Глава 14

Сидя на переднем сиденье машины, Расбах размышлял над допросом, пока Дженнингс вез их обратно в участок. Карен Крапп что-то скрывает. Она держалась с достойной восхищения невозмутимостью, но под этой маской таилась паника.

Расбах не сомневался, что она была там, рядом с местом преступления, предположительно во время убийства, – хотя это довольно смелое предположение, учитывая, что временной отрезок, в течение которого могла наступить смерть, довольно длинный. Но он был убежден, что время совпадает. Что она там делала?

Муж – никудышный лжец, подумал Расбах, вспоминая его поведение во время допроса. У Карен наверняка пропала пара розовых резиновых перчаток.

Кто-то должен быть видеть, как Карен Крапп уезжает из дома в тот вечер. Нужно выяснить, была ли она одна. Расбах решил вечером вернуться в Генри-Парк и расспросить соседей. И еще им нужно просмотреть запись звонков Краппов. Может быть, ей кто-то звонил. Нужно тщательно проверить все, что связано с Карен Крапп.

Довольный, он откинулся на спинку сиденья. Дело приняло интересный оборот. Он обожает, когда так происходит.

Том в ужасе вперил в жену обвиняющий взгляд. Он только что соврал ради нее полиции. Ради женщины, которую любит. Что она натворила? Его сердце болезненно сжалось.

– Том, – сказала она, потом запнулась, словно не в силах придумать, как продолжить. Не в силах объяснить.

Она действительно не может объяснить или просто притворяется? Поначалу он верил ей, верил, что она не может вспомнить. Но теперь он уже не знает. Выглядит все так, будто ей есть что скрывать.

– Какого черта, Карен? – спросил Том. Его голос был холоден, но внутри все клокотало от отчаяния.

– Не знаю, – с жаром ответила она. Ее глаза наполнились слезами.

Она так убедительна. Ему хочется ей поверить, но он не может.

– Мне кажется, ты знаешь больше, чем рассказываешь, – сказал он.

Она стояла перед ним неподвижно, выпрямив спину, будто вынуждая Тома сказать, что он действительно думает. Но он не может. Не может обвинить ее… в убийстве.

Боже, что она натворила?

– Ты солгала детективам, – сказал он. – По поводу перчаток.

– Ты тоже, – резко бросила она.

Он был ошарашен: ее слова как пощечина. Не знал, что ответить. Потом яростно парировал:

– Я сделал это, чтобы защитить тебя! Не знал, что еще сказать! Я не понимаю, что происходит!

– Вот именно! – рявкнула она. Приблизилась на пару шагов, не сводя с него взгляда. Они стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга.

– Это мои слова, – сказала она уже спокойнее. – Я тоже не понимаю, что происходит. Я соврала полиции, потому что не знала, что еще сказать, – так же, как и ты.

Том смотрел на нее в немом потрясении. Наконец произнес:

– Помнишь ты это или нет, там, скорее всего, твои перчатки, и мы оба это знаем. На месте убийства! Что ты делала на месте убийства, Карен? – не дождавшись ответа, он продолжил, в ужасе от происходящего. – Это же улика! Доказательство того, что ты была на месте кошмарного преступления! – ему не верилось, что он говорит это Карен, женщине, которую любит. Он нервно запустил руку в волосы. – Тот детектив явно думает, что это ты сделала, ты убила того человека. Это правда? Это ты его застрелила?

– Не знаю! – выкрикнула она с отчаянием. – Это все, что я могу тебе сейчас сказать, Том. Прости. Я знаю, этого недостаточно. Но я не знаю, что случилось. Ты должен мне поверить.

В ярости он смотрел на нее, не зная, что и думать. Привычная ему жизнь как будто ускользала.

Она смотрела ему прямо в глаза ровным взглядом.

– Ты правда думаешь, что я способна застрелить человека? Что я способна на убийство?

Нет. Он не может себе представить, чтобы она кого-то убила. Сама идея… нелепа. Чудовищна. И все же…

– Он придет за тобой, Карен, – ответил Том убитым голосом. – Ты видела, какой он, этот детектив. Он будет копать и копать и не остановится, пока не доберется до самого дна. И не важно будет, можешь ли ты вспомнить. Тебе и не придется: полиция выяснит, что случилось, и это они нам расскажут! – он почти кричал. Ему хотелось ранить ее, потому что он был зол, напуган и больше не мог ей доверять.

Она побледнела еще сильнее, чем раньше при полицейских.

– Если ты мне не веришь, Том… – она остановилась, растягивая паузу, чтобы он мог возразить, сказать, что верит ей. Повисла тишина, но он хранил молчание.

– Почему ты мне не веришь? – наконец спросила она.

– Что еще за вопрос? – грубовато ответил он.

– Вполне закономерный, – возразила она. Теперь она тоже злилась. – Что я такого сделала, что ты считаешь, что я могла кого-то убить? – она шагнула к нему. Том промолчал и лишь посмотрел на нее. – Ты же меня знаешь! Как ты можешь думать, что я вообще способна на убийство? Я не больше тебя понимаю, что случилось той ночью! – ее лицо было совсем близко, чуть пониже его лица, и он чувствовал слабый аромат ее духов.

Карен продолжила:

– А как же презумпция невиновности? – выдохнула она ему в лицо. – Ты не знаешь, что произошло, так почему ты не веришь, что я невиновна? Скажи, разве это более неправдоподобная, более безумная мысль, чем то, что я застрелила человека и оставила его умирать? – прокричала она.

Том посмотрел на нее, сердце его сжалось. Все то время, что он знал и любил Карен, у него не было ни малейшей причины в ней сомневаться, по какому бы то ни было поводу. Все изменилось тем вечером. Что же произошло? Разве его не обязывают к чему-то годы полнейшего доверия?

Он покачал головой. Тихо произнес:

– К нам в дом заявилась полиция, тебя обвинили… ты соврала им в лицо… Не знаю, Карен, – он помолчал. – Я тебя люблю. Но мне страшно.

– Знаю, – ответила она. – Мне тоже.

Мгновение никто из них не произносил ни слова. Потом Карен сказала:

– Может быть, пора вернуться к Джеку Кельвину.

Вечером Карен тихо сидит в гостиной с забытым журналом на коленях. Завтра будет ровно неделя с момента аварии. Неделя, а она все еще не может ничего вспомнить.

День выдался ужасным. Полицейские – эти бездушные детективы – практически обвинили ее в убийстве. А Том… кажется, Том верит, что она могла это сделать.

Она боится полиции, боится того, что они могут найти. Того, что доктор Фултон может им рассказать.

Она замечает, что стискивает зубы, и пытается расслабиться. У нее болит челюсть.

Те фотографии… Карен не может выбросить кошмарные изображения из головы. Думает о Томе, который заперся в кабинете наверху и сидит за работой. Или он просто притворяется, как она? Сидит за столом, уставившись в стену, и тоже безуспешно пытается выбросить из головы фотографии покойника? Наверное. Он выглядел так, будто его затошнило, когда увидел те фото. А после этого не мог даже взглянуть на нее.

Выглянув в окно, Карен вздрогнула. У двери дома на противоположной стороне улицы стоят два человека в костюмах. Даже в сгустившихся сумерках она узнала детективов. Чувствуя прилив ужаса, Карен подкралась к окну, стараясь вжаться в стену. Оказавшись у окна, она встала сбоку за занавеской и выглянула наружу.

Они опрашивают соседей. Ну, конечно.