Глава 30
Когда они уже собирались покинуть кабинет Кельвина, адвокат сказал им:
– Думаю, полиция скоро опознает жертву, и тогда ситуация накалится. Будьте готовы, – адвокат по очереди посмотрел им обоим в глаза. На Томе его взгляд задержался, словно он чувствовал, что из них двоих тот меньше всего готов к тому, что последует.
И Том понимал, что адвокат прав. Его жена гораздо сильнее, чем ему всегда казалось. Он и представить себе не может, каково это – хладнокровно инсценировать собственную смерть, чтобы сбежать от маньяка и начать с чистого листа под другим именем. Должно быть, у нее нервы из стали, думает Том. Он не уверен, что ему нравится так о ней думать.
По пути к парковке Том ощутил, как его захлестывает волна ужаса. Скоро их жизнь станет сплошным кошмаром. Карен, скорее всего, обвинят в убийстве. Ей придется предстать перед судом. Возможно, ее даже осудят. Он не знает, хватит ли ему сил, выдержит ли их любовь.
За рулем Том сосредоточенно смотрел на дорогу, на жену он смотреть не хотел. Но он чувствовал на себе ее взгляд.
– Прости, Том, – сказала она. – Я не хотела причинить тебе боль.
Тому стало страшно, что голос его выдаст. Не отрывая глаз от дороги, он сглотнул.
– Я должна была все тебе рассказать, прежде чем согласиться выйти за тебя замуж, – печально прошептала она.
Внезапно его озарило: ведь на самом деле они не женаты! В день свадьбы она уже состояла в браке. От этой мысли у него голова пошла кругом. Она стояла рядом, когда они произносили обеты, и в тот момент знала, что замужем за другим. Все ее обеты были ложью. Том с трудом удержался, чтобы резко не затормозить и не выгнать ее вон из машины.
Усилием воли он взял себя в руки.
– Все хорошо, – сказал он. – Все будет хорошо.
Но эти слова вырвались у него случайно: он так не думает.
Может быть, если бы он просто обнял ее, не глядя ей в глаза, ему стало бы легче. Ему нужно найти какую-то опору, чтобы двигаться дальше, но сейчас он за рулем.
Дальше они ехали молча.
Дома он сказал ей:
– Мне нужно ненадолго на работу. Вернусь к ужину.
Она кивнула:
– Хорошо.
Он остановился на подъездной дорожке, наклонился к ней и крепко обнял. Попытался на мгновение забыть о случившемся и просто чувствовать ее в своих руках. Потом отстранился и сказал:
– Не убегай. Обещай мне.
– Обещаю.
Их взгляды скрестились: даже теперь он не знал, верит ли ей. Неужели их жизнь теперь всегда будет такой?
Том отпустил ее, выехал со двора и направился в центр. Он не собирался возвращаться на работу. Вместо этого он поехал к любимому месту у реки, отчаянно желая отмыться от всей этой мерзости и понимая, что это уже невозможно.
Бриджит вязала светло-желтый детский свитер для беременной подруги, но поняла, что больше не может, и переключилась на яркий полосатый свитер себе на осень. Сейчас, однако, незаконченное вязание свисало у нее с колен, а сама она не сводила глаз с дома напротив. Смотрела, подавшись вперед напряженным телом.
Она видит, как Том с Карен остановились на подъездной дорожке перед домом, но не вышли, а остались сидеть. Бриджит ждет. Потом Карен выходит, а Том – нет. Интересно, где они были? Бриджит часто думает о Томе с Карен, о том, где они и что делают, об их жизни. Она как будто подсела на увлекательный сериал и не может дождаться, что же будет дальше.
Боб говорит ей, что это одержимость. Что это ненормально. Якобы она одержима жизнью Краппов, потому что ей скучно, одиноко и нечем заполнить свой день. Говорит, она слишком умна, чтобы сидеть без дела.
Но он не понимает. Не знает.
Бриджит смотрит, как Том уезжает; сквозь открытое окно машины ей видно его мрачное замкнутое лицо. Они поругались? Она перевела взгляд на Карен, отпирающую дверь. В ее согнутых плечах чувствуется уныние. Возможно, они действительно поругались.
Бриджит отложила вязание, взяла ключи и заперла за собой дверь. Перешла через дорогу к соседям и позвонила.
Когда Карен приоткрыла дверь и увидела Бриджит, на ее лице как будто появилось настороженное, даже неприветливое выражение. Почему Карен не рада ее видеть?
– Привет, Бриджит, – сказала Карен, но так и не открыла дверь до конца. – Я только что вернулась. Голова болит. Хотела прилечь ненадолго перед ужином.
– О, – сказала Бриджит. – У тебя был такой вид, что я подумала: тебе нужен друг, – она одарила Карен самой теплой улыбкой, на какую только была способна. – Все в порядке?
– Да, все хорошо, – ответила Карен.
Но Бриджит не уходила, и Карен пришлось распахнуть дверь и впустить соседку.
Они сели в гостиной. Карен выглядела изможденной. Глаза опухли, точно она плакала, волосы потеряли блеск. Как сильно она изменилась за несколько дней, подумала Бриджит.
– Расскажи, что происходит, – попросила она. – Станет легче.
– Ничего не происходит, – ответила Карен, заправляя за ухо тусклую прядь.
Но Бриджит знала, что та врет. Она следила за событиями, которые разворачивались в доме через дорогу. И если бы ничего не происходило, Карен не казалась бы такой расстроенной. Бриджит не дура, и ей бы не хотелось, чтобы Карен считала ее таковой.
– У вас с Томом все в порядке? – напрямик спросила она.
– Что? Что ты имеешь в виду? – вопрос явно застиг Карен врасплох.
– Ну, я просто видела, как он уехал, мне показалось, он сердится. А ты выглядишь грустной. Наверное, ему тяжело из-за всего этого, – осторожно сказала Бриджит. – Из-за аварии, полиции. – Под пристальным взглядом Карен она поправилась: – Вам обоим тяжело.
Карен перевела взгляд на окно. Повисло недолгое молчание, а потом Бриджит спросила:
– Ты не вспомнила ничего, что могло бы помочь полиции?
– Нет, – довольно резко бросила Карен. – А как у тебя дела? – попыталась она сменить тему.
– Карен, это же я, Бриджит. Ты можешь рассказать мне все что угодно.
Эти слова были искренни. Бриджит раздражало, что Карен так крепко держит язык за зубами и не открывает никаких личных подробностей своей жизни. Бриджит рассказала Карен, что не может забеременеть, что лечение от бесплодия не помогает. Но Карен никогда ничем с ней не делится. Даже сейчас, когда ситуация далека от идеальной и большинству людей понадобилась бы подруга. Какой это, наверное, шок для Карен, внезапно подумала Бриджит, – что жизнь не всегда идеальна.
Бриджит убеждена, что между подругами должно быть равенство; ей кажется, что Карен вкладывается в их дружбу меньше, чем могла бы. Бриджит ради дружбы с ней пошла на многое. Карен и понятия не имеет, как сложно это было, сколько всего ей пришлось проглотить. Карен не знает, что у Тома с Бриджит был роман и как тяжело было Бриджит все это время наблюдать за их счастливой семейной жизнью. Притворяться, что ей все равно. Столько раз она была готова вот-вот рассказать правду, но каждый раз прикусывала язык.
Теперь Бриджит кажется, что Карен никогда особенно и не интересовалась ее жизнью. По крайней мере, не так сильно, как она, Бриджит, интересовалась жизнью Карен. Например, Карен никогда не спрашивала о ее вязальном блоге, и ее это всегда коробило. Бриджит Крукшенк – интернет-богиня вязальщиц. Но Карен не вяжет, поэтому ей плевать.
Карен посмотрела на нее и сказала:
– Спасибо за поддержку, Бриджит, правда. Ты хорошая подруга, – она улыбнулась ей. Бриджит машинально улыбнулась в ответ. – Знаешь, голова совсем разболелась. Мне, наверное, надо лечь, – добавила Карен. Она встала с дивана и проводила Бриджит до двери.
– Надеюсь, тебе скоро станет легче, – сказала Бриджит, коротко обнимая ее.
Потом она перешла через дорогу к своему пустому дому и заняла всегдашнюю позицию у окна с вязанием, дожидаясь возвращения Тома.
Чем ближе день клонился к вечеру, тем яснее становилось, что Карен Крапп не придет добровольно. Расбах размышлял над дальнейшими шагами, когда в кабинет зашел Дженнингс и сказал:
– Кажется, мы кое-что нашли, – Расбах поднял взгляд. – Мне только что позвонил владелец ломбарда, с которым я говорил после того, как мы нашли тело. Он сообщил, что какой-то мальчишка только что заложил часы и кольцо.
– Он его знает?
– Ага.
– Поехали, – сказал Расбах, хватая кобуру и куртку.
Когда они добрались до «Ломбарда Гаса», там было пусто, если не считать стоявшего за грязным прилавком хозяина. Тот кивнул Дженнингсу, узнав его, и прикусил себе щеку.
– Это Гас, – представил его Дженнингс Расбаху. Владелец ломбарда кивнул. – Покажешь нам, что у тебя?
Гас нырнул под прилавок и, достав оттуда мужские наручные часы, выложил их на стеклянную поверхность. Рядом положил золотое кольцо.
Детективы склонились над прилавком.
– Дорого выглядят, – сказал Расбах.
– Ага. Настоящий «Ролекс».
Расбах надел латексные перчатки и внимательно осмотрел сначала часы, потом кольцо в поисках каких-нибудь опознавательных знаков – вмятин или гравировки, – но ничего не нашел. Разочарованный, он положил предметы обратно.
– И что говорит пацан, где он их взял? – спросил Расбах.
– Сказал, что нашел.
– Как его зовут?
– Тут такое дело, – сказал Гас. – Я знаю этого парня. Ему всего четырнадцать. Я не хочу, чтобы у него были проблемы.
– Понимаю, – ответил Расбах. – Но нам нужно знать, что он еще нашел, помимо украшений, может, документы. Что-нибудь, что помогло бы в расследовании. Мы не думаем, что мальчишка как-то связан с убийством.
– Я просто хочу, чтобы вы его припугнули, – сказал Гас. – Как следует вставьте ему, хорошо? Слишком много детей в этом районе втянуты в криминал. Не хочу, чтобы он пошел по этой дорожке.
– Конечно. Сделаем, – кивая, ответил Расбах. – Так как его зовут?
– Дункан Макки. Живет на улице Фентон. Дом 153. Я знаю эту семью. Будьте с ним помягче. Но не чересчур.
Расбах с Дженнингсом отправились по названному Гасом адресу. Расбах надеялся, что это именно та зацепка, которую они так ждали. Он постучал в дверь ветхого домишки. Им открыла женщина – к облегчению Расбаха, ведь разговаривать с несовершеннолетним он мог только в присутствии взрослого.
– Вы мать Дункана Макки? – спросил Расбах.
На лице женщины вспыхнула тревога, усилившаяся, когда он показал значок.
– Что он натворил? – в ужасе спросила женщина.
– Мы просто хотим с ним поговорить, – ответил Расбах. – Он дома?
Она отступила в сторону и дала детективам пройти.
– Дункан! – выкрикнула она, подойдя к лестнице. Расбах с Дженнингсом сели на крошечной кухне и стали ждать.
Мальчишка спустился по лестнице и при виде детективов замер как вкопанный. Потом нервно посмотрел на мать.
– Садись, Дункан, – строго сказала женщина.
Пацан сел и уставился в стол. Его угрюмое лицо покраснело.
Расбах сказал:
– Дункан, мы детективы. Ты не обязан говорить с нами. Если хочешь, можешь попросить нас уйти. Это не арест.
Пацан промолчал, но поднял настороженный взгляд. Расбах продолжил:
– Нас интересуют часы и кольцо, которые ты принес Гасу.
Парень молча поерзал под испепеляющим взглядом матери.
– Мы просто хотим знать, не находил ли ты и бумажник. Какое-нибудь удостоверение личности.
– Гребаный Гас, – пробурчал пацан.
– Дункан! – прикрикнула мать.
Расбах сказал:
– Если у тебя есть бумажник, мы, может быть, забудем об этом происшествии.
Похоже, мать осенило, зачем они пришли.
– Это же не связано с тем трупом, который нашли рядом? – с ужасом спросила она.
Парень нервно посмотрел на мать, потом на детективов.
– Он уже был мертвым, когда мы пришли. Я отдам кошелек.
Мать прижала ладонь ко рту.
– Думаю, это хорошая мысль, – сказал Расбах. – Потому что все это расстраивает твою маму, Дункан. Будет лучше, если ты возьмешься за ум, пока не поздно. Ты же не хочешь, чтобы тебя арестовали, правда?
Дункан покачал головой.
– Я принесу, – он посмотрел на мать. – Стой здесь.
И рванул вверх по лестнице на второй этаж, где у него явно был тайник, о котором не знала мать.
В напряженной тишине они услышали топот, и Дункан вернулся на кухню. Передал Расбаху кожаный кошелек. Внутри все еще оставались деньги.
Расбах взял у него кошелек и открыл. Вытащил водительское удостоверение.
– Спасибо, Дункан, – он поднялся.
Выходя, Дженнингс обернулся и бросил на мальчика дружелюбный взгляд.
– Не шляйся непонятно где во время уроков, – сказал он.
По дороге к машине Расбах удовлетворенно произнес:
– Мы нашли его. Роберт Трейнор из Лас-Вегаса, штат Невада.
Он ощутил знакомый вброс адреналина, который происходил каждый раз, когда дело двигалось с мертвой точки. Детективы сели в машину и поехали в участок.
Вскоре Расбах обнаружил интереснейшую информацию. Убитый, Роберт Дж. Трейнор тридцати девяти лет, был успешным торговцем антиквариатом. Детей нет. Жена, Джорджина Трейнор, погибла тремя годами ранее. Расбах посмотрел на фото Джорджины. Нагнулся, посмотрел внимательнее. Представил ее с более темными волосами, короткой стрижкой. Сверил даты.
Бинго. Джорджина Трейнор не погибла. Она живет и здравствует в доме 24 по улице Догвуд-Драйв.
