VII. Трудовой Бангкок

За два первых года жизни в Бангкоке одним из моих рабочих мест было место кассира в «Фуд-центре» – ресторане, где подавали тайскую и фарангскую кухню. Он находился на сои 5/Сукхумвит, а я жила на сои 93/Сукхумвит, поэтому просыпалась к часу дня, принимала душ, одевалась и садилась в автобус № 26 или № 2. Поездка стоила два – два с половиной бата. Дорога до ресторана занимала около получаса. После нескольких часов работы служащие наскоро перекусывали, стараясь успеть до «горячего времени» наплыва посетителей, которое наступало в семь вечера. Выбор блюд для сотрудников был довольно ограниченным, зато мы не платили за еду.

К одиннадцати вечера касса закрывалась, и до половины двенадцатого я проверяла чеки. Затем я делила чаевые между кассирами; обычно мы получали по двадцать-сорок батов каждый. Моя смена заканчивалась. Я отправлялась в туалет, чтобы переодеться в сексуальный наряд, купленный с единственной целью – привлекать внимание жаждущих секса туристов. Коллегам я объясняла, что собираюсь на вечеринку. Приходя на работу в ресторан, я выглядела как идеальная девочка с плаката ЮНИСЕФ, а уходя, превращалась в соблазнительную женщину.

Я пешком проходила четыре квартала по сои 13/Сукхумвит, чтобы добраться до «Терм». Часто мне удавалось «подцепить» клиента еще по пути к «Термам». Обычно за «шорт-тайм» мне платили от семисот до тысячи батов. У красивой 14-летней девушки, фланирующей по соседству с кварталом «красных фонарей» в сторону самого скандально известного бара во всей Юго-Восточной Азии, нет проблем познакомиться с мужчинами определенного типа. Я выискивала их взглядом так же, как они меня. Мне не приходилось прилагать особых усилий, чтобы очаровать их. Я была хорошенькой, миниатюрной и не по годам развитой. Они опустошали свои карманы, а я обеспечивала им удовольствие и воплощала все их сексуальные фантазии об экзотической Лолите.

В «Фуд-центре» вместе со мной работали две официантки, кассир, повар и еще две девушки на раздаче. Однажды ночью наш повар увидел меня на улице с фарангом. На следующий день он рассказал об этом всем работникам ресторана, заставив меня «потерять лицо». Я была пристыжена и сердита; мне пришлось уйти с работы. Хотя в туристических районах Бангкока проституция часто бывает «предпочтительной карьерой», тем не менее никто в ресторане не знал, что у меня есть этот альтернативный источник дохода. Я носила маску «честной девушки», а теперь она была сорвана.

Именно в «Фуд-центре» я познакомилась с Йоргом, который зарабатывал на жизнь разведением роз. Я жила с ним пару месяцев после того, как уволилась с работы. Он был так добр, что содержал меня и отправил учиться в школу. Это было гораздо больше, чем за всю мою жизнь сделали для меня собственная мать и наше правительство.

Почти в то же время я познакомилась с Робертом, 30-летним привлекательным мужчиной. Он дал мне тысячу батов в первую ночь и пообещал платить по триста батов ежедневно, если я соглашусь стать его постоянной подругой. Я приняла предложение, ухитряясь по-прежнему зарабатывать много денег на стороне, в том числе и с Йоргом. Я не собиралась отказываться от гарантированной мне Робертом зарплаты в девять тысяч батов каждый месяц, но не упускала тех безграничных финансовых возможностей, которые были доступны в «Термах» и прилегающем квартале.

Судьбе было угодно свести Роберта и Йорга – оба они поселились в многоквартирном доме на Сай Бан Пен, неподалеку от отеля «Малайзия». Роберт жил на четвертом этаже, а Йорг – на втором. Прощаясь с Робертом, я говорила ему, что иду домой, и требовала свои триста батов. Потом я спускалась на второй этаж, чтобы встретиться с Йоргом. Сообщая Йоргу, что направляюсь домой, я говорила правду.

Однажды они оказались в «Термах», и между ними завязалась беседа. Ясное дело, они выяснили, что я встречаюсь с ними обоими – горе мне! Это разоблачение привело к грандиозному скандалу.

Йорг был добрым человеком, он хотел увезти меня с собой в Германию и заботиться обо мне. В немецком посольстве ему сказали, что не смогут выдать мне визу, потому что мне было всего пятнадцать лет. Вместо этого я попросила его присылать мне по шесть-восемь тысяч батов в месяц на жизнь и учебу в школе, пока его не будет в Таиланде. Он согласился и вскоре улетел в Германию. В школу я ходила недолго, но «забыла» сообщить ему об этом, чтобы не лишаться дохода. Кроме того, он видел фотографии моих сестер. Стоило любому мужчине узнать, что я забочусь о своих сестрах, как у него появлялось желание помочь мне, особенно когда он видел, какие они хорошенькие.

После отъезда Йорга я познакомилась со Стивом, славным американцем, который работал в Чиангмае учителем. Он сказал мне, что я чудесная (мне часто приходилось слышать это слово). Еще он сказал, что у него нет денег, но все равно попросил пойти с ним. Я переспросила: «У тебя правда нет денег?!» Он пообещал поискать деньги, когда мы придем к нему домой.

Когда мы оказались в его номере в отеле, Стив заметил, что я выгляжу слишком молодо. Мне семнадцать, заверила я. Он не поверил. Я попросила женщину-администратора перевести ему данные из моего удостоверения личности; и она, чтобы прикрыть меня, солгала. Мне было всего пятнадцать. В номере мы принимали душ, целовались, обнимались и спали вместе.

Стиву нужно было срочно возвращаться в Чиангмай, и я обещала приехать, чтобы повидаться с ним. Он сел в поезд, на котором ездит большинство фарангов. А я отправилась в Чиангмай автобусом, как принято у тайцев. Дорога занимала двенадцать часов; Стив встретил меня на автовокзале. Прежде я не так уж много ездила по Таиланду, и мне было интересно увидеть свою страну. Увы, я понимала, что Стив не может содержать мою семью, поэтому решила вернуться в Бангкок.

Мое желание иметь здоровые «нормальные» отношения было разрушено необходимостью помогать родственникам. Ради этой цели я должна была избавлять каждого встречного от его денег – и поскорее!!!

Есть два типа отношений, которыми должна научиться жонглировать бар-герл: отношения с родственниками и отношения с клиентами. В тех редких случаях, когда мне встречался приятный молодой человек и я могла бы остаться с ним надолго, мне тут же приходилось думать о возможной реакции матери. Ни один мужчина не стал бы возмещать мне заработки в гоу-гоу ради того, чтобы быть со мной. А мать рассчитывала, что я буду присылать домой то же количество денег, день за днем, «и в дождь, и в засуху», независимо от того, с кем живу.

Ей было безразлично, счастлива ли я или просто отрабатываю деньги. Достойные молодые люди ищут настоящих подруг, а не бар-герлс с матерями-паразитами. Я не могла удержать хорошего человека, потому что мать бесконечно донимала бы меня требованием денег.

1. Мы исанки, а не тайки. У нас лаосские корни. У нас кожа темнее и лица более широкие, чем у этнических таек. Мы деревенские жительницы родом из беднейшего региона Таиланда.

2. С нами обращаются иначе, чем с тайками.

3. У нас за плечами три-четыре, иногда шесть классов школы и никакой профессиональной квалификации. Мы можем рассчитывать лишь на низкооплачиваемую работу или занятия проституцией.

4. Мы выросли в семьях, которые не только бедны, но и часто порочны и бессовестны. Нередко девушек растлевают их собственные дядья или отчимы.

Когда мы принимаем решение порвать с секс-индустрией, в туристических районах Бангкока или Паттайи мало кто захочет взять нас на работу. Работодатели считают – и справедливо, – что тяжелый труд и скудная зарплата удовлетворят нас ненадолго. Им известно, что, если турист захочет нас снять на пару дней, мы вцепимся в этот шанс, потому что клиент выложит за услуги месячный заработок, да еще и осыплет подарками. Несколько лет назад один ресторатор из туристического района Бангкока написал: «Хорошая официантка не задерживается у меня на работе больше пары месяцев. Кто-то из туристов или экспатов делает ей выгодное предложение, с которым не может соперничать ни один ресторан».

Завсегдатаи гоу-гоу, дискотек и баров в Юго-Восточной Азии приезжают к нам ради секса и общения. Думаю, им не хватает этого у себя на родине. Я не знаю, почему они выбирают именно проституток, однако поделюсь кое-какими наблюдениями, накопленными за много лет собственного опыта.

1. Это не самые привлекательные мужчины на планете. Они не похожи на тех красавцев, которых мы видим в американских фильмах или по телевизору. Временами мне встречались красивые парни, но они были такими самодовольными, что не считали нужным ни за что платить. Но настолько красивых мужчин не бывает на свете! Вот почему мы нередко избегаем молодых и привлекательных клиентов.

2. Мужчины постарше платят больше. Они ведут себя более достойно, менее склонны напиваться и «съезжать с катушек».

3. Многие приезжают в Таиланд, потому что их бросили жены; они не общаются с семьей или не могут завести подругу на родине. Иногда они ищут компанию или «общение», которое может быть даже не сексуальным (хотя обычно без секса не обходится), – то, чего не могут найти в своих странах. У тайцев, даже у беднейших исанцев, нет таких проблем общения, как у этих мужчин. Если бы они знали о бедности, с которой сталкиваемся мы, то, возможно, сумели бы решить свои проблемы в США, Европе или Австралии. Многие их проблемы надуманны. А наши – нет!

4. Одни клиенты обращаются с нами как со своими подругами; другие – как с женами; третьи – как с отбросами общества. Это вопрос уважения. Услуги, которые мы предоставляем, соответствуют их поведению по отношению к нам.

В гоу-гоу есть мужчины, которые постоянно прикасаются к девушкам или хватают их за подвернувшиеся части тела. Этим «варварам» не приходит в голову, что мы – люди и у нас есть чувства. Впрочем, почти никто на свете не задумывается о том, что проститутки – это живые люди. «Это шлюхи, делай с ними что хочешь» – вот что обычно приходится слышать. По мнению большинства мужчин, мы – всего лишь сексуальные объекты; мы здесь ради их развлечения и сексуального удовлетворения – и ничего больше. Поскольку мы работаем в баре, нас «можно хватать за что угодно».

Меня нередко посещала мысль: хорошо бы сфотографировать этих мужчин и отправить эти фото их женам, матерям, дочерям или работодателям. Я мысленно представляла, как этих хамоватых, инфантильных и бесчувственных грубиянов увольняют с работы. Да, мы злимся – порой даже приходим в ярость! Мы используем свои тела, чтобы заработать на жизнь, и мы не «бесплатное приложение».

Разница между сильным и допустимым унижением определяется размером платы. Деньги компенсируют нам чужие прикосновения и секс. Хотите – верьте, хотите – нет, но «прикосновение» без оплаты мы воспринимаем как насилие. Большинство девушек не против того, чтобы их «лапали», если они получают чаевые за напитки или просто деньги. Это честный обмен. Те, кто лапает нас бесплатно, не заслуживают уважения. Когда девушка получает за это действие деньги, оно становится приемлемым. Хотя это может удивить читателя, у гоу-гоу-герлс тоже есть свои стандарты!

Некоторые мужчины, с которыми встречались я и мои подруги, просили нас остаться с ними на пару недель, пару месяцев или дольше. Если другие клиенты хотят каждый день встречаться с разными девушками, это их выбор. Но для мужчины неприемлемо приглашать домой девушку после того, как он накануне переспал с ее коллегой. Это считается крайне грубым и неуважительным проступком. Правило таково: если турист остался недоволен девушкой, ему следует попытать счастья в другом гоу-гоу. Две его избранницы, работающие в одном месте, неизбежно поссорятся, потому что первая «потеряет лицо» из-за того, что ее не взяли во второй раз. Кроме того, вторая девушка «отбирает» доход, который мог бы достаться первой. Как бы ни хотелось маме-сан получить двойной бар-файн, она предпочтет обойтись без проблем и ссор.

Может быть, в США у людей принято трогать головы друг друга, но это неприемлемо в Таиланде. Многие девушки к этому привыкают и соглашаются на подобные прикосновения, если верят, что они приведут к выплате бар-файна. Но на самом деле мы предпочли бы, чтобы секс-туристы не гладили нас по макушке в самом начале знакомства. Это буддийская заповедь; мы не ждем, что туристы ее поймут, но рассчитываем на ее соблюдение. Это одно из правил вежливости, упоминаемое в любом тайском путеводителе первым или вторым по счету.

Работая в Патпонге, я познакомилась с красивой девушкой по имени Нан, моей одногодкой. Впервые я увидела ее в «Краун Диско». Тогда нам было по четырнадцать лет, и мы обе пришли туда знакомиться с туристами. Поскольку мы были ровесницами, говорили на одном диалекте и стремились выбраться из бедности, то быстро подружились. В Патпонге мы были «звездами» – молодыми, красивыми и довольно обеспеченными. Эта жизнь сильно отличалась от жизни в глухой деревне.

Нан долго оставалась моей лучшей подругой. Она была родом из Мукдахана, исанского города, расположенного на реке Меконг у лаосской границы. Его население невелико, и в городе не развит бизнес или туризм. В ее деревне, как и в моей, не было никаких перспектив. Так что она, подобно мне и тысячам других молодых женщин, приехала в Бангкок, чтобы сделать свою жизнь лучше.

Нан начала встречаться с мужчинами, когда ей было всего тринадцать. Как и у меня, у нее не было детства; она тоже родом из бедной семьи и не видела иного способа позаботиться о себе. Нан также не получала поддержки родственников.

Она была одной из немногих девушек, которые начали работать раньше меня. Мы обе танцевали в диско-клубах и зарабатывали неплохие деньги. Мы снимали одну комнату на двоих и вели вполне «комфортную» жизнь, учитывая, что обе были фрилансерами и встречались с туристами ради заработка. Нам хватало денег, чтобы ни в чем себе не отказывать: есть все, что душа пожелает, покупать красивые вещи. У нас были деньги, чтобы купить себе «лицо» в этой «стране притворства».

Нан не слишком хорошо говорила по-английски, но ее внешность компенсировала этот недостаток. Она была стройнее и на пятнадцать сантиметров выше меня. Ноги у нее были длиннее, грудь больше, волосы и кожа светлее, а черты лица тоньше моих. С другой стороны, я была хорошенькой и миниатюрной и умела немного объясняться по-английски. Я быстро училась английскому, ведь чем лучше я на нем говорила, тем больше могла заработать. К счастью, я все схватывала на лету.

Нан получала много денег от фарангов или азиатов, с которыми знакомилась на улицах или в тех местах, куда они приходили в поисках несовершеннолетних девочек. Она брала эти деньги – большие суммы для 14-летней тайки – и отправлялась в тайские дискотеки. Там она угощала выпивкой молодых привлекательных тайцев, выдавая себя за девушку из состоятельной семьи. Это помогало ей прятаться от реальности.

Я вела себя совершенно иначе: мне бы в голову не пришло что-то сделать для мужчины-тайца. Они мне не нравились. Я заботилась о том, чтобы основная часть моих денег доставалась семье, а главное, чтобы ни одной из моих сестер никогда не пришлось пойти по моим стопам. Нан же не о ком было заботиться, кроме самой себя: она ушла из семьи в тринадцать лет и с тех пор оборвала все связи с родственниками.

Я всегда встречалась только с фарангами, а она порой заводила знакомства с азиатами из Японии и Гонконга. Не из-за плохого английского – фаранги нанимают нас не для того, чтобы общаться. Поскольку у Нан была более светлая кожа, она привлекала азиатов. Ей также больше нравилось их обхождение. Я же, напротив, предпочитала манеры фарангов. Честно говоря, я не согласилась бы пойти с азиатом, даже если бы он щедро заплатил. У меня были свои предпочтения, у нее – свои.

Мы с Нан зарабатывали больше, чем большинство девушек, и не только потому, что были молоды и привлекательны. Основная масса туристов-фарангов приезжает сюда, просто чтобы получить секс, который им недоступен в своей стране. Но часть мужчин заинтересована в необычных удовольствиях – например, секс с двумя девушками одновременно. И тут на выручку приходили мы с Нан. Мы часто сами предлагали идею трио, если мужчина проявлял интерес к одной из нас. Большинству мужчин была нужна только одна девушка, но некоторых можно было убедить, что трио будет воплощением их сексуальных фантазий и незабываемым воспоминанием об отпуске. За эту услугу они платили по высшему разряду. Если обычная такса за ночь составляла тысячу батов, то вместе с Нан мы, как правило, получали четыре тысячи – двойную ставку за половинную работу.

Когда мы с Нан шли с одним мужчиной, ей всегда хотелось провести с ним побольше времени, в то время как у меня был «строго деловой» подход. Нан стремилась завести друзей, а мне хотелось делать деньги. Она была очень дружелюбной и делала вид, что интересуется их делами, хотя и не понимала, о чем они говорят. Меня это ужасно раздражало; каждая минута, проведенная с одним и тем же мужчиной, казалась мне упущенной возможностью в поисках следующего платежеспособного клиента. Я вечно спешила и старалась доставить мужчине ровно столько удовольствия, чтобы он заплатил как можно скорее и мы могли вернуться в диско-клуб.

Мне было пятнадцать лет, и я несколько месяцев встречалась с одним британцем. Он очень хорошо со мной обращался, и мне так нравилось быть с ним, что я перебралась к нему жить. Он был значительно старше меня, но моложе большинства других мужчин, с которыми я встречалась в Патпонге. Наконец настало время его отъезда, и хотя мне было очень грустно, я надеялась, что он может стать моим «билетом» из Таиланда.

Он был одним из первых фарангов, с которым мне действительно хотелось остаться. Как и многие девушки в Патпонге, я надеялась, что кто-нибудь заберет меня с собой. Этой мечтой наполнены сердце и душа почти каждой бар-герл. Когда-нибудь она встретит мужчину, который по-настоящему полюбит ее и умчит в лучшую жизнь, взяв на себя финансовую ответственность за нее и ее семью – навсегда. Но найти бойфренда – это только первый шаг. Нужно еще сделать так, чтобы он попросил тебя бросить работу в баре и сам предложил взять на содержание твою семью, – шаг второй. Пожениться в Таиланде или получить визу для заключения брака в его стране – это третий шаг. Я стояла на первой ступени этой лестницы и в своем мире 15-летних грез была невероятно счастлива.

Но он сказал мне, что должен вернуться на родину – один. Я была безутешна. Я не просто влюбилась в него: разбились мои тайные мечты переехать в Европу, жить шикарной новой жизнью и навсегда уйти из секс-индустрии. Как только он вернулся в Англию, я возобновила работу, танцуя в диско-клубах до двух часов ночи и уходя потом в «Термы», где оставалась до рассвета или до появления клиента. С гораздо бóльшим удовольствием я бы поехала в Англию, несмотря на ее холодный, сырой и дождливый климат.

С момента его отъезда прошло чуть больше месяца, и я пропустила менструацию. Поначалу я не придала этому особого значения. Когда не пришла и вторая, я осознала, что беременна, – и не могла в это поверить. Я не хотела становиться матерью, мне было только пятнадцать лет! Но я была бы счастлива иметь ребенка от любимого. Столько возможностей: мы могли бы пожениться и жить в Англии; с ребенком я бы легче получила визу или он присылал бы мне деньги, чтобы я заботилась о нашем малыше здесь. Он мог бы приезжать в Таиланд и оставаться с нами на месяц два раза в год – обычный сценарий для многих западных мужчин, у которых есть жены-тайки и дети от них.

Каким бы ни было его решение, я знала, что он будет у меня, а я буду у него – навсегда. Я сжилась с этой перспективой. Хотя рождение ребенка не входило в мои прежние планы, я была готова сделать все, что нужно, чтобы сохранить для себя этого мужчину – и обеспечить будущее моей семьи…

Отрезвление было грубым. Я поговорила с ним по телефону и рассказала обо всех вариантах нашей будущей жизни. Он в ответ предложил выслать деньги на аборт. Я была удивлена, напугана и ужасно обижена: «Я ношу ребенка, а не щенка!» Я кричала, что мы не можем убить своего малыша, как животное. Но он не выразил никакой заинтересованности ни во мне, ни в ребенке – моем ребенке, его ребенке, нашем ребенке! Он не хотел нести за него ответственность; деньги на аборт – и только. Он больше не собирался быть моим бойфрендом, а тем более мужем. Мои мечты о ребенке, браке и будущем моей семьи в Убоне – все рухнуло после одного убийственного телефонного звонка.

Я не смогла бы продолжать работать и посылать деньги домой, если бы родила. Со слезами я приняла эти деньги и сделала аборт. Эмоциональная боль и утрата повергли меня в скорбь, от которой было не так легко избавиться. Вместо того чтобы реализовать свою мечту о браке и комфортной жизни в Европе, я отправилась в больницу, чтобы принести в жертву жизнь моего неродившегося ребенка ради обеспечения моей семьи. На этот раз мне не удалось оставить в прошлом бедность и унижение. Я вернулась к привычной жизни фрилансера. Я была в отчаянии, но у меня не было времени предаваться эмоциям.

С раннего детства у таек, выросших в бедных семьях, формируется определенное представление о себе: мы – «девушки», пока у нас не родится ребенок. Только после деторождения тайское общество признает нас «женщинами». Нас не ценят как личностей. Общество оценивает нас по нашей материнской роли или по отношениям с мужчинами в нашей жизни – отцами, братьями, мужьями. Бедных тайских женщин не воспринимают как полноправных членов общества и самостоятельных индивидуумов – даже если мы несем финансовую ответственность за свои семьи.

В письме, озаглавленном «Женская команда показала миру, что ее не заставишь заткнуться», поступившем в газету «Бангкок Пост» 8 августа 2004 года, было процитировано это стихотворение, написанное поэтессой-подростком из Восточной Индии. Автор письма, мужчина-таец, выросший в Таиланде, отмечал, что «многие мужчины относятся к большинству женщин как к покорным рабыням и секс-объектам». Это письмо стало реакцией читателя на победу тайской спортсменки Яовапы Бураполчай, которая завоевала олимпийскую медаль в тяжелой атлетике. «Это доказало всем, что женщины обрели собственный голос. Надеюсь, что все вы гордитесь, называя себя женщинами, потому что вы это заслужили…»

Бедные тайки хотят рожать детей, чтобы те поддерживали их в будущем, когда они больше не смогут обеспечивать себя сами. Таиланд – преимущественно сельскохозяйственная страна. Крестьяне, как правило, работают под открытым небом. Они беззащитны перед палящим солнцем, пыльным воздухом и грязной речной водой. Они трудятся от рассвета до заката и к пятидесяти годам превращаются в развалин. Пятидесятилетняя женщина часто выглядит на десять-двадцать лет старше своего возраста. Им нужны дети, которые позаботятся о них, когда они больше не смогут быть добытчицами.

Но дети – это не только система социального страхования; для своих матерей они нечто большее. Тайские мужчины далеко не моногамны. Они «гуляют» от жен, даже когда те молоды, а когда женщины стареют, загул часто становится постоянным. Азиатки, и особенно бедные тайки, рожают детей, чтобы хоть кто-то любил их и заботился о них, когда это перестают делать их мужья.

Я проработала в Бангкоке два года: сначала уборщицей в клубе «Какаду», потом кассиром в «Фуд-центре». Позже я обзавелась собственными клиентами и познакомилась с американцем по имени Джон. Он работал в крупной американской компании, у которой был филиал в Бангкоке, и зарабатывал много денег. У него были отличный дом, прекрасная машина, большой телевизор, мобильный телефон, который он завел гораздо раньше, чем все остальные, и прочие удобства. Он проявлял ко мне больше интереса, чем все прежние клиенты. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять причины этого отношения.

У Джона было столько денег, что он мог бы купить практически все, что угодно, особенно в такой бедной стране, как Таиланд. Он наслаждался своим богатством и щедро сорил деньгами. Он ел в хороших ресторанах и никогда ничего не ждал. Он доставал бумажник и платил за все, чего ему хотелось, – сразу. Хотя во всем остальном мире деньги тоже «говорят сами за себя», но в Таиланде они прямо-таки кричат!

Джон был знаком со многими владельцами баров и ресторанов и другими богатыми американцами, живущими в Бангкоке. Можно было подумать, что этот восхитительный город принадлежит ему лично, когда он гордо вышагивал от одного ночного заведения к другому. Джон не ложился спать допоздна и наслаждался всем, что мог предложить Бангкок, включая очень молоденьких девушек вроде меня. Он специально обшаривал город, выискивая нас. Я оказалась не первой и не последней 15-летней девушкой, с которой он встречался, но я привлекала его особенно сильно.

Я начала встречаться с Джоном регулярно – по меньшей мере раз в неделю, иногда чаще. Он отличался от большинства мужчин своей грубостью. Мне всегда казалось, что в нем есть нечто странное, но поначалу я не могла понять, что именно. Мы уже некоторое время встречались, когда я догадалась, чтó ему на самом деле нужно. У Джона были в высшей степени необычные желания. Он не просто наслаждался молоденькими девушками, он ловил кайф от садомазохистского секса.

Я никогда прежде не имела дела с любителем «садомазо». Мужчина, который получает удовольствие от того, что бьет меня по лицу, – это было выше моего понимания. Как это может быть ему приятно? Какой ему прок в том, чтобы причинять мне боль и оставлять россыпи синяков на моем тщедушном теле? Я думала, что он испытывает ко мне сексуальное влечение. Как же он мог намеренно причинять мне боль? Мне было любопытно, где он научился этому извращению. И что подумали бы его родственники, если бы узнали об этом?

Моего не слишком продвинутого английского вполне хватило, чтобы понять, какую сумму предлагает Джон за то, чтобы я стала объектом его извращенных желаний. Ему не нужно было знать тайский, чтобы понять, что я согласна. Он не просто хорошо платил – он платил невероятно много. В сущности, он был моим самым щедрым постоянным клиентом за все время. Я научилась уживаться с его странной личностью, извращенными поступками, жестокой болью, которую он причинял мне, и грубым обращением. Я терпеть не могла проводить с ним время и ненавидела себя за это еще больше. Но я терпела это безумие ради платы – ради больших денег.

В Таиланде деньги настолько важны, что тайцы, как богатые, так и бедные, готовы пойти ради них почти на все. Я не только начала спать с мужчинами в четырнадцать лет; спустя год я спуталась с любителем «садомазо» за дополнительные пятьсот-тысячу батов. Каждый лишний бат был на счету. В то время как американские и европейские девятиклассницы только открывали для себя противоположный пол, я позволяла противоположному полу истязать себя – за сумму, едва превышающую их карманные расходы. Я была готова жертвовать своими телом и душой, чтобы мои сестры учились в старших классах школы. Я мечтала отремонтировать халупу, в которой жила моя семья; получить позволение вернуться в семью, а самое главное – чтобы меня любили и принимали.

Много лет назад Джон женился, и у него в США была дочь-подросток. Я увиделась с ней, когда она приехала в Таиланд. То, что я узнала о ней, было интересно, но еще любопытнее оказалось то, что я узнала о Джоне благодаря ей. Дочь Джона была высокой, стройной и красивой 13-летней девочкой. У нее было все, о чем я мечтала: длинные ноги, светлые волосы, белая кожа и голубые глаза. Мне казалось, что она похожа на жену Джона.

Во время ее приездов я готовила вкусную еду или покупала блюда навынос в ресторане для всех нас; я изо всех сил старалась быть для нее чем-то вроде старшей сестры. Хотя она меня терпела, дружелюбия в ней не было, и ей определенно не доставляло удовольствия мое присутствие. С первого же раза я поняла, как сильно не нравлюсь ей, и стала ограничивать свое пребывание в доме во время ее визитов.

Я узнала, что Джон был не слишком хорошим отцом, даже когда был женат, а уж потом и подавно. Он считал, что деньги будут компенсировать его отсутствие. Как и многие иностранцы, живущие в Таиланде, он сильно ошибался.

Джон опекал свою дочь намного трепетнее, чем большинство родителей. Он постоянно хотел знать, где она находится, и придумывал разные причины, чтобы ограничить ее общение с друзьями. Его терзали страхи, что его дочь начнет встречаться с парнями – вполне нормальное поведение для девушки-подростка, в котором ей было отказано. Если Джон узнавал, что она нарушила это правило, он выходил из себя. Больше всего на свете он боялся, что когда-нибудь она встретит мужчину – такого же, как он сам!

Джон пару раз брал меня с собой в Сингапур, когда отправлялся туда по делам. Ему было около пятидесяти, мне – шестнадцать. Когда мы проходили паспортный контроль в Бангкоке, иммиграционный чиновник сказал мне, что я слишком молода, чтобы въезжать в Сингапур, поскольку мне еще нет восемнадцати. Но у него не было законного повода отказать мне в выезде. Я прошла через контроль в зону для отъезжающих. В самолете никаких интересных событий не произошло, но было здорово оказаться на борту и лететь в новую страну! В Сингапуре на паспортном контроле мне задали пару вопросов и разрешили въезд. Джон молча стоял поодаль.

Мы остановились в хорошем отеле, и Джон каждый день ходил на работу в свою американскую фирму. Мы путешествовали первым классом за счет фирмы и наслаждались лучшей едой и напитками, а также отличным обслуживанием номера. Джон велел мне весь день сидеть в отеле. Он опасался, что я найду себе какого-нибудь мужчину – моложе и достойнее, чем он сам. Его также беспокоило, что меня могут забрать в полицейский участок за то, что я, такая юная, одна брожу по улицам средь бела дня. В Сингапуре все 16-летние юноши и девушки учатся в школе, в отличие от Таиланда, где многие дети старше двенадцати лет уже работают. Мой рост и внешность немедленно привлекли бы внимание полиции или школьного надзирателя.

Джон водил меня по многим туристическим достопримечательностям Сингапура и купил мне первый в моей жизни мобильный телефон. Я была в восторге от новой игрушки! Я держала его при себе несколько недель, пока не решила, что выгоднее будет его продать. Мы ужинали в нескольких тайских ресторанах, потому что китайская и западная кухня меня не интересовала. Джон также познакомил меня с MRT (скоростным наземным и подземным поездом). Он был очень тихим и быстроходным, и мне сразу понравилось на нем кататься. Скоростная наземная дорога в Бангкоке уже много лет находилась на стадии строительства, завершившегося только в 1999 году – через три года после запланированного открытия и с затратами, на многие миллионы превысившими бюджет. Это довольно типично для бизнеса в моей стране.

За время пребывания в Бангкоке я стала закаленной профессионалкой и при этом оставалась еще очень молодой. Я была востребована и прежними клиентами, и новыми. Я была красива, и мне не приходилось тратить много усилий, чтобы привлечь к себе самый привередливый взгляд. Мне было комфортно в моей новой профессии, и я постигла ее тонкости.

Я просыпалась и вставала около трех часов дня, принимала душ и одевалась. Заходила в один из многочисленных салонов красоты, чтобы сделать прическу и макияж. Это обходилось мне примерно в пятьдесят батов. Потом перекусывала в одной из лапшичных в Патпонге, прежде чем к восьми вечера отправиться в «Краун Диско» или другое подобное заведение. Я танцевала там всю ночь или пока не получалось познакомиться с мужчиной и понравиться ему. Это могло случиться и в девять, и в одиннадцать вечера, и в два ночи, а могло и не случиться вообще.

Если мужчина хотел меня, мы отправлялись в его отель заниматься сексом. Потом я забирала свою тысячу батов и возвращалась домой или шла перекусить в одну из уличных закусочных, которые работают всю ночь. За час я получала почти столько же, сколько зарабатывала посудомойка за две недели. Наконец, пора было отправляться спать. Проторговав своими прелестями всю ночь, я нуждалась в качественном сне – и побольше.

Если вечер выдавался скучным и я не находила клиента на ночь, мы с подругами перебирались в «Термы». Мы брали на всех такси или тук-тук (трехколесное открытое такси), чтобы добраться туда. В «Термах» всегда было полно мужчин. Многие туристы идут в это заведение, чтобы не платить бар-файн. Я часто знакомилась там с мужчинами, потому что была одной из самых юных и миниатюрных девушек и выделялась из толпы. Из бара мы ехали в отель. Я забирала свою тысячу батов и порой перехватывала какую-нибудь еду по пути домой – мой «рабочий день» заканчивался около четырех утра.

В тех редких случаях, когда никто не забирал меня из «Терм», на рассвете я отправлялась домой и спала до пяти вечера. Я следовала одному и тому же расписанию семь дней в неделю, пятьдесят две недели в году. А еще я посещала врача и, уплатив двести батов, получала медицинский штамп, подтверждающий, что у меня нет заболеваний, передающихся половым путем (ЗППП). Это было нужно, чтобы показать клиентам, что я ничем не больна. Я не проходила обследований, так как это стоило триста батов. В Бангкоке полно врачей, готовых запросто поставить штамп за двести батов.

Бангкокская полиция решила ужесточить соблюдение законов в отношении несовершеннолетних «работающих» девушек, постоянно посещающих диско-клубы. Для нас с Нан настали трудные времена, поскольку нам было всего по шестнадцать.

Зато у нас появилась идея. Мы решили поехать автобусом на пляжный курорт, в Паттайю-Сити (город открытых баров и гоу-гоу), где полиция не усердствовала в применении закона «до восемнадцати» (в обмен на регулярно поступающие взятки). Джимми Хлыст помог нам перебраться из Бангкока в Паттайю. Он позаботился о том, чтобы на новом месте у нас была крыша над головой и еда. Этот прибрежный город стал приятой переменой после жары, транспортных пробок и грязи Бангкока.

В Бангкоке, как и во всем остальном Таиланде, полиции принадлежали собственные бордели, в которых было полно 14-, 15– и 16-летних девушек, обслуживающих тайцев и этнических китайцев-туристов. Но когда иностранное телевидение стало показывать несовершеннолетних девушек в Патпонге и Нана-Плазе, правительство не пожелало «ударить в грязь лицом». Оно стало применять закон «до восемнадцати» в этих районах, чтобы утереть нос иностранным СМИ и сделать «честное лицо». По крайней мере, сделать вид, что оно честное. На самом же деле одни бордели закрылись и вскоре снова открылись, но уже под прикрытием массажных салонов, караоке-баров и ресторанов, в то время как остальные ушли в подполье. Ни одна из несовершеннолетних девушек, включая меня, не испытывала благодарности иностранным СМИ за разоблачение, которое положило конец нашему трудоустройству. В итоге мы сменили место работы, но не «должностные обязанности»!

Для юных девушек в любой стране очень важно, что иностранная пресса проявляет интерес к несовершеннолетней проституции. Разоблачать мрачные причины, по которым молодые бедные тайки стараются выбраться из нищеты именно этим путем, необходимо, чтобы остановить тех, кто пользуется их отчаянным положением. Слишком часто девушек продают в секс-торговлю собственные родители, по неведению или сознательно. Эта бесчеловечная ситуация повсеместно распространена в Юго-Восточной Азии. Нередко в торговлю телом девушек вовлекают обманом, и юная жизнь может жестоко и рано прерваться. Но и выбор в пользу «фриланса» тоже сомнителен. Это выбор между секс-торговлей и нищетой своей семьи. Однако у старших дочерей Исана выбора вовсе нет. Наша культура сделала его за нас.