Глава 5
Лиса в курятнике

Пока на первых полосах европейских газет одна за другой появлялись сенсационные новости, связанные с Россией, действиями ее подданных и неожиданными решениями ее монарха, за многие тысячи километров от Санкт-Петербурга основные виновники потрясающих мир новостей дружно матерились, выбивая из зарвавшихся китайских интендантов необходимые для ремонта своего корабля материалы, инструмент и рабочие руки. И если с первыми двумя пунктами после обильного вливания в карманы интендантов серебра удалось разобраться, то вот с рабочими руками было туго. Во всяком случае, с теми, у кого руки росли откуда надо. Нет, выбор был немалый, но все мало-мальски толковые работники и бригадиры сразу после ухода китайского флота кинулись собирать манатки. Никто из них не тешил себя иллюзией, что столь оперативно покинутая флотом военно-морская база сможет устоять перед натиском японской военной машины. Кому как не тем, кто восстанавливал пострадавшие в бою корабли, было известно, насколько мощный у японцев флот. Тем более что их крейсера чуть ли не каждый день принялись маячить в нескольких милях от выхода из порта, сторожа остатки китайского флота, что не смогли покинуть Люйшунькоу из-за отсутствия экипажей, и одновременно демонстрируя, кто в море хозяин.

Но позволить себе сняться с насиженного места могли только те, у кого в карманах водилось серебро, а то и золото. Естественно, помимо чиновников, гревших свои потные ручонки на флотских заказах, подобным могли похвастать разве что те немногие мастера, на чьи плечи ложилась основная тяжесть сложных технических работ. Все же без грамотных специалистов даже целая толпа нагнанных на ремонтные работы малоопытных и низкоквалифицированных работников, которые и составляли девяносто процентов сотрудников верфи, никакой ремонт не мог быть произведен, а потому с ними было необходимо считаться и делиться.

В конечном итоге, как и все в империи Цин, ремонт «Полярного лиса» возобновился с новой силой лишь после того, как перед носом руководства верфи захрустели веселые фунты. Двух сотен английских фунтов стерлингов оказалось достаточно, чтобы тут же нашлись свободные и, что самое главное, квалифицированные руки вкупе с потребными материалами. Всего неделя понадобилась на ремонт пострадавшего борта и установку новых орудий, но из-за переборки потрудившихся за последний месяц машин и котлов, погостить в Люйшунькое пришлось целых две. В связи с тем что основной сухой док оказался пуст, удалось даже очистить днище от наросших на нем ракушек, что пусть и немного, но добавило скорости минному крейсеру.

К тому моменту как обновленный и свежеокрашенный «Полярный лис» оказался готов к новым трудовым свершениям, 2-я японская армия, уже восемь дней как высадившаяся на полуострове, практически не встречая сопротивления, продвигалась к Люйшунькоу. Единственное, что активно мешало японцам в их милитаристических планах, были жуткое бездорожье и зарядившие дожди.

Японский флот, полностью оправившийся после битвы у Ялу, вовсю хозяйничал в Желтом море, так что ни один пароход, не успевший покинуть базу вместе с остатками китайского флота, не решался высунуться за границу Люйшунькоу. Лишь «Полярный лис», пусть и несколько перегруженный из-за лишнего вооружения и боеприпасов, перенесенных из складов на борт и временно укрытых в бывшем минном погребе, имел шансы убежать от японских крейсеров, отчего и был направлен военным комендантом базы на разведку вдоль восточного побережья Ляодунского полуострова.

Отказываться Иениш не стал, ожидая повстречать не только японские крейсера, но и войсковые транспорты. Более трех недель они уже не выходили на промысел, и то, что могло принести им реальные деньги, все еще ходило под японскими флагами. Вошедший во вкус Иениш, впрочем, как и вся команда, не мог смириться с таким положением вещей и, в отличие от своих китайских коллег, несказанно обрадовался возможности покинуть порт. К тому же все еще требовалось потренировать расчеты в стрельбе из новых орудий, а делать это в акватории порта никто бы не позволил. Пусть таблицы стрельбы для этих орудий и были найдены в сейфе «Акаги», провести учебные стрельбы было более чем необходимо, несмотря на дефицит боеприпасов.

Если какой из японских кораблей и вел наблюдение за портом, на его борту вряд ли кто-нибудь смог заметить небольшую черную тень, выскользнувшую на внешний рейд в кромешной тьме ночи. Двигаясь в течение часа на десяти узлах строго на юг, Иениш постарался увести свой корабль с путей возможной встречи с японскими наблюдателями и, сделав небольшой крюк, вернулся к восточному побережью Ляодунского полуострова напротив залива Даляньвань.

Так, следуя вдоль побережья, уже через четыре часа они заметили впереди многочисленные дымы и отвернули к островам Эллиота, чтобы не встречаться с японским флотом. А в том, что это был именно он, командир «Полярного лиса» нисколько не сомневался. Уже после полудня они легли в дрейф недалеко от места, где разыгралось недавнее сражение двух флотов. Где-то здесь должны были проходить пути снабжения японских армий, продвигавшихся вглубь территории Китая, и потому всем было приказано усилить внимание.

В первый день, впрочем, как и во второй, никого обнаружить не удалось. Зато с погодой сильно повезло, и над поверхностью моря то и дело раздавались орудийные выстрелы. Спущенные на воду деревянные плотики с азартом расстреливали осваивающие новые орудийные системы артиллеристы, на обучение которых Иениш выделил всего три с половиной десятка снарядов, загромождавших, наравне с мешками с углем, все свободное пространство на борту небольшого корабля.

К концу первого дня артиллеристы крейсера научились накрывать небольшой плот на дистанциях до двадцати кабельтовых, но уже на двадцати пяти снаряды начинали ложиться с большим разлетом, а на тридцати вообще как попало. Возможно, подобного было более чем достаточно для ведения огня по берегу, но для морских сражений, как те, в которых пришлось поучаствовать команде минного крейсера, орудия, показывающие подобный результат, не могли выступить в качестве надежной дубины. Лишь на второй день, потратив еще два десятка оторванных Иенишем от сердца снарядов, бывшие лучшие артиллеристы Балтийского флота смогли показать результат, близкий к тому, чего они добивались с более длинноствольными орудиями Канэ, принятыми на вооружение русским флотом.

Так никого и не дождавшись, Иениш повел крейсер к Даляньваню, в надежде наткнуться по пути на какой-нибудь японский транспорт снабжения, но, к своему удивлению, повстречал весьма необычный конвой из одного парохода, шедшего под охраной целой стаи миноносцев. «Ямасиро-Мару», некогда бывший гордостью одной из крупнейших судоходных компаний Японии – «Ниппон Юсен Кайша», и вывезший за пределы империи десятки тысяч бегущих от финансового кризиса и ставшей невозможной жизни японцев, с началом войны оказался мобилизован и переделан вместе со своим систершипом во вспомогательный крейсер, способный выполнять роль базы миноносцев. Вооруженный двумя тридцатикалиберными 170-мм пушками Круппа и таким же количеством короткоствольных 76-мм орудий, не считая нескольких митральез, он вполне имел право носить свое гордое наименование, данное в честь горного замка. А поскольку проходил по документам пусть как вспомогательный, но все же крейсер, был спокойно отпущен в море вместе с приписанным к нему вторым отрядом миноносцев без какой-либо дополнительной охраны, полагавшейся всем прочим мобилизованным судам.

У обозревшего открывшуюся взору картину Иениша глаза загорелись, как у лисы, пробравшейся в курятник. Минный крейсер, построенный для уничтожения миноносцев противника, повстречал именно такого врага, избивать какого и был рожден. Более того, корабли отряда, большей частью представленного так называемыми миноносцами «тридцатипятиметрового» класса, построенные совсем недавно на верфи в Онохаме из доставленных из Франции наборов, не могли похвастаться выдающимися характеристиками. Водоизмещение в 54 тонны, одно 47-мм орудие, два минных аппарата и заявленная, но недостижимая максимальная скорость в 20 узлов вкупе с откровенно плохой остойчивостью делали их весьма посредственными представителями своего класса. Впрочем, именно такими, если не хуже, являлась основная часть миноносцев всех стран мира.

– Машинное, полный вперед! – прокричал в переговорную трубу почуявший добычу Иениш. – Не жалеть ни угля, ни масла! – Оторвавшись от трубки, он посмотрел на не менее возбужденного Протопопова. – Такая встреча случается один раз в жизни, и упускать свое мы не будем!

– Полностью согласен с вами, Виктор Христианович. Тем более еще никогда ранее минный крейсер не встречался в бою с миноносцами. Это какой же доклад мы сможем составить!

– Полный, Николай Николаевич! Я бы даже сказал, полнейший доклад! Приказываю привести все орудия к бою. Транспорт не трогать, никуда он от нас не денется. Будем охотиться на миноносцы!

Дымы от приближающегося корабля давно были замечены японцами, вот только все никак не удавалось разглядеть, кто именно направляется к небольшому конвою. Прошел уже месяц, как японский флот хозяйничал в этих водах, а китайских кораблей никто не видел. Но в жизни случалось всякое, и потому для скорейшего опознания навстречу неизвестному судну капитан 2-го ранга Фуджита Сачиемон выслал ближайший к его флагману миноносец № 8. Не торопясь, дабы попусту не изнашивать нежные машины миноносца, лейтенант Хаги повел свой небольшой корабль навстречу неясной черточке на горизонте, над которой поднималось изрядное облако черного дыма.

Невысокий узкий силуэт мог принадлежать многим кораблям Японского Императорского флота – крейсеров 3-го ранга и канонерок в его составе хватало, и все они, осуществляя патрульные функции, имели шансы оказаться приближающимся кораблем. Вот только когда расстояние сократилось до десяти кабельтовых, а с неизвестного корабля, идущего, надо заметить, на очень солидной скорости, так никто и не ответил на сигналы, подаваемые с борта миноносца, самые нехорошие мысли принялись лезть в голову лейтенанта.

Дав команду на разворот, он был неприятно удивлен тем фактом, что оказавшийся теперь уже за кормой корабль не только не отстает от его миноносца, но весьма заметно нагоняет. Стоило дистанции сократиться до восьми кабельтовых, как на носу неизвестного корабля показалась вспышка, и в двух десятках метров перед носом небольшого миноносца поднялся фонтан воды. На двенадцати узлах небольшой кораблик влетел в не успевшую опасть воду, окатившую расчеты орудия и всех, кто находился на мостике, с ног до головы. Следующий снаряд упал в пяти метрах за кормой, и по стальному корпусу зацокали раскаленные осколки.

Поняв, что уйти от вражеского корабля на одной только скорости, которую еще требовалось набрать, не удастся, лейтенант приказал идти зигзагом, перекладывая штурвал после каждого выстрела. В течение пяти минут ему удавалось играть со смертью и выигрывать, уходя от редких прицельных выстрелов. Они даже сумели заставить противника отвернуть, выпустив на одном из отворотов самоходную мину из поворотного аппарата. Дистанция в этот момент превышала четыре кабельтова, но преследователь и мина с достаточно большой скоростью шли навстречу друг другу, и потому имели шансы повстречаться до выработки миной всего запаса сжатого воздуха. Заодно лейтенант избавился от весьма взрывоопасного груза, попадание одного-единственного снаряда в который могло поставить крест на его миноносце. Вот только у всего имеется как начало, так и конец. Везение же экипажа миноносца № 8 закончилось, когда до своих оставалось не более полутора миль. 120-мм снаряд угодил прямо в трубу и, рассыпавшись сотнями небольших осколков, снес с палубы всех, кто находился на мостике и у опустевшего минного аппарата. Чудом уцелели только комендоры, да и те большей частью оказались ранены.

Неуправляемый миноносец, теряющий из-за разбитой трубы скорость, вскоре получил еще одно попадание и, перевернувшись через правый борт, меньше чем за минуту ушел на дно, утянув за собой весь экипаж. Может, кто из находившихся на верхней палубе и мог бы спастись, но взорвавшийся уже под водой котел, буквально разорвавший небольшой кораблик на куски, не оставил им ни малейшего шанса.

– Песец вам, крысята! – прорычал прильнувший к амбразуре боевой рубки Иван. – Топи их, Виктор Христианович! Всех на дно!

– Не извольте беспокоиться, Иван Иванович. Свою работу мы знаем туго.

Наблюдавшие за гибелью собрата офицеры и матросы оставшихся близ парохода миноносцев тут же устремили взгляды на своего флагмана в ожидании приказа. С одной стороны, лезть днем на небольшом, лишенном какой-либо брони миноносце на крейсер виделось чистой формы самоубийством. С другой стороны, имея за спиной транспорт, набитый минами и прочими припасами, отступить они не имели права, тем более что крейсер был один и небольшой, а их оставалось пятеро.

Прежде шедшие в кильватерной колонне миноносцы обозначили что-то вроде поворота «все вдруг» и устремились навстречу противнику, а с повернувшего следом за ними «Ямасиро-Мару» ударило носовое 170-мм орудие. Огонь единственного бакового орудия «Полярного лиса» никак не мог остановить тот вал кораблей, что устремился ему навстречу, и потому Иениш отвернул корабль вправо, чтобы ввести в бой еще два орудия, а также отсрочить момент сближения на дистанцию минной атаки. Выстроившиеся довольно кривым строем фронта миноносцы, не прерываясь ни на секунду, десятками посылали в небольшой крейсер малокалиберные снаряды, так что море по его левому борту вскипело от падающих стальных болванок. В ответ с борта минного крейсера застучали 47-мм пушка и оба 120-мм орудия, выбравших в качестве мишени сразу вырвавшийся вперед более крупный миноносец № 21.

Получив в течение минуты три попадания 47-мм бронебойными снарядами, флагман отряда не отвернул и продолжал вести свои мателоты вперед, хоть и лишился носового минного аппарата. Один из снарядов пробил его вместе с находящейся внутри миной насквозь и остановился, лишь угодив в мостик. Миноносец стойко перенес еще два попадания малокалиберными снарядами и несчетное количество осколков от рвущихся вокруг него фугасов, пока не исчез в яркой вспышке. Очередной 120-мм фугас угодил точно в уже поврежденный минный аппарат и вызвал детонацию находившейся в нем мины. Носовая оконечность небольшого корабля буквально испарилась, а его корма нырнула под воду, мелькнув напоследок все еще вращающимся винтом. Миноносец ушел под воду за считанные секунды, утащив с собой на дно и командира 2-го отряда. В любой другой ситуации потеря флагмана еще могла повлиять на ход событий, но здесь и сейчас командиры миноносцев видели врага прямо перед собой и продолжали гнать своих стальных морских коней вперед, не считаясь с потерями.

Тем временем на борту «Полярного лиса» матерящиеся себе под нос свободные от вахты матросы, спустившись под бронепалубу, вслушивались в звон и скрежет над головами, сопровождавшие каждое попадание небольшого снаряда в минный крейсер. «Полярный лис» уже успел обзавестись не менее чем полутора десятками аккуратных пробоин в высоком борте, но, к счастью как корабля, так и всей команды, еще ни один снаряд, способный пройти сквозь его тонкую бронепалубу как раскаленный нож сквозь масло, не попал в цель, несмотря на все старания артиллеристов вспомогательного крейсера.

Удовлетворившись уничтожением еще одного миноносца, что лег на правый борт и перевернулся вверх дном, Иениш вновь изменил курс, направляя корабль на север, так что продолжать вести бой могло только одно кормовое орудие, но зато теперь выходившие в минную атаку миноносцы, оказавшиеся на дистанции в пять кабельтовых, лишились возможности применить свое главное оружие, но при этом продолжили представлять собой идеальные мишени. К тому же с каждой секундой они все больше удалялись от вспомогательного крейсера, чья весьма серьезная артиллерия изрядно нервировала Иениша.

За следующие пять минут матросский кубрик в ютовой надстройке и кают-компания превратились в развалины, будучи разбитыми десятками угодивших в корму небольших снарядов, а японцы потеряли еще один миноносец, после того как 120-мм фугас разнес мостик, повредив осколками и единственное орудие.

Подивившись прыти небольшого крейсера и осознав, что догнать его невозможно, два оставшихся миноносца не сильно синхронно отвернули обратно к своему кораблю-базе, чтобы уже совместными усилиями противостоять опознанному минному крейсеру русских, одновременно уходя на максимально возможной скорости к месту сосредоточения флота, куда они, собственно, изначально и держали курс. Рейдер наглядно смог продемонстрировать, что дневная атака миноносцев на сохранивший ход и вооружение корабль является изощренной и дорогостоящей формой самоубийства.

Имейся на «Полярном лисе» полный боезапас, Иениш пристроился бы параллельным курсом к оказавшемуся весьма зубастым вспомогательному крейсеру и с дистанции кабельтовых в двадцать постарался бы засыпать того фугасами. Естественно, противник тоже мог вести огонь на подобное расстояние, но все прежде наблюдаемые падения крупнокалиберных снарядов продемонстрировали лишь очень слабую подготовку японских канониров, что давало значительное количество очков вперед экипажу минного крейсера в подобном противостоянии. Вот только 135 оставшихся на борту снарядов диктовали необходимость абсолютно противоположных действий.

Несмотря на отсутствие всякого желания вновь лезть под снаряды, способные вывести минный крейсер из строя посреди моря, контролируемого японцами, Иениш одновременно совершенно не хотел упускать столь удачно попавшегося на пути противника. В результате здравый разум сошелся в смертельной схватке с коммерческими интересами и, получив пару увесистых оплеух, благоразумно отступил, позволив, наконец, капитану сделать выбор. Все же тот факт, что не каждый миноносец тонул после первого попадания 120-мм снаряда, но при этом гарантированно терял ход, подтолкнул его к мысли о возможной наживе. Ведь и с таких небольших кораблей можно было снять много чего интересного, что хоть как-то могло компенсировать будущие затраты на ремонт.

– Идем на сближение с японцами. Отвернуть на одиннадцать румбов вправо. Постараемся держать их под обстрелом всех орудий, способных вести огонь на правый борт. Как окажемся на дистанции кабельтовых в пятнадцать, будем смотреть, что к чему. Всем орудиям сосредоточить огонь на вспомогательном крейсере противника. На миноносцы отвлекаться, только если они подойдут на пять кабельтовых, – отдав распоряжения и убедившись, что все исполняется четко и без лишнего нервного напряжения, Иениш вновь поднял к глазам бинокль и принялся наблюдать за фонтанами, начавшими вскоре вставать вокруг парохода.

Дистанция, конечно, была великовата для ведения точной стрельбы из имевшихся орудий, да и угол обстрела являлся далеким от оптимального, из-за чего для каждого нового выстрела приходилось вносить многочисленные поправки, но уже через полторы минуты снаряды начали падать вокруг намеченной цели, и теперь дело было за законом больших чисел. Чем больше снарядов они вываливали в единицу времени на вспомогательный крейсер, тем больше была вероятность его поражения.

Японцы тоже не сидели сложа руки и активно обстреливали минный крейсер из кормового 170-мм орудия и 76-мм пушки правого борта. С их стороны это были единственные орудия, способные послать снаряд на такую дистанцию, но даже развив скорострельность, близкую к технической, японские артиллеристы не могли похвастать даже посредственным результатом. Снаряды ложились в кабельтове, а то и двух от «Полярного лиса», показывая, что на подготовке артиллеристов вспомогательного крейсера японцы явно сэкономили.

Первое попадание случилось лишь на шестой минуте возобновившегося боя. 120-мм фугас ударил в спасательную шлюпку, организовав небольшой пожар на борту «Ямасиро-Мару» и обеспечив корабельному врачу пациентов из состава расчета стоявшей поблизости митральезы. Второго попадания удалось добиться лишь еще через две минуты и десяток выпущенных впустую снарядов. Вот только для судна водоизмещением в 3700 тонн даже дюжина подобных снарядов не являлась смертельно опасной проблемой, а судя по статистике, имевшийся на борту боезапас должен был закончиться куда раньше.

Прорычав что-то невразумительное, Иениш приказал отвернуть на девять румбов вправо, чтобы не только начать сближение с противником, но и сделать ему кроссинг-Т с кормы. За двенадцать ушедших на сближение минут «Полярный лис» получил-таки попадание крупнокалиберным снарядом, проделавшим в борту огромную пробоину, но и сам добился четырех, отчего в центральной части вспомогательного крейсера разгорелся неслабый пожар. Вражеские миноносцы, развернувшись на 180 градусов, вновь предприняли попытку атаки наглого рейдера, чтобы хотя бы на время отвлечь огонь на себя и позволить экипажу вспомогательного крейсера справиться с огнем. Иениш даже успел дать команду перенести огонь на этих небольших наглецов, как последний выпущенный по пароходу носовым орудием снаряд продрался через раскореженный одним из своим предыдущих товарищей люк трюма и разорвался среди сложенных в нем боеприпасов. Над «Ямасиро-Мару» тут же поднялся огромный столб пламени, а буквально через секунду немаленький пароход исчез в огромной вспышке, сопровождавшейся жутким грохотом и ударной волной, не говоря уже о дыме и копоти. Десятки сдетонировавших головных частей самоходных мин разорвали его корму на тысячи мелких кусочков. Именно этот золотой выстрел подписал смертный приговор миноносцам, оказавшимся слишком близко от идущего на полных парах минного крейсера.

Ни убежать, ни отбиться от выжавшего из своих машин более восемнадцати узлов «Полярного лиса» у пары оставшихся минных корабликов не было ни малейшего шанса. Даже было предпринятая попытка спастись хотя бы одному оказалась обречена. Едва остатки 2-го отряда миноносцев отвернули друг от друга, чтобы разбежаться в разные стороны, как один из них оказался под накрытием с первого же последовавшего с рейдера выстрела. Канонирам «Полярного лиса» потребовалось всего полторы минуты, чтобы отправить предпоследнего противника на встречу с Нептуном. Да и много ли тому надо было?

Зато за последним японцем пришлось побегать. Целых двадцать минут. Лейтенант Ивамура, в течение четверти часа наблюдавший, как висящий за кормой его миноносца рейдер не только не отстает, но даже потихоньку нагоняет, по всей видимости, решился пойти в последнюю атаку. У него все еще имелись две мины, орудие, что могло вести огонь только по носу, и сам корабль, которым можно было попытаться протаранить уничтожившего всех его соратников врага. Но благородный порыв оказался прерван поразившим на циркуляции борт 120-мм снарядом. Разорвавшись выше ватерлинии, он не только оставил опаленную пробоину солидных размеров, но и умудрился нашпиговать осколками единственный паровой котел, пар из которого, принявшийся заполнять внутренние отсеки, в считанные секунды заставил собраться всех уцелевших моряков на верхней палубе. Там их и настиг еще один фугас, разбросавший десяток японских моряков, скучковавшихся подле единственной пушки, во все стороны, так что оказывать дальнейшее сопротивление оказалось попросту некому. Те, кто не улетел в воду, получили достаточную долю осколков, чтобы потерять всякую возможность к продолжению боя.

Убедившись, что последний противник более не представляет опасности, Иениш отдал приказ прекратить стрельбу, но вместе с тем вызвал на верхнюю палубу стрелков. Несмотря на отсутствие какого-либо шевеления на палубе миноносца и потерю тем хода из-за утечки пара, подводить свой корабль на дальность действия самоходной мины он все же поостерегся. Потому встав у того по корме – вне зоны досягаемости единственного орудия миноносца, и взяв на прицел всех орудий, способных вести огонь на правый борт, с минного крейсера спустили оба катера, и призовые партии на веслах пошли к раскачивающемуся на волнах японцу. Несмотря на хорошо заметные повреждения, кто-то из экипажа миноносца все же мог уцелеть, и потому приближались к нему с большой осторожностью, не перекрывая сектор обстрела орудиям крейсера.

Из четырех выживших членов экипажа миноносца один оказался серьезно ошпарен, а на оставшихся троих из всего вооружения сохранился только один револьвер погибшего лейтенанта, да и тот упал в воду вместе с телом храбреца, попытавшегося открыть огонь по приближающимся лодкам. Дружный залп из полутора десятков стволов просто снес японца за борт. А более оказать сопротивление никто не пытался.

Быстро осмотрев миноносец и убедившись, что без замены котла самостоятельно ему уже не бегать, команда минного крейсера весьма споро закрепила на нем буксировочный трос, и на десяти узлах получившаяся сцепка отправилась отлавливать второго подранка. В отличие от своего собрата, миноносец № 14 сохранил котел в целости и сохранности, но гибель практически всего экипажа, за исключением кочегаров, и полностью разбитое рулевое управление не позволили ему скрыться от вернувшегося с охоты хищника. Уцелевшие японцы попытались было затопить свой корабль, но вовремя поднявшаяся на борт призовая партия смогла отстоять свой трофей у моря, естественно, не без помощи водоотливных средств подошедшего вскоре вплотную крейсера.

Чтобы зазря не рисковать доставшимися с таким великим трудом и напряжением трофеями, с них прямо в море демонтировали все вооружение. А допросив старшего по званию среди уцелевших японцев боцмана 3-й статьи, удалось узнать разве что название уничтоженного судна да имена взятых в плен моряков. Рассказывать что-либо сверх того он отказался, и было похоже, приготовился к неизбежной смерти.

Поняв, что ничего от пленных больше не добиться, Иениш приказал посадить всех под замок и отправился на поиски Протопопова, что занимался организацией ремонтных работ и подсчетом ущерба. То, что в «Полярный лис» угодило более шести десятков снарядов, он и так знал, но хотелось быть уверенным, что кроме дыр в бортах эти стальные болванки более ничего не добились. Заодно следовало проверить раненых – два матроса схлопотали-таки осколки и отдыхали после проведенных операций. Вскоре же требовалось приступить к куда более горькому делу – прощанию с погибшим. Один из артиллеристов кормового орудия был убит наповал попавшим в него бронебойным 47-мм снарядом.

Закончив с церемонией прощания, Иениш повел образовавшийся караван обратно в Люйшунькоу. Пробный выход так и не принес ни копейки, зато обеспечил очередными тратами на ремонт. Но видимо, у судьбы было неплохое чувство юмора, поскольку не прошло и часа, как сигнальщики обнаружили дымы по левому борту. Несмотря на имевшиеся повреждения и буксируемые миноносцы, «Полярный лис» полностью сохранил свою боеспособность, и потому Иениш не колебался, направляя свой корабль навстречу неизвестным. Конечно, можно было нарваться на одного из немногих японских ходоков, способных догнать его корабль, но он предполагал, что большая часть современных крейсеров будет выделена японцами для охраны места высадки да патрулирования вблизи Люйшунькоу.

Спустя полтора часа Виктор Христианович опустил бинокль и, переглянувшись с Протопоповым, тяжело вздохнул. С одной стороны, им невероятно повезло – в четырех милях по левому борту шла кильватерная колонна из восьми пароходов, и то, что шли они загруженные под завязку, не вызывало сомнений. В противном случае они держали бы курс к Японии, а не наоборот. Захват только одного этого конвоя мог дать столько средств, что начинала кружиться голова. С другой стороны, японцы не были дураками, чтобы отпускать столь лакомый кусок без охраны. Два парусно-винтовых корвета следовали по флангам кильватерной колонны и всем своим видом показывали, что на халяву рассчитывать не стоит. А ведь еще существовала немалая возможность нахождения где-нибудь поблизости японского крейсера.

– Везет нам на эти корветы, – грустно усмехнулся Иениш. – Как ни выйдем на дело, так вечно с ними встречаемся. И когда они уже у японцев закончатся?

– Если сможем разобраться с этими, то скоро, – хмыкнул в ответ Протопопов. – Всего-то пара штук и останется.

– Дело за малым – разобраться с этими, – пробормотал Иениш. – А ведь у нас снарядов осталось с гулькин нос. Да и корветы эти побольше предыдущих будут. Справимся ли, Николай Николаевич?

– Во всяком случае, мы должны попытаться. Транспорты растянулись почти на две мили. Если даже не удастся разобраться с корветами, хоть один транспорт мы точно сможем достать, а то и отбить.

– Да, если не попробуем, не узнаем. Вот только на сей раз в артиллерийскую дуэль мы лезть не будем. Зря, что ли, у нас именно минный крейсер! Дождемся ночи и попытаемся выйти в минную атаку. Колонна у них большая, идти без огней поостерегутся, чтобы не протаранить друг друга. А темнеет сейчас рано. Так что до места высадки дойдут уже только глубокой ночью. – Подумав немного, он добавил: – Или не дойдут.

– А что будем делать с трофеями?

– Миноносцы придется временно оставить без буксира. Ну да ничего, по одному функционирующему котлу и рулевому управлению в их сцепке имеется. Так что в случае чего смогут доковылять до ближайшего берега. А коли нам повезет, вернемся за ними, да еще и с прибытком.

– Боюсь, Виктор Христианович, что на все задуманное у нас банально не хватит людей.

– Хватит, Николай Николаевич. Впритык, но хватит.

В течение всего дня «Полярный лис» держался в 35–40 кабельтовых по правому траверзу японского конвоя, не приближаясь, но и не удаляясь, давая командам японских корветов привыкнуть к своему постоянному присутствию. И лишь когда тьма надежно скрыла небольшой крейсер от чужих глаз, на его борту погасили все огни, отдали буксировочный трос, и, развернувшись на юг, крейсер начал постепенно наращивать ход. На продолживших же путь миноносцах ходовые огни, наоборот, зажгли, чтобы не спугнуть противника раньше времени. Иениш принял решение атаковать тот корабль, что шел по левому траверзу конвоя, для чего и держался весь день справа, чтобы если кто и ожидал нападения, то именно с этой стороны.

Естественно, на японских кораблях и судах имелось немало наблюдателей, до рези в глазах вглядывавшихся в море, дабы вовремя разглядеть опасность. И сопровождавший их в течение всего дня караван боевых кораблей изрядно нервировал, как капитанов гражданских судов, так и офицеров японского флота. Но погасить, подобно «Полярному лису», все огни и резко изменить курс – означало повысить вероятность столкновения, ведь суда шли довольно близко. Не гасить же огни – означало выдавать свое местоположение китайскому рейдеру с русским экипажем, который уже успел прославиться в японском флоте как гроза корветов и транспортов. Да еще следовавший за ним миноносец навевал совсем уж дурные мысли. Из-за солидного расстояния и не самой лучшей оптики японцы не смогли рассмотреть, что этот рейдер буксировал связку из пары миноносцев. А по информации сослуживцев, принимавших участие в бое при Ялу, минные крейсера как раз ходили в паре с крупным миноносцем.

Находись в охране один из новейших крейсеров или авизо, тогда можно было бы включить прожекторы и получить хоть какой-то шанс вовремя разглядеть летящую над самой водой тень небольшого миноносца. Вот только на малоценные композитные корветы ставить недешевые прожекторы, при том что бюджет страны и так трещал по швам и держался исключительно на кредитах, никто не решился. В результате оставалось надеяться лишь на удачу да зоркость матросов.

Более часа напряженного вглядывания в темноту утомят кого угодно. Те, у кого глаза не слипались от усталости, раз за разом протирали их кулаками, чтобы избавиться от рези, а врага все не было. Меж тем «Полярный лис» обошел конвой с кормы и, отбежав от него на пару миль, обогнал по левому борту, после чего пошел на сближение. Хоть японский корвет, охранявший транспорты с этой стороны, невозможно было отличить от пароходов по одним лишь ходовым огням, его дневное местоположение в ордере запомнили хорошо и надеялись, что, дабы не повышать опасность столкновения, капитан корвета не рискнет сильно менять его. А уж на подходе можно было бы включить оба прожектора, чтобы найти затерявшийся среди транспортов небольшой корвет, благо оба прожектора могли светить прямо по курсу.

Заскрежетала цепь, и над таранным форштевнем минного крейсера начал подыматься клювообразный люк, прикрывавший оба носовых минных аппарата. Чтобы не испытывать судьбу, Иениш принял решение выпустить в противника обе мины, благо взятый еще на Балтике запас позволял столь солидные растраты в критической ситуации. А ситуация действительно складывалась весьма опасной. Мало того что противник превосходил их численно, так еще минное оружие являлось слишком капризным и непредсказуемым, а рисковать своим кораблем и командой зазря он не желал. Когда до колонны транспортов осталось предположительно четыре кабельтовых, на крыльях мостика минного крейсера вспыхнули два прожектора и тут же принялись шарить по видимым прямо по курсу огням, выискивая японский корабль.

Корвет обнаружился довольно скоро. Если днем он шел в промежутке между третьим и четвертым судами конвоя, то теперь находился между четвертым и пятым. Чтобы отвлечь противника от ожиданий минной атаки, с борта «Полярного лиса» тут же ударили все орудия, способные достать до оказавшегося в пяти кабельтовых противника, а минный офицер крейсера принялся лихорадочно рассчитывать курс для минной стрельбы.

Обе мины были выпущены с расстояния двух кабельтовых, после чего на «Полярном лисе» выключили прожекторы, и небольшой корабль из-за резкого переложения руля начал крениться на правый борт. Иениш собирался пройти сквозь кильватерную колонну японцев между третьим и четвертым в колонне транспортами и атаковать артиллерийским огнем второй корвет, благо тот мог вести продольный огонь всего из двух орудий, хоть и главного калибра. Но он надеялся на куда большую скорострельность своей артиллерии, ночную тьму, скрадывающую расстояние, и свет своих прожекторов, что мог хоть немного слепить наводчиков противника. Вот только сперва следовало дождаться результата минной атаки. В случае если ни одна из мин не достигла бы цели, связываться со вторым корветом не было никакого смысла. Потому все, кроме подготовившихся к открытию огня артиллеристов, напряженно вслушивались, жадно ловя каждый звук.

И все же капитан рейдера смог обмануть всех и нанести удар первым. Сколько матросы ни всматривались в темноту, обнаружить противника до того, как на нем зажглись два ярких прожектора, никому не удалось. При том что подобрался он весьма близко! Имейся на борту «Катсураги» новые скорострельные пушки, возможно, они успели бы нанести тому какой-либо урон. Но единственным, что успело под таким углом открыть огонь по выскочившему из темноты рейдеру, оказалось небольшое четырехствольное орудие Норденфельда, чьи снаряды вряд ли могли нанести серьезный урон кораблю подобных размеров. Тем не менее огонь был тут же открыт, но на фоне пяти 120-мм фугасов и десятка 47-мм снарядов, выпущенных с борта минного крейсера, три десятка дюймовых снарядов, выпущенных в ответ, смотрелись откровенно жалко. Один из пяти выпущенных противником 120-мм снарядов угодил в борт и, проделав в деревянной обшивке немалое отверстие, вызвал пожар на нижней палубе. А пара 47-мм болванок завязли в угольной яме, чудом не влетев в машинное отделение. Продлившийся менее минуты огневой контакт закончился столь же внезапно, как и начался – противник погасил огни и вновь исчез из виду, не дав сбившемуся с ног расчету носового 170-мм орудия левого борта все же выпустить уже заряженный снаряд, ориентируясь хоть на что-нибудь. Все понимали, что он там, впереди, но сделать что-либо не могли. Единственное решение, которое успел принять командир «Катсураги», это увеличить ход, чтобы нагнать идущие впереди транспорты, оставшиеся один на один с вражеским рейдером. А через полминуты палуба под его ногами подпрыгнула так, что в себя он пришел, уже находясь в воде в окружении многочисленных обломков. Одна из выпущенных мин ударила 60-метровый корабль прямо по центру, и тот, очень быстро набрав воды, лег на борт.

В тот же миг, как над морем разнесся рокот сильного взрыва, прожектор, находившийся на правом крыле мостика минного крейсера, вновь вспыхнул мощностью десятков тысяч свечей, и уже через пять секунд слепящий луч уперся в нос второго корвета, до которого было чуть более двух кабельтовых. В этот момент Иениш поверил в Бога еще больше, поскольку оба способных вести продольный огонь 170-мм орудия японца выпустили снаряды куда угодно, но только не в его минный крейсер. Во всяком случае, до борта «Полярного лиса» не долетело ни осколков, ни даже водяных брызг. Впрочем, давать противнику возможность продолжить обстрел никто не собирался. Одновременно с японцами открыли огонь и русские артиллеристы. Уже на втором выстреле удалось добиться накрытия, а вскоре попадания пошли одно за другим, отчего носовая часть «Мусаси» брызнула в стороны кучей обломков. Чтобы не быть протараненным, Иениш приказал не снижать скорость, но к тому моменту, как «Полярный лис» оказался в секторе обстрела и бортовых орудий японского корвета тоже, тот уже агонизировал. Семнадцать поразивших его носовую часть 120-мм снарядов не оставили небольшому кораблю ни малейшего шанса. На месте углубленной амбразуры носового 170-мм орудия левого борта бушевал страшнейший пожар, ставший результатом детонации собственных снарядов и зарядов, но куда быстрее корвету грозила гибель от воды, нежели от огня. Не менее полудюжины попавших практически в одно место 120-мм снарядов проделали огромную пробоину в носовой оконечности корабля, в которую тут же принялся хлестать неудержимый поток воды, сметая все на своем пути и весьма легко проникая во все новые отсеки через не задраенные люки водонепроницаемых переборок. В результате корабль за какие-то две минуты столь сильно сел носом, что вода начала заливаться в открытые орудийные порты, а затем над поверхностью поднялся огромный фонтан воды – это взорвались котлы агонизирующего корабля. Разорванный на две части, он мгновенно скрылся под водой, оставив на поверхности лишь многочисленные деревянные обломки да тела погибших моряков.

– Гениально! – прервал Протопопов воцарившееся на мостике после неимоверно быстрой победы молчание. – Виктор Христианович, это гениально! Других слов у меня нет и не будет!

– Благодарю, Николай Николаевич. Но по большей части это заслуга наших артиллеристов и минной команды. Вот кто настоящие герои!

– Несомненно, Виктор Христианович, – кивнул капитан 2-го ранга. – Но без грамотного командира ни один матрос не смог бы добиться подобных успехов. А потому повторюсь – это было гениально!

После скоротечной гибели охранения на японских пароходах принялись один за другим гасить огни, а сами суда – расползаться в разные стороны. В результате, несмотря на активное метание и использование прожекторов, захватить удалось только три транспорта. Еще троим удалось скрыться, а двое отправились на морское дно – с их бортов при попытке сблизиться начинал вестись столь плотный ружейный огонь, что посылать на его захват своих людей Иениш не рискнул, расстреляв войсковые транспорты из орудий.

Результат разгрома конвоя оказался столь внушительным, что получивший выволочку лично от императора Верховный главнокомандующий «Объединенным флотом» Ито Сукэюки приказал создать отдельный отряд самых быстроходных кораблей флота для охоты за столь сильно попортившим кровь, как флоту, так и армии, минным крейсером. Но это было после, а пока «Полярный лис», отыскав оставленные ранее миноносцы, принялся конвоировать захваченные суда в Вэйхайвэй, поскольку Иениш прекрасно понимал, что после подобной оплеухи японский флот не позволит ему уйти из Люйшунькоу, вернись он туда для ремонта. К тому же именно в Вэйхайвэе находился весь Бэйянский флот, и потому следующий раунд этой войны, несомненно, должен был начаться именно там. Да и груз захваченных судов виделось возможным пристроить именно там без каких-либо проблем. Три десятка пушек и осадных орудий калибром в 90 мм, 120 мм и 150 мм, а также тысячи снарядов к ним могли неслабо повысить огневую мощь собравшихся в Вэйхайвэе войск и устроенных в нем фортов.

Вот только даже захват этих трех судов не обошелся без применения силы. С бортов всех троих при приближении крейсера открывался редкий ружейный огонь, который подавлялся стрельбой из 47-мм пушки, и лишь после этого на суда подымалась призовая партия. В отличие от длинных винтовок, которые с примкнутым штыком оказывались выше японских солдат, револьверы и ружья в условиях абордажа оказались куда более применимыми, и пару неугомонных стрелков, что еще не побросали оружие на палубу, удалось ликвидировать довольно быстро. Сработала и очередная задумка Ивана, вылившаяся еще в Санкт-Петербурге в изготовление бронекирас. Неказистая с виду и тяжеленная, прикрывавшая только торс 6-мм бронеплита с ватным поддоспешником, которую вовсю костерили вынужденные надевать ее первые номера боевых пятерок, хоть и прогнулась в месте попадания тупоголовой 8-мм винтовочной пули, обеспечив матросу перелом пары ребер и серьезный ушиб легкого, все же спасла его жизнь, наглядно показав, что все мучения во время многочисленных тренировок не прошли впустую.

Большая часть расчетов захваченных орудий погибла на одном из потопленных транспортов, поскольку грузовые пароходы, не имея пассажирских кают, могли принять на борт не более десятка солдат, которые сопровождали бы столь ценный груз. Оттого и стрельба с этих судов велась весьма редкая. По этой же причине ни одно из судов не было взорвано сопровождающими орудия офицерами – все они погибали еще во время перестрелки.

Силуэт «Полярного лиса» в Вэйхайвэе знали уже хорошо, оттого со входом на внутренний рейд не возникло особых задержек. Боновые заграждения были отбуксированы в сторону, а пришедший на паровом катере лоцман провел конвой через минные поля.

Оказавшись под прикрытием многочисленных фортов и всего Бэйянского флота, Иениш смог, наконец, позволить себе расслабиться, поскольку в течение всего пути до китайской военно-морской базы серьезно опасался наткнуться на японские крейсера. Но за те сутки, что понадобились на переход, им так никто и не повстречался, кроме нескольких рыбацких джонок на подходе к Вэйхайвэю, так что все переживания и непрерывное бдение оказались напрасными.

Стоило минному крейсеру встать на якорь, как к его борту вновь подвалил паровой катер, и Иениша пригласили на беседу к адмиралу Дину. По всей видимости, японцы уже перерезали телеграфное сообщение с Люйшунькоу, и потому получать свежие новости об их продвижении было неоткуда.

– Здравия желаю, господин адмирал, – отдал честь Иениш, стоило ему оказаться в адмиральской каюте на «Диньюане».

– Здравствуйте, господин Иениш, – слегка поклонился в ответ адмирал и, указав на кресло, предложил присаживаться. – Как я смог воочию убедиться, вы вновь смогли дать японскому флоту по носу и увести у него целых три парохода. Я уже не говорю о двух миноносцах! Не поведаете, где и при каких обстоятельствах вам вновь улыбнулась удача? А также как сейчас обстоят дела в Люйшунькоу?

– Конечно, господин адмирал, – кивнул Иениш. – Скажу сразу, что еще четыре дня назад, когда мы покинули Люйшунькоу, японцы не подошли даже к Даляньваню, потому до штурма Люйшунькоу еще далеко, но то, что он, несомненно, произойдет, это факт. По данным, полученным от членов экипажей захваченных нами судов, японцы создали транспортный флот из полусотни крупных пароходов, который под охраной кораблей их флота перебрасывает свежую армию на Ляодунский полуостров. Эти три транспорта как раз были из состава этой флотилии…

Беседа, продлившаяся полтора часа, окончилась экскурсией по трофейным судам и демонстрацией десятков захваченных орудий, от вида которых у цинских офицеров едва не закапали слюни. Во всяком случае, блеск в глазах у них был хорошо заметен даже в темноте судовых трюмов. Побитые же миноносцы не вызвали особой реакции по причине их посредственного состояния и малой боевой ценности.

Два последующих дня прошли в многочасовых жесточайших торгах, в течение которых обе заинтересованные стороны шаг за шагом приближались к взаимоприемлемому решению. В конечном итоге за два миноносца со всем бывшим на них вооружением, двадцать шесть тяжелых орудий и большую часть боеприпасов, выгруженных с приведенных трофеев, все три захваченных судна, после признания их призами весьма споро собранным судом, отошли пароходству «Иениш и Ко» по смехотворной цене в один лян каждый. По такой же цене пароходству оказался продан самый крупный из оказавшихся в Вэйхайвэе китайских пароходов «Лиюнь», что с началом войны был причислен к Бэйянскому флоту. Также русские оставили себе четыре 120-мм пушки Круппа, которые планировалось использовать в дальнейшей работе на ниве «добровольчества». И, что тоже было немаловажно, Иениш выбил для своего корабля право первоочередного ремонта, потому, как только стороны ударили по рукам, «Полярный лис» сразу же занял место у пирса судоремонтного завода.

Оставаться в Вэйхавэе он не собирался. Во-первых, это никак не могло способствовать улучшению материального положения, как его самого, так и его экипажа, а во-вторых, ознакомившись с делами на китайской эскадре, он понял, что японцы уже выиграли. О каких-либо наступательных операциях китайскому флоту нечего было и мечтать, поскольку еще одного сражения, подобного тому, что произошло у реки Ялу, Бэйянский флот не выдержал бы. Он мог бы громко хлопнуть напоследок дверью, но помимо проблем технического характера в дела военных вмешалась большая политика. Снятому с должности командующего, но оставленному на ней в качестве временно исполняющего обязанности адмиралу Дину было категорически запрещено действовать восточнее границ Шандунского полуострова и настойчиво рекомендовалось вообще не выводить свои корабли из Вэйхайвэя. Вдовствующая императрица оказалась сильно недовольна текущими результатами столь нежеланной войны, и на первый план начали выходить политические силы, ратующие за скорейшее заключение мира. Хоть сам Ли Хунчжан также всегда искал пути к мирному сосуществованию, его, как создателя того флота и той армии, что вели боевые действия с японцами, начали сильно двигать с ранее занимаемых позиций. Потому и поступали на флот подобные циркуляры.

Но даже без этих закулисных интриг поврежденные механизмы и неполный боекомплект не оставляли китайскому флоту ни малейшего шанса. Тем более что единственная военно-морская база, которая могла бы провести ремонт пострадавших после очередного боя кораблей, была этим самым флотом оставлена без боя. Можно сказать, брошена на произвол судьбы, поскольку без прикрытия с моря войска, оставшиеся в Люйшунькоу, вряд ли могли сдержать натиск японцев. Потому информация о падении Люйшунькоу хоть и была воспринята с немалым огорчением, являлась вполне ожидаемой. 21 ноября японцы взяли штурмом крепостные укрепления, а 22-го полностью захватили как крепость, так и город. Еще задолго до того, как Люйшунькоу пал, в нем началось повсеместное мародерство. Большая часть командного состава, прибрав к рукам все более-менее ценное, что удалось загрузить на лошадей, сбежала из обреченной крепости задолго до подхода японцев. Оставшиеся же без начальства солдаты и ополченцы, недолго думая, принялись растаскивать то, что не смогли прибрать к рукам офицеры. Но все это оказалось сущей мелочью по сравнению с тем, что устроили японские войска. Неизвестно, что стало причиной, но ворвавшиеся в город отряды японцев принялись убивать всех подряд, так что к моменту, когда бойня завершилась, десятки тысяч китайцев были застрелены, заколоты или забиты насмерть – практически все население города. В живых осталось лишь несколько десятков человек.

К этому времени отремонтированный «Полярный лис» следовал на буксире захваченного ранее угольщика к островам Бонин, где можно было в относительно комфортных условиях и не привлекая к себе чьего-либо внимания, за исключением местных жителей, переждать зимние штормы, действовать в которые столь небольшому кораблю виделось чрезвычайно опасным. А пока суда неспешно скользили по морской глади, в капитанской каюте минного крейсера три компаньона с благоговением подсчитывали полученные за последние четыре парохода барыши.

Поскольку все четыре судна уже были признаны их собственностью и делиться с многочисленными цинскими чиновниками не имело смысла, господин Ван за десятую часть, пошедшую в его личный карман, смог пристроить трофеи едва ли не в мгновение ока. Заодно удалось стрясти предыдущий долг, правда, согласившись отдать тому же Вану четвертую часть на многочисленные взятки. Патологических жадин среди цинских чиновников было немало, а вот дураков не водилось вообще, потому, видя, что страна проигрывает войну, все они стремились урвать кусок-другой, до того как все покатится в тартарары.

Без семи тысяч два миллиона золотых или три миллиона двадцать тысяч кредитных рублей, если переводить на русские деньги, легло в их карман с начала рейдерства, и немалая часть этих средств всем своим видом ныне ласкала взор собравшихся в кают-компании компаньонов. И пусть на долю экипажа, включая капитана 1-го ранга Зарина, выходила сумма в три с половиной сотни тысяч кредитных рублей, а оставшиеся деньги делились на три части, итоговая сумма была более чем внушительной. К тому же не следовало забывать о двух трофейных судах, что перешли во владение пароходства Иениша, и самом минном крейсере, представлявшем весьма немалую ценность. Да и война еще далеко не закончилась, так что после непродолжительной зимовки имелся шанс пощипать японский торговый флот еще раз-другой.