. – Победил аколит Трик!

Юноша замешкался еще на секунду. В ореховых глазах по-прежнему бушевал гнев. Мия гадала, насколько же сильно он хотел ее смерти в эту секунду. Но в конце концов Трик опустил клинок. Откинул его в сторону и опустился на колени, кашляя кровью. Прижимая руки к свежим ранам, которые она ему нанесла. Аколиты вскочили на ноги и зааплодировали, в их глазах сияла жажда крови.

Ткачиха с вещателем прошли на ринг и приступили к латанию ран, которые нанесли друг другу Мия с Триком сталью.

Но что насчет ран, нанесенных словами?

Глядя Трику в глаза, девушка поняла, что не знает ответа.

Во время перемены аколитам разрешили отдохнуть. С травмами, залеченными ткачихой, но по-прежнему ноющей челюстью, Мия вернулась к себе в комнату и, оглядевшись, уперла руки в бока.

Диамо с Джессаминой хорошо замели следы своего присутствия; нашлась едва ли пара признаков, что кто-то побывал в ее спальне. Но, как Мия и подозревала, ее записи исчезли из тайника под тумбочкой – несомненно, их украли где-то рано утром, пока она спала в кровати Трика. Мия высчитала, что между временем, как Диамо примет яд Паукогубицы, и его концом пройдет где-то плюс-минус пять часов. Настоящей подсказкой стало его потоотделение, но, тем не менее, Мия была очень близка.

– …Ну что, довольна собой?..

Мистер Добряк смотрел на нее со шкафа.

– Очень даже.

– …Теперь Джессамина определенно попытается тебя убить…

– Ключевое слово «попытается».

– …И, несмотря на твое представление в Небесном алтаре, ты так и не решила загадку Паукогубицы…

– Я близка.

– …Диамо украл твои записи…

– Я почти все помню наизусть. Говорю же, я близка, Мистер Добряк.

– …Состязание Паукогубицы заканчивается через шесть перемен, Мия…

– И что бы я без тебя делала?

– …Тебе стоило просто победить в поединке Солиса и покончить с этим…

– Тогда Трик не стал бы Клинком.

– …Лучше он, чем ты?..

Мия плюхнулась на кровать, уставившись в потолок. Ничего не отвечая. В голове крутились мысли. Все, что сказал Мистер Добряк, правда. На кону было нечто большее, чем они с Триком. Скаева. Дуомо. Рем. Все, ради чего она трудилась. Только обученный ассасин Красной Церкви сможет прикончить любого из этих ублюдков – ее нападение в прошлую истинотьму послужило этому прекрасным доказательством. Если Мия не станет победительницей в одном из залов, кто знает, станет ли она Клинком? Ради Дочерей, почему она просто не…

– …Ты позволяешь чувствам к этому мальчишке затуманить свой разум…

– У меня нет к нему никаких чувств.

– …О, да что ты говоришь?..

– То и говорю.

– …Тогда зачем месяцами втайне тренироваться с Наив, только чтобы…

Кто-то постучал в дверь. Мия встала с кровати и пересекла комнату. По другую сторону двери ждал Трик, его дреды свешивались на лицо. При виде юноши сердце Мии забилось чуть быстрее. Чертовы бабочки вернулись. Она стиснула зубы, поймала их голыми руками и оторвала им крылышки. Убивая одну за другой.

– Доброй перемены вам, дон Трик.

– И тебе, Бледная Дочь.

Она посмотрела на рубашку юноши. На его груди была прикреплена простая брошь – скрипичный ключ, вырезанный из отшлифованного железного дерева. Ее вручил лично Солис в конце турнира; доказательство, что Трик стал победителем Зала Песен.

– Поздравляю, – сказала Мия.

Юноша кивнул. Закусил губу.

– Можно войти?

Мия оглядела коридор и, не увидев других аколитов, шагнула в сторону. Для насекомых без крыльев эти бабочки все равно создавали слишком много возни.

– Хочешь выпить? – спросила Мия, поворачиваясь к украденному золотому вину.

– Нет. Я ненадолго.

Она услышала странные нотки в его голосе. Повернулась и взглянула на Трика. Ореховые глаза были твердыми, как камень. Плечи напряженными, как у человека, готовящегося к атаке.

– Ты позволила мне выиграть, – сказал он.

– Нет, – Мия покачала головой. – Я боролась изо всех сил.

– Но при этом заставила меня бороться сильнее.

Она пожала плечами.

– Я знала, что в ином случае ты бы поддался.

– Думаешь, ты так хорошо меня знаешь?

– Я знаю, какие чувства ты ко мне испытываешь.

– Неужели? И какие же?

Мия потупила взгляд и провела рукой по волосам. Всматриваясь в тени у своих ног. Правда лежала прямо у нее на виду. Она подняла взгляд на Трика, не в силах произнести ее вслух. Надеясь, что он все равно ее услышал.

Юноша покачал головой. Взгляд оставался твердым. Голос – еще тверже.

– Ты знала, какую реакцию у меня вызовет это слово. Ты знаешь, что оно значит.

– Прости, – Мия вздохнула. – Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понимать, что я не говорила это всерьез. Но мне нужно было тебя разозлить. Я догадывалась, что в противном случае ты дашь мне выиграть. Я по-прежнему могу стать победительницей Зала Истин. Мне не нужна победа в Песнях.

– А мне не нужна твоя гребаная жалость, Мия.

– Зубы Пасти, дело не в жалости! Здесь достаточно места для нас обоих. Ты окончил зал с лучшим результатом и практически гарантированно станешь Клинком. Теперь ты на шаг ближе к тому, чтобы сплясать на могиле своего деда. Мы дали клятву, что позаботимся о том, чтобы наши возмездия свершились, помнишь? Я желаю тебе лучшего, разве ты не видишь?

– И поэтому играешь со мной, как с ребенком? Выворачиваешь меня наизнанку и отправляешь вслепую? – Трик покачал головой. – Это Аалея тебя научила, не так ли? Маленькая Мия Корвере. Волк в вороньих перьях. Ты всех обдурила. Меня, Диамо, Джессамину. Кто еще танцует под твою дудку и даже не подозревает об этом? Кого еще ты убьешь на своем пути?

– Четыре Дочери, Трик, это тебе не чертов…

– Чертов детский сад! Я знаю! Ты говорила мне это тысячу гребаных раз, Мия!

– И сколько еще мне надо это повторить, прежде чем до тебя дойдет?

– Больше никогда.

Слова ударили ее, как щит в челюсть. Хотя после она будет это отрицать, услышав их, Мия даже вздрогнула.

– С нашей стороны было глупо позволить этому зайти так далеко. Слышишь меня, Мия? – Трик указал на нее. Затем на себя. – Ты и я? Больше. Никогда.

– Трик, я…

Он ушел, хлопнув дверью.

Мия смотрела на свои пустые ладони. Обвинения Трика эхом звучали в ушах.

Она представила лицо Диамо. Боль в его глазах, когда он молил пощадить ему жизнь. Но он этого заслуживал, не так ли? За Лотти?

Его крики раскатывались в ее голове и переплетались с криками мужчин, которых Мия убила на ступеньках в Гранд Базилику. Которых разбросала по Философскому Камню, как рваные мокрые клочья. Оркестр воплей, и Мия – багровый маэстро. Окровавленные руки покачиваются в воздухе.

Шаги Трика затихли в коридоре.

Мия стояла в темноте.

Плечи сутулые.

Голова поникшая.

Одна.

– …Это к лучшему, Мия…

И в то же время никогда не одна.

– …Это к лучшему…