Книга: Привет, меня зовут Лон. Я вам нравлюсь? Реальная история девушки из Таиланда

X. Седрик и Швейцария

У Седрика был друг, который работал в Бангкоке. Иногда по выходным он приезжал в Паттайю. Однажды он рассказал Седрику, что видел меня с другим мужчиной. Сразу же раздался телефонный звонок из Швейцарии. Я заверила Седрика, что просто разговаривала с кем-то. Я сказала, что не изменяла ему, что люблю его и больше никогда не вернусь в гоу-гоу – буду держать данное ему слово. На самом деле единственное обещание, которое я никогда не нарушу, – это обещание «заботиться о своей семье».

Седрик верил, что, пока он присылает мне деньги, я не стану ему изменять. Это была величайшая ошибка в его логике; но таков изъян мышления большинства фарангов. Они верят, что мы придерживаемся той же системы ценностей, что и они, что проститутки могут хранить верность. Не знаю, где они набираются таких мыслей. Вряд ли они так же доверяли бы проституткам у себя на родине.

Подарок от Седрика – я назвала его Тимом – лучший друг девушки. Мне 18 лет.

Мы с Седриком общались по телефону. Сначала это происходило в дневное время. Узнав, что я, возможно, «хожу налево», он начал звонить по вечерам, чтобы я сидела дома и отвечала на его звонки. Я разговаривала с ним в одиннадцать-двенадцать часов ночи, а потом «шла на работу». Через некоторое время я пожаловалась, что телефонные звонки будят мою сестру, которой надо рано вставать в школу. Он поверил мне и начал звонить раньше. Это позволило мне раньше выходить из дома.

Спустя несколько месяцев Седрик вернулся в Паттайю. До его приезда я продолжала работать, зарабатывая по сорок-пятьдесят тысяч батов ежемесячно, и получала от него щедрое «пособие». Оно увеличивало общую сумму почти до семидесяти пяти тысяч батов – плюс деньги от продажи его компьютера! Бедные тайские женщины готовы на что угодно, лишь бы в их хозяйство ручейком стекались наличные. Я создала выгодную ситуацию для себя и своей семьи – и ничто не смогло бы помешать мне.

Мой швейцарский брак

Мое везение почти закончилось, когда вернулся Седрик, готовый жениться. Мы поехали в Убон, чтобы заключить буддийский «брачный контракт». Для меня это было равносильно контракту о найме на работу, с начальным бонусом и ежемесячными выплатами. Седрик был счастлив и взволнован. С ним из Бангкока приехали несколько друзей. Он уплатил моей матери выкуп в размере пятидесяти тысяч батов, подарил ей золото на сумму двадцать тысяч батов и потратил на свадьбу почти сорок тысяч батов. Это большие деньги для свадьбы в таиландском захолустье.

Его экстравагантная щедрость снова позволила моей матери «сделать лицо» в деревне. Теперь она сумела извлечь выгоду из моего брака. Ни один таец не стал бы платить такие деньги, чтобы жениться на «бывшей» проститутке. Тайцы знают, что смысл «выкупа за невесту» – покупка девственницы! Фаранги этого не понимают. Исанские тайцы женятся на проститутках только ради денег, которые скопили эти девушки. А тайские проститутки в Исане, как правило, выходят замуж за фарангов, чтобы получить доступ к деньгам, которые скопили фаранги.

Однажды, пока мы были в деревне, я послала Седрика в магазин, попросив купить пару бутылок колы. Он заплатил, взял бутылки и пошел прочь. Двенадцатилетняя продавщица пулей вылетела из лавки, что-то крича ему по-исански. Седрик не понял, что она обращалась к нему, и пошел дальше. Тогда она принялась ругать его последними словами: «Ах ты, ворюга, белая свинья…» – и кое-что похуже. Я услышала крики и поняла, что во всей деревне есть только один человек, к которому это может относиться.

Оказывается, Седрик не представлял, что в этих маленьких лавчонках колу покупают и сразу переливают в пакеты со льдом, а бутылки оставляют в магазине. Я тут же вернула продавщице бутылки и разрешила это недоразумение. День за днем соседи приходили поглазеть на Седрика, единственного белого человека в Бонтунге.

На свадьбу съехались десятки наших родственников вместе с друзьями и соседями – большинство из них были со мной не знакомы. Некоторые взяли с собой дочерей, чтобы познакомить их с друзьями Седрика. Стоило матери сообщить о моей свадьбе и о бесплатной еде и выпивке, как они явились, точно по волшебству. Праздновали весь день и всю ночь, упившись до упаду. На самом деле родственники ликовали по поводу нового источника дохода, который я нашла.

Брак с фарангом означал, что в хозяйство моей семьи потечет река ежемесячных платежей – отныне и навсегда. Моей матери больше не пришлось бы работать – как будто она когда-нибудь это делала! Теперь она могла высоко задирать нос, дать волю высокомерию. Она стала не просто деревенской женщиной, у которой дочь подпольно «работала» в большом городе, а матерью девушки, вышедшей замуж за фаранга. Сама по себе брачная церемония уже была триумфом.

Седрик, со своей стороны, стал счастливым мужем. Он мог похвастаться друзьям на родине, что женат на красивой и миниатюрной тайке. Никто из нас не знал, какая судьба нас ждет.

Настало время планировать мой отъезд. Мне нужно было отослать в Убон телевизор, видеоплеер, кухонную утварь и легкую одежду, поскольку она не нужна была в холодном климате Швейцарии. Я арендовала грузовик, чтобы перевезти все это домой – десять часов пути в одну сторону. Расходы были минимальными. Естественно, их оплатил Седрик.

Гораздо важнее оказался «человеческий фактор» в лице моей сестры, которой пришлось вернуться в провинцию. Это стало серьезной проблемой. Саи больше не хотела жить в бедной убогой деревне, но не могла одна оставаться в Паттайе. Я не позволила бы ей жить там, где день и ночь ошиваются фаранги, выискивая девушек ее возраста, как охотничьи трофеи, и обмениваясь ими, как коллекционными бейсбольными карточками.

Вскоре пришло письмо из швейцарского посольства – мне сообщали, что мою визу можно забрать в Бангкоке. Все оказалось так просто! Я была готова впервые в своей жизни отправиться в Европу – и очень волновалась. Я в нетерпении помчалась в Бангкок за визой, вернулась в Паттайю, упаковала чемодан и заказала билет в Цюрих. Меньше чем через неделю я уже была в самолете, вылетавшем в Швейцарию.

С этой поездки у меня вошло в привычку молиться об отце всякий раз, когда я садилась в самолет, направляющийся в Европу. Не знаю, на какое расстояние способны улететь молитвы, но думаю, что из Европы молиться слишком далеко. К тому же духи живут не в Европе, а в Таиланде, Камбодже, Бирме и Лаосе.

По прибытии в Швейцарию выяснилось, что даже летом здесь холодно и сухо. Мне страшно было представить, каково в этой стране зимой. Я еще не догадывалась, что узнать это мне так и не придется.

Когда самолет приземлился в Цюрихе, я была усталой и растерянной. Все указатели и табло в аэропорту были на немецком, английском, французском и итальянском языках – и ни одного на тайском. Седрик встречал меня за линией таможни. Первое, что он сделал, – повез меня в «почасовой» отель заниматься сексом. Он даже не поинтересовался, не голодна ли я, не устала ли. Казалось, я его вообще не волную. Он думал только о сексе. Но это было последнее, чего мне хотелось в тот момент, и я отказалась. Седрик был раздражен – и это еще слабо сказано; наш брак начинался не особенно удачно. Он не хотел знакомить меня с матерью, пока не «поваляется на простынях». Но я тоже была очень раздражена и не желала уступать.

Дорога на машине до его дома заняла час. Дом мне очень понравился; казалось невероятным, что я буду здесь жить. Таких домов в Убоне нет. Там были прекрасные белые ковры, а его матери принадлежали целых три машины. Я вступила в прекрасный новый мир, чистый и удобный. Мне было известно, что отец Седрика покончил жизнь самоубийством, когда рухнул семейный бизнес. Я знала, каково это – потерять отца. Но, к счастью для Седрика, мать его любила; она делала для него все и заботилась о нем. Она была совершенно не похожа на мою мать, которую волновали лишь деньги, какими я могла ее обеспечить.

Швейцарцы очень щепетильны в вопросах порядка: они любят, чтобы все находилось точно на своих местах. Тайцы живут в бесконечном захламленном хаосе, где все их имущество лежит на виду. Я не представляла, как моя исанская философия сможет адаптироваться к этому европейскому миру, но определенно собиралась попробовать.

Мы с матерью Седрика впервые встретились лицом к лицу, хотя раньше уже разговаривали по телефону. Она хорошо говорила по-английски, в отличие от сына, и была намного мудрее. Хотя наше знакомство прошло хорошо, я с самого начала поняла, что в какой-то момент эта женщина может стать для меня проблемой.

Мы говорили о моем будущем, о моей сердечной привязанности к ее сыну – эта тема была для нее самой важной. Обсудили, как я буду адаптироваться в Швейцарии, учить французский, ходить в школу ради самообразования, как стану полноценным членом семьи. У меня не было настроения для таких разговоров, хотя я изо всех сил старалась казаться приятной собеседницей. Я только что прилетела из Таиланда в Швейцарию – перелет длился десять часов – и очень устала. Я не могла понять, почему никто не спрашивает, как я себя чувствую после путешествия. Мне не хотелось разговаривать; я думала только о сне. Я чувствовала, что его мать пользуется моим утомленным состоянием, чтобы выяснить мотивы, по которым я вышла замуж за ее сына. Я была просто счастлива, когда она перестала болтать и можно было отправиться спать.

Каждое утро Седрик уходил на работу, оставляя меня дома с матерью, которая была на пенсии. Мы разговаривали на самые разные темы, но в основном – о моих отношениях с ее сыном. Она всерьез опасалась, что я – ужасная девица, намеренная навредить ему. Ничто не могло быть дальше от истины! Мне действительно хотелось, чтобы Седрик – пусть он неискушенный юнец и маменькин сынок – был как можно счастливее. Она мне не верила. Я также должна была позаботиться о том, чтобы никто и ничто не помешало моей истинной цели в жизни – обеспечивать мою семью. И именно в этом вопросе у нас в конечном итоге возникли разногласия.

Как я жалела, что его мать не ходит на работу: тогда я могла бы чаще оставаться одна! Мне хотелось осмотреть его многочисленные комнаты и шкафы со всеми их изящными безделушками. У нас не было денег, чтобы покупать столько красивых вещей, когда я была маленькой. Нам хватало только на еду и предметы первой необходимости; но средств было недостаточно даже для того, чтобы я училась в школе – и уж точно не на покупку красивой, расписанной вручную керамики.

Дважды в неделю я садилась в автобус и отправлялась в город. Даже летом там было слишком холодно для тайки, привыкшей к потокам горячих солнечных лучей триста шестьдесят пять дней в году. Пассажиры таращились на меня: я была совсем не похожа на местную пассажирку. Я была невысокой, миниатюрной и темнокожей, ростом с 10-летнюю швейцарку. Я платила за проезд и усаживалась на место. Разглядывали меня не все, но многие – по крайней мере, мне так казалось. Тайцы вообще подозрительный народ.

Когда автобус приезжал на нужную мне остановку, я выходила и принималась бродить по самой идеальной стране мира. Я и представить себе не могла, что город может быть таким чистым. Не только мусор был дочиста выметен с улиц, но даже сами здания выглядели так, будто их только что покрасили. Машины сверкали, люди были безупречно одеты. Я не могла взять в толк, как им это удается. Легковые и грузовые автомобили не испускали никаких заметных выхлопных газов. Почему же машины, грузовики и мотоциклы в Таиланде изрыгают черный дым, из-за которого невозможно дышать и который оставляет сажу на коже и разъедает глаза? Чему могли бы поучиться тайские инженеры в этой прохладной и гористой стране?

Во время прогулок по городу я наслаждалась видами высоких заснеженных гор. Как бы мне хотелось показать матери и сестрам всю красоту Швейцарии! У нас нет ничего подобного ни в Убоне, ни в Таиланде. Воздух был прохладным и сухим – как при открытой дверце холодильника. Я представляла себе, что останусь здесь надолго.

Швейцария была не только очень холодной, но и очень дорогой страной. Как они ухитрялись зарабатывать достаточно денег, чтобы позволить себе все? Я знала, что в Таиланде швейцарцы слыли большими транжирами, и теперь поняла, как они этого добились. ДЕНЬГИ! У швейцарцев были огромные банки, в которых они хранили сбережения людей со всего мира. Поскольку моим главным интересом тоже были деньги, я чувствовала, что между мной и швейцарцами определенно есть нечто общее.

Всякий раз, когда я возвращалась домой после осмотра города, меня поджидала мать Седрика. Ей не терпелось послушать, что я видела. Я старалась отвечать правдиво: говорила о высоких ценах, о невероятной чистоте, о невероятно красивых горах. Но не о том, что раскрыло мне глаза и разжигало мой интерес сильнее всего прочего: я не говорила ей, что видела ДЕНЬГИ!

Седрик возвращался с работы в пять вечера. Единственная причина, по которой я была рада его видеть, заключалась в том, что с его приходом я могла уклониться от расспросов его матери о моих планах на будущее. Но общаться с ним было трудно; он очень плохо говорил по-английски и не собирался его совершенствовать. Вместо этого он давал мне учебники, чтобы я учила французский – язык, который был мне неинтересен. Я думала, что ему было бы гораздо легче выучить английский, чем мне – французский. В континентальной Европе английский – единственный язык, на котором говорят во всех странах, хоть ни для одной из них он не родной. Не нужно быть ни ученым, ни кругосветным путешественником, чтобы понимать, что английский – язык универсальный. Я научилась говорить по-английски и ждала таких же усилий от европейцев.

Я спала с Седриком каждую ночь, но наш секс был «антисептическим» и скучным. Он надевал презерватив даже для орального секса. Седрик был неопытен в спальне и ничего не знал ни о прелюдии, ни о сексуальном удовольствии – за исключением своего собственного. Наверняка он даже никогда не смотрел порнофильмы. Может быть, стоило предложить ему попробовать?..

Спустя неделю я начала замечать некий шаблон в наших разговорах о деньгах. Пока я жила в Паттайе, Седрик очень хорошо обо мне заботился – в финансовом плане. Я также получала деньги от других мужчин, которые после посещения Таиланда вернулись к себе на родину, и все это время продолжала работать. Я спросила Седрика, что он думает насчет продолжения выплат. Он ответил, что теперь я живу в Швейцарии, я его жена и он будет заботиться обо мне и моих потребностях. Мне больше не нужен собственный доход.

Седрик не понимал, что без предупреждения уничтожил единственный источник дохода моей семьи! Он встал между мною и теми деньгами, которые мне полагались. Он, очевидно, думал, что я сплю с ним за жилье и стол. Но для девушки моей профессии секс никогда не бывает бесплатным!

У Седрика сложилось впечатление, что деньги, которые он посылал мне, были единственным моим доходом и предназначались исключительно для моих нужд. На самом же деле они составляли меньше трети моего дохода, и большую часть я посылала в Убон. Но я не могла сказать ему, что жила также за счет других мужчин, одновременно продолжая зарабатывать.

Итак, я лишилась своей свободы и своего дохода. Я гадала, чем мне можно заняться легально – как создать новый источник поступлений. Я вышла замуж за молодого швейцарца, исключительно чтобы улучшить свое финансовое положение. Да, Швейцария была чудесной страной, и у меня здесь был удобный дом, но я не понимала языка и очень скучала. Восемь тысяч километров отделяли меня от родины, клейкого риса, острого салата сом-там, пряной еды, теплого климата и ночной жизни, к которым я привыкла.

Обсудив эти вопросы с Седриком, что было нелегко, учитывая его слабый английский, я приняла решение. У меня не было другого выхода. На десятый день пребывания в Швейцарии я сказала ему в последний раз, что мне нужно каждый месяц посылать деньги домой. Он остался непреклонен. Заявил, что обеспечивал меня, пока был в Швейцарии, уплатил выкуп за невесту, купил золото для моей семьи и ноутбук для меня. Это было его последнее слово. Я ответила, что мне придется вернуться домой к своей прежней профессии, поскольку он отказывает мне в моем единственном доходе.

Конец нашего брака

Седрик был не просто безутешен: он вышел из себя. Он оставался без секса, за который, как ему казалось, заплатил вперед. Да и что может быть более унизительным для молодого мужа, чем заявление его жены, что она предпочитает ему проституцию? Седрик был пристыжен, даже унижен, разъярен, а главное – глубоко обижен. Он сказал, что потратил на меня слишком много денег за прошлый год и не позволит мне вернуться в Таиланд. Я буду его женой – и останусь в Швейцарии.

Увы, его социальная зрелость на десяток лет отставала от биологического возраста; к тому же он совсем не понимал женщин – особенно тайских женщин. И он определенно ничего не знал о тайках, работающих в секс-индустрии. Хотя мы были знакомы не один день, он так и не научился меня понимать, равно как и я его. Наш жизненный опыт был диаметрально противоположным. Невозможно было представить себе двух более далеких друг от друга людей.

Я схватила свой паспорт и начала паковать сумки. Я не знала точно, как буду возвращаться в Таиланд и даже как доберусь до аэропорта. Эти проблемы волновали меня меньше, чем проблема моего дохода. Если Седрик не будет больше обеспечивать мою семью деньгами, то я больше ничем не буду обеспечивать его; я вернусь в Таиланд. Он не понимал, что я вышла за него замуж, чтобы стать гарантом: моя семья будет продолжать получать деньги – и ни по какой иной причине. Оказалось, Седрик поверил, что я по-настоящему люблю его. Ему предстояло многое узнать о жизни и еще больше – о бар-герлс.

Седрик вырвал у меня паспорт, и произошла безобразная сцена. Я изо всех сил укусила его за руку и выхватила паспорт. Я сказала ему, что он меня не купил; он лишь сделал первый взнос, и платежи уже просрочены.

Его мать прибежала на шум. Она была в шоке, увидев, как сильно я укусила Седрика – ему требовалась помощь врача. Никто из них не понимал, какое отчаяние меня охватило – ведь власть Седрика над моим паспортом означала, что моей семье придется обходиться без самого насущного. Я не могла позволить этому случиться. Я спала с мужчинами с 14-летнего возраста, чтобы заботиться о своей семье, и не желала, чтобы мне теперь перестали за это платить.

Вначале мы поехали в больницу, в травмпункт, чтобы Седрику обработали руку и зашили рану. Я сидела в комнате ожидания, а его мать вышла. Все вокруг говорили по-французски, и я ничего не понимала. Если бы я была замужем за англичанином, то все поняла бы. И зачем я только вышла за мужчину, который говорил по-французски?! Оставалось ждать, пока Седрику подлечат руку.

Наконец вернулась мать Седрика; она была в ярости, и я могла ее понять. На минуту я представила себе, что мой сын много месяцев содержал какую-то девицу, а потом привез ее домой в качестве жены. Но с момента приезда девица демонстрировала только неблагодарность, а спустя всего десять дней физически травмировала моего сына и захотела вернуться в свою страну! Мне были понятны чувства, которые испытывала ко мне эта женщина.

Она сказала, что мне нужно пообщаться с психологом. Насколько я могла судить, со мной все было в порядке. Но я была согласна на все, чтобы ускорить свой отъезд из Швейцарии. Я нехотя направилась в кабинет психолога.

Мы втроем сели за стол и стали общаться с психотерапевтом. Мама Седрика думала, что я сумасшедшая, – и не только из-за моей свирепости в драке. Ей было невдомек, как кто-то может не любить ее сына (полагаю, так думает большинство матерей). Она никак не могла понять: мое поведение было вызвано неожиданной потерей ежемесячного содержания.

Психолог говорил долго. Седрик и его мать разговаривали с ним по-французски, а он переводил для меня на английский. Я объяснила, что я не сумасшедшая, просто хочу получить свой паспорт и вернуться в Таиланд. Психолог согласился, что это лучшее решение, и перевел наш диалог для матери Седрика. Мне отдали паспорт, и мы обо всем договорились.

Мы вернулись домой из больницы. Я собрала свои вещи. Хотя мы все окончательно решили, мне было жаль уезжать без «золотого рукопожатия» – или хотя бы серебряного. Так принято в Паттайе: когда фаранг расстается с бар-герл, он дарит ей прощальный подарок за потраченные время и усилия, независимо от того, сколько она уже получила до этого. Седрик и его мать понятия не имели об этой традиции. Я ушла из их дома с тем, с чем приехала, и билетом в одну сторону – домой.

Мать Седрика забрала мои сумки, полагая, что я попытаюсь уйти к другому мужчине, вместо того чтобы вернуться в Таиланд. Она вызвала полицию, чтобы меня сопроводили в аэропорт. Там меня продержали в маленькой комнатушке четыре часа, прежде чем я села в самолет. Как это замечательно, когда на борту тебя обслуживали фаранги – а не ты обслуживаешь их!* Фантазия, ставшая реальностью! Приземление в бангкокском аэропорту Дон Муанг было похоже на возвращение из долгого и тяжелого путешествия. Но теперь я снова была сама себе хозяйкой.

* Через год-два после начала своей работы в Паттайе я решила поискать место официантки. Я узнала, что официантки заслуживают каждого бата своей зарплаты – и хороших чаевых. Моя работа длилась меньше суток. Дело вовсе не в том, что это был тяжелый труд или приходилось обслуживать фарангов, и даже не в крайне низкой оплате. Вопрос оплаты можно было скорректировать с помощью мужчин, с которыми я знакомилась в ресторане. Туристы платят девушке больше, если считают ее официанткой (то есть «порядочной»), чем заплатили бы бар-герл. Я могла бы получать вдвое больше с каждого клиента и встречаться с меньшим количеством мужчин. Просто в мой стиль жизни не вписывался труд на скучной и однообразной работе по восемь – девять часов, двадцать шесть дней в месяц.

В Таиланде, как и в большинстве стран, люди, у которых есть власть и деньги, часто злоупотребляют ими. Так поступают, например, тайские работодатели. Владелец этого ресторана не был исключением. Он очень плохо обращался со всеми работниками. После того как он накричал на меня, я заорала в ответ и обругала его по-английски, а потом ушла. Туристы-клиенты были в шоке, увидев, как официантка рявкает на хозяина, да еще по-английски, ничуть не держась за свое рабочее место. Они не подозревали, что я могу заработать намного больше, хотя и плачу́ за это высокую эмоциональную цену.

Я мечтала вернуться в Европу, на землю фарангов. Они так хорошо жили, были такими вежливыми! Я недоумевала, почему мои соотечественники не могут вести себя так же. Но пока я находилась в Паттайе, нужно было работать. Подумать о том, почему мой народ так сильно отличается от европейцев, я могла в другое время и в другом месте.

Назад: IX. «Восемнадцать дождей»

Дальше: XI. Расширяя горизонты