Я проснулся, чувствуя на себе чей-то взгляд. Осторожно открыл один глаз и увидел Уиллоу, Кэнди и Вулкана, которые пялились на меня, сгрудившись вокруг корзины.

Открыл второй.

– Что?

– Где ты пропадал вчера вечером? – спросила Уиллоу.

– Сара принесла тебя обратно и уложила спать, – добавила Кэнди. – Очень поздно.

– А ты позволил ей нести себя. – Вулкана передернуло. – Причем даже без всякого оправдания, как, например, если б ты был под наркозом.

– Или был? – спросила Кэнди. – Может, ты ходил к ветеринару, а? Что случилось?!

– Я был на вечеринке, – ответил я, снова закрывая глаза. – Наверху, в коридоре для слуг.

Все потрясенно замолчали. А затем заговорили разом.

– Тебя кто-нибудь видел?

– Что ты там делал?

– Эта дружелюбность заходит слишком далеко!

Видимо, больше мне поспать не удастся.

Со вздохом поднявшись, я выпрыгнул из корзинки.

– Слушайте, Оливер хотел взять Сару с собой, а я пошел с ней, как сторожевой пес. Некоторые слуги не очень-то хорошо к ней относятся.

Это еще мягко сказано, но я знал, что собаки вряд ли поймут, каково быть в ее положении.

– Возможно, она просто еще не поняла, где ей место, – заметил Вулкан, пытаясь придать словам значительности.

– Ее место здесь, во дворце, – уверенно сказал я. – И рядом с Оливером.

– Возможно, – согласилась Уиллоу. – Но работать на Нее могут только очень особенные люди.

– Сара и есть особенная, – ответил я. – Гораздо особеннее, чем все остальные.

Кэнди смотрела на меня с мрачным видом и не говорила ничего в защиту Сары.

– Посмотрим, – вот и все, что сказала Уиллоу. Я чувствовал, что она не поверила моим словам. Но я не обязан стоять здесь и слушать. Повернувшись к этой троице спиной, я гордо вышел из Комнаты корги в коридор, бормоча о снобах среди собак, которые не разглядят хорошего человека, даже укусив его. А укусить они вполне могут.

За прошедшую неделю я исследовал большую часть дворца, одну комнату за другой. Уверен, еще оставалось много секретов – может, даже тайных проходов, вроде зеркальной двери, которую Сара показала мне в Белой гостиной, – но сегодня утром я не спешил разыскивать их. Вместо этого бродил по коридорам и раздумывал.

Как много было непонятного в мире Букингемского дворца! Сложнее всего мне было понять других собак. Я думал, что, если кто-то заботится о тебе, волнуется, опекает, именно ему ты и становишься предан. Для меня такой человек – Сара.

Дома, конечно, это Уокеры – и я не мог не скучать по ним каждый день, как бы добры ни были Сара и Оливер.

Но кто этот человек для Уиллоу, Кэнди и Вулкана?

Я остановился на полпути к неисследованным комнатам, потому что меня поразила мысль.

Королева. Вот кого они любили – ту, что заботилась о них, любила и опекала. Она кормила их, выгуливала, расчесывала… и была далеко. Уиллоу сказала, что королева почти всегда брала их с собой, куда бы ни ездила, но в этот раз не стала. Вместо этого Она взяла новую собаку.

Конечно, им сейчас тяжело и грустно. Они скучают по Своему Человеку так же, как я скучаю по Уокерам.

Так что мы, можно сказать, в одной лодке. Только вот королева скоро вернется, а я со свистом вылечу отсюда – по-прежнему один.

Услышав, как где-то у меня за спиной хлопнула дверь, я поспешил вперед, в комнату, чтобы никто не мешал мне думать. В ее центре висел странный светильник, похожий на перевернутый зонтик. На стенах все то же золото и королевские украшения – к ним я почти привык за последнюю неделю.

Но куда интереснее оказалось наличие еще одной открытой двери. И она вела наружу!

Оглянувшись через плечо и убедившись, что никто не смотрит, я побежал туда. Она была стеклянная, словно гигантское окно, и, очевидно, случайно не закрыта. Я открыл ее пошире, подтолкнув носом, и выглянул наружу.

Обрадовавшись свободе, я упустил важную деталь: это по-прежнему был второй этаж.

Дверь не вела, как я надеялся, наружу, в неизведанные места. За ней был длинный каменный балкон, нависавший над внутренним двором дворца.

Я просунул нос между каменной балюстрадой – посмотреть, что там.

Меня сразу же поразило, как далеко открывался вид – высокие здания и причудливые строения в отдалении, длинная прямая дорога, с деревьями и парками по сторонам, ведущая к круговой развязке, посередине которой стоял большой каменный постамент, венчавшийся золотой статуей. Во всех этих местах я еще не бывал, во всех этих парках еще не бегал.

Мимо пролетел голубь, и я чуть не прыгнул за ним, но вовремя вспомнил, как высоко падать. Я попятился, стараясь осторожнее двигаться по балкону, и проследил взглядом за голубем, спорхнувшим на землю.

Как вдруг увидел что-то знакомое.

Вон они, ворота, у которых я стоял с Эми, Джеком и Клэр. По этой дороге мы шли. А вон и куст, через который я пролез.

Там я потерял свою семью и теперь заперт здесь, во дворце, пока кто-нибудь не узнает правды обо мне.

Я уже собирался повернуться и уйти с холодного декабрьского ветра, когда кое-что привлекло мое внимание. Две головы – темная и посветлее, прямо у ограды там, внизу. Ярко-красный пуховик, который я помнил со времен грандиозного похода по магазинам с Эми и Клэр. Потрепанный рюкзак в заплатах, который Джек все не выбрасывал.

Они держали в руках белый лист бумаги, показывая его кому-то с моей стороны ограды – наверное, одному из охранников, судя по форме.

Они все-таки ищут меня! Они не забыли обо мне!

В диком восторге я гавкнул так громко, как мог, подпрыгнул и поставил передние лапы на перила балкона, надеясь, что так меня заметят.

Но Джек и Клэр даже не подняли головы. Я был слишком далеко, чтобы они могли увидеть или услышать меня.

– Что ты делаешь там, снаружи?

От строгого окрика я спрыгнул обратно на балконный пол. Повернулся и обнаружил позади Джессику, которая стояла в дверях руки в боки.

– Если свалишься отсюда, мне придется выложить кучу денег. Меня ведь каким-нибудь образом сделают виноватой, понятно? Пошел обратно!

Она попыталась прогнать меня с балкона, махая руками в сторону двери, но я отвернулся, чтобы в последний раз посмотреть на свою потерянную семью.

Джек и Клэр далеко внизу тоже отвернулись. Они пошли прочь от ограды. Прочь от дворца.

Прочь от меня.

Я смотрел им вслед, пока они не стали едва различимы. И, только тихонько скуля, пошел за Джессикой, когда та закрыла за нами дверь балкона.

Вдруг это последний раз в жизни, когда я видел Джека и Клэр?

На обратном пути в Комнату корги коридоры и залы казались пустыми и слишком большими. Я больше не видел великолепия дворца, не замечал золотых нитей в ковре под лапами. Я скучал по потрепанному полосатому коврику в прихожей в доме Уокеров и по сваленным в кучу ботинкам, которые никогда не помещались в обувницу (и поэтому я их время от времени жевал).

Я скучал по дому. И по своей семье.

– Что случилось?

Кэнди прошла за мной от входа в комнату до корзины, куда я забрался.

– Ничего, – соврал я.

– Скучаешь по дому? – догадалась Кэнди, запрыгивая ко мне.

– Может быть.

Именно.

– Знаешь, проводить Рождество с королевской семьей не так уж плохо. Может, даже повеселишься, – Кэнди ткнулась носиком мне в бок. – Вдруг после него ты возьмешь и захочешь остаться с нами?

– Если б это было возможно.

Я все еще ждал, когда же меня раскроют и выдворят отсюда.

– По-моему, возможно, – ответила Кэнди. – Ее Величество не строгая, когда дело касается корги. Не думаю, что Она прогонит тебя на улицу, если тебе некуда идти.

Я наклонил голову набок. Об этом варианте я еще не думал, но стоило Кэнди озвучить его – не плюясь при этом ядом, как Вулкан, – он показался не лишенным смысла. Раз уж королева собственноручно кормит и расчесывает своих питомцев, возит их с собой практически всюду, выгуливает и не позволяет другим даже прикасаться к ним… значит, Она любит собак. А королева, которая берет себе пса своего старого друга после его смерти, просто чтобы у животного в старости был хороший дом… похожа на королеву, которая не выбросит собаку на улицу в канун Рождества. Правда?

Да и во дворце, кажется, достаточно места для еще одного маленького благовоспитанного песика?

Только вот это совсем не так, как быть дома на Рождество.

Я улегся поудобнее в корзинке, а Кэнди свернулась рядом со мной.

– Слушай, а расскажи мне еще о Рождестве во дворце, – попросил я.

Кэнди посмотрела на меня с недоумением.

– Во-первых, мы проводим его не во дворце. Точнее, не в этом.

– Погоди, – я снова выпрямился. – То есть у вас такой чудесный дом, сверху донизу украшенный к Рождеству, а вы даже не празднуете в нем?

– Нет. Мы отправляемся в Сандрингем, – ответила Кэнди. – Но перед отъездом здесь проходит семейный рождественский обед. Поэтому, думаю, они и вешают парочку шаров и прочее.

– Парочку шаров… Ты вообще гуляла тут, смотрела на здешние украшения?

– Ну видела несколько. По пути на ужин, в сад, и вообще.

Во дворце такое великолепие, а собаки, живущие тут, даже не ценят его!

– Хватит! – Я выскочил из корзины. – Ты идешь со мной.

– Куда мы? – спросила Кэнди, но все равно засеменила следом к двери.

– Хочу показать тебе дворец моими глазами, для разнообразия, – пояснил я. – Вперед!

Первым делом мы отправились на Парадную лестницу, где я заставил Кэнди остановиться и рассмотреть все эти разноцветные шары, свисавшие с гирлянд, обвитых вокруг перил.

– Очень мило, по-моему, – Кэнди вглядывалась в свое отражение в одном из них. – Так это ты и хотел мне показать?

– Мы только начали, – сказал я. – Пойдем дальше.

Я достаточно хорошо узнал дворец, чтобы провести Кэнди по всем своим любимым местам. Мы заглянули в Музыкальную комнату с исполинской елкой, увешанной красно-золотыми украшениями. Прошлись по банкетным залам, где на каждом столе стояли вазы с ветками остролиста, покрытыми ярко-красными ягодами. И, водя ее по дворцу, я рассказывал о том, как проходит Рождество дома с Уокерами.

Но лучшее я приберег напоследок. Уже когда Кэнди начала жаловаться, что у нее ноют лапы, я провел ее к Парадному входу, где переливались огнями гирлянд три высокие ели.

– Теперь видишь? – спросил я. – Вот таким дворец кажется тем, кто здесь не родился.

– Наверное, да, – ответила Кэнди. – Но твое Рождество с Уокерами… кажется волшебным.

– Это здесь волшебно, – парировал я. – Дворец, он… словно из какого-нибудь фильма. Но Рождество с Уокерами… там мой дом. Я чувствую, что должен быть с ними.

– Кажется, я понимаю, – призналась Кэнди, прижавшись ко мне боком и глядя со мной на елки, сверкавшие в ночи. – Мы всегда проводим Рождество в Сандрингеме, мои самые счастливые воспоминания о празднике связаны с ним. А этот дворец… такой большой, и в нем королева всегда очень занята. Но вот мы уезжаем – только семья и собаки… и это лучшее время. Нам всем дарят по красному чулку утром на Рождество, в них лакомства и игрушки. И мы всегда долго гуляем, даже когда идет снег. А потом уютно сидим рядышком у камина… Вот что такое Рождество для меня. А не эти украшения и суета.

– Понимаю, – согласился я. – Мое Рождество – это свернуться клубочком рядом с Джеком и Клэр, открывающими подарки. Гулять в парке, пока Эми готовит ужин, и смотреть всем вместе рождественские фильмы, когда стемнеет.

– Надеюсь, ты еще отметишь такое Рождество, – сказала Кэнди. – Потому что, я знаю, тогда ты будешь счастлив. Но…

– Но? – отозвался я.

Она чуть улыбнулась и прижалась своей головой к моей.

– Но в то же время мне бы хотелось, чтобы ты остался с нами. Разве не глупо?

Я проглотил ком в горле.

– Нет. Не глупо.

Потому что, как бы мне ни хотелось вернуться домой к семье, я еще не готов оставить дворец. А еще людей – и собак, живущих в нем.