Глава 48
По дороге к пирсу особо много не разговаривали. Левин, который сидел за рулем, и вовсе не вымолвил ни слова. Колсон сидел впереди, а мы с Кеннеди устроились на заднем сиденье.
– Так чем же примечателен этот пирс?
– Видели сегодняшнюю «Таймс»? – спросил он.
– Пока в руки не попадалась, – ответил я.
Кеннеди вручил мне экземпляр «Нью-Йорк таймс». На первой полосе красовалась моя собственная фотография с заголовком «ПРОДОЛЖАЕТСЯ СУД НАД РУССКОЙ МАФИЕЙ».
– Гляньте статью на обратной стороне.
Я перевернул страницу, и перед глазами у меня оказалось фото, которое я уже видел в воскресенье, – грузовое судно под названием «Саша», пришвартованное у какого-то речного причала. То самое судно, которое в субботу вечером затонуло в Гудзоне вместе со всем экипажем. В газетной статье высказывались благодарности командам соседних судов за помощь в обнаружении пропавших моряков и самого судна.
– Мы нашли одного матроса, который видел, как «Саша» идет вниз по течению мимо сорокового пирса. Гудзон – река большая, но вчера ночью мы все-таки смогли обнаружить судно и часть экипажа. Уже подъезжаем. Сами всё увидите.
Мы подкатили к высоким железным воротам. Стоящий рядом коп махнул, чтобы проезжали, и мы припарковались возле патрульной машины департамента полиции. Колсон с Левиным вылезли и подождали нас возле пешеходного прохода на пирс. Вдали за воротами на солнце ярко сверкала река. Гудзон, по которому гуляла крутая стоячая волна, словно бугрился мускулами.
Приближаясь к коллегам, Кеннеди на ходу приблизился ко мне и понизил голос:
– Если хотите мне что-то сказать, то сейчас самое время.
– Нечего мне вам сказать, – ответил я, глядя через его плечо на Левина, который хоть и делал вид, будто полностью поглощен разговором с Колсоном, но тем не менее украдкой поглядывал на меня.
– Что ж, разумно, – произнес Кеннеди со вздохом.
В голове у меня мячиком метался только один-единственный вопрос: почему до сих пор ничего не слышно от Джимми? Наверное, что-то пошло наперекосяк. Может, Эми в той квартире и не было. А что, если русские просто перебили ребят Джимми? Я ухватился за телефон в кармане, крепко стиснул его в пальцах, чуть не умоляя завибрировать. Стресс частенько проявляется у меня чисто физически, питоном сдавливая позвоночник, и при первом же уколе боли я сделал глубокий вдох, раскинул руки, потянулся и попытался привести в порядок мысли. Я едва держался на ногах от усталости. Почти совсем не спал, тело было готово в любой момент забастовать.
Жесткие подошвы ботинок Кеннеди заскрежетали на гравийной дорожке, тянувшейся от эллинга к причалу номер сорок. Я шел, не поднимая головы и глядя только на его ноги впереди. Когда он замедлил шаг, я поднял голову и чуть не задел ею широкую желтую ленту с надписью «Место преступления», которая перегородила нам путь.
Вдруг какое-то тихое короткое гудение. Вибрирует телефон!
Эсэмэска. Либо Эми жива, либо не обнаружена – или мертва.
Кровь кинулась в лицо, воздух застрял в горле. У меня есть ответ, но при Левине нельзя рисковать, даже совсем коротко на экран глянуть!
Колсон с Левиным впереди прислонились к ангару, Кеннеди о чем-то беседовал с двумя экспертами-криминалистами в белых пластиковых комбинезонах. Я видел пришвартованный к пирсу катер береговой охраны и водолазов в воде. Потом Кеннеди махнул мне рукой, приглашая зайти в какой-то шатер. Я уже знал, что это за шатер и что там может быть внутри. Такие временные сооружения полиция использует по всему миру – для того, чтобы защитить найденные человеческие останки от всяких природных явлений.
Внутри шатра на земле лежали два больших пластиковых мешка. Я до упора опустил молнию, закрывая полог шатра. Только я, Кеннеди и два упакованных в мешки трупа.
Агент повернулся ко мне спиной, присел рядом с мешками.
Телефон словно сам прыгнул мне в руку. «Она у нас. Все чисто. Четверо и баба в минусе. Эми в шоке, но ОК».
Ноги подогнулись. Колени с хрустом врезались в гравий, и я закрыл лицо руками. Губы повторяли «спасибо!» снова и снова. Боли в шее будто и не бывало. Чувство было такое, словно какой-то ядовитый свинцовый груз, который грозил в любой момент раздавить мне сердце, вдруг внезапно взял и испарился. Набрав полные легкие воздуху, я вдруг почувствовал, что готов.
Готов смешать Волчека с землей.
– С полчаса назад эти ребята еще были в труповозке. Я ее специально завернул, чтобы вы полюбовались, – сказал Кеннеди.
– Вот уж спасибо – это как раз то, на что я мечтал взглянуть перед завтраком. Ко мне-то все это какое имеет отношение?
– Это уж вы мне сами скажите.
Кеннеди присел на корточки возле одного из мешков, и в этот момент я заметил, что из его застежки-молнии сочится вода. Я вообще-то в курсе, что тела, обнаруженные в озерах и реках, обычно пакуют прямо в воде, чтобы максимально сохранить возможные улики. Иногда такие мелочи помогают определить причину или время смерти.
Сверкающая застежка ярко выделялась на серой унылой поверхности мешка. Кеннеди потянул замочек, и блестящие зубчики разъехались по сторонам. Он полностью открыл один мешок, потом следующий. В мешках лежали два мужских тела. Оба в темно-синих комбинезонах; оба белые; оба, судя по виду, пробыли в воде больше суток; и, что было совершенно очевидно, оба погибли насильственной смертью. А точнее, были убиты – на груди первого трупа отчетливо выделялись два пулевых отверстия. Аналогичные раны были и у трупа номер два. Судя по кучности попаданий, тот, кто их убил, явно умел обращаться с оружием, а вот третье пулевое отверстие в каждом из тел безошибочно указывало на убийцу-профессионала. Контрольный выстрел – оба получили еще и по пуле в голову практически в упор.
– Насколько я понимаю, обнаружить пену в легких вы не рассчитываете, – сказал я.
– На смерть от утопления действительно не похоже; этих людей казнили, мистер Флинн. Оба были мертвы еще до того, как попали в воду. Пиратство на реке в наши дни не сильно-то развито, и до сих пор мы уж точно не видели чего-то подобного.
– Груз-то нашли? – спросил я.
– Ни крошечки.
– А что перевозила «Саша»?
Кеннеди не ответил. Только ухватился за тот труп, что поближе, и перевернул его на грудь. На спине комбинезона я прочитал название компании: «Маклоклин. Взрывные работы».
– Короче, подобьем бабки, мистер Флинн. Примерно за двое суток до начала этого судебного разбирательства весь экипаж «Саши» убивают, а груз бесследно исчезает. Вчера я получаю информацию о потенциальной угрозе взрыва. Здесь может быть какая-то связь. А может, и нет. Мне просто хотелось, чтобы вы приехали на это взглянуть, потому что я не верю в совпадения. Думаю, что и вы тоже. Мне хотелось, чтобы для начала вы посмотрели, какого рода публику представляете…
Я никак не мог сосредоточиться на словах Кеннеди. Полностью переключился на другую волну. Все прочее в голове затмил лишь один образ – фургоны, въезжающие на подземную парковку под зданием суда.
– Сколько они взяли? – спросил я.
– Достаточно, чтобы нанести любому из зданий в Нью-Йорке очень серьезный урон.
Кеннеди чуть отклонился назад и посмотрел на меня – явно в ожидании, что вот сейчас я все и выложу.
Но я так ничего и не сказал. За спиной у меня послышалось шуршание пластика, и на освещенной солнцем стенке шатра проступил темный силуэт. Это был Левин, который втихаря потягивал сигаретку.
– Послушайте, буду с вами откровенным, мистер Флинн. Вчера мы получаем информацию, что вы с вашим клиентом обсуждаете какую-то бомбу. Сегодня выясняется, что пропал целый пароход взрывчатки, а весь его экипаж перебили. Лично я не думаю, что это вы застрелили этих парней, но просто убежден, что вы знаете куда больше, чем говорите. И еще эта кровь…
– Какая кровь? – встрепенулся я.
– Кровь, которую я заметил у вас вчера на обшлагах рубашки. Уж не с этих ли она ребят?
Я уже и думать забыл про то пятно – про кровь с моей собственной руки. Вчера вечером я притворно протягивал Кеннеди руки для наручников, когда всячески пытался его выпроводить. Точно – руки мои он прекрасно разглядел.
– Порезался вчера. Стеклом. Это была моя кровь. Вот, смотрите. Вон он, порез, – сказал я.
Кеннеди внимательно изучил мою ладонь.
– По-моему, это первый случай, когда вы говорите мне правду, – заметил он. – Так что бросьте нести пургу и выкладывайте остальное.
– Да больше особо и нечего выкладывать.
– Послушайте, я вижу, что вы нервничаете. Встаете на защиту клиента и все такое. Но в данный момент это вы – тот человек, которому нужна защита. Я хочу исключить вас, чтобы полностью сосредоточиться на вашем клиенте. И поэтому мне требуется ваше добровольное согласие на обыск в вашей квартире.
Он развернул вынутый из кармана пальто листок и сунул его мне под нос. Это был стандартный бланк согласия владельца на обыск жилого помещения. Я припомнил тот момент прошлым вечером, когда стоял перед наглухо закрашенной оконной рамой и охлопывал карманы в поисках ключей. Либо ключи просто выпали из кармана, когда утром меня вырубили в лимузине, либо же… Ужасная мысль поразила меня, словно прямой в голову, – Артурасу нужно было подставить меня как взрывника! Он вытащил у меня ключи, чтобы подбросить ко мне в квартиру что-то инкриминирующее – что-то, что связало бы меня с взрывным устройством. Кеннеди я не мог выдать даже самой малости, по крайней мере, пока – когда рядом ошивается навостривший уши Левин, а у меня нет доказательств. Таких доказательств, которые позволят преподнести ему на тарелочке и Левина, и русских – и которые надежно перевесят абсолютно все, что эти твари могли подбросить мне в квартиру.
Левин словно почувствовал, что я за ним наблюдаю. Подошел ко входу, вжикнул молнией.
– Лучше бы нам двигать, иначе не поспеем, – произнес с улыбкой.
Кеннеди застегнул мешки, поднялся, вытащил из правого нагрудного кармана мобилу.
– Подписывайте согласие, и мы исключаем вас из расследования. Сосредоточим усилия на настоящих преступниках. Последний раз предлагаю, – сказал он, держа телефон на весу.
– Мне нечего вам сказать, – ответствовал я.
Откинув крышку телефона, агент набрал номер.
– Это Кеннеди. Я тут с Флинном. Он отказывается давать согласие на обыск. Так что исправь-ка последний абзац ходатайства, пусть звучит так: «Эдди Флинн, адвокат и член адвокатской коллегии, отказался от сотрудничества по обоснованному предложению со стороны федерального правоохранительного агентства произвести обыск в принадлежащем ему жилом помещении с целью исключения данного лица из числа подозреваемых в ходе проведения оперативных мероприятий».
Он сделал паузу, чтобы его собеседник на другом конце линии успел все это записать. Продолжил, упорно глядя мне прямо в глаза:
– «Таковой категорический отказ от сотрудничества ничем не обоснован и может создать препятствия ходу федерального расследования. Ходатайствуем перед судом о пересмотре решения о выдаче ордера с целью получения и сохранения существенных вещественных улик». Успел записать? Молодец. Сразу отправь Хименесу, с пометкой «срочно».
Звучно захлопнув телефон, Кеннеди не удержался от торжествующей ухмылки. Я поразмыслил над этим звонком. Он мне многое поведал. Поведал, в частности, что ФБР уже пыталось получить ордер на обыск моей квартиры, но безуспешно – Кеннеди ходатайствовал о пересмотре решения. Когда ФБР срочно нужен ордер, то они просто звонят дежурному федеральному судье и запрашивают его по телефону. Видать, Кеннеди вчера вечером тоже пытался решить вопрос по телефону, да обломался. И не без причины. Во-первых, дело было явно построено на песке: прочитанное по губам слово «бомба», потенциальная угроза федеральному свидетелю, кража взрывчатых веществ без всякой привязки ко мне – все это было шито белыми нитками. Во-вторых, конгресс давно установил для представителей определенных профессий особые правила, направленные на защиту их интересов, и возглавляли этот список как раз адвокаты.
Обыскивать жилище или рабочее место адвоката – дело стрёмное, поскольку при этом могут быть обнаружены материалы, охраняемые привилегией адвокатской тайны в отношении клиента. Может, федеральный судья был бы и рад приостановить действие моих прав по четвертой поправке, но из-за угрозы нарушить права клиента вряд ли выдал бы ордер без дополнительного слушания. В большинстве случаев ордера оформляются не по телефону, а письменно, без всяких слушаний, прямо судьей. Агент показывает под присягой, какие у него в точности основания для обыска и что он рассчитывает найти, и в девяти случаях из десяти такие объяснения принимаются. Если дело посложней, вроде обыска в квартире адвоката, федеральному обвинителю приходится отстаивать свои аргументы в ходе судебного слушания. Это требует времени. На получение ордера обычно уходит весь день – или полдня, если федералам повезет. А в некоторых случаях надо неделями готовиться, чтобы вообще запрос на ордер подать.
Ухмылочка Кеннеди растянулась в полноразмерную самодовольную усмешку.
Он знал, что его заявление на выдачу ордера обязательно будет удовлетворено и что я сам ему в этом деле помогу. Будучи адвокатом я просто обязан всячески содействовать суду, это в некотором роде мой священный долг. Отказавшись добровольно дать разрешение на обыск, я фактически преподнес Кеннеди этот ордер на тарелочке. Ни один судья не возьмет на себя риск отказать в ордере – хотя бы просто из опасений выставить себя тем, кто из корпоративных соображений прикрывает проштрафившегося коллегу-юриста.
– Какой судья слушает запрос? – спросил я.
– Поттер. Нам назначено на двенадцать.
Сейчас было 8:05.
Весь мой график летел к чертям. В полдень помощник федерального прокурора Хименес выдаст ФБР затребованный ордер. Федералы наверняка уже заранее перекрыли мою квартиру со всех сторон, поставили человека у дверей, чтобы никто не изъял оттуда никакие улики – теперь ждут только бумаги с подписью Поттера. После того как тот утвердит запрос, на всякую канцелярскую мутату вроде подписей и печатей у клерка уйдет еще десять, от силы пятнадцать минут. Потом – минут сорок на то, чтобы доставить оригинал документа ко мне на квартиру, чтобы было законное основание для обыска. А я-то думал, мне только к четырем дня надо со всем разобраться! Теперь же на все про все у меня меньше пяти часов, офигеть!
Едва мы вышли из шатра, как Кеннеди придержал меня за руку. В другой у него была визитка.
– Вот мои контакты. Хорошенько всё обдумайте. Вы влипли по самые уши.
Я увидел, как Левин вытаскивает свой мобильник.
– Нет, спасибо. Оставьте при себе, – сказал я.
Кеннеди сунул визитку обратно в пиджак.
Агент Билл Кеннеди – мужик малость дерганый, но весьма настойчивый, пришло мне в голову. Реально болеет за дело, такое не сыграешь. К тому моменту у меня уже сложилось довольное твердое убеждение, что малый он честный. Когда-нибудь я ему все наверняка выложу, но перед этим надо самому во всем окончательно разобраться. И еще не хотелось, чтобы русские знали, что я взял у него визитку. Ладно, еще придумаю способ, как с ним связаться…
Такой, который русским и в голову не придет.
