Глава 8

Откровения Скотта продолжают сводить меня с ума, но как я могу их обдумать, когда у меня за дверью толпятся все эти люди? Мой мозг не справляется со всем, что было набросано в него за этот вечер. Пульс скачет, кишки сводит от нового стресса. Я не решаюсь зажечь в доме свет – вдруг кто-нибудь из журналистов его увидит?

На столике в прихожей яростно мигает автоответчик – его ярко-красный глаз предвещает опасность. Я нажимаю на кнопку сообщений и вижу, что их поступило ровно сорок одно. Сорок одно сообщение. Делаю глубокий вдох и нажимаю кнопку прослушивания. Первое сообщение оказывается от журналистки крупной центральной газеты, которая просит меня перезвонить ей, как только смогу. Второе тоже из газеты. За ним – звонок из программы новостей местного телеканала. Я выслушиваю еще два однотипных сообщения и нажимаю кнопку «стоп». Автоответчик продолжает мигать. Закрываю красный огонек пальцем, чтобы не видеть его. При одной мысли об этих сообщениях – о стоящих за ними людях, каждый из которых хочет заставить меня говорить – мне становится совсем нехорошо. Вполне возможно, что кто-то из них и сейчас торчит на улице у моего дома. И долго они собираются там стоять? Всю ночь? Да нет, вряд ли…

Звонок по городской линии. Я не отвечаю. И тут меня осеняет – я опускаюсь на корточки и начинаю шарить за столиком в прихожей. Найдя телефонную розетку, выдергиваю шнур из сети. Звонок сразу прекращается. Отлично.

Встаю, стараясь не думать о людях снаружи. О том, как они кружат у моего дома. Выжидают. Даже внутри я чувствую себя так, словно меня выставили на всеобщее обозрение и всякий может меня обидеть. Я больше не в безопасности. Задираю повыше юбку, опускаюсь на четвереньки и пробираюсь в гостиную, к окну – снаружи горит фонарь, и его света достаточно, чтобы ориентироваться в комнате. Нащупываю шнуры от жалюзи и тяну за них, пока все планки жалюзи не распределяются по окну более-менее ровно. Все так же на четвереньках пробираюсь в кабинет-столовую – воздух там застоялся и пахнет плесенью, потому что после ухода Скотта я туда почти не захожу – и проделываю то же самое. Только после этого встаю и иду в кухню – ее окна выходят не на улицу, и я не боюсь, что здесь меня увидят журналисты, но жалюзи все же задвигаю. Правда, небольшие щелочки между планками все равно остаются. Вот когда я жалею, что не обзавелась плотными портьерами из настоящей ткани. Теперь, даже закрыв окна, я все равно не чувствую себя в безопасности и не решаюсь включить свет.

В темноте опускаюсь на стул у кухонного стола – в гостиную возвращаться страшно, слишком оттуда близко до журналистов на улице. Может быть, вызвать полицию? А что они могут сделать? В доме тихо. Слышно только гудение холодильника и мое прерывистое дыхание. Я съеживаюсь на стуле, чувствуя себя загнанной лисой в норе, окруженной охотничьими собаками. Хорошо хоть, они не могут войти.

Трясущимися рукамия вынимаю из сумочки мобильник. И тут же соображаю, что по умолчанию собиралась позвонить Скотту. Но теперь это нельзя. После того, что он сказал мне сегодня вечером, это больше невозможно. Надо же, всего лишь этим вечером он огорошил меня своим откровением, а кажется, будто уже несколько дней прошло… Нет, придется сначала выяснить, что там болтают обо мне журналисты. Видимо, они как-то прознали про Гарри, но зачем раздувать из этого целую историю? Что им рассказали и кто это сделал?

Открываю в телефоне «Гугл» и ввожу в поисковую строку свое имя. На экране тут же начинают отображаться результаты поиска, и я холодею. Мое имя фигурирует в целом списке заголовков, заполняющих экран целиком. Оказывается, у журналистов есть даже мое фото, сделанное еще до стрижки, но тоже не старое. Наверное, его сделали вчера, потому что на нем я в новой рабочей куртке. Все это похоже на страшный сон. Поверить не могу, что обо мне пишут все газеты.

Кликаю заголовок в начале списка и жду, пока откроется страница. Проглядываю статью. В ней сказано, что я похитила пятилетнего мальчика. Ну, то есть не совсем так – автор статьи этого не утверждает, но задает вопрос: «Неужели Тесса Маркхэм и впрямь похитила пятилетнего мальчика?».

И опять я невольно задумываюсь о том, откуда они узнали про Гарри. Может быть, кто-то из полицейских проболтался? Нет… Ну конечно, это же ясно, как день. Я вдруг понимаю, кто это все устроил.

Моя любопытная соседка. Конечно, это она. Кто, кроме нее, видел Гарри? Никто. Но как она разнюхала все остальное? Что ж, надеюсь, она изрядно наварилась на моем несчастье… Вот ведь сука какая!

Я вызываю следующее сообщение. Вижу журналистку с микрофоном. Начинается видео. Да ведь она же стоит на моей улице! Показывает на мою дверь и спрашивает: действительно ли женщина, которая живет здесь, серийно похищает детей. О господи, она рассказывает про тот случай с коляской! Они берут интервью у матери ребенка. Вот она, стоит рядом с репортером напротив моей двери и клянет меня на чем свет стоит. Говорит, это просто насмешка над правосудием, что меня еще в тот раз не упекли куда следует. В их голосах столько уверенности, как будто я и впрямь совершила то, в чем они меня обвиняют. Но я ничего такого не делала. Совсем ничего. Или я ошибаюсь?

Щелкаю по следующему изображению – это диктор с местных теленовостей. Он говорит о моем прошлом, о моих мертвых детях. Рассказывает, как вскоре после смерти Сэма меня заподозрили в попытке похищения ребенка, но обвинение так и не было предъявлено официально. Почему же никто не говорит о том, что это я и Скотт позвонили в воскресенье в полицию? Я хочу сказать, если б я по-настоящему похитила Гарри и намеревалась оставить его у себя, разве стала бы я тогда сама ставить в известность власти?

Смотреть больше нет сил. Слушать, как чужие люди снова и снова копаются в моей истории, тоже. Как они судят и рядят обо мне, расписывая все то, хуже чего для матери и быть не может. Почему меня опять заставляют пройти через все это? Почему прошлое никак не хочет оставить меня в покое?

Мобильник начинает вибрировать у меня в руке, и я едва не роняю его от неожиданности. Неужели журналисты добрались и до этого номера? Но нет, на экране высвечивается телефон Моретти. Наверное, Бен звонит, посмотрел новости. Не исключено, что теперь он точно меня уволит, может быть, даже прямо сейчас. Так что с повышением можно распрощаться, и не важно, хотела я его или нет. Но говорить сейчас с ним у меня нет сил. Позже.

Десять секунд спустя мобильник пронзительно пикает, оповещая меня о прибытии голосового сообщения. Я вздыхаю. Что ж, так и быть, посмотрю, числюсь я еще на работе или нет. А то, может быть, завтра идти уже никуда не надо…

«Тесса, это Бен. Пожалуйста, позвони мне, когда получишь это сообщение. Я видел новости. И беспокоюсь за тебя. Журналисты – банда придурков. Постарайся не обращать на них внимания. Если тебе нужна поддержка, сообщи, я приеду».

От его доброты у меня перехватывает горло. Просто не верится, что он слышал всю грязь, которой облили меня по телевизору, и продолжает считать меня порядочным человеком. Телефон снова начинает звонить: это опять Бен. На этот раз я отвечаю.

– Алло. – Мой голос звучит жалобно, почти жалко.

– Тесса, я только что отправил тебе сообщение. У тебя всё в порядке?

– Нет, вообще-то.

– Мне приехать?

– Лучше не надо. – Я вымученно усмехаюсь. – Тут половина Флит-стрит у моего дома пасется.

– Черт. Я все равно приеду. Мне-то на них плевать.

– Бен, я так благодарна тебе за этот звонок… Сказать тебе не могу, до чего я… – Тут у меня срывается голос, и я беру паузу, чтобы перевести дыхание. – В общем, ты не обязан был это делать.

– Еще как обязан. Мне же надо было проверить, как ты. И вообще, я хочу, чтобы ты знала – я на твоей стороне, понятно?

Ну вот, зачем он так? Лучше бы сказал что-нибудь погрубее… Просто не представляю, как я теперь смогу ответить ему, не расплакавшись.

– Тесс? Ты меня слышишь?

– Да, – пищу я.

– Ну всё. Я сейчас еду.

– Нет! – Я снова перевожу дух. – Нет-нет, у меня всё в норме, спасибо. Я сейчас лягу спать, а завтра, будем надеяться, они потеряют ко мне интерес.

– Тебе не обязательно выходить завтра на работу. Отсидись дома сколько понадобится.

– Спасибо, но сейчас работа – это все, что у меня есть. – Звучит до того пронзительно, что я, спохватившись, добавляю еще один вымученный смешок. – Я лучше приду, если ты не против.

– Конечно, не против. Но только если ты уверена, что так будет для тебя лучше.

– На все сто, – отвечаю я, чувствуя, как по моим щекам катятся горячие слезы.

– Хорошо, тогда до завтра. Только обязательно позвони мне, если что. Я серьезно.

– Хорошо. Спасибо, это так важно для меня… знать, что хоть кто-то меня поддерживает. Знаешь, они ведь всё наизнанку вывернули.

– Представляю, – говорит Моретти негромко.

– Ну ладно, до встречи, Бен.

– Пока, Тесс.

Я с неохотой нажимаю отбой и первые несколько минут после звонка ощущаю даже какой-то прилив бодрости. Но быстро возвращаюсь к мысли, что, несмотря на доброту Бена, я в этой истории одна против всех. Боясь даже подумать о том, как проведу эту ночь, подхожу к раковине, набираю в стакан воды и иду наверх.

Неужели этот кошмар никогда не кончится?