Глава 39
Тайны древнего фолианта
Сквозь щелку в шторах в спальню проникал дневной свет. Я дернула шнур у кровати. Прибежала горничная, приветствовала меня, раздвинула шторы и умчалась готовить ванну. К хорошему быстро привыкают – я уже вовсю пользовалась благами чужого труда и не находила это зазорным. В конце концов, я тут спасительница. Еще и беременная…
Сон стоял перед глазами ярко и живо. Я с легкостью вспоминала, как шла за призраком кельми меж стеллажей, к полке с таинственной зеленой книгой. Не было сомнений: я должна попасть туда наяву и забрать эту книгу.
И Дэн… Неужели он правда скрывался под личиной этого старика, как и я? Что он здесь делает? Не для того ли он нарывался в разговоре с Ральдарином, чтобы схлопотать обещанную ссылку в пограничные гарнизоны и перебежать к людям?
Кто он здесь, на каких правах? Почему Росио так испугался, когда увидел его? Или он испугался, что Дэн увидел меня? Может, Росио знает, кто такой Дэн? Дэна не обманула моя личина и Росио это понял?
Как бы в этом разобраться… И стоит ли поговорить с Дэном напрямую? Может, он что-то знает… об отце. Да, бессмысленно отпираться, я хотела знать, что сейчас происходит с Ральдарином. Как он отреагировал на мое исчезновение. Мне было не все равно. Но что сделает Дэн, если я попытаюсь поговорить с ним? Кому он может рассказать обо мне?..
Отложив пока все эти заботы в сторону, я велела служанке позвать Росио. Адъютант явился незамедлительно. В очередной раз у меня возник вопрос: когда же он занимается своими прямыми служебными обязанностями, если является ко мне чуть ли не по первому зову? Такое чувство, что я и была его прямой обязанностью. Уж не военной ли?
– Сходим сегодня в библиотеку? Мне там понравилось, хочу еще побывать. Я ведь работала библиотекарем в своем мире. А тут еще книги чужого мира… Настоящее волшебство.
Росио кивнул.
– Хорошо тебя понимаю. Я тоже в детстве обожал приходить туда, бродить и глазеть на книги. И тоже чувствовал, будто попадаю в зачарованное царство.
Я спросила как можно небрежнее:
– А вчерашний старик, господин Веромо, кто он такой? Такая колоритная личность, я похожих видела в своем мире на работе. Интересные люди, с ними есть о чем поговорить. Я бы хотела с ним пообщаться.
– Тебе опасно общаться с кем попало во дворце, – резко ответил Росио. – Не забывай, кто ты и кто твой ребенок.
– Попробуй тут забудь, – бросила язвительно. – Чувствую себя заложницей, а не спасительницей вашего мира! Хорошо бы общаться с кем-нибудь, кроме тебя и Элайсси.
– Но не с Веромо, – отрезал он. – Можешь общаться с хранителем – он уже видел тебя. Уверен, ему тоже есть о чем тебе рассказать, раз он всю жизнь заведует книгами.
Он снова с ученическим прилежанием наложил на меня чары, и мы направились в библиотеку. На этот раз никто не столкнулся с нами нос к носу на пороге, только хранитель встретил с почтительным поклоном.
Чтобы поддержать свою легенду об интересе к колоритным личностям, я завела с ним беседу. Он хорошо владел драконьим языком, ибо моему лидарскому было далеко до разговорного уровня. Росио объяснил, что я родилась в плену от наложницы-человечки и поэтому владела только языком драконов. Меня якобы освободили при последнем налете.
Во время беседы я бродила между книжных полок – как будто бы хаотично, а сама старательно следовала путем, которым провел меня во сне призрак. Когда мы дошли до нужного стеллажа, я внезапно остановилась на месте и ошарашенно уставилась вниз. На полу лежала стопка книг. Та самая, что я вытащила во сне с полки, чтобы добраться до второго ряда. Книга в зеленом, тисненном золотом переплете лежала сверху стопки.
Росио истолковал мое потрясение по-своему.
– Мастер, почему вы позволяете себе такой беспорядок? – выговорил он библиотекарю. – Госпоже неприятно видеть бардак в храме знаний.
Хранитель книг пролепетал виновато:
– Сию же минуту все уберу, господин Росио! Прошу меня простить, но ничего подобного не было, когда я делал обход вчера вечером перед закрытием.
– И кто же тогда разбросал книги по полу? Домовые?
Библиотекарь метнулся поднять фолианты. Я опередила его, схватила зеленую книгу. Раскрыла ее, перелистала.
– Можно взять эту? Такой необычный переплет… и буквы. Это ведь не лидарский алфавит?
– Позвольте, госпожа… Это древнекельмийский! – провозгласил хранитель книг, пролистав страницы. – Уникальная вещь. Раритет. В мире почти не осталось образцов кельмийской письменности. Как и драконы, они отказались от нее много веков назад. Предпочли передачу знаний из уст в уста, магическим запечатлением. Лишь единичные экземпляры остались в человеческих библиотеках. Прочие книги уничтожены.
– Такой раритет не стоит выносить из библиотеки, верно, мастер? – вмешался Росио. – Может, выберете другую книгу, госпожа?
Я упрямо заявила:
– Хочу эту! Элайсси будет переводить для меня. Я умею бережно обращаться с ценными томами, не забывай, где я работала!
Библиотекарь заинтересованно посмотрел на меня, но отвернулся под сердитым взглядом Росио и начал возвращать на место книги с пола. Росио пожал плечами и не стал спорить, разрешив мне оставить книгу.
Прижав обеими руками к груди драгоценный фолиант, я сказала Росио, что хочу вернуться к себе и почитать его. Если Элайсси сможет уделить время и помочь мне.
Парень проводил меня в апартаменты и обещал позвать кельми. Право же, самое подходящее занятие для адъютанта правителя государства и главнокомандующего армией – быть мальчиком на побегушках попаданки! Впрочем, попаданка-то непростая. Может, это честь для него.
В ожидании Элайсси я настраивала себя на положительное отношение к кельми. Не злиться и не раздражаться на обманщицу. Она сильно пострадала от Ральдарина. Быть может, точно так же, как теперь пострадала я. С одним отличием – она бесплодна, я беременна. И ее Ральдарин использовал, зная, чем это обернется для нее, а меня… Если бы я понимала, чего он хотел от меня! Использовать так же, не думая о последствиях? Или же из той сумасшедшей ночи могло вырасти что-то серьезное?..
Подумав о нашей первой, единственной и, видимо, последней ночи, я погрузилась в воспоминания. Память о неге и страсти неразрывно сплелась с обидой и болью потери. Комок противоречивых чувств вновь заклубился в груди, а к глазам подступили слезы.
Неужели и я, как Элайсси, обречена теперь вечно помнить об этой ночи и никогда больше не приблизиться к такому накалу, такой остроте чувств? Познав один раз предел, никогда не достигнуть его вновь…
Кельми так и существовали после близости с драконами? А те брали их, не желая щадить… Может, мне не стоит держать зла на Элайсси. Такой участи не пожелаешь и злейшему врагу.
Она вошла, похожая на призрак, с бледным, вечно скорбным лицом. Неудивительно, что я приняла бестелесную гостью во сне за нее.
– Росио сказал, ты взяла из библиотеки книгу на древнекельмийском?
– Да. Ты сможешь перевести ее для меня?
Элайсси кивнула.
– Наш народ отверг письменность. Но Видящие изучают древний алфавит.
Она протянула руку к книге. Я передала ей зеленый томик. Мы сели рядышком на широкий диван, словно две подружки. Парадоксальная ситуация. Но неизбежная. Без помощи Элайсси мне не разобраться в этой книге. И в том, чего хотел от меня призрак.
Она раскрыла книгу, посмотрела на закорючки букв. Немного нахмурила лоб в напряжении – похоже, мертвая письменность давалась ей нелегко. Я придвинулась ближе и тоже взглянула на страницы.
Выглядели они странно. Разлинованные, как в тетрадке. А буквы явно написаны от руки, причем довольно небрежно. Элайсси хмурилась все сильнее и сильнее.
– Не могу прочесть. Начертания букв слишком странные… Я училась по-другому.
Она листала книгу. И с каждой новой страницей качала головой. Я силилась удержать подступающее разочарование.
– Вообще ничего не разобрать?
– Каллиграфия неразборчива. Словно человек писал для самого себя, а не переписчик – для будущих читателей. И сами слова… Некоторые понятны. Но бо́льшая часть… Я даже не могу определить, что они значат, хоть и узнаю буквы. Возможно, здесь есть сокращения.
Я забрала книгу из рук Элайсси. Пролистала страницы сама. Чем дальше, тем больше первое впечатление подтверждалось.
– Это не книга, а дневник!
– Дневник? Что это?
– Личные записи, которые люди делают для себя. И кельми, похоже, тоже делали. В дневнике пишут обо всем подряд: что произошло за день, с кем общался, о чем думал. Посмотри – текст записан фрагментами. Некоторые довольно длинные, некоторые короче. Между фрагментами – четверть строки с каким-то числом и словом. У нас так пишут день и месяц. Понятно, почему каллиграфия неразборчива и встречаются сокращения. Тот, кто вел дневник, и писал для себя самого. Ой, а вот смотри!..
На некоторых страницах среди записей встречались рисунки теми же чернилами – или что использовали древние кельми взамен. Цветы, деревья, птицы, рожицы, узоры.
Элайсси взяла у меня дневник, вернулась на первую страницу. Напряженно вгляделась в первые строки.
– Ты права, это название месяца. – Она проговорила незнакомое мне слово. – И число, шестнадцатый день. А дальше написано: «Итак, здравствуй, мой новый, восьмой по счету хронолог». Хронолог – означает ведущий учет времени.
– Ну вот, в нашем мире дневник, а в вашем – хронолог. Попробуй прочитать дальше.
– «Тебе еще только предстоит познакомиться с Семайни, принцессой кельми, дочерью короля Леориса и королевы Галарри…» Как странно. Король Леорис. У кельми нет королей.
У кельми нет мужчин. Сейчас – нет.
– А сколько лет этому дневнику?
Элайсси провела рукой по переплету.
– Тысячи. Магия, сохраняющая этот фолиант, необычайно древняя и могущественная.
– Тысячи лет назад вы изготавливали книги?!
– Только тогда мы их и делали. Сейчас знания передаются иными путями.
– А может быть такое, что тысячи лет назад у вас был король?
Элайсси вновь нахмурилась. Помассировала себе виски.
– Не знаю… Что-то у меня разболелась голова, так резко… У нас не могло быть короля. Мудрейшую могли именовать королевой, но королем называть было некого.
По наитию я подвинула дневник к себе. Раскрыла на середине и оттуда пролистала почти до самого конца. Рука замерла на странице с крупным рисунком. Он занимал весь разворот. И это были не хаотично разбросанные узоры. Два тщательно прорисованных лица. Мужское и женское. Обведены чем-то вроде тесьмы, изображенной с таким же тщанием, как лица.
Я показала рисунок Элайсси.
– Свадебная лента, – пробормотала она. – Если кельми сочетается браком – с человеческим мужчиной, – на церемонии Мудрейшая связывает их запястья такой лентой. Эти узоры означают любовь и согласие супругов.
Вот только на картинке не было людей. Оба лица показались мне знакомыми, но вспомнить получилось не сразу.
Женское принадлежало библиотечному призраку. Это она явилась ко мне во сне, чтобы передать свой дневник. А мужское… Пришлось дольше вспоминать, где же я видела его раньше.
Вспышкой в голове мелькнула портретная галерея в замке Ральдарина. Камарис, рассказывающий историю драконьих правителей. Мрачная фигура мужчины с холодным и суровым лицом. Так легко высекать в камне эти резкие, жесткие черты.
На рисунке его лицо было смягчено рукой художницы – явно любящей и заботливой. Принцесса Семайни, владелица дневника, видела в этом лице то, чего не заметил или не сумел передать скульптор. Оно улыбалось и светилось, хотя черты были такими же резкими, как у скульптуры.
Владыка Эльсарим, далекий пращур Ральдарина. Первый повелитель драконов, который силой взял в жены родную сестру, занял трон Азрайлена и уничтожил в стране власть женщин. Это его лицо было нарисовано с любовью и заботой. И обведено брачной лентой вместе с лицом принцессы Семайни. Принцессы кельми.
