10

Натаниель услыхал ее зов. Он тут же позвонил Винни.

— Где Тува?

— В Осло, у друга. Вернется через несколько дней.

— А как зовут друга?

Этого Винни не знала.

«Тут что-то не так, — подумал Натаниель. — У Тувы же нет никаких друзей».

Винни поблагодарила его за то, что он так печется о Туве. Занятия с ним — лучшие часы в жизни девочки.

Что он мог на это ответить? Они давно уже забросили совместные «уроки». Ибо Тува не хотела иметь с ним дела — после печальных событий на борту «Стеллы», после того, как она спасла ему и Эллен жизнь, а он взял ее за это и отругал.

Но сейчас Туве требовалась его помощь.

Оказать ей поддержку было делом чести.

Оставалось лишь выяснить: где она?

Винни не могла сообщить ему никаких подробностей. Тува была очень скрытной девочкой и никого в свои планы не посвящала.

Натаниель встал со стула и несколько раз прошелся взад и вперед по комнате.

Эллен?

Нет, она не сможет ему помочь! Во-первых, она в Вестланне, а во-вторых, после происшествия на «Стелле» у нее с Тувой оборвалась всякая связь.

Рикарда, отца Тувы, Натаниель решил пока что не беспокоить. Конечно, полиция могла бы объявить розыск, но на это уйдет несколько дней, а помощь девочке требуется сейчас.

Натаниель приостановился.

Не долго думая, он схватил телефонный справочник и нашел номер посольства Японии. Позвонил туда и переговорил с одним из сотрудников, правда, он не разобрал, какой тот занимал пост.

— Есть ли в Японии место, которое называется Данноура?

— Было — в прошлом, — ответил ему сотрудник посольства на блестящем английском.

Натаниель попросил объяснить ему. Это название хорошо известно?

— О да — нам, японцам. В 1185 году там произошла морская битва, одна из тех битв, которые положили конец господству старой знати и ознаменовали начало эры самураев.

Как Туве удалось до этого докопаться? И какое отношение она имеет к древней Японии? Он никак не мог взять этого в толк.

— А кто участвовал в этой битве? Китайцы сражались с японцами?

— Нет, — услыхал он в ответ, — это сводили между собой счеты сильнейшие феодальные дома. О битве при Данноура сложена замечательная эпическая поэма. Ее обыкновенно исполняют под аккомпанемент бивы .

Вот она откуда, бива!

Японец продолжал:

— Эту была битва между домами Минамото и Тайра. Тайра был полностью уничтожен.

Тайра! Еще одно слово, услышанное им во сне.

— Скажите мне, — осторожно начал Натаниель, — имя Хейке как-то с этим связано?

— Ну конечно! Это всего лишь другое название Тайра.

— То есть феодального дома?

— Да. Точно так же как Минамото зовется еще и Гэндзи.

— Спасибо, — сказал Натаниель.

— Если вас интересует эта битва, я могу прислать вам дополнительные материалы. Натаниель подумал и сказал:

— Спасибо, меня это очень интересует. Я крайне признателен вам за помощь!

Положив трубку, он погрузился в раздумья. Он все еще был в пижаме, не переодевшись.

Какое Тува имеет отношение к японскому средневековью? И почему она была так напугана, почему кричала?

Не рассчитывая на многое, он позвонил своей матери, Кристе. Нет ли у нее свежих вестей от Тувы?

— Да нет. Может, на Линде-аллее знают, спроси их!

Натаниель так и сделал. Нет, Мали с внучкой не виделась. Но буквально накануне Тува была у Волленов. Мали немножко задело, что она не удосужилась зайти к дедушке с бабушкой.

У Волленов? Наконец-то у него появилась хоть какая-то зацепка. Он позвонил Йонатану.

Ну конечно, Йонатану было известно, где Тува. Во всяком случае, где она в последний раз ночевала. В квартирке Лисбет.

Ага! Это уже что-то определенное!

Но что означали ее слова «я не могу вернуться назад»?

—  Йоиатан, по-моему, Тува попала в серьезную передрягу. У тебя есть ключ от квартиры Лисбет?

— Да, запасной. Я сейчас же туда выезжаю. Встретимся на месте, да?

— Спасибо тебе! Я пока не хочу ничего говорить Рикарду с Винни. Тем более, дедушке с бабушкой, Андре и Мали. И Бенедикте тоже. До встречи.

Натаниель кое-как оделся и наспех перекусил. Он уже был в дверях, когда курьер из японского посольства доставил ему письмо. Натаниель поблагодарил и сунул конверт в карман. Он уже собирался выйти, но тут зазвонил телефон.

Это была Винни.

— Натаниель, мне только что звонила моя подруга Уна. Тува была у нее в гостях, вчера или позавчера, я забыла уточнить, когда именно.

— Вот как? И что же она там делала?

— Я тоже об этом спросила. Но Уна сказала, что она просто зашла ее навестить. Мне это показалось немножко странным, поэтому я стала ее расспрашивать. Единственное, что меня насторожило, — Тува хотела узнать, как зовут парапсихолога, о котором упоминала Уна.

— Парапсихолога? Это интересно. А он тут при чем?

— Понимаешь, Уна говорила о нем, когда была у меня на днях. Он занимается перевоплощениями.

— А если поточнее?

— Ну то есть реинкарнациями. Он помогает людям заглянуть в их предыдущую жизнь.

Натаниель стал смекать. Их визит к фру Карлберг в Блосвике. Необычайный интерес Тувы к перемещению душ, к предыдущим воплощениям.

— Спасибо, Винни, ты навела меня на след. Как зовут этого парапсихолога?

— Уна и сама не знает. Надежда погасла.

— Но что все это значит? — испуганно спросила Винни.

— Ничего особенного. Кстати, я разыскал Туву. По крайней мере, я знаю, где она. Дело в том, что я как раз собирался потолковать с ней о реинкарнации. — Натаниель был рад, что ему не приходится врать.

— И чего только вы не придумаете, — засмеялась Винни. — Между прочим, Уна сказала мне, как зовут ее подругу, которая была у этого парапсихолога…

Натаниель не успокоился, пока не узнал, кто это. Ингер Ханнестад. Сказав Винни на прощанье несколько успокаивающих слов, он положил трубку.

Найдя в телефонном справочнике номер Ингер Ханнестад, он позвонил ей. Никто не ответил.

Четверть часа спустя он уже стоял на улице у дома Лисбет.

Поскольку ему так и так надо было дожидаться Йонатана, он достал из кармана и принялся читать письмо, присланное ему из посольства. Письмо было на английском, которым он хорошо владел. И хотя ему встретилось несколько незнакомых выражений, он догадался, что они означают.

Вначале шло краткое описание эпохи, включая сведения об императорском доме, аристократии и воинских кланах. Он прочел о Хейке-Тайра и Гэндзи-Минамото. О юном Ёшидзуне, который сгорал от желания повергнуть Хейке во прах. Но пока что Натаниелю по-прежнему было неясно, какое отношение ко всему этому имеет Тува. Он стал читать дальше. Выиграв очередную битву, Ёшидзуне вместе со своими людьми, среди которых был богатырь по имени Бенкей, переплыл залив и присоединился к своему старшему брату, нынешнему главе клана Гэндзи. Брата звали Ёритомо.

Той порой первосвященник в храме неподалеку мучился сомнениями, чью же сторону ему принять. Он был многим обязан клану Хейке, однако не был уверен, что они устоят в сражении. Семь дней он молился и исполнял священные танцы. И оракул возвестил, что ему следует встать под белое знамя. Белый был цветом Гэндзи. А красный — Хейке. Он продолжал колебаться, ибо в клане Хейке пребывал сам император. Тогда он отобрал семеро красных и семеро белых петухов и устроил перед алтарем петушиный бой. Красные петухи все до одного проиграли и обратились в бегство. После этого он наконец решился принять сторону Гэндзи. Он посадил всех служителей храма, а их было две тысячи, на двести боевых кораблей и двинулся в путь. Он взял с собой на корабль образ храмового божества, а на стяге начертал имя бога-хранителя. Когда корабль со святынями на борту приблизился к кораблям Гэндзи и Хейке у Данноура, оба клана благоговейно его приветствовали, но когда он присоединился к армаде Гэндзи, Хейке не удалось скрыть своей горечи. К пущему их смятению, на сторону Гэндзи перешло все войско из провинции Иё. Сто пятьдесят больших боевых кораблей…

У Гэндзи насчитывалось теперь три тысячи кораблей с лишним, а у Хейке всего тысяча. Итак — на двадцать четвертый день третьего месяца 1185 года при Данноура в провинции Нагато между Гэндзи и Хейке завязался решающий бой.

Битва была жестокой и беспощадной. Никто не уступал ни на пядь.

Однако на стороне Хейке был император. И этот восьмилетний император был вооружен Десятью Добродетелями. А это означало, что ему запрещено совершать десять следующих грехов: убивать живые существа, лгать, вести непристойные речи, воровать, нарушать супружескую верность, браниться, лицемерить, испытывать вожделение, гневаться, совершать безрассудства. Далее, он имел при себе Три Священные Императорские Регалии: Меч, Зерцало и Драгоценности. Поэтому удача стала оставлять Гэндзи, и сердца их затрепетали.

И вдруг они увидели нечто, что приняли поначалу за облако. Но то оказался белый стяг, принесенный ветром с небес. Он опустился на один из кораблей Гэндзи, где и остался.

Ёшидзуне воспринял это как знак, поданный им богом войны. Он и все его люди поснимали шлемы, омыли руки и низко склонились перед белым стягом. В это мгновенье в море показалась стая дельфинов, в несколько тысяч. Они направлялись прямо к кораблям Хейке. Один из военачальников Хейке спросил прорицателя, что это значит.

«Если они повернут обратно», — сказал прорицатель, — то тогда клан Гэндзи будет уничтожен. Если же они останутся здесь, нам грозит большая опасность».

Не успел он договорить, как дельфины нырнули под корабли клана Хейке и поплыли дальше.

После этого один из самых верных предводителей клана Хейке переметнулся со своими кораблями на сторону Гэндзи…

Он выдал Гэндзи военные планы Хейке. Тогда воины из Сикоку и Кюсю тоже покинули Хейке и перешли на сторону врага. В довершение всего самые верные слуги Хейке неожиданно восстали против своих господ, пустив в дело мечи и стрелы. У одного берега о скалы бились крутые волны, препятствуя высадке. Вдоль другого берега выстроился шеренгами враг, держа наготове натянутые луки.

В тот день борьба за власть между Гэндзи и Хейке наконец завершилась.

Воины Гэндзи начали захватывать корабли Хейке. Они переходили с судна на судно, подавляя всякое сопротивление.

Придворные дамы на императорском корабле горько рыдали. Гордая же госпожа Ний, бабушка императора, облачилась в знак траура в одеяние из темно-серого шелка. Она взяла Священные Драгоценности, Священный Меч и Зерцало, после чего подняла маленького императора на руки и сказала:

«Хотя я всего только женщина, я не отдамся в руки врагов. Я последую за Его Величеством. Кто хочет, пусть следует за мной».

Сказав так, она отошла к борту корабля.

Император был очень красивым ребенком. Весь облик его дышал благородством. У него были длинные черные волосы, спадавшие ниже плеч.

«Куда ты хочешь меня отвести?» — удивленно спросил он.

Ний обратила к юному правителю залитое слезами лицо.

«Да будет Вам угодно повернуться к востоку и попрощаться с богами! А потом повернитесь к западу и попросите Будду и Святых встретить Вас в Непорочной Стране. Под волнами скрывается непорочная страна счастья, другой город, где не знают печали. Туда я и отведу моего Повелителя».

Утешая его, она подвязала ему волосы сизо-голубым платом. Маленький император, ослепший от слез, сложил свои ладони и повернулся сначала к востоку, потом к западу. Ний крепко обняла его — и они камнем ушли на дно.

Очнувшись, Натаниель огляделся по сторонам. Он был в Осло. На ничем не примечательной улице, серой и грязной. Фасады домов неплохо было бы освежить, перекрасив в более светлый цвет, тротуар можно было подмести и получше. У Натаниеля было такое чувство, будто он побывал в сказке. Вместе с тем он прекрасно понимал, что это подлинное историческое событие, что оно действительно имело место, за вычетом кое-каких моментов, связанных с суеверием и героизмом. Однако он по-прежнему не мог уразуметь, какое отношение к этому имеет Тува.

Подъехал Йонатан. Гнал, наверное, как сумасшедший.

— В чем дело? — спросил он, пока они поднимались по лестнице.

— Я знаю не больше, чем ты, — ответил Натаниель. — Только бы нам ее застать!

Они ее застали. Но проку от этого было мало.

Тува лежала на кровати под одеялом. Лежала на спине, с закрытыми глазами, не двигаясь. Она дышала — еле-еле и очень медленно, однако разбудить ее не удалось.

— Кататония, — определил Йонатан, который по специальности был братом милосердия.

— Что это значит?

— Нервно-психическое расстройство. Пациент впадает в оцепенение, недвижим и ни на что не реагирует, хоть ты с ним говори, коли его булавками и так далее.

— Не думаю, — процедил Натаниель. — У Тувы немало причуд, но психически она совершенно здорова.

— Я бы тоже ни за что не поверил — раньше. А по-твоему, что это?

— Не знаю. Я ничего не понимаю.

И Натаниель рассказал Йонатану все, что ему было известно. Наконец-то он мог хоть с кем-то поделиться своими переживаниями.

Йонатан покрутил головой.

— Странно! При чем тут древняя Япония? Тот же самый Хейке, к примеру!

Натаниель посмотрел на спящую девушку. У нее был до того жалкий вид. Маленькая, безобразная — и беззащитная.

Что же она такое могла сотворить?

Неожиданно для самого себя он почувствовал к ней глубокую нежность. Как часто она приводила его в ярость своими сумасбродными выходками, дьявольским упрямством и злобой! Но сейчас он не испытывал к ней ничего, кроме жалости, — и желания во что бы то ни стало помочь.

— Как по-твоему? Оставим ее здесь?

— Я думаю, это будет лучше всего. Конечно, мы могли бы отвезти ее на Линде-аллее, но здесь ближе к больнице и… А что ты сейчас собираешься предпринять?

— Я должен разыскать парапсихолога, которым так интересовалась Тува.

Йонатан задумчиво кивнул.

— Я думаю, это хорошая идея. Ты поезжай, а я останусь за ней присматривать. Если состояние будет критическим, я отвезу ее в Уллевольскую больницу.

— Отлично. До скорого.

Найдя телефон-автомат, Натаниель позвонил Ингер Ханнестад. На этот раз она оказалась дома. Она охотно дала ему координаты доктора Сёренсена.

— Доктор? — подумал Натаниель. Это совсем неплохо.

Поскольку Сёренсен жил буквально в двух шагах, Натаниель решил не терять времени и отправился к нему без звонка.

Ему открыл безупречно одетый пожилой господин с благородными чертами лица. Нет, тут и речи не могло быть о каких бы то ни было махинациях!

Натаниель представился и спросил, не посещала ли на днях доктора некая фрекен Бринк. Тува Бринк.

Только бы она не воспользовалась чужим именем! А что, если ее вообще тут не было?

Но нет, господин тут же приподнял брови. После секундного замешательства он пригласил Натаниеля войти.

— Да, она была здесь дня два назад. Вид у доктора был довольно кислый.

— Я Тувин родственник, — пояснил Натаниель.

— Ага! Из рода Людей Льда? Эти глаза…

— Вот именно. Значит, она упоминала про Людей Льда? Обычно мы предпочитаем не делать этого. Мы живем как бы параллельно с остальным человечеством, если вы понимаете, что я имею в виду. Ну хорошо, я знаю, что вы должны сохранять врачебную тайну, однако с Тувой кое-что произошло, и я должен выяснить, не связано ли это с ее приходом сюда. Вы ничего не заметили?

Доктор усадил Натаниеля в темно-коричневое кожаное кресло, — комната была обставлена исключительно в мужском вкусе, — а сам уселся в другое, напротив.

— Встречный вопрос: что произошло с фрекен Бринк?

— Судя по всему, она в кататоническом состоянии. Я вас ни в чем не обвиняю, но нам нужно знать причину, чтобы помочь ей.

Тщательно взвешивая каждое слово, доктор ответил:

— Фрекен Бринк произвела на меня впечатление крайне… экзальтированной особы.

— Так оно и есть. Доктор Сёренсен, насколько я понимаю, ее посещение оставило у вас тяжелый осадок. Мне кажется, что ради Тувы вы должны рассказать, что здесь произошло. Видите ли, она не такая, как все.

— Да уж, это точно, — хмыкнул доктор. — Да и вы тоже, если я не ошибаюсь.

— Нет, не ошибаетесь, — подтвердил Натаниель. Сёренсен, похоже, проникся доверием к своему гостю.

Высокий, с величественной осанкой и печальными желтыми глазами, он производил впечатление солидного и надежного человека, не то что эта опасная Тува Бринк.

— Да, когда она была здесь, произошло нечто… весьма и весьма неприятное. Вам известен круг моих исследований?

Натаниель подумал про себя, что «круг исследований» звучит несколько громко, однако же спокойно кивнул.

— Да. Это инкарнации. Предыдущие жизни. А почему Тува пришла к вам? Да, я знаю, что ее очень интересовало именно перемещение душ, но это и все?

— Я тоже так полагал — в самом начале. Но потом у меня создалось впечатление, что… Нет, лучше я расскажу все по порядку. Вся процедура была экстраординарной. Я был прямо-таки поражен. Я в жизни не наблюдал ничего подобного.

Натаниель уселся поудобнее, давая понять, что он весь внимание. Хотя он переживал из-за того, что оставил Йонатана одного с лежащей без сознания Тувой, в данный момент ему было важнее выслушать доктора, ради ее же блага.

Доктор Сёренсен объяснил, что человек практически никогда не воплощается заново в рамках своего рода. Это очень необычно. Но с Тувой все было наоборот. Она ни разу не покинула свой род, Людей Льда.

Он рассказал о проклятых мертворожденных. Натаниель слушал, нахмурив лоб, — он подозревал, что они должны были появиться на свет, но им это не удавалось, до тех пор, пока не родилась Тува. Фактически это всякий раз возвращалась на землю одна и та же душа.

Когда же Сёренсен заговорил о единственном реальном воплощении Тувы — Ханне, Натаниель чуть ли не подскочил в кресле.

— Но тогда выходит, что Тува и Ханна — одно и то же лицо…

— И да, и нет. Физиологически — нет, но, возможно, психически. Тува это Тува, а Ханна это Ханна, однако они отлиты в одной форме. Они как однояйцевые близнецы — рожденные с интервалом в четыреста лет.

— Бог ты мой, — пробормотал Натаниель.

— И это Ханна — в Туве — настаивала на перемещении ее души. Да, она так и объявила, с первых же слов, неожиданно прорезавшимся голосом, незнакомым, ужасным. Как у самой настоящей ведьмы…

— Она и была ведьмой, — подтвердил Натаниель. — Что же она сказала?

Сёренсен взволнованно покачал головой.

— Господин Гард, это самое жуткое, что мне довелось пережить. Увидеть, как молодая девушка превращается в старую… да, вот именно, ведьму! Голос… хриплый такой, старушечий! Что она сказала? Ну, что-то вроде того, что «наконец-то мне удалось воплотиться заново. Раз за разом меня душили, едва я успевала родиться. Но двадцать два года назад родилась Тува, и я освободилась из плена. Я ее единственное воплощение с той поры, когда я мыкалась в долине Людей Льда. Хорошо, что она пошла по моим стопам».

— Уфф! — произнес Натаниель.

— Погодите, это еще не все! Как это ни прискорбно, я не смог вернуть ее назад!

Натаниель впился в него глазами. «Я не могу вернуться назад!» Неужели же это она здесь… Нет, не может быть, тогда при чем тут древняя Япония? Ведь Ханна жила в долине Людей Льда в Трённелагсфьеллене.

Доктор продолжал свой рассказ.

— Я пришел в такой ужас, что бросился в эту комнату, звонить коллеге, но его не оказалось на месте — и тут я услышал за дверью этот жуткий шепот.

— Вы можете воспроизвести, что она говорила?

— Только не дословно. Она говорила примерно следующее: «В долине Людей Льда зарыт горшок. Его охраняет дух нашего повелителя» — интересно, что она хотела этим сказать? «Но мне известно, каким путем можно пробраться к Воде Зла». Вы уж меня простите, быть может, это звучит странно, но это ее слова.

— Мне это не кажется странным. Продолжайте!

— Так, что же было дальше? Она назвала этот путь длинным и окольным.

— Интересно!

— «Мне бы добыть всего каплю этой воды, и тогда я узнаю все… страшные тайны мира? И… я стану сильнее всех колдуний на свете. Надо найти истоки. Надо проделать путь…» Тут она назвала какое-то имя, которое я сейчас не могу припомнить. С эпитетом «злой».

— Тенгель Злой?

— Точно! Оно самое.

«Надо проследить его путь обратно во времени. Узнать, кто были его родители. У него нет уязвимых мест, иначе бы ему не найти тот источник, но может быть, они есть у его отца». Потом она сказала что-то такое об отцовских злодеяниях, или вернее, добрых деяниях, которые могут на нем отозваться. Это ее очень развеселило. Вы бы слышали этот смех, господин Гард! Меня прямо мороз продрал по коже! Ну а потом она сказала, то есть не Тува Бринк, а та, другая, что она попробует пробраться мимо его духа в долине Людей Льда. Что она выложит ему всю правду о его родителях и тем самым усмирит его дух. Я понимаю, что все это звучит дико. Но ее слова, да и все остальное произвели на меня огромное впечатление. Она сказала еще, что ей нужна всего одна капля этой воды, а больше она не сможет выпить, потому что не прошла через какие-то там испытания в некой пещере, вот этого я не понял. Короче, она ждала не одну сотню лет, пока не подвернется возможность добраться до этого кувшина. Натаниель слушал со все возрастающим ужасом. Он уже начинал немного разбираться, что к чему.

— А что было потом?

— Когда я вошел к ней, девушка уже очнулась, была бодра и весела и в полном порядке. Не могу вам передать, какое я почувствовал облегчение.

— Я представляю. Скажите мне, а у вас с Тувой не было разговора о том, что она может предпринять такое путешествие самостоятельно? Без вашей помощи?

Доктор на минутку задумался.

— В общем-то, был. Ее это очень интересовало.

— Значит, она взяла и попробовала! Сумасшедшая девчонка! Она решила сама отыскать родителей Тенгеля Злого! И как это ей пришло в голову, это же значит подвергнуть себя смертельной опасности! А теперь она не может вернуться в настоящее. Но что же она делает в Японии?

— Вы бы мне не объяснили, в чем дело?

Натаниель рассказал свой сон. О проплывающих горестных женских лицах. О голосе, который упоминал Хейке и Тайра и Данноура. О биве. И о том, как отчаянно звала его на помощь Тува, потому что она не могла вернуться назад. Именно эти крики заставили его осознать, что это не обычный сон. Что она действительно установила с ним связь.

Далее Натаниель поделился информацией, полученной в японском посольстве. Все имена совпадали, при том что в истории древней Японии он был полнейший профан. Конечно же, он знал, кто такие самураи, но то была эпоха, предшествующая самураям.

И наконец, он рассказал, как ему удалось разыскать доктора. После того, как они обнаружили Туву в бессознательном состоянии.

Доктор схватился за голову.

— Она сделала это! Безумная! Но не может быть, чтобы ее не удалось вернуть в настоящее.

— Если только ее не удерживает нечто, что я предпочел бы не называть вслух, — осторожно заметил Натаниель. — Быть может, ее «законсервировали» с помощью колдовства. Но это, конечно же, невозможно. Доктор Сёренсен, вы нам не поможете? Она находится неподалеку. За ней присматривает еще один наш родственник.

— На сегодня ко мне никто не записан, так что ради такого случая… Ну а если у нас ничего не выйдет? У меня могут быть из-за этого крупные неприятности, ведь у меня есть противники, надеюсь, вы все это понимаете.

— Если нам не удастся ее разбудить, я знаю только один выход, — твердо сказал Натаниель.

— Какой же?

— Вы погрузите меня в транс, так, как вы это обычно делаете. И я последую за ней.

Доктор уже успел облачиться в элегантное пальто из верблюжьей шерсти.

— Но так не получится! Я могу лишь перенести вас назад в ваши собственные предыдущие жизни. Которые вряд ли совпадут с ее жизнями — во времени и пространстве.

— Да, я понимаю. Ну хорошо, мы что-нибудь да придумаем.

Когда они вышли на улицу, доктор Сёренсен спросил с некоторой опаской:

— Э-э-э… а этот родственник, который за ней присматривает… Он тоже один из… ну вы понимаете?

— Из рода Людей Льда? Да, но Йонатан совсем не такой, как мы с Тувой. Он совершенно нормальный Разве что немного зациклился на войне, — его хлебом не корми, но дай рассказать, как он воевал.

— Ну, в таком случае он действительно нормальный, — рассмеялся доктор. — Это так похоже на норвежцев!

— Да уж, — мрачно заметил Натаниель. — Недавно я разговаривал с одним шведом, так вот, он сказал, что для нас, норвежцев, война никогда не кончится. Можно подумать, что норвежцы выиграли войну в одиночку, причем ценой неимоверных усилий.

— Речь идет о людях, для которых это было единственным в жизни подлинным переживанием, — сказал доктор. — О тех, кого тяготит житейская проза. А потом, война оказалась многим на руку, я имею в виду в первую очередь людей творчества. Сколько так называемых писателей на ней нажились! Какой-нибудь незначительный военный эпизод они превратили в длиннющую эпопею — и стали богатыми и знаменитыми. Что бы они стали делать, не будь войны, которая их вдохновила и снабдила их материалом?

— Все это, конечно, верно, но только Йонатан совсем не такой. В нем просто еще не остыл мальчишеский пыл, даром что ему уже тридцать пять.

Тут он подошли к дому, и разговор оборвался.

Йонатан открыл им и поздоровался с доктором. За все это время Тува ни разу не пошевельнулась.

Сёренсен посмотрел на нее, послушал пульс. Вид у него был крайне озабоченный.

— Это не похоже на обычную потерю сознания, — произнес он тихо, точно опасаясь ее потревожить. — Если бы я не боялся сморозить глупость, я бы сказал, что, наверное, вот так же проспала все сто лет Спящая Красавица.

— Что же нам делать?

— Разумеется, я испробую все приемы пробуждения, которые мне известны. Но как вы, вероятно, знаете, я не гипнотизирую моих пациентов, не погружаю их ни в сон, ни в транс. Мы называем это трансом. На самом деле это полнейшее расслабление, благодаря которому они могут перенестись, если можно так выразиться, в «другой мир». Они полностью отключаются от настоящего. Но с Тувой… Тут что-то совсем другое.

— Может быть, вызвать врача? — предложил Йонатан.

— Пока подождем, — с озабоченным видом произнес доктор. — К тому же я не думаю, что врачи смогут что-то сделать. И… если это вас как-то успокоит, докторское звание принадлежит мне по праву. Я сдал экзамены на врача и работал в больнице, пока не счел, что данная специальность даст мне намного больше — во всех отношениях. Что за меня и не любят традиционные медики, — сухо заключил он.

— Теперь мы знаем, что Тува в надежных руках, — ответил Натаниель.

Они с Йонатаном перешли в маленькую «гостиную», все убранство которой составляли диван, пара стульев и журнальный столик, очевидно, перекочевавшие сюда с чердака Волленов, где хранилась всякая ненужная мебель. Квартирка Лисбет была обставлена по-спартански, и вместе с тем здесь было все необходимое.

Примерно через час доктор Сёренсен был вынужден признать свое поражение. Он вышел к ним в гостиную.

— Я перепробовал все! Приемы пробуждения, терапию, медикаменты. Ни малейшей реакции. Это ужасно, я так переживаю! Разумеется, ее нужно положить в больницу, хотя я сомневаюсь, что они смогут помочь ей.

— А какая альтернатива?

Доктор покачал головой.

— Никакой. Только ждать. Кто знает, может быть, она еще проснется сама. А до тех пор, конечно же, придется поддерживать ее с помощью внутривенных вливаний и установить возле нее круглосуточное дежурство.

Мрачная перспектива! Притом неизвестно, вернется ли к ней вообще когда-нибудь сознание.

— А электрошок? — спросил Йонатан.

— Нет, нет, тут это не поможет. К тому же, от подобных методов лечения сейчас уже отошли.

— Ладно, тогда попробуем сделать, как я предлагаю, — сказал Натаниель. — Вы погружаете меня в транс, и я следую за ней.

— Но это невозможно, я вам уже говорил. Ведь то, что с ней происходит, происходит только с ней, — вы не можете принять участие в событиях, которые разворачиваются в ее сознании! Иначе получится, как с тем человеком, который видел сон, а несколько дней спустя набросился на знакомого со словами: «Ты чего делал в моем сне? Я тебе покажу, скотина, как лезть в чужие дела!»

Они рассеянно улыбнулись.

— Натаниель способен на многое, — сказал Йонатан. — Дайте ему попробовать!

— Но как? Каким образом, по-вашему, он сможет ее найти? Нет, ничего не выйдет.

— Вы правы, — решительно сказал Натаниель, — я тоже сомневаюсь, чтобы из этого что-то вышло. Но давайте, я вернусь для начала в свое последнее воплощение! Узнаю хоть, что это такое. Может быть, мы потом придумаем что-нибудь гениальное.

— Я не возражаю, — ответил доктор. — Мы можем воспользоваться этим диваном.

Йонатан уселся в сторонке на стул и стал наблюдать. Из маленькой спальни не доносилось ни звука, — Тува по-прежнему лежала не двигаясь.

Натаниель с легкостью ухватил суть приемов доктора Сёренсена. Ему уже однажды доводилось полностью расслаблять свое тело, — когда он был в склепе в Англии, — причем настолько, что жизнедеятельность организма практически была на нуле. Итак, сознание его очень быстро переключилось, и доктор мог с ним заговорить.

Йонатан хранил полнейшее молчание.

— Мы сейчас в 1850 году. Перед тобой дверь, выйди в нее! Ну как, ты уже вышел? Хорошо. И что же ты видишь?

Доктор перешел на «ты», чтобы упрочить контакт с «пациентом».

— Свет, — ответил Натаниель после продолжительной паузы. — Золотистые облака. Приветливых людей. Я свободен.

— Значит, это не инкарнация. Ты в «промежуточном мире», как его называла Тува. А еще это можно назвать состоянием ожидания. Оно прекрасно, не правда ли?

— О да! Я хочу здесь остаться.

— Этого хотят все. Смерть, она ничуть не страшна. Но нам нужно двигаться дальше. В 1790 год.

И доктор в два счета переместил Натаниеля, однако результат был тот же: ничего, кроме эйфорического состояния между смертью и новой жизнью.

— Как же это так… — удивился Сёренсен.

Они испробовали несколько промежуточных дат, но это ничего не дало. Попробовали 1900 год — картина не поменялась. Доктор был озадачен.

— Придется вернуться еще дальше. В 1750!

Все та же прекрасная, спокойная атмосфера.

Опасаясь, что Натаниель, так же как и Тува, был в прошлой жизни мертворожденным, Сёренсен предусмотрительно выбирал даты с равными промежутками, однако повсюду было затишье.

1700. 1675. 1650. Доктору в это не верилось. А Натаниель засомневался было в его способностях. Может быть, и Тува, и другие пациенты все напридумывали?

1625. Наконец-то!

— Да! — сказал Натаниель. — Я что-то вижу!

— Ну, слава богу, — пробормотал доктор, в то время как Йонатан сел поудобнее.

— Такого длинного прыжка во времени я еще ни разу не наблюдал, — заметил Сёренсен. — А теперь рассказывай! Что с тобой происходит?

Натаниель говорил медленно, обдумывая каждое слово. Чтобы как можно точнее передать свои впечатления.

— Грохот пушек… Вокруг меня идет ближний бой. Я лежу на вершине холма. Очень темно. Прохладно. Я приполз сюда, чтобы перевести дух, но…

Он задохнулся.

— Сюда что-то ползет! По-моему, это… страшное привидение. Пожиратель трупов. Йонатан тихонько ойкнул.

— Теперь я понимаю. Сёренсен нахмурил брови.

— Как тебя зовут? — спросил он Натаниеля.

— Тарье. Тарье Линд из рода Людей Льда.

— О нет! — простонал доктор. — Опять Люди Льда!

— Я должен спрятаться… Иначе он заберет меня, — проговорил, задыхаясь, Натаниель. — Нет! Нет! Это не мертвец, это Тронд, мой родной брат! Он… Тронд, да ты сошел с ума, сокровище Людей Льда, оно не твое, ты…

Натаниель обмяк.

— О боже, его застрелили! Тронд! Тронд!

Лежащий на диване мужчина, бывший одновременно и Натаниелем, и Тарье, зарыдал. Доктор коснулся рукой его век и осторожно заговорил с ним.

— Эта картина исчезла. Ты снова в своем столетии. Дыши глубже, ровнее! Вот так, хорошо! Потянись всем телом. Открой глаза.

— Уфф! — выдохнул Натаниель. — Это было ужасное зрелище.

— Но достоверное, — сказал, поднимаясь со стула, Йонатан. — Однажды в роду Людей Льда должен был появиться избранный. Предполагалось, что им станет Тарье. Но его убили.

— На той войне?

— Нет, нет, это произошло десять лет спустя.

— А вы знаете, как это было?

— Конечно. Его убил один из родичей. Проклятый — вроде Тувы.

— Понимаю. В таком случае смерть Тарье нам не подходит — раз вы знаете, как все это произошло. Бессознательное воздействие, не так ли? Но продолжайте! Насколько я вас понял, Натаниель был некогда Тарье?

— Да, избранный теперь — Натаниель. А в промежутке никого не было.

Доктор сокрушенно покачал головой.

— А может, был кто-то до Тарье?

— Этого мы не знаем, но вряд ли. Натаниель сел на диване и сказал:

— Мы можем продолжить.

— Как хочешь, — сказал доктор. — Какой век? Натаниель призадумался. Тува пыталась разузнать о родителях Тенгеля Злого…

— Я выбираю этот период… — сказал он. — Предположим, что Тенгель Злой родился в… Так, минуту! Он был в пещерах в 1120 году. Нет, я бы хотел переместиться в период до его рождения. Чтобы не встретиться с ним. Скажем, в 1080 год!

Он рассуждал точно так же, как Тува. Но только она выбрала 1075 год и очутилась в Японии. Натаниель отставал от нее на пять лет. Но он ничего этого не знал.

Он снова улегся, и доктор погрузил его в транс. Однако ничего не произошло, он опять оказался в пустом пространстве.

— Что же нам теперь делать? — растерянно спросил он, после того, как вернулся назад и открыл глаза. — В тот период, когда Тенгель Злой жил на земле, я попасть не хочу, а если мы выберем еще более отдаленное время, то что это даст?

— Вот уж чего не знаю, — ответил Сёренсен. Натаниель перевернулся на бок и оперся на локоть. В нем проснулся азарт.

— Я должен побывать в 1080 году!

— Но если у тебя там нет инкарнации, тебе туда не попасть.

— Не скажите, — решительно возразил ему Натаниель. — Вы же опытный парапсихолог, ну а я обладаю уникальными способностями. Я хочу, чтобы вы перенесли меня в 1080 год, в то место, где находились родители Тенгеля Злого! Это должно быть где-то в Сибири.

Доктор возвел глаза к небу.

— Сибирь — час от часу не легче! А нельзя ли куда-нибудь поближе?

— Я обладаю огромной силой внушения, — не сдавался Натаниель. — Я смогу найти Туву, только если проследую ее путем. А она достаточно ясно сказала, что хочет разыскать родителей Тенгеля Злого. 1080 год — вполне подходящая дата. Вся проблема заключается в том, как найти это место. Ведь мы же ничего не знаем о его родителях, кроме того, что они пришли с востока, вместе с маленьким племенем. Говорилось об Алтайских горах, но это скорее предположение, чем реальный факт.

— Неужели в роду нет никого, кто бы знал это? — усомнился Йонатан.

— Даже шаманка Тун-сий из рода таран-гайцев не знала, откуда пришло это племя. Единственное, что нам известно, это что у них был тотем — рога яка.

— Вот как! — сказал доктор. — Яки водятся далеко не везде. Ну что, попробуем? Может быть, тебя попутно что-то и осенит?

— Отлично, — ответил Натаниель. — Тогда я прошу перенести меня в 1080 год, к месту нахождения родителей Тенгеля Злого в царстве яков.

— Нет, нет, нет, — запротестовал доктор Сёренсен. — Ты ставишь слишком много условий! Ты все время забываешь, что у тебя там нет инкарнации.

— Если кто-то и может такое сделать, то только Натаниель, — заметил Йонатан.

— Я попробую, — ответил Натаниель. — А вдруг получится? И еще… Йонатан… Если со мной произойдет то же, что и с Тувой, вызови Ганда, ладно?

— Я? Но я же не могу!

— Тогда попроси Бенедикту!

— Не дай бог, если с тобой что-то случится, тогда уж лучше не надо и пробовать!

— А кто же еще выручит Туву?

— Разве Ганд не может…

— Ты забыл, что ему нельзя попадаться на глаза Тенгелю Злому. Тенгель не должен знать о его существовании.

Йонатан отступился и со вздохом уселся на стул. Натаниель улегся, и сеанс начался заново.

В квартире не было слышно ни звука. Стояла полнейшая тишина. Доктор Сёренсен сосредоточился на самой сложной из всех задач, какие ему когда-либо выпадали: перенести человека во время, с которым он не связан, в абсолютно незнакомое место.

Так началось странствие Натаниеля во времени — странствие, которое повергнет их вскоре в ужас.