– Витенька! Родненький мой! Живой?

– Врача!

Вопли, доносившиеся с платформы, разбудили Женю, и он увидел, как врач отряда подошел к лежащему ничком мужчине, возле которого суетилась женщина в балахоне.

– Плохо ему, плохо. Ой, и что ж делать? – женщина заплакала.

Врач наклонился пощупать пульс, но лежавшее лицом вниз тело вдруг шевельнулось, резко выгнулось, камуфляжная куртка на боку потемнела, с треском лопаясь, выпуская из прорехи кровавый склизкий сгусток. Отделившись от обмякшего тела, он стремительно метнулся в туннель.

«Эх, я б его приложил лопатой, как крысу», – с удовольствием подумал Евгений, глубоко вдохнул запах бензина – это же Беговая! – и окончательно проснулся. Вокруг начала собираться толпа. Многие были в балахонах, как и женщина.

– Что здесь?

– Это что сейчас из него выскочило?

Голоса были недружелюбными.

– Рак, – врач потер переносицу под забытыми очками и недоуменно посмотрел на враждебные лица обитателей станции. – У нас теперь такая разновидность онкологии, вы не знали?

– А она… У нее внутри тоже сидит такая тварь?

Врач хотел было еще что-то ответить, но толпа надвинулась на женщину. Та, ничего не понимая, в испуге села прямо на пол рядом с телом мужа и прикрыла рукой сведенный немым криком рот.

– Стоять! – рявкнул Женя. – Она не мутант.

Чтобы понять, человеческий ли цвет у этой женщины, ему был нужен дневной свет. Но интуитивно он чувствовал, что и мертвый муж, и живая жена чисты.

Парень протолкался сквозь толпу, девочка-конвоир шла следом. Женя скосил на нее глаза, взгляд ганзейки был растерянным, но вместе с тем выражал нечто, весьма похожее на… преданность? Да ну, показалось, наверное…

– Ха! Да ты кто такой?! Салага!

– Порядки свои сюда явился устраивать?!

– Вали к себе на Ганзу!

– Это тот крысеныш, чей дед девок ворует!

– Да я его сейчас… – крупная фигура выдвинулась вперед, дыхнув на Женю сивушным перегаром.

«Они найденное топливо пьют, что ли?» – поморщился парень.

– Он безоружен, – попытался вступиться за него одинокий голос из толпы.

– Я тоже буду безоружен, – усмехнулся пьяный громила и положил на пол АКСУ. Женя оценил бицепсы, взбугрившиеся под драной майкой.

Толпа заулюлюкала, предвкушая зрелище.

Пришлось атаковать громилу, не дожидаясь первого удара.

Евгений взмахнул руками, чтобы отвлечь внимание противника, и сделал подсечку левой ногой под его правую. Но местный был не настолько пьян, чтобы отвлечься и зевнуть. Он успел отдернуть правую ногу, так что ботинок Жени лишь скользнул по его голени. Подсечка не получилась, но удар оказался болезненным. Громила взревел и нанес удар прямой правой. К счастью, он был на полторы головы выше, и Евгению без особого труда удалось поднырнуть под летящий кулак. Оказавшись сбоку от противника, он коротко и очень сильно ударил в район одиннадцатого ребра. Противник ойкнул и на мгновение потерял равновесие. На ногах громила устоял, но Женя скользнул за его спину и сделал захват. Это было ошибкой. Разница в весе оказалась столь значительной, что о броске можно было забыть. Громила не стал освобождаться от захвата, а затанцевал, целясь Жене в ноги, потом завертелся, пытаясь ударить в голову. Но парень был ниже, эти удары не достигали цели. Выждав момент, он просто съехал по спине противника, ухватив того под коленки. Громила предсказуемо рухнул ничком, чуть не задавив в последний момент успевшего откатиться Женю. Не давая противнику опомниться, Евгений вскочил на ноги и прыгнул сверху. Громила попытался рывком сбросить Женьку и встать, но вместо этого рухнул на четвереньки.

Женя перекинул левую ногу и захватил руку врага, пропустив ее между ног. Из захвата он совершил чудовищной силы рывок вверх и назад, используя обе руки и ноги. Усилия увенчались успехом: Евгений опрокинулся на спину сам и опрокинул изрядно деморализованного соперника. Можно было не доводить прием до конца, и на миг в душе шевельнулась жалость к этому, по глупости, в сущности, попавшему в переплет недоумку.

Колебался парень недолго. «Добить!» – прошипел он сквозь зубы и широким уверенным движением сломал руку врага о колено. Раздался мерзкий хруст. Женя отбросил неестественно вывернутую в локте руку громилы и вскочил на ноги. Внезапно наступившую тишину прорезал истошный вопль побежденного.

Сталкер окинул взглядом замершую толпу, подмигнул ошалевшей девочке, подобрал свой рюкзак с ОЗК, прихватил АКСУ громилы и пулей бросился бежать в туннель в сторону Улицы 1905 года, спиной чувствуя, что девочка-ганзейка безнадежно отстает, а своды словно опускаются за ним, но не успевают раздавить.

Так, бегом, Женя добрался до лежки Богдана, где и смог, наконец, утолить жажду и сунуть в рот кусок свежезажаренного мяса. Чье мясо, он благоразумно решил не спрашивать – мало ли, некоторые вещи лучше не знать, можно испортить себе аппетит.

– Скажешь, смотрел в другую сторону и не смог меня остановить! – с упреком бросил парень Богдану, натягивая ОЗК.

– Без соплей скользко. Да куда ты собрался? – насмешливо спросил наставник.

– Я сам найду дедушку, докажу, что никого он не украдал.

– Не крал. Опять один?

– Один!

– Самостоятельный! И куда пойдешь первым делом?

– Не знаю еще!

Богдан покачал головой, словно удивляясь такой наивной решимости.

– Патроны есть?

– Рожок!

– Рожо-о-ок? Ню-ню.

– Те, кто шел за нами, они где?

– Или след потеряли, или стоят засадой на той стороне. А у тебя патронов – аж целый рожок…

– За мной гонятся!

– Следак?

– Местные, – Женя натянул противогаз.

– И что ты там натворил?

– Подрался.

– Видимо, успешно, раз гонятся. Ладно, удачи, парень! Поганая станция. Мы – команда! Скажу, что вообще тебя не видел. Хотя, стой! – Богдан развернул Женю к себе лицом. – Наш урок помнишь? Кто твой враг?

– Следак Лагутин!

– Ошибаешься! Твой враг – тот, кто на самом деле украл девушек. Теперь ступай!

…На улице светало. Затянутое облаками небо показалось Евгению выше и красивее обычного, но любоваться было некогда. Сталкер на максимально возможной в «химзе» скорости побежал в сторону Баррикадной.

Сильный ветер ночью разворошил сугробы, но подготовленные к гололеду берцы дарили надежду успеть до наступления дня. Зимой солнце было не таким яростным и беспощадным, как летом, – более плотная облачность, короткий день и косые лучи смягчали его губительное воздействие. Но рисковать все равно не стоило.

«Похоже, я теперь окончательно перестал делать то, что говорят мне другие», – думал Женя. Эта мысль не тревожила его, но и не радовала уже так, как раньше. Он чувствовал, как оседает на дне души тяжелая взрослая ответственность, неразрывно связанная с правом самому принимать решения.

Разрушенные дома сменил бетонный забор, из проломов в котором на дорогу выплескивались окостеневшие от холода буйные заросли. «Это же зоопарк!» – сообразил парень и тут же вспомнил жуткие рассказы об этом месте.

Сильный ветер врезался в сугробы, ворошил и подбрасывал снег вверх. Налитые свинцовой серостью облака укутывали солнце плотным коконом, из-за чего видимость временами падала до нуля. Даже в те редкие мгновения, когда мутному желтому диску удавалось вырваться из пелены облачности, рассмотреть, что творится вокруг, было трудно. Заросли выглядели подозрительно. «Меня звери же должны бояться!» – подумал Евгений, но вспомнил атаку выродков и, вздрогнув, остановился. Сталкер не понимал, как попал к зоопарку, сейчас он явно шел не туда. Надо было подняться повыше и осмотреться.

По рассказам опытных сталкеров Женя знал, что лучше выбирать полностью выгоревшие здания. Там никто не жил, а бетонные лестницы оставались целыми, в отличие от домов, разрушенных прямым попаданием. Он довольно быстро нашел такой дом и забрался на последний этаж. Крыши не было, высокое небо выглядело беспощадно холодным. Евгений переходил от окна к окну, пытаясь сориентироваться.

Над высоткой около Баррикадной висела вичуха. Она практически не шевелила крыльями и не смотрела вниз в поисках добычи. Распластавшись в восходящих потоках воздуха, вытягивала гибкую шею, явно наслаждаясь парением.

Женя невольно залюбовался пернатым ящером. Словно почувствовав взгляд человека, вичуха вяло шевельнулась, повернула на крыло, совершив изящный вираж, и снова застыла. Евгению стало завидно: в этом мире кто-то умел наслаждаться.

Чудовищный крик вспугнул обоих. Вичуха замахала крыльями и унеслась прочь, поймав северный ветер, а Женя бросился к оконному проему.

Сверху хорошо просматривался зоопарк. На прямой, как по линеечке, дорожке маячили три силуэта в ОЗК. Девочка, имя которой Женя так и не потрудился узнать, доктор и Богдан.

Евгений чувством мутанта ощутил, что сейчас произойдет, и потому совсем не удивился плавно, как в замедленном кино, выдвинувшимся из зарослей косматым силуэтам. Один, два, пять…

Он мешкал. Знал, что сейчас спустится и пойдет туда, в жуткий зоопарк. Потому что своих не бросают.

Послышались первые, сухие на расстоянии звуки выстрелов.

Женя видел, как с другого конца дорожки на помощь Богдану двинулась группа сталкеров с Лагутиным в центре. Пространство вокруг них кишело косматыми тварями, напоминавшими волков, только крупнее и свирепее.

Звери пробовали атаковать, люди отстреливались. Богдан и девочка пропали из вида, доктор поливал нападавших очередями от живота. Сбросив оцепенение, парень бросился вниз, прыгая через три ступеньки.

Он уже бежал по улице, когда услышал взрывы гранат. Раз в дело пошли подствольники, значит, на сцене появился кто-то посерьезнее волков.

«Сейчас у них кончатся боеприпасы. Чего они полезли в зоопарк?»

Женя пробрался сквозь дыру в заборе. Колченогая тварь бросилась было на него через кусты, но атаковать не стала. Хорошо, значит, правило не трогать милосердного убийцу здесь работает.

На месте схватки бесновался цирк уродов. Переродившиеся из земных хищников в адских тварей, обитатели зоопарка атаковали волнами. Благодаря большому количеству они то и дело прорывались сквозь плотный огонь автоматов, выхватывали из периметра людей, убивали и, изрешеченные пулями, гибли сами. Это не было похоже на охоту – звери словно стремились истребить людей любой ценой. Видимо, зоопарк просто защищал территорию.

Отряд Лагутина уполовинился к тому времени, как парень выбежал на дорожку. Богдан и девочка находились ровно между Лагутиным и Женей, и он приготовился прорываться к ним с боем, но зверье, словно по команде, прекратило атаки. Мгновенно стихла стрельба: сталкеры не поняли, что происходит, но патроны зря не расходовали. Сотни чудовищных морд высунулись из сугробов, нор и кустов. Они смотрели на Евгения.

Женя опустил автомат, из которого не успел сделать ни одного выстрела. Живая масса тел всколыхнулась, приблизилась и образовала неровный эллипс. Следователь и сталкеры оказались вне его, а Богдан, врач и девочка – внутри.

«Арена! Я – на арене! Очередной поединок?» – Женя посмотрел на товарищей. Они тоже глядели на него, поблескивая стеклами противогазов. Сейчас любопытство и ожидание объединило людей и животных. Земля дрогнула, и на дорожку выпрыгнул чудовищного размера бык. Под черной до фиолетовости, гладкой, словно резина, кожей вздувались бугры мышц. Большие овальные уши подрагивали под изогнутыми рогами. На поразительно умные глаза свисала черная прядь жестких волос. Упругий хвост метался из стороны в сторону.

Бык окинул взглядом импровизированную арену, медленно повернулся и посмотрел на Евгения. Глаза быка были красными, но абсолютно человеческими, а морда – свирепой. Из сизых, приплюснутых ноздрей валил пар. Бык приблизился. На этой арене Женя не выступал в роли убийцы.

Бык наклонил огромную голову и посмотрел снизу вверх. Аура его вспыхнула ослепительно белым цветом. В красных глазах мелькнула испугавшая Женю искорка веселья.

Что-то подсказало Евгению, что он должен ухватить быка за ноздри. Нелепая, глупая и опасная затея. Да это чудище просто его затопчет. Размажет по земле.

И все-таки Женя протянул руку и схватил быка за ноздри. От огромной силы ментального удара закружилась голова. Мир сделался непроницаемо голубым.

– Ну наконец-то догадался! Теперь мы можем говорить! – раздался в его голове знакомый, но неузнаваемый голос. Евгений не сразу понял, что с ним говорит бык. – Будь добр, не сжимай так мои ноздри, ты их вырвешь!

– Почему я узнаю твой голос?

– Потому что это голос твоего отца!

– Ты – бог?

– Природа божественности не может быть постигнута смертными.

– Не понял…

– Ты глуп, но отважен! И твоя отвага будет вознаграждена!

Ослепительно яркая вспышка взорвалась болью в голове Жени. Боль разлилась мерцающим озером, заполнила череп, прокалывая виски и выдавливая глаза, а когда парень не мог больше терпеть, схлынула, оставив после себя клубок сияющей паутины, в которой неприятно шевелилось что-то тонкое и острое.

Сталкер открыл глаза, чтобы увидеть, как красное закатное солнце над городом стало белым, а потом снова красным.

– Ответь на свой вопрос! – потребовал бык.

– Сущность бога не может быть воплощена в человеке или животном.

– Еще!

– Разум человека или быка не может постичь сущность бога.

– Почему?

– Природа бога больше природы нашего мира. Наш мир лишь часть мира бога.

– Продолжай!

– Для бога уподобиться человеку или быку значит стать мельче, проще, изменить своей божественной сущности.

– Удовлетворительно. Зачем ты вышел на поверхность?

– Найти своего деда и спасти его от несправедливого обвинения.

– И как ты собирался его искать?

Женя не ответил. Сейчас его бегство с Беговой в направлении «куда глаза глядят» казалось нелепым.

– Может, у тебя был план?

– К чему этот разговор? – огрызнулся сталкер. – Как тебя зовут?

– Никак! Я не хочу быть названным.

– Понятно. Это упростило бы твою сущность.

Парень почувствовал, что Бык улыбнулся, и сияние в голове Евгения стало не таким плотным.

– Что ты сделал со мной?

– Каждый день жизни младенца нейроны его мозга создают новые связи, образуют новые комбинации, миллиарды и миллиарды. Каждый из дней, которых не было у тебя. Я помог тебе прожить их сейчас. Тебя больше никто не назовет отсталым. И ты сможешь предвидеть последствия твоих решений. И ты перестанешь бояться подземелий.

– Спасибо. Ответь только, зачем это тебе?

– Мне нужна твоя помощь.

– Что я должен сделать?

– Нас донимают подземные люди. Они охотятся на нас, когда мы вынуждены покидать свою территорию. Они упрямы, безжалостны, вероломны и не убивают нас сразу, как убиваем своих врагов мы. Они не едят нас, как поедаем своих врагов мы. Они не защищают свою территорию, как это делаем мы. Они ловят нас ради забавы и ради забавы убивают на аренах. А потом говорят, что это мы – чудовища.

– Ты же не ждешь, что я один смогу победить их? Как?

– Под землей, на юго-востоке, живет Ужас. Мало кто из людей рискует приближаться к этому месту, и никто из рискнувших не вернулся. Иногда я чувствую волны страха твоих сородичей, несущиеся оттуда. Я хочу, чтобы ты принес сюда Это. Мы отгородимся Ужасом от мира людей.

– Что «это»?

– Не знаю. Ты отважен, благороден, теперь и умен. Найди! Те, кто преследовал тебя, пойдут за тобой. И прежде чем предать, они тебе помогут.

– Те, кто сейчас рядом?

– Не только они.

– И что мне им сказать?

– Ничего. Они не будут задавать вопросов.

– А мой дед?

– После я помогу тебе найти деда. Услуга за услугу. Квипрокво.

– Я согласен.

– Но помни. То, что ты добудешь для меня, не может стать оружием человека и оружием мутанта – тоже. Берегись Этого! Люди не умеют обращаться с Ужасом.

Женя молчал, но Бык ответил на не заданный вопрос:

– Ты придумаешь, как повести за собой подземных людей, не маня их иллюзией абсолютной власти.

– Постой! Можно еще попросить?

– Если это не каприз – проси.

– Здесь недалеко подземные люди раскопали грузовик. В нескольких километрах на юг от твоей территории. Пожалуйста, отправь своих откопать второй. О нем никто не знает.

– Хорошо. А теперь ступай!

Бык щелкнул хвостом и отпрянул, гордо подняв голову. Твари, наблюдавшие за ними, схлынули волной в чащу зоопарка.

Бык какое-то время смотрел на Евгения, как тому показалось – с гордостью за собственное творение. Потом совершил чудовищный, совсем не бычий по степени грации прыжок и тоже скрылся в зарослях.

Богдан, доктор и девочка – кроме них и Жени на дорожке никого не осталось, только поземка, поднятая ветром, – молча смотрели на Евгения. Казалось, они не до конца поверили, что неминуемая смерть отступила, исчезла в зарослях и не грозит больше острыми клыками и загнутыми когтями. Парень подошел к ним, ободряюще улыбаясь.

– Теперь у нас есть миссия.

– Максимыча и девушек больше не ищем?

– Они, – Евгений кивнул за спину, – помогут найти их. Когда вернемся.

– Понятно… – по виду Богдана было ясно, что ему ничего не понятно.

– Где Лагутин? – Женя осмотрел следы на земле.

Сталкер пожал плечами.

– Ты представляешь, сколько ты медитировал с этой коровой?

Теперь Евгений пожал плечами.

– Оставаться днем на поверхности опасно. Мы рискнули, – Богдан ткнул стволом в плотную облачность над головой. – А Лагутин, думаю, увел остальных искать девушек. Куда мы идем?

– Нам надо спуститься в метро. Знаешь, как?

– Есть вход из метродепо на Беговой, в туннель Кольцевой линии. Но его, скорее всего, сторожат ганзейцы. Если вообще не завалило, – Богдан посмотрел на девочку. – Ты слышал, чтобы она разговаривала?

– Меня зовут Маша, и я умею разговаривать, – обиделась девочка.

– Ма-а-а-ша, – задумчиво протянул наставник. – Ты Лагутину кто? Дочь?

– Нет, сестра Максима.

– И зачем он тебя с собой таскает?

– Я – разведчик! – гордо произнесла девочка тонким голосом.

– Разведчик… По трубам вперед себя пускают, значит, – задумчиво проговорил Богдан. – Женя, каковы, по-твоему, шансы, что следователь решит, что ты знаешь, где прячется Серов, и пойдет по твоему следу? За своим разведчиком!

– Высокие.

– И мы идем на территорию Ганзы.

– Богдан, я не меньше вашего хочу найти девушек, – подала голос Маша.

– Но ты пойдешь с нами?

– Да!

– Почему?

– Он – хороший! – разведчица показала на Женю.

Богдан пожал плечами и снова обратился к подопечному:

– А доктор нам зачем?

– Бык сказал – пригодится.

– Да, да, я пригожусь, – доктор потер переносицу между окулярами противогаза.

– Арсений, а как вы тут оказались?

– За девочкой побежал. От толпы.

– Ясненько. А стрелять умеете?

– Умею. Есть приказ Сергеича помогать ганзейцам искать девушек. Буду помогать.

– Что-то мне хочется вас обоих оставить. Обуза. На Белорусской или Краснопресненской? – предоставил собеседникам право выбора великодушный Богдан и тут же спохватился: – С документами у нас что?

Он осмотрел бумаги, которые подали ему Женя и доктор.

– Хрень! Виза Ганзы только у меня есть. Не пустят нас прокатиться по «колечку».

– Может, я помогу? – предложила Маша.

– Ну, дойдем мы до Краснопресненской. Если найдем проход! И чего? Ты ж с Лагутиным уходила, он – крутой следак. А вернулась непонятно с кем. И еще после пропажи девушек, одна из которых, кстати, оттуда. Фигушки! Тебя задержат, ребенок, а нас – в каталажку. До выяснения.

– Я не ребенок! – буркнула девочка.

– Вы как хотите, но я настаиваю на планировании, а то вдруг дальше наши планы не совпадут! – злой от голода и неопределенности наставник решил проявить жесткость. – Мы ищем место в метро, откуда не возвращаются. Таких мест может быть много. Перегон между Новокузнецкой и Марксистской, где живут морлоки. Туннель около Варшавской, где зашкаливает радиация. Со станций около Арбатской Конфедерации, где живут мутанты, тоже попробуй вернись. О, точно! Те, кто верит в легенды об Изумрудном городе… те тоже никогда не возвращаются.

– Верят многие, кое-кто ищет. Нет, не подходит, я знаю вернувшихся, – возразил врач.

– Тех, кто не нашел?

– Угу!

В разговор вмешался Женя:

– Мы ищем Ужас – место настолько страшное, что страх непреодолим.

– Тогда надо идти в Полис. Там-то наверняка знают.

– И как?

– По верху! Кто из нас «санитар леса»? Я веду, ты нас от зверюшек охраняешь! Я же видел – мы от Трехгорки до Беговой как заговоренные шли. Никого не потеряли!

– Если вон они нам позволят, – Арсений передал бинокль Богдану.

– Кто там? – спросил Женя, которому бинокля не досталось.

– Похоже, Лагутин.

– Вдвоем или с твоими сталкерами?

– Вдвоем. У моих был приказ – в случае чего возвращаться на «1905 года». Станция не может себе позволить понапрасну терять людей.

– Лагутин мог нас и раньше нагнать.

– Думаю, он закончил следственные действия на Беговой. Потому и ушел из зоопарка, чтобы не возвращаться. Проблема не в нем. Не думаю, что он нам враг.

– А в ком?

– Там еще есть люди. Видимо, пасут нас давно, ждут, чем закончатся наши поиски. Со стороны Ваганьковского. Или не люди…

Движение от зоопарка до Арбатской превратилось в демонстрацию. Навстречу путникам то и дело вылезали из нор больные, увечные твари. Большие с величавой обреченностью ждали смерти на месте. Мелкие тыкались в ноги.

– Береги патроны! Упражняйся! – заявил Богдан и вручил опешившему Жене свой тесак.

Молчаливое удивление – вот что объединяло наблюдавших за расправами Арсения, Машу, Богдана и людей-мутантов, иногда высовывающихся из пустых окон домов мертвого города.

Многих тварей даже часто бывавший на поверхности Богдан видел впервые. Он отпускал реплики вроде: «Ого, а это кто?», но ответить ему Евгений не мог – он не знал тех, кого приходилось убивать. Тварей было так много, что Женя выбился из сил, устав махать тесаком. Тогда заботливый доктор стал советовать, куда лучше с минимальным усилием наносить «удары милосердия».

Отношение спутников парня к «кровавой бане» менялось с каждой пройденной сотней метров. Постепенно от первобытного ужаса они дошли до вялого анатомического интереса.

– Несколько таких прогулок, и к весне на поверхности Москвы звери останутся только здоровые и сильные, прям зима милосердия, – сделал вывод Богдан, протирая снегом забрызганные бурой кровью окуляры противогаза Евгения.

– Интересно, почему твой дар чистильщика не распространяется на людей? – спросила Маша.

– Мизерикордия, это называется мизерикордия, – парень удивился своей способности произнести такое длинное слово.

– Звучит красиво, но я спросила про людей.

Женя пожал плечами. Он не знал, и уже не было сил говорить.

– Человечество стало человечеством, когда начало заботиться о своих стариках, – ответил за него Арсений.

В отличие от Жени, им всем удалось отдохнуть во время неспешной прогулки.

– Неожиданный вывод! – Богдан обернулся. – Это еще почему?

– Информация! Знания! Старики, будучи немощными, оставались кладезем знаний. Тогда ведь не было книг. Только старики могли рассказать что-то полезное. О методах удачной охоты, например. О войнах, земледелии и лекарствах.

– Видите, люди-мутанты не выходят ко мне, – вмешался все же в разговор Евгений: тема жуткого дара будоражила его воображение. – Среди них ведь тоже есть умирающие в мучениях от всяких болезней. Но им мое милосердие не нужно. Так что нам стоит быть начеку: не на всех обитателей поверхности действуют мои чары.

Но Богдан понял его по-своему.

– Мечтаю сходить с тобой на Ваганьковское! Что ты будешь делать с привидениями? Интересно!

– Мне нужен Мельник, – тихо произнес Богдан, когда маленький отряд с валящимся с ног от усталости Женей во главе оказался по внутреннюю сторону гермоворот Арбатской. Он протянул старшему караула что-то, легко уместившееся в ладони, и тот оглядел путников еще раз, теперь уважительно.

– Утром о вас доложу. У него и так проблем хватает. Без вас.

Никто не стал возражать. Доктор держал на руках спящую Машу, его колени мелко дрожали от усталости.

Евгений никогда не был в Полисе, но у него тем более не хватало сил рассматривать роскошное убранство станции, сохранявшее великолепие даже при дежурном освещении. Оказавшись в гостевой палатке, где сладко пахло книжной пылью, Женя провалился в тяжелый, лишенный сновидений сон. Помечтать о теплом душе он не успел.

– Я был у Мельника, это главный над сталкерами Полиса. Ты для него никто, и он не будет с тобой встречаться. Не обижайся, но это правда! – Богдан сидел около постели парня и наблюдал, как тот тяжело приходит в себя после почти суточного сна. – Но! – сталкер многозначительно поднял палец. – Здесь, в Полисе, болтается один человек. У него своя команда. Они тоже пришли за помощью, и им точно так же, как и нам, отказали. Я считаю, нам нужно встретиться. Пойдем! Заодно зарядку сделаешь.

Богдан напомнил Жене про его место в иерархии, тот не стал возражать. Евгений как раз малодушно мечтал о коллекции книг, принесенных из Библиотеки местными сталкерами. Ему сейчас совсем не хотелось думать о поисках Деда, о поручении Быка, о пропавших девушках – ведь о книжном богатстве Полиса рассказывали легенды.

К сталкерам он брел неохотно, но спарринг после физзарядки и бодрящий душ приземлили высокие мечты. Спустя какой-то час он рассматривал волевого, затянутого в черную кожанку человека, сидевшего напротив него за столом. Воспаленные от недосыпания глаза сверлили Женю.

– Комиссар Русаков! – представился человек и протянул широкую, как лопата, ладонь.

– Евгений.

– Это ты – гроза животного мира?

Женя пожал плечами.

– Он, – подтвердил Богдан.

– И в чем это выражается?

– Его зверье не трогает.

– Они подставляют мне тех, кто не может выжить сам. Чтобы я прервал их мучения.

– Чистишь генетический мусор, значит.

Женю передернуло.

– Я сам в некотором роде генетический мусор.

– Ладно-ладно! Не обижайся. Вы же соседи этих мразей фашистских. Мало ли, что у тебя в голове?!

– Не будь этих мразей, наши боссы, скорее всего, присоединились бы к красным, – уточнил Богдан. – Уж очень нам тяжело дается хлеб насущный. Буржуи ганзейские держат наши станции на полуголодном пайке.

– Да что вы знаете о голоде! – плечи Русакова поникли. – Ладно. Ты знаешь, кто мы?

– Нет.

– Я – комиссар Первой интернациональной бригады имени Че Гевары, – Русаков с гордостью отчеканил каждое слово «титула». – Мы отбили у красных станцию на самом конце линии и сделали там свою базу. Но вот с нашей предыдущей базой – проблема. Ранее мы базировались на Автозаводской. Город мастеров! Слышал, может? Товарищи приютили нас, когда все метро против было. Работяги, хорошие люди. И, как ты говоришь, ганзейские буржуи решили подыграть ублюдку Москвину.

Тут Русаков сплюнул.

– Короче, они организовали блокаду станции Автозаводская, и там начался голод. Настоящий. Люди умирали десятками. Мы прорвались. И победили. И вроде как договорились с красными о снятии блокады. Но… В блокаду единственной ниточкой, что нас связывала с метро, была бандитская Новокузнецкая. И кто-то из братков Автозаводскую захватил, пока мы боролись с красными. Угнетают сейчас наших товарищей! И информации практически нет оттуда. Ганза, уроды, придерживают. В общем, я не могу бросить в беде тех, кто когда-то помог нам в тяжкую минуту, и мои враги это знают. Они ждут меня, поэтому мы не можем прорваться на Автозаводскую. Пришли в Полис. А тут… – Русаков махнул рукой, чуть не сбросив со стола стакан с чаем.

– Выручайте!

Комиссар подождал реакции, не дождался и повернулся к Богдану в поисках поддержки.

– Что значит «не можете прорваться» и «вас ждут»? – невозмутимо уточнил тот.

– Блокпост в туннеле, баррикада на входе снаружи, засада на поверхности.

– И какой у вас план? Нас же всего двое, как мы поможем вам преодолеть баррикаду? – спросил Богдан.

– Станция ослаблена голодом. Паек минимальный, только чтобы не умереть, урки держат работяг под контролем малыми силами. Но это автоматически означает, что людей, способных сражаться, у них немного, – Русаков нахмурился. – Вы с нами? Тогда расскажу план.

– Вы в курсе, что мы ищем? – спросил Женя.

– Да, мы решим этот вопрос. Между станциями Ганзы – Октябрьской, Добрынинской, Павелецкой – и бандитской Новокузнецкой есть система туннелей. Ими до войны пользовались, когда нужно было перебросить составы с ветки на ветку. Сейчас мы ими пользуемся, чтобы обойти какую-либо из станций. Там есть перегон, откуда не возвращаются. Свои о нем все знают и обходят. Но если кто чужой по незнанию забредет – каюк!

– Полянка с ее чудесами отсюда?

– Нет. Думаю, Полянка тут ни при чем. Тот перегон, о котором я говорю, – просто черная дыра. И никаких чудес. Вы на самом деле туда собрались?

– Мы поможем, – тяжело обронил Женя. Ему не хотелось слушать разглагольствования комиссара о цели их путешествия.

– На Автозаводскую предлагаю попасть по реке, со стороны метромоста.

– Да ты спятил! – возмутился Богдан. – По Москве-реке не путешествуют! Забыл, какая хрень там водится?! И выжили вас из Города Мастеров не дураки. Наверняка там тоже баррикада.

– Это если то, что рассказывают о реке, правда, – Русаков умолк и задумчиво потеребил усы, глядя на Евгения. – И потом… понятно, что там тоже посты, но не такие многочисленные. Глаза боятся, руки делают, короче! Риск – благородное дело. Так вы со мной?

Богдан с Женей переглянулись, без слов поняв друг друга. И верно, где наша не пропадала! Богдан так же молча кивнул Русакову. За обоих.