На сей раз, когда в нижней части двери открылся маленький лаз, Верна была готова. Упав на живот, она отбросила поднос в сторону и прижалась лицом к полу, пытаясь выглянуть наружу.

— Кто здесь? Кто это? Что происходит? Почему меня здесь держат? Отвечайте! — Верна видела женские ботинки и подол платья. Наверное, одна из сестер, отвечающая за больных. Верна поднялась на ноги. — Пожалуйста! Мне нужна еще одна свечка! Эта уже почти догорела!

Она услышала удаляющиеся по коридору шаги, затем грохот закрывающейся двери и скрежет большого засова. Скрипнув зубами, она ударила кулаком в дверь и опустилась на тюфяк, потирая отбитую руку. Последнее время она что-то слишком часто стала колотить в дверь. Нельзя, чтобы раздражение одержало верх над здравым смыслом.

В лишенной окон комнате она уже давно потеряла представление о времени и не знала, когда день, а когда ночь. Должно быть, пищу приносят днем, так что можно попробовать следить за временем, исходя из этого. Но иногда ей казалось, что промежутки между кормежкой всего лишь в несколько часов, а иногда она чуть не умирала с голоду, дожидаясь, пока принесут поесть. А еще Верна мечтала, чтобы кто-нибудь опорожнил горшок.

Пища, впрочем, была скудная. Платье уже стало весьма свободным в бедрах и в груди. Последние несколько лет Верна все думала, как бы похудеть и стать такой же стройной, как двадцать лет назад. В юности ее считали привлекательной, и избыточный вес казался ей напоминанием об утраченной молодости и красоте.

Она громко расхохоталась. Может, сестры тоже решили, что их аббатисе не мешает немножко улучшить фигуру? Но смех умер у нее на губах. Как ей хотелось, чтобы Джедидия видел ее сущность, а не только оболочку, а теперь ее тоже заботит внешность, как и его. По щеке Верны скатилась слезинка. А Уоррен всегда видел ее суть. Какой же она была дурой!

— Я молюсь, чтобы ты был в безопасности, Уоррен, — прошептала она стенам.

Придвинув поднос к свечке, Верна взяла чашку и уже хотела выпить ее залпом, но остановилась, напомнив себе, что воду надо экономить. Воды всегда приносили мало. И она слишком часто выпивала все сразу, а потом весь день лежала на тюфяке, мечтая о том, как нырнет в озеро и будет пить, пить, пить...

Поднеся чашку к губам, Верна сделал крошечный глоток. Поставив ее обратно на поднос, она обнаружила на нем кое-что новенькое. Миска супа.

Верна поднесла миску к лицу и вдохнула аромат. Это был жиденький луковый супчик, но ей он показался царским угощением. Едва не расплакавшись от радости, она съела ложку, наслаждаясь вкусом. Потом отломила кусок хлеба и обмакнула его в суп. Это было вкуснее всего, что она когда-нибудь ела! Верна покрошила в миску весь хлеб, и когда он разбух, его оказалось так много, что она было подумала, что столько не съест. Но все-таки съела все.

На минутку отвлекшись от супа, Верна достала из потайного кармана путевой дневник. Новых посланий не было, и надежда снова увяла. Она рассказала Энн о том, что произошло, и получила в ответ лишь одну строчку, написанную на скорую руку. «Ты должна сбежать и увести отсюда сестер». И после этого посланий больше не было.

Вычистив миску до дна, Верна погасила свечку, чтобы ее хватило подольше. Полчашки воды она поставила возле свечи, чтобы случайно не пролить в темноте, а потом легла на тюфяк, наслаждаясь ощущением сытости.

Верна проснулась от того, что скрипнула дверь, и прикрыла глаза рукой от яркого света. Дверь закрылась, и она откатилась к стене. В комнате стояла женщина с лампой в руках. Верна прищурилась.

Женщина поставила лампу на пол и, выпрямившись, скрестила руки на груди. Она смотрела на Верну, но не произносила ни слова.

— Кто это? Кто здесь?

— Сестра Леома Марсик, — последовал сухой ответ. Глаза Верны наконец привыкли к свету. Да, это была Леома.

Верна различала ее морщинистое лицо и длинные седые волосы.

Леома была среди тех, кто ждал ее в кабинете. Среди тех, кто засунул ее в эту конуру.

Верна бросилась вперед, нацелившись пальцами в горло Леомы.

И осознала, что снова сидит на тюфяке, не в силах пошевелить даже ногой. Она не могла встать. Это было ужасное ощущение. Верна с трудом удержалась, чтобы не закричать. Она сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Страх исчез, но неприятное чувство воздействия Рада-Хань осталось.

— Довольно, Верна!

Прежде чем заговорить, Верна убедилась, что голос ей не изменит.

— Что я тут делаю?

— Ты ждала решения суда.

Суда? Какого еще суда? Нет уж, спрашивать она не будет. Такого удовольствия она Леоме не доставит.

— Что ж, тогда это правильно. — Верна пожалела, что не может встать. Очень унизительно позволять Леоме смотреть на нее сверху вниз. — И решение принято?

— Именно поэтому я здесь. Я пришла, чтобы сообщить тебе решение суда.

Верна проглотила ядовитую реплику. Конечно же, эти предательницы признали ее виновной в каком-нибудь ужасном преступлении.

— И каково же оно?

— Ты признана виновной в том, что являешься сестрой Тьмы.

Верна на мгновение утратила дар речи. Глядя на Леому, она не могла понять, как сестры поверили этому обвинению. Она почти всю жизнь провела, служа Создателю. В Верне вскипела ярость, но она сдержалась, припомнив, что говорил Уоррен по поводу ее темперамента.

— Сестрой Тьмы? Понятно. И как же меня могли признать виновной без доказательств?

— Не будь глупой, Верна, — рассмеялась Леома. — Не думаешь ли ты, что можно совершить такое преступление и не оставить следов?

— Да нет, я полагаю, что вы наверняка что-нибудь состряпали. Ты собираешься рассказывать или пришла лишь похвастаться, что ухитрилась наконец стать аббатисой?

— А я и не аббатиса, — выгнула бровь Леома. — Аббатисой избрали Улицию.

Верна вздрогнула.

— Улицию! Но Улиция — сестра Тьмы! Она удрала с пятью своими подручными!

— Совсем наоборот. Сестры Тови, Цецилия, Эрминия, Никки и Мерисса вернулись и заняли положенное им место среди сестер Света.

Верна безуспешно пыталась вскочить.

— Их видели, когда они напали на аббатису Аннелину! Улиция убила ее! Они сбежали!

Леома вздохнула с таким видом, будто ей приходится объяснять простейшие вещи невежественной послушнице.

— А кто их застал, когда они напали на аббатису Аннелину? — Она помолчала. — Ты. Ты и Ричард. Шесть сестер засвидетельствовали, что на них напала сестра Тьмы. После того, как Ричард убил сестру Лилиану, они вынуждены были бежать и скрываться до тех пор, пока мы не вырвали Дворец из твоих лап. Но теперь это недоразумение разрешилось. Это ты, сестра Тьмы, сфабриковала обвинение. Вы с Ричардом были единственными свидетелями. Это вы убили аббатису Аннелину, ты и Ричард Рал, которому ты помогла бежать. Мы заслушали свидетельские показания сестер, слышавших, как ты говорила стражнику Кевину Андельмеру, что он должен быть верен Ричарду, твоему сообщнику, а не императору.

Верна недоверчиво покачала головой:

— Значит, вы прислушались к словам шестерых приспешниц Владетеля и на этом основании вынесли мне приговор?

— Разумеется, нет. Свидетельские показания заслушивались не один день. На самом деле доказательств было так много, что суд над тобой длился две недели. Мы должны были увериться полностью — в интересах правосудия, — что принимаем верное решение. Многие пришли рассказать, как далеко ты зашла в своем разрушительном деле.

— Да что ты несешь?! — всплеснула руками Верна.

— Ты методично подрывала работу Дворца. Тысячелетние традиции едва не рухнули из-за твоих происков. Люди в городе взбунтовались, потому что ты отказалась платить женщинам, забеременевшим от наших волшебников. Эти дети — наша надежда увеличить количество мальчиков, имеющих дар. Благодаря тебе этот источник едва не иссяк. Ты запретила нашим юношам ходить в город, где они могли удовлетворить свои естественные потребности и зачать детей с даром. На прошлой неделе бунт пришлось подавлять с помощью войск. Люди собирались взять Дворец штурмом из-за твоей жестокости, обрекшей молодых матерей и их детей на голодное прозябание. Многие из наших молодых волшебников присоединились к бунтовщикам, потому что ты отказалась давать им золото.

Верна догадывалась об истинном источнике этого «бунта», тем более что в нем участвовали юные чародеи. Впрочем, вряд ли Леома соизволит сообщить ей правду. Верна знала, что среди воспитанников есть хорошие люди, и опасалась за их судьбу.

— Наше золото разлагает всех, кто к нему прикоснется, — заявила Верна, хотя понимала, что защищаться — пустая трата времени. Этой женщине не нужны ни правда, ни разумные доводы.

— Оно прекрасно работало на протяжении тысячелетий, но тебе, конечно же, это не нравилось. Эти приказы отменены, как и другие твои указания подобного же рода. Кроме того, ты не желала, чтобы мы могли определить, готовы ли молодые люди выйти в большой мир, поскольку хотела, чтобы они потерпели поражение, и отменила испытание болью. Этот приказ тоже аннулирован. Ты нарушала все основные принципы существования Дворца с первого дня, как стала аббатисой. Сначала ты убиваешь аббатису Аннелину, а потом прибегаешь к трюку, чтобы самой стать аббатисой и уничтожить нас всех. Ты никогда не прислушивалась к словам своих советников, потому что в твои намерения не входило, чтобы Дворец вообще существовал. Ты перестала читать докладные, поручив это неопытным сестрам, а сама запиралась в своем убежище, чтобы говорить с Владетелем.

— Так вон оно что! — вздохнула Верна. — Моим помощницам не понравилась их работа? А некоторые особо жадные недовольны тем, что я отказалась давать им золото из дворцовой казны за то, что они предпочли забеременеть ради наживы вместо того, чтобы создать нормальную семью? Некоторые сестры недовольны, потому что я заставляю наших юнцов сдерживать похоть? Слова шестерых сестер, которые трусливо бежали, были приняты за чистую монету? А одну из них вы даже избрали аббатисой! И все это без малейших вещественных доказательств?

На тонких губах Леомы наконец появилась улыбка.

— О, но у нас есть вещественные доказательства, Верна! Действительно есть!

Она полезла в карман и достала листок бумаги.

— У нас имеются просто неопровержимые доказательства, Верна. — Торжественно развернув бумагу, сестра Леома мрачно посмотрела на Верну. — И еще один свидетель. Уоррен.

Верна вздрогнула, будто ее ударили по лицу. Она вспомнила послания, полученные от аббатисы и Натана. Натан настойчиво требовал, чтобы Уоррен покинул Дворец. Энн тоже велела Верне проследить, чтобы Уоррен немедленно убрался прочь.

— Знаешь, что это такое, Верна? — Верна боялась даже моргнуть, не то что слово сказать. — Думаю, знаешь. Это пророчество. Только сестра Тьмы может быть настолько самоуверенной, чтобы оставить без присмотра документ, изобличающий ее полностью. Мы нашли его в хранилище, перелистывая книгу. Может, ты его забыла? Тогда позволь, я прочту. Когда аббатиса и Пророк уйдут к Свету в священном обряде, на том огне вскипит котел обмана, и возвысится лжеаббатиса, которая будет править до самой гибели Дворца Пророков. — Свернув листок, Леома сунула его обратно в карман. — Ты знала, что Уоррен — пророк, и все же сняла с него ошейник. Ты позволила пророку спокойно разгуливать на свободе, что само по себе достаточно грубое нарушение.

— А с чего ты взяла, что это пророчество сделал Уоррен? — осторожно спросила Верна.

— Уоррен сам признался. Хотя ему понадобилось некоторое время, чтобы решиться на это признание.

— Что вы с ним сделали? — гневно воскликнула Верна.

— Мы прибегли к Рада-Хань, как велит нам долг, чтобы узнать правду. В конце концов он признался, что это пророчество принадлежит ему.

— К Рада-Хань? Вы снова надели на него ошейник!

— Конечно. Пророк должен быть в ошейнике. Твоя обязанность, кстати, заключалась в том, чтобы проследить за этим. Уоррен снова в ошейнике, за щитами и под охраной, в резиденции пророка, где ему и место. Во Дворце Пророков вновь установлен должный порядок. И это пророчество было последним, решающим доказательством. Оно доказывает твою двуличность и выявляет твои истинные намерения. К счастью, мы начали действовать прежде, чем ты успела осуществить пророчество. Ты проиграла, Верна.

— Ты прекрасно знаешь, что все это ложь!

— Пророчество Уоррена доказывает твою вину. В нем ты прямо названа лжеаббатисой и говорится о твоем намерении уничтожить Дворец Пророков. — К Леоме снова вернулась улыбка. — Ну и шум же поднялся, когда его зачитали суду! Довольно-таки очевидное «вещественное доказательство», должна заметить.

— Ты злобная сука! Я еще увижу, как ты будешь подыхать!

— Ничего другого я от тебя и не ждала. К счастью, ты не в состоянии осуществить свои угрозы.

Глядя Леоме прямо в глаза, Верна поцеловала палец, на котором обычно носила кольцо.

— Почему бы тебе, сестра Леома, не поцеловать кольцо и не испросить у Создателя помощи в столь тяжкие для Дворца Пророков времена?

Леома с издевательской улыбочкой развела руками.

— Эти времена миновали, Верна!

— Поцелуй кольцо, Леома, — пусть наш возлюбленный Создатель убедится, что ты заботишься о благополучии сестер Света.

Леома не поднесла палец к губам. Она не могла этого сделать, и Верна это прекрасно знала.

— Я пришла сюда не для того, чтобы молиться Создателю.

— Конечно, нет, Леома! Мы с тобой обе знаем, что ты сестра Тьмы, как и новоявленная аббатиса. Улиция и есть лжеаббатиса из пророчества.

Леома пожала плечами:

— Ты, Верна, первая сестра, уличенная в подобном злодеянии. В этом больше нет никаких сомнений. Приговор не подлежит обжалованию.

— Мы с тобой одни, Леома. Никто нас не слышит за этими щитами, кроме тех, кто владеет Магией Ущерба, а их ты можешь не опасаться. Никто из истинных сестер Света не может услышать наш разговор. Если я попытаюсь кому-то рассказать, мне никто не поверит. Так что перестань прикидываться, Леома. Нам с тобой обеим известна правда.

Леома едва заметно улыбнулась:

— Продолжай.

Верна вздохнула поглубже, успокаиваясь, и сложила руки на коленях.

— Ты меня не убила в отличие от Улиции, убившей Аннелину. И ты бы не потрудилась прийти сюда, если бы намеревалась убить меня. Ты вполне могла это сделать и у меня в кабинете. Значит, тебе что-то нужно. Так что же?

Леома усмехнулась:

— Ах, Верна, ты всегда приступаешь прямо к делу. Ты еще довольно молода, но я вынуждена признать, что очень умна.

— Ага, просто гениальна. Именно поэтому я здесь. Так что же твой повелитель, Владетель, хочет от меня?

Леома поджала губы.

— В данный момент мы служим другому повелителю. И важно то, чего хочет он.

— Джегань? — нахмурилась Верна. — Ему ты тоже дала обет?

Леома на мгновение отвела взгляд.

— Не совсем так, но это не важно. Если Джегань что-то хочет, он это получит. И моя обязанность проследить за этим.

— И что же он хочет на сей раз?

— Ты должна отказаться от верности Ричарду Ралу.

— Да ты просто видишь сон наяву, если думаешь, что я это сделаю!

На лице Леомы появилась ироническая усмешка.

— Да, я действительно видела сон, но это тоже не имеет значения. Ты должна отречься от Ричарда.

— Почему?

— Ричард способен помешать императору. Видишь ли, верность Ричарду не позволяет Джеганю воздействовать на тебя. Он желает узнать, можно ли в принципе разорвать эти узы, чтобы он смог проникнуть в твой разум. Своего рода эксперимент. И моя задача — его провести.

— Ничего подобного я не сделаю! Ты не сможешь заставить меня предать Ричарда!

Улыбка Леомы стала жесткой.

— О нет. Я могу и заставлю. У меня есть на то весьма веская причина. До приезда Джеганя сюда, где он собирается устроить свою штаб-квартиру, я порву узы, связывающие тебя с его врагом.

— Это каким же образом? Отсечешь мой Хань? И ты надеешься таким образом сломить мою волю?

— Как ты легко все забываешь, Верна. Забыла о другом способе применения Рада-Хань? Забыла об испытании болью? Рано или поздно ты на коленях станешь умолять меня позволить тебе присягнуть императору! Ты делаешь огромную ошибку, полагая, что я откажусь от этой задачи, или надеясь найти во мне хотя бы каплю сочувствия. До приезда Джеганя еще несколько недель. Времени у нас достаточно. Эти недели испытания болью покажутся тебе годами, пока ты не покоришься. А покоришься ты непременно.

Верна слегка побледнела. Она и впрямь забыла об испытании болью. Конечно, ей доводилось видеть, как молодых волшебников подвергают этому испытанию с помощью Рада-Хань, но оно никогда не длилось больше часа, и между испытаниями проходили годы.

Леома отшвырнула чашку с водой и подошла к Верне вплотную.

— Ну что, приступим, сестра Верна?