Недели в темноте пролетели незаметно, не считая звона колоколов, подачи трапез и многих часов за учебой. Каждую перемену после уроков Мия тренировалась с Триком в Зале Песен или Зале Истин. На каждом занятии по песням Мию ставили в пару с Джессаминой или Диамо, и ее кровь окрашивала пол. И хоть, откровенно говоря, она все больше и больше наслаждалась компанией Трика, Мия начала задаваться вопросом, тот ли это наставник, который ей нужен…

Зима вошла в силу, приближалось Великое Подношение, снег наряжал Годсгрейв в грязноватое белое платье. Неночь за неночью симпатичные тени отправлялись из покоев Адоная на Кровавую Тропу и разлетались по городу в поисках секретов, а затем возвращались и раскладывали их у ног Аалеи. Шахид масок не давала никаких намеков насчет того, кто выигрывал в ее состязании.

Ткачиха продолжала трудиться, меняя лица одно за другим. Она проявила свирепую красоту Джессамины в полном расцвете, отточила естественную миловидность Осрика; даже Петрус получил обратно свое ухо. Новосотканные аколиты начали использовать оружие Аалеи – во время уроков или после них случались незначительные игры с кокетством и прикосновениями. За трапезами Мия чувствовала изменения даже в воздухе. Взгляды украдкой и тайные улыбки. Учитывая, сколько крови и пота вкладывали в обучение аколиты, Мия думала, что они этого заслуживали. Уроки становились все более изнурительными; почти половина паствы уже была мертва. Мия полагала, что немного безобидного веселья никому не повредит.

А затем пришло время маскарада.

После ужина всех аколитов собрали в покоях Адоная. Без лишних предисловий их одного за другим отправили по Кровавой Тропе. Раздеваясь до сорочки, Мия чувствовала голодные взгляды на своем теле и, в свою очередь, тоже рассматривала остальных. Когда все вынырнули из кроваво-алой теплоты под Свинобойней, аколитам приказали тщательно вымыться и быстро одеться. После этого все семнадцать учеников сели в лодку – крытую гондолу, не меньше – и поплыли к костеродному кварталу Годсгрейва. Мия плыла с Карлоттой, Эшлин и Осриком, разглядывая из-под навеса зажиточные поместья самых богатых и могущественных жителей Годсгрейва. Сопровождающие их Десницы были одеты в лучшие наряды прислуги – отороченные золотом сюртуки и шелковые штаны в обтяжку. Сердитый кроваво-красный взгляд Саана свелся к угрюмому подглядыванию из-за тяжелой завесы клубящейся серой дымки, но Мия все равно щурилась, надвигая азуритовые очки на нос.

Она посмотрела сквозь тонированные линзы на Карлотту, восхищаясь поэмой, которую сотворила из ее лица Мариэль. Ткачество прошло всего пару перемен назад, и было трудно не заметить разницу. А как на нее начали поглядывать другие послушники! Губы Карлотты стали полнее, тело приобрело аппетитные формы. На щеке девушки, которую некогда очерняло клеймо рабыни, теперь сияла только гладкая бледная кожа.

– Ткачиха знает свою работу, – улыбнулась Мия.

Карлотта покосилась на нее, после чего снова повернулась к окну.

– …Наверное.

– Ой, да ладно тебе, Лотти, ты выглядишь, как картинка, – возразила Эш. – Мариэль – мастер своего дела.

Получив от сестры толчок локтем, Осрик тоже поддержал разговор:

– О, да. Несомненно, как картинка.

– Это странно, – пробормотала Карлотта. – По чему мы только не скучаем.

Девушка прикоснулась к месту на щеке, где раньше было клеймо рабыни. Пальцы пробежались по безупречной ныне коже. Больше она ничего не говорила, и Мия не хотела давить. Но она видела, как в глазах Карлотты пробегали воспоминания, пока она смотрела на проплывающий мимо город. Тени, которые омрачили ее радужные оболочки, придали им синевы.

«Где рабыня могла научиться ядоварению? Что понудило ее присоединиться к Церкви? Почему она здесь?»

Мия понимала, что Карлотта – ее главный конкурент в состязании Паукогубицы. Что Мистер Добряк сказал правду и сострадание – это слабость, которую могут использовать против нее. Что ее не должно это заботить.

И все же, и все же…

Их гондола наконец причалила к небольшой пристани у входа в величественный пятиэтажное палаццо – такой дом могли себе позволить только костеродные.

– Что, ради бездны, все это значит? – прошептала Мия.

Эшлин с Осриком пожали плечами – похоже, о чем-то их отец все же умолчал. Мия уже в четвертый раз проверила, на месте ли ее клинок из могильной кости, и вышла на пристань. Со стороны канала дули ледяные ветры, причал был скользким от корки инея.

Аколитов загнали в фойе палаццо. Красные стены были завешаны прекрасными портретами в роскошном лиизианском стиле. Цветы в вазах источали легкий аромат, а в высеченном в стене очаге бушевал огонь.

На вершине главной винтовой лестницы стояла шахид Аалея. Хотя ей нравилось думать, что этот нелепый оборот речи встречается только в книгах, при виде женщины у Мии в самом деле перехватило дыхание. Шахид была облачена в красное, как окровавленное сердце, длинное струящееся платье, отделанное черным кружевом и жемчугом. Корсет из кости драка туго облегал талию, а открытые плечи были гладкими и белыми, как сливки. В руке она держала маску-домино на тонкой костяной палочке.

Глаза Лотти округлились, сомнения насчет собственного лица на мгновение забылись.

– Я бы убила собственную мать, чтобы заполучить такое платье…

– Я бы убила тебя и твою мать, чтобы заполучить такое платье, – прошептала Эш.

– Хочешь станцевать, Ярнхайм? – спросила Лотти с каменным лицом. – Лиизианская шелковая парча с корсетом и подобранными перчатками? Да я тебя закопаю.

Смех Мии и Эш быстро прервала Аалея, ее голос мягко окутывал, словно дым.

– Аколиты, – она улыбнулась. – Добро пожаловать и спасибо, что пришли. С момента вашего прибытия в Красную Церковь прошло три месяца. Мы понимаем, что уроки становятся все утомительнее, а перемены – длиннее, поэтому время от времени я убеждаю Духовенство позволить вам… сбросить напряжение, так сказать.

Аалея вновь улыбнулась послушникам, как солнца улыбаются небу.

– Приближается Великое Подношение, и, согласно обычаю, на него принято дарить подарки любимым людям. Через канал находится палаццо претора Джузеппе Маркони, богатого юного костеродного дона, который устраивает самые восхитительные вечеринки из всех, какие я посещала. Сегодня претор организовывает традиционное торжество в честь Великого Подношения; бал, на который приглашаются только самые сливки столичного общества. И я добыла приглашения… для вас.

Аалея будто из воздуха достала пергаментные свитки и медленно помахала ими перед лицом.

– Разумеется, каждому из вас придется придумать убедительный предлог, почему вас пригласили на столь эксклюзивную вечеринку. Но, уверена, я достаточно хорошо вас обучила для этого. В конце концов, это будет бал-маскарад, так что вы можете выбрать любую личину.

Шахид взмахом руки показала на двустворчатые двери.

– Внутри вы найдете подходящие наряды. Наслаждайтесь, дорогие мои. Смейтесь. Любите. Вспомните, что значит жить, и забудьте, пусть и всего на мгновение, что значит служить.

Аалея раздала позолоченные приглашения и повела аколитов через двустворчатые двери. За ними Мия обнаружила великое множество самых прекрасных платьев и сюртуков, которые она когда-либо видела. Лучшего кроя. Из роскошнейшего материала. Эшлин буквально нырнула в ряд с шелковыми корсетными изделиями; даже с Джессамины сошла привычная хмурая маска.

Мия с широко распахнутыми глазами бродила среди изобилия мехов и бархата, парчи и кружева. Прошли годы с тех пор, как она видела такие наряды вблизи. Еще больше с тех пор, как она надевала что-нибудь подобное. В детстве Мия посещала грандиозные балы и вечеринки, носила лучшие платья. Она помнила, как танцевала с отцом, стоя на цыпочках прямо на кончиках его туфель, пока он кружил ее по бальному залу дома какого-то сенатора. На секунду на нее нахлынули воспоминания. О жизни, которую она потеряла. О человеке, которым она могла стать, но так и не стала.

Девушка пробежалась пальцами по ряду масок, которые подготовила для них Аалея. Каждая была изготовлена в стиле вольто – овальная, закрывающая все лицо. Жемчужно-белая керамика, отделанная золотом, с тремя кровавыми слезами под правым глазом. Изысканная работа, мягкая, как бархат.

– Все это немного слишком, не находишь?

Мия обернулась и увидела рядом Трика, хмуро посматривающего на других аколитов. Осрик и Марцелл примеряли различные сюртуки и шейные платки, после чего кланялись друг другу и говорили: «После вас, сэр», «Нет-нет, после вас, сэр». Карлотта облачилась в платье изумительной ткани, которая переливалась разными оттенками, когда девушка крутилась на месте. Тишь с головы до ног был одет в первозданно-белое; его камзол был вышит блестящей серебряной нитью.

– Немного слишком? – переспросила Мия.

– Мы должны быть последователями Матери. А они ведут себя, как дети.

Честно говоря, Мие тоже было не по себе. Первый раз, когда Аалея отправила их в Годсгрейв, ее заперли в камере и избили до полусмерти по приказу Лорда Клинков. С тех пор они десятки раз путешествовали в Город мостов и костей, но Мия никак не могла избавиться от ощущения, что этот «подарок» слишком хорош, чтобы быть правдой. Но в конце концов она просто пожала плечами.

– Время от времени веселье никому не навредит. Попробуй. Возможно, тебе даже понравится.

– Херня, – прорычал он. – Я здесь не для веселья.

– Спокойно, мой мрачный центурион. – Мия выбрала одну из масок-вольто и приложила ее к лицу Трика. – Если ты улыбнешься, никто и не увидит.

Трик вздохнул, осмотрел стойки с мужскими нарядами. Жакеты и камзолы, сапоги с блестящими пряжками и сюртуки со сверкающими пуговицами.

– Я не слишком-то натаскан для таких событий, – признался он. – Аалея пыталась, но, по правде, я даже не знаю, с чего начинать.

Мия не смогла сдержать улыбку. Протянула ему руку.

– Что ж, тогда повезло, что у вас есть я, дон Трик.

В конечном итоге он хорошо справился. Хоть и было трудно найти что-нибудь подходящее, что хорошо сидело бы на столь широких плечах, в конце концов Мия подобрала Трику длинный позолоченный сюртук угольно-серого оттенка (судя по всему, нынче в моде у знати были темные тона). Пока он сидел и ерзал, она сплела его дреды в некое подобие нормальной прически и завязала на шее шелковый белый платок. Изучив результат ее трудов в зеркале, юноша неохотно кивнул. Эшлин громко присвистнула из-за угла.

Себе Мия выбрала дерзкое платье из потертого бархата насыщенного винно-багрового оттенка и дополнила образ головным убором – треуголкой из того же материала. Глаза подвела сурьмой. Губы накрасила бордовым. Аалея отдавала предпочтение красному, а Мия походила на нее цветом кожи, поэтому решила, что игра стоит свеч. Натянув длинные перчатки и накинув на плечи палантин из волчьего меха, она взглянула в зеркало и улыбнулась.

Эш снова присвистнула из-за угла.

Аколиты вернулись на яркий солнечный свет и на гондолах переплыли через канал. Пройдя через широкий причал и ворота палаццо Маркони, Мия застала прибытие остальных гостей – и на суденышках, и в каретах. Лошади фыркали и перетаптывались на месте от холода. Со стороны воды дул зябкий ветер, и при выдохе образовывался пар. Мия сильнее укуталась в волчьи меха, щурясь от бледно-красного солнца за завесой из облаков, и пожалела, что надела платье с открытыми плечами. Трик, шагая под руку с Эшлин, заметил, что Мия дрожит, и обнял ее свободной рукой, чтобы согреть.

Тогда Мия перестала так сильно жалеть о выборе наряда.

Все аколиты были в вольтах, их лица скрывались за гладкими керамическими масками. Пока они гуляли около входа, Мия обратила внимание, что другие гости одеты похожим образом, но ее глаза округлились от некоторых масок. Один джентльмен надел маску смерти, вырезанную из черной слоновой кости, в глазницах которой горели аркимические сферы. Яркая женщина отдала предпочтение маске-домино из перьев жар-птицы, которые будто вспыхивали пламенем под определенным углом освещения. Самая поразительная маска принадлежала молодой девчонке, почти подростку; она была длинной, из черного шелка, и полностью повторяла лицо владелицы. Шелк раздувался, как паруса на ветру, но даже когда все зашли внутрь, шелк продолжал волноваться, хотя ветра не было.

Их поприветствовали слуги с клеймами рабов на щеках и в форме, которая, должно быть, стоила больше, чем зарабатывал среднестатистический гражданин в год. Они проверили наличие приглашений, а затем повели гостей в большой вестибюль. Палаццо претора Маркони источал богатство; мраморные стены и золотые дверные ручки. Наверху кружились поющие люстры из двеймерского хрусталя, воздух наполняла тихая музыка, гомон сотен голосов, смех и шепот.

– Так вот как живет другая половина, – сказал Трик.

– Я не против провести тут часок-другой, – ответила Эш. – Раньше ты была одной из них, не так ли, Корвере? У них всегда все так броско?

Мия окинула взглядом роскошное убранство вокруг них. Мир, к которому она когда-то принадлежала.

– Я помню, что все были значительно выше, – наконец изрекла она.

Появились слуги с золотыми подносами. К вину в бокалах из двеймерского предлагались тонкие трубочки, чтобы гости могли пить, не снимая масок. Тарелки изобиловали сладкой выпечкой и засахаренными фруктами. Сигариллы и трубки, уже набитые грезной травкой, соседствовали со шприцами, наполненными чернилами. Взяв бокал, Мия побрела через вестибюль, зачарованная видами, звуками, запахами, и забыла об Аалее, своих подозрениях и тревогах. Когда они с Триком подошли к большим двустворчатым дверям, ведущим в бальный зал, им поклонился слуга в маске, изображающей личину шута.

– Ми дон. Ми донна. Можно узнать ваши имена?

Трик быстро достал приглашение, словно у него загорелся карман.

– Да, очень хорошо, – кивнул слуга. – Но мне нужно ваше имя, ми дон.

– …Зачем?

Наступила неловкая тишина, и Мия тягуче, как карамель, протянула:

– Это Обниматель, бара из клана Морепиков с острова Фэрроу.

Трик обеспокоенно на нее посмотрел. Слуга поклонился.

– Благодарю, ми донна. А вы?

– Его… спутница.

– Очень хорошо. – Слуга встал у вершины лестницы в бальный зал и громко объявил: – Ба́ра Обниматель из клана Морепиков и его спутница!

Несколько из трех сотен гостей глянули на парочку, но большинство продолжали свои беседы. Мия взяла Трика под руку и повела вниз по лестнице, кивая людям, которые смотрели в их сторону. Затем подала знак приближающемуся слуге, который прикурил сигариллу в элегантном мундштуке из слоновьей кости и покорно подал ее. Мия взяла сигариллу губами сквозь прорезь в маске и довольно выдохнула серый дым.

– Обниматель? – прошипел Трик.

– Лучше, чем Свинолап.

– Бездна и кровь, Мия!

– Что? – ухмыльнулась та. – Уверена, ты даришь людям очень милые объятия.

– Да поможет мне Черная Мать, – вздохнул Трик. – Мне нужна гребаная выпивка…

Рядом с юношей материализовались четырнадцать слуг с подносами, уставленными почти всеми видами напитков республики. Трик слегка опешил, но затем пожал плечами и взял два бокала с золотым вином.

– Очень заботливо с твоей стороны, – сказала Мия, потянувшись к бокалу.

– Отвали, это все мне! Сама найди себе выпивку.

Мия окинула взглядом море масок, шелка и плоти. На мезонине наверху играл струнный квартет, в воздухе витал парфюм из прекрасных нот. В центре зала танцевали парочки, группки богатых мужчин и обеспеченных дам болтали, смеялись и флиртовали. Над замаскированными лицами звенела симфония золотых колец, небрежно задевающих хрустальные бокалы. Аалея была права: здесь легко забыться.

Мия вздохнула. Покачала головой.

– То еще зрелище, – согласился Трик.

– Когда-то я жила в этом мире, – тихо произнесла она. – Никогда не думала, что буду по нему скучать.

Ее внимание привлек резкий звон металла по хрусталю, и Мия посмотрела на мезонин. Музыка прекратилась, все взгляды обратились на улыбающегося джентльмена, чье лицо было наполовину скрыто маской-домино из кованого золота. Его шелковый сюртук был вышит золотыми нитями, шейный платок испещряли драгоценные камни, и каждый палец украшало кольцо.

«Несомненно, это и есть организатор вечеринки, претор Маркони».

– Леди и джентльмены, – начал мужчина глубоким насыщенным голосом. – Я приветствую вас в своем скромном доме. Не буду слишком долго утомлять вас своей речью, чтобы не отвлекать от пиршества, но сейчас время Великого Подношения, и с моей стороны было бы непростительно не поблагодарить каждого из вас, и прежде всего нашего славного консула Юлия Скаеву!

Мия сжала челюсти. Прошлась взглядом по толпе.

– Увы, наш благородный консул не смог посетить этот праздник, но я все равно прошу каждого из вас поднять бокал в его честь. С тех пор, как Царетворцы попытались снова поработить нас под игом монархии, прошло шесть лет. Шесть лет с тех пор, как консул Скаева спас республику и привел нас в золотой век мира и процветания. Без него все это было бы невозможно.

Юный претор поднял бокал. Все в зале, кроме Мии, повторили его жест. Трик посмотрел на нее округлившимися глазами. Не пить за консула – все равно что нарываться на скандал. Заскрежетав зубами так сильно, что стало страшно, как бы они не выпали, Мия взяла бокал с ближайшего подноса и подняла его, как все остальное стадо овец.

– За консула Юлия Скаеву! – воскликнул Маркони. – Да благословит его Всевидящий!

– За консула Скаеву! – вторила толпа.

Люди чокнулись бокалами, осушили их и вежливо похлопали в ладоши. Претор Маркони поклонился и ушел, и тогда снова заиграла музыка. Мия хмурилась за своей маской. Внезапно перестав так скучать по этому миру, этой жизни, чем пару минут наз…

– Ты танцуешь? – спросил Трик.

Мия часто заморгала. Посмотрела на его маску и карие глаза.

– Что?

– Ты. Танцуешь? – повторил он.

Девушка невольно рассмеялась.

– А что? Ты танцуешь?

– Шахид Аалея пыталась меня научить. На случай, если мне придется обольщать какую-нибудь костеродную дочь или знатную донну.

– Как правило, у знатных донн довольно высокие требования, бара Обниматель.

– Чтобы ты знала, она считает, что у меня превосходно получается.

Юноша предложил ей локоть. Мия оглянулась. Пустые улыбающиеся лица, скрывающие истинные сущности. Эти костеродные ублюдки по уши закопались в золоте и лжи. Неужели она и вправду когда-то считала себя одной из них? Неужели это и вправду когда-то было ее миром?

Мия приподняла маску и одним глотком осушила бокал золотого вина. Затем выхватила еще один у проходящего мимо слуги и так же быстро выпила его до дна.

– Ай, да пошло оно все на хрен.

Потушив сигариллу в бокале, она взяла Трика под руку.

Когда они вышли на середину зала, двеймерец взял ее ладонь переплел с ее пальцами свои – длинные, огрубевшие от меча. Затем опустил свободную руку ей на поясницу, и в животе Мии запорхали бабочки. Она могла поклясться, что музыка заиграла громче, а разговоры вокруг них поутихли. И там, в середине этого моря из пустых улыбчивых лиц, они начали танец.

Было странно, но поскольку лицо юноши пряталось под маской, Мия видела только его глаза. Всматриваясь в эти большие, мерцающие карие колодцы, она осознала, что они полностью сосредоточены на ней. Все эти жемчуга и драгоценности, шелк и блеск, показное богатство. Все красивые доны и донны, литые золотом. И все равно он смотрел только на нее.

Мия и так знала из своих наблюдений в Зале Песен, что Трик грациозен, но, Дочери, несмотря на все его промахи на уроках Аалеи, этот парень умел танцевать! На секунду она очутилась в вихре танца и его объятий, кружилась и раскачивалась, пока музыка становилась все громче, а окружающий мир размывался и исчезал. На секунду она перестала быть Мией Корвере, дочерью уничтоженного дома, опаленной жаждой мести. Перестала быть формирующимся ассасином или слугой богини. А стала просто девушкой. А он – юношей. В их глазах померкло все, за исключением друг друга. В ушах звучало эхо голоса Аалеи.

«Наслаждайтесь, дорогие мои. Смейтесь. Любите. Вспомните, что значит жить, и забудьте, пусть и всего на мгновение, что значит служить».

– Пожалуйста, предъявите свои приглашения.

Мия вдруг поняла, что музыка остановилась. В зале воцарилась тишина. Она обернулась и оказалась лицом к лицу с тремя легионерами люминатов, наряженными в полированные нагрудники из могильной кости. Их лидер был суровым, как стена. Холодные голубые глаза смотрели прямо на Трика.

– Приглашения, – повторил он.

Трик посмотрел на Мию. Потянулся в карман сюртука.

– Конечно…

Центурион, щелкнув пальцами, показал на Эшлин и Осрика, слоняющихся с краю от толпы.

– Их тоже. Проверьте всех с кровавыми слезами.

Солдаты расхаживали между потрясенными гостями, отмечая аколитов в масках Аалеи. Тишь. Пипа. Джессамину. Петруса. Карлотту…

Трик порылся в кармане, но на свет вытащил лишь горстку пыли.

– Уверен, оно было у меня еще секунду назад…

Мия опустила руку в тайный карман на корсете. Но там, где хранилось ее приглашение, теперь тоже была только горстка пыли. Будто…

Будто…

– Как я и думал, – заявил центурион. – Пройдемте с нами, бара Обниматель.

Трика схватили за локоть. Мию – за запястье. Она глянула на Осрика с Эшлин – их удерживали за плечи. Блеснули оковы и сталь. Гости вокруг возмущались, что их вечеринку прервали, а претор Маркони требовал узнать, кто посмел нарушить покой в его доме. Но за долю секунды этой иллюзии покоя пришел конец.

Трик вцепился в руку схватившего его солдата, выкрутил ее и резко согнул в локте. Мия достала стилет из корсета и резанула люмината, державшего ее за запястье. Раздался звук бьющейся посуды, сдавленный крик – Джессамина ударила легионера бокалом по лицу. Осрик орал что было мочи:

– Уходим! Уходим!

Мия замахнулась стилетом, пуская кровь очередного центуриона, который попытался ее схватить. Трик уже мчался через толпу в другой конец зала, расталкивая по пути мужчин и женщин. Поймав на лету поднос с напитками, он метнул его в окно, и стекла с грохотом разбились. Юноша выпрыгнул, Мия не отставала, зашипев от боли, когда случайно порезалась рукой об осколок, оставшийся в раме. После прыжка покатилась по тонкому участку травы вдоль палаццо. Притормозила о Трика, выбивая весь воздух из его груди.

– Стоять! – проревел кто-то. – Именем Света, остановитесь!

Мия рывком подняла Трика на ноги и скривилась от боли – вся ее рука была залита кровью. Парочка метнулась в переулок, слыша позади себя хруст стекла и встревоженные крики. Мия поняла, что кто-то выбил окно на верхнем этаже, а затем увидела, как Тишь бежит от палаццо и лезет на крышу. Его наряд был забрызган кровью. Позади раздался тяжелый топот. Холодный ветер жалил кожу. Парочка добралась до высокого кованого забора, окружающего территорию палаццо, и Трик одним плавным движением перепрыгнул на другую сторону.

– Давай! – прошипел он.

Мия оглянулась через плечо и увидела направляющихся к ней четырех люминатов, обнаживших пылающие солнцестальные клинки. Но, похоже, вечернее платье не лучший наряд для отчаянного побега, не говоря уже о прыжках через трехметровые кованые заборы. Мия рассекла ткань стилетом до самого бедра. Затем полезла на забор и достигла верха как раз в ту секунду, когда в воздухе просвистел объятый огнем меч, расплавляя железо. Трик просунул руку через прутья – его клинок раскалился, – и юноша вскрикнул от боли. Мия приземлилась на булыжники мостовой, и они кинулись прочь под завывания морозного ветра.

– Куда? – с трудом произнес Трик.

– Аалея, – пропыхтела Мия.

Трик кивнул и побежал по причалу, сбил с ног какого-то бедного пьяного слугу и конфисковал его гондолу. Мия запрыгнула следом, и юноша начал яростно грести, выводя судно в канал, пока с полдюжины люминатов рассаживались в своей лодке, чтобы отправиться в погоню. Трик направил гондолу к палаццо, где они встретились с шахидом. У причала не стояли Десницы, в окнах не горел свет. Ворвавшись через парадный вход, они обнаружили, что в фойе абсолютно пусто, как и в комнате, где они переодевались. Пыльный воздух. Холод. Будто в этот дом годами никто не заходил.

Шумный топот. Входная дверь распахнулась. Мия выругалась, схватила Трика за руку и кинулась к задней двери, а затем помчалась по узкому проулку, огибавшему здание сзади. До них донеслись крики, лязг стали. Со стороны воды раздался свист, просьбы о подкреплении, топот ног. Трик ворвался через кухонную дверь соседнего палаццо; слуги закричали, когда они с Мией вышли в фойе, протолкнулись через переднюю дверь и выбежали на мощеную главную дорогу.

С руки Мии капала кровь. Трик тяжело дышал, хватаясь за бок. Мия увидела на его сюртуке подпалину, почувствовала запах горелой плоти. Где-то во время сражения у забора он наткнулся на солнцестальный меч, и его сюртук намок от крови.

– Ты цел? – пропыхтела Мия.

– Нам нужно бежать!

– В жопу твое «бежать»! – рявкнула она. – Я в гребаном корсете!

Девушка запрыгнула на ступеньку проезжавшей мимо кареты, плюхнулась на сиденье рядом с потрясенным возницей в ливрее какого-то незначительного дома.

– Привет, – поздоровалась Мия.

– Прив…

Ее локоть пришелся в живот мужчине, удар слева скинул его с сиденья на мостовую. Мия остановила фыркающих лошадей, сорвала с себя вольто и оглянулась на Трика, вздернув бровь.

– Ваша карета подана, ми дон.

Трик запрыгнул на переднюю ступеньку, а Мия ударила поводьями по спинам лошадей как раз в ту секунду, когда на улицу позади них выбежали четверо пыхтящих люминатов. Карета помчалась по дороге, подпрыгивая и трясясь по мостам и плитнякам. Мия сочно выругалась, чуть не слетев с кареты. Костеродный легат, которому она принадлежала, высунул голову из окошка, чтобы посмотреть, откуда столько шума, и обнаружил на месте своего возницы девушку в рваном вечернем платье. Когда он открыл было рот, чтобы возразить, Мия с окровавленным лицом оглянулась на него и прищурилась, а на ее плечо забрался кот из чего-то, похожего на тени.

Мужчина молча скрылся обратно в карете.

– …Что ж, это бодрит, не так ли?..

– Еще мягко сказано.

– …Кажется, ты где-то потеряла половину платья…

– Как мило, что ты заметил.

– …Хотя, судя по тому, как ты танцевала с этим мальчишкой, полагаю, потеря только половины – то еще разочарование…

Мия закатила глаза и сильнее ударила поводьями.

Они оставили карету к югу от Бедер. Мия прыгнула на мостовую и отсалютовала озадаченному владельцу. На месте возницы гулял сильный холодный ветер, и губы девушки посинели. Она была на грани того, чтобы снова начать сокрушаться о выборе своего наряда, как вдруг Трик снял сюртук и, не говоря ни слова, накинул его ей на плечи. Тот продолжал оставаться нагретым, сохраняя тепло его кожи.

Они побежали по задним проулкам и маленьким мостикам, двигаясь на юг к заливу Мясников. Прибыв к Свинобойне, прокрались внутрь и поднялись по лестнице на мезонин над тихой бойней.

От потери крови у Мии кружилась голова: рана продолжала кровоточить так, что рукав сюртука Трика промок. Жилет и штаны двеймерца тоже полностью пропитались кровью – его рука прижималась к серьезной ране в боку. Их бледные лица исказились от боли, воспоминания о музыке, танце, виски и улыбках уже остались в прошлом. Они едва уцелели. Парочка кралась по винтовой лестнице, вонь меди и соли жалила ноздри, пока они спускались все ниже и ниже на заляпанный кровью этаж.

Там их ждала шахид Аалея.

От элегантного платья, корсета из кости драка и симпатичной маски-домино не осталось и следа. Она была одета в черное, реки угольных волос обрамляли бледное лицо в форме сердечка. Единственное, что имело цвет, – это ее улыбка. Алая, как кровь, стекающая по руке Мии.

– Ну что, повеселились среди людей, мои дорогие? – спросила она.

– Вы… – Трик скривился, так и не отдышавшись. – Вы…

Шахид приблизилась к ним по плиточному полу. Отняла руку Трика от раны и цокнула языком. Поцеловала окровавленные пальцы Мии.

– Наш подарок вам, – сказала Аалея. – Напоминание. Ходите среди них. Играйте среди них. Живите, смейтесь и любите среди них. Но никогда не забывайте – ни на секунду, – кто вы на самом деле.

Женщина отпустила ладонь Мии.

– И никогда не забывайте, что значит служить.

Шахид махнула рукой в сторону бассейна.

– Счастливого Великого Подношения, дети.