Глава 33
– Доктор Фишер? – спрашивает мой бывший муж, протягивая правую руку.
Джеймс пожимает ее с озадаченным выражением лица.
– Кто вы? – спрашивает он.
– Я здесь, чтобы извиниться за вторжение моей жены, – заявляет Скотт с порога; ветер треплет полы его пальто и ерошит ему волосы. – В последнее время на долю Тессы выпало столько разных неприятностей, и я уверен, ей и самой уже жаль, что она причинила беспокойство вам и вашей семье. – Он смотрит на Бена – с недоумением и вскользь, а потом на меня – пристально и с намеком, после чего дергает головой в сторону дороги, словно хочет сказать, что мне пора.
Его покровительственные слова так меня бесят, что я готова расхохотаться. Готова, но не совсем.
– Э-э, да… – Фишер прокашливается. – Если б вы могли забрать ее домой, я был бы вам очень признателен. Вообще-то я уже собирался позвонить в полицию. Приехав сюда, она нарушила закон. Полицейские уже сделали ей предупреждение, запретив приближаться ко мне и к моему сыну. – Новый порыв ветра врывается в холл через распахнутую дверь, и Джеймс со Скоттом снова глядят на меня так, будто я маленькая непослушная девочка, которая не делает то, что ей велят взрослые.
– Извините, – говорит Бен и делает к ним шаг. – Но мы с Тессой никуда не уйдем, пока она не получит ответы на те вопросы, с которыми приехала сюда.
– А вы кто такой?! – рявкает Скотт, раздувая грудь.
– Я друг Тессы. Меня зовут Бен Моретти.
– А, ясно, вы тот парень, у которого она работает, – пренебрежительно отвечает мой бывший. – И что вы тут делаете?
– Оказываю Тесс моральную поддержку. Что вообще-то должны бы делать вы, Скотт, вместо того чтобы извиняться за ее поведение.
Лицо Скотта становится пунцовым.
– Да кто ты такой, чтобы указывать, что мне делать, а чего не делать?! Я знаю Тесс куда дольше, чем ты. И ей нужна помощь. Помощь профессионала. Так что подвинься, парень.
– Скотт, – говорю я резко и подхожу к нему. – Если ты приехал сюда не для того, чтобы помочь, то тогда просто разворачивайся и езжай обратно. Увидев тебя на пороге, я подумала, что ты приехал ради меня.
– Я и приехал ради тебя. Я здесь для того, чтобы ты не выставляла себя больше на посмешище и не попала в беду. И без тебя я никуда не уеду. Сначала ты похищаешь у этого бедняги ребенка, потом вламываешься в его дом и начинаешь ему угрожать… Если ты еще что-нибудь устроишь, газетчики опять примутся за нас, а я не могу заставить Элли снова пройти через все это. Пока она беременна, не могу. А ты ведешь себя как самая настоящая эгоистка.
– Эгоистка?! – вырывается у меня. – Я пытаюсь выяснить правду. Это ты ведешь себя как эгоист – только и делаешь, что дрожишь над своей новенькой семейкой и такой уютной жизнью. А на меня и на тех детей, которые у нас были, тебе плевать.
– Я больше не могу жить в прошлом, Тесс.
– А ты думаешь, мне этого хочется?! – кричу я.
– Вообще-то, – отвечает Скотт, – именно так я и думаю. Думаю, что тебе слишком страшно продолжать жить дальше. Но оттого, что ты зациклилась на мальчике этого человека, никому лучше не станет. И тебе в первую очередь.
– Скотт, – вмешивается Бен. – Это не Тесса похитила Гарри. Почему ты ей не веришь?
– Да потому, что она спятила! – вопит мой муж. – Я хочу ей поверить, один бог знает, как сильно я этого хочу, но вся беда в том, что именно сейчас у Тессы проблемы с различением фантазии и реальности.
– А я думаю, что ты просто убедил себя в этом – и всё, – говорит мой босс, – чтобы успокоить совесть. Если скажешь себе «жена с катушек слетела» – то все сразу становится хорошо, и можно продолжать жить и не чувствовать себя при этом виноватым.
Скотт врывается в холл и, протопав мимо Фишера, нависает над Беном.
– Не лезь не в свое дело, Моретти. Какое все это имеет к тебе отношение?
Босс спокойно смотрит на него и молчит.
– Убирайтесь все вон из моего дома! – орет Фишер.
И тут налетевший порыв ветра подхватывает дверь и со всего размаху хлопает ею об косяк, так что раздается мощный «БАМ – М-М!», от которого содрогается весь дом. Я чуть из кожи от страха не выпрыгиваю…
В холле становится тихо.
– Папа, почему ты кричишь? Что это за люди?
Резко поворачиваю голову на голос и вижу Гарри: он перегнулся через перила, и его расширившиеся глазенки перебегают с одного из нас на другого. Бедный малыш! Не поймет, что тут такое творится. Мне так хочется обнять его, но я не смею даже подойти к нему, иначе Фишер укокошит меня от злости.
– Я же велел тебе оставаться в комнате, Гарри, – говорит Джеймс, тяжело дыша. – Я думал, ты смотришь мультик про Томаса Танка.
– Он кончился, папа. Но я опять слышу ту леди на чердаке. Она там возится.
Наши взгляды устремляются от мальчика к хозяину дома. Он открывает рот, но сказать ничего не может.
– Что вы натворили? – первая говорю я. – Кто у вас там, наверху?
– Никого, – отвечает доктор. – Там никого нет.
– Нет, папа, там кто-то есть, – возражает его сын. – Ты же сам сказал, что это та леди, которая задает слишком много вопросов.
У Фишера-старшего такой вид, словно он намерен отрицать все и дальше. Но постепенно это выражение лица сменяется гримасой негодования.
– Она вынюхивала… угрожала мне!
– Вы удерживаете ее там против ее воли? – спрашивает Бен.
– Нет! Ну то есть я как раз собирался ее отпустить…
Мы с боссом срываемся с места и бежим к лестнице.
– Ты покажешь нам, где та леди, Гарри? – просит Бен на ходу.
– На чердаке, – отвечает ребенок. – Папа говорил, она непослушная.
– Правда? – Я поворачиваюсь к Джеймсу и качаю головой.
– В чем дело? – спрашивает Скотт с недоумевающим выражением лица.
Но мы, не обращая на него внимания, мчимся дальше по лестнице.
– Вы не имеете права! – кричит старший Фишер, но сам даже не пытается нам помешать. Он просто поднимается за нами следом, а за ним плетется озадаченный Скотт – причудливая процессия со мной и с Гарри во главе.
Мальчик хватает меня за руку и тянет наверх, к лестничной площадке, а оттуда – к другой площадке с дверью наверху. Из-за двери доносятся глухой стук и полузадушенные крики. Я вцепляюсь в блестящую металлическую ручку и пытаюсь повернуть ее, но безуспешно – похоже, она заперта.
– Ключ, – говорит Бен, поворачиваясь к доктору Фишеру и протягивая руку.
– Он у меня внизу, на…
Но Моретти не ждет, когда тот закончит. Он снова поворачивается к двери и вышибает ее одним ударом ноги. Летят щепки, и мы все вместе вваливаемся на тесную площадку, где оказывается еще несколько простых крашенных дверей. Разобрав, из-за какой из них доносятся сдавленные крики, я толкаю ее и попадаю в темную комнатенку. Пошарив по стенам, нахожу выключатель и нажимаю его.
Посреди комнаты на стуле сидит Карли. Ее ноги привязаны за щиколотки к ножкам стула, руки связаны за спиной, во рту кляп, а с потолка на нее льется тусклый свет маленькой лампочки. Пока я сверлю Фишера взглядом, Бен бросается к ней и начинает ее отвязывать. Она сначала только моргает, привыкая к свету, а потом замечает хозяина дома, и ее лицо перекашивает гримаса гнева. Не могу сказать, что питаю к Карли большую симпатию, но вот так взять связать ее и бросить здесь, в этой чердачной каморке, – это уже за гранью.
Беру ребенка за руку и присаживаюсь на корточки – так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
– Гарри, вернись, пожалуйста, сейчас в свою комнату. Твой папа спустится к тебе через минуту.
– Что случилось с этой леди? – шепчет он мне прямо в ухо.
– Мы с ней играли в прятки, но теперь мы ее нашли.
– А можно я тоже поиграю? – Глазенки мальчика вспыхивают.
– Может быть, попозже… А пока возвращайся к себе, ладно? Сделай это для меня, можешь?
Гарри разочарован, но все же поворачивается и послушно выходит из комнаты. И слава богу, потому что из освобожденного от кляпа рта Карли уже несутся такие словечки, которые пятилетнему малышу слышать совсем ни к чему.
– Ты у меня за это сядешь! – орет она на доктора Фишера.
– Карли? Это ты? – Скотт так усердно пытается разрешить еще и эту загадку, что все лицо у него буквально идет морщинами от напряжения. – А ты-то что здесь делаешь? И что тут вообще происходит?
– Если б ты хоть раз послушал, что пыталась сказать тебе Тесса, то не ломал бы сейчас голову, – бросает ему Бен, освобождая лодыжки журналистки.
Мой бывший краснеет и поворачивается ко мне, явно за объяснением.
– Не сейчас, Скотт, – говорю я, посылая ему самый убийственный взгляд, на какой только способна. Сзади кто-то тянет меня за куртку, я оборачиваюсь и вижу Гарри. Он вернулся.
– Гарри, милый, мы же договорились, что ты пойдешь к себе в комнату, ты помнишь?
– Это ведь ты моя настоящая мама, правда? – спрашивает ребенок чистым звонким голоском, так что все умолкают, услышав его слова, а у меня перехватывает дыхание.
– Это Ангела забила тебе голову всякой чепухой, – говорит сыну Фишер-старший, но голос у него звучит совсем слабо. Одной рукой он держится за стену, а другую приложил к груди. – Конечно, эта леди – не твоя мама. – С этими словами он пытается взять Гарри за руку, но тот даже не шевелится.
– Моя мама, та, которая на небесах, говорила мне, что у меня есть новая мама, которая настоящая. Она говорила, что наш ангел отведет меня к ней. И я думаю, что Тесса и есть моя новая мама, потому что она любит поезда, как я. – Мальчик смотрит на меня, подняв голову, мои глаза встречаются с его глазами, карими, и его выражение лица кажется мне сразу и чужим, и очень знакомым.
По-моему, у меня даже сердце биться перестало. По крайней мере земля на какой-то миг точно перестала вращаться, а те, кто был рядом со мной, замерли в неподвижности. Перевожу взгляд с Гарри на Джеймса, а потом снова на Гарри. Я еще не до конца поняла, что именно сказал сейчас мальчик, но мне кажется, что это очень-очень важно. Настолько важно, что может перевернуть всю мою жизнь. Но тут все вокруг снова приходит в движение, и мое сердце в том числе. Ка-бум-м, ка-бум-м! Оглушительный звук, от которого сотрясается весь дом, а у меня мутнеет в глазах.
– Что он такое говорит? – нерешительно спрашивает Скотт, глядя на Фишера, и что-то вроде понимания наконец проглядывает в его глазах.
Доктор бледен и тих, его лицо подергивается, а тело обмякло и стало дряблым, словно давно надутый воздушный шар. Все поворачиваются к нему. Даже Карли прекратила ругаться и смотрит на доктора так, словно перед ней какой-то редкий образец в стеклянном футляре.
– Что он такое говорит? – повторяет Скотт. – Мы здесь не дураки, Фишер. За всем этим явно что-то кроется.
Вот именно, если б за этими словами Гарри не крылось так много возможностей, я нашла бы, что сказать мужу в ответ. Но я вся застыла в ожидании, да и не время сейчас для всяких там «я же тебе говорила!».
– Нет, – отвечает медик. – Ничего здесь не кроется. Просто он еще маленький мальчик. У него активное воображение. – Но всем уже ясно, что Джеймс Фишер врет. Гнев и ярость уже покинули его лицо; их место занимают страх, отчаяние и боль.
– Вы ведь дежурили в ту ночь, правда? – спрашиваю я.
Джеймс отрицательно качает головой.
– Скотт, – я поворачиваюсь к нему, – ты должен помнить. Фишер даже подменил записи, чтобы доказать, что на дежурстве был доктор Фридленд. Но Фридленд в тот вечер заболел, ты помнишь?
Понимание продолжает растекаться по лицу Скотта. Наконец-то он слушает меня без своего обычного скепсиса.
– Скотт, он что-то скрывает. Что-то нехорошее, – добавляю я.
Все мои открытия, к которым я до сих пор безуспешно пыталась привлечь внимание мужа, начинают проникать в его неподатливый мозг.
– Нет, – говорит хозяин дома. – Вы всё не так поняли…
Скотт в мгновение ока проносится мимо меня, вцепляется в ворот его джемпера и с размаху так прижимает его к стене, что тот ударяется головой о штукатурку. С его носа соскальзывают очки и, тоненько звякнув, падают на пол.
Бен бросает Карли и пытается оттянуть Скотта от доктора.
– Успокойся, – говорит он. – Оставь его! Пусть рассказывает.
– Что ты наделал? – сквозь зубы спрашивает Скотт у Джеймса. Его руки подбираются к горлу доктора и сжимают его так, что у того начинает багроветь лицо.
Ребенок плачет, и я обхватываю его обеими руками и прижимаю лицом к себе, чтобы скрыть от него эту ужасную сцену.
– Перестань! Перестань! – кричу я. – Ты пугаешь Гарри! Скотт, ты этого хочешь? Устроить маленькому мальчику психотравму?
Мои слова, кажется, доходят до Скотта, потому что он отпускает Фишера. Доктор соскальзывает вдоль стены на пол, судорожно хватаясь руками за помятое горло и со свистом дыша. Бен опускается рядом с ним на колени, проверяет, в порядке ли он.
Гарри извивается у меня на руках, хочет, чтобы я поставила его на пол.
– Папа! – кричит он, после чего вырывается из моих рук, подбегает к полузадушенному отцу, обнимает его и прячет лицо у того на груди. – Папочка, почему они кричат на тебя? Почему ты дрожишь? – Его слова прерываются рыданиями, и меня охватывает раскаяние за то, что наше появление здесь принесло маленькому мальчику столько горя. Но у нас не было выбора: я должна узнать правду.
Джеймс тоже начинает всхлипывать. Он обнимает Гарри обеими руками и целует его в макушку.
– Хорошо, я все расскажу, – говорит, точнее, шепчет он нам со Скоттом. – Я все вам расскажу.
