14

Уокер проснулся оттого, что кто-то звал его и неистово тряс. Во время сна нога выпросталась из-под толстой подкладки спальника, и теперь молния больно царапнула голень. Уокер почувствовал, как внутрь скользнул холодный воздух и обнаженная плоть покрылась гусиной кожей.

– Господи, ну что еще? – простонал он и открыл глаза.

Сердитый отец Корнелиус стоял возле него на коленях и настойчиво тряс за плечо. Позади возвышалась Полли – у самого входа. Но ее присутствие вряд ли можно было считать проблемой. Уокер оглянулся, восстанавливая в памяти события нескольких последних часов. Палатка принадлежала не ему. Тяжелый спальный мешок, несмотря на теплоту и мягкость, также был чужим. Рядом лежала Ким, закинув ему на бедро свою голую ногу. Она только-только начала просыпаться.

Увидев священника, Ким тут же закрыла глаза и пробормотала что-то по-корейски – явно молитву или ругательство. Затем скользнула в спальный мешок поглубже и натянула подкладку на голову.

– Ну хватит, – проворчал отец Корнелиус, решительно схватил за угол клапан спальника и откинул в сторону, обнажив лицо Ким и часть ее голой груди.

Ким издала возмущенный возглас.

– Отец, какого черта? – разозлился Уокер. – Я понимаю, как это выглядит, но…

– Нам плевать, как это выглядит, – отрезала Полли, отдергивая полог палатки и глядя на них троих.

– Она права. – Отец Корнелиус похлопал Уокера по плечу. – Ваши потрахушки меня меньше всего сейчас волнуют. Одевайтесь быстрее, пожалуйста.

Священник протянул руку к Полли, и она помогла ему подняться на ноги. Потерев артритное колено, он вышел вслед за ней из палатки, после чего Полли задернула полог. Уокер собрал разбросанную вокруг одежду, засунул внутрь спальника и стал быстро одеваться. Ким посмотрела на него с ужасом и спряталась вновь.

– Да ладно тебе, – сказал он.

– Вообще-то я католичка, – раздался изнутри тяжелого спальника ее приглушенный голос.

– Ты же видела его лицо. Сейчас ему вообще не до нас.

Уокер протянул Ким ее одежду. Она кивнула и стала поспешно натягивать на себя лифчик, но потом – несколько мгновений спустя – притянула Уокера к себе и поцеловала с таким чувством, что ему пришлось вырваться, чтобы перевести дыхание.

– Ты что делаешь?

Ким улыбнулась.

– Кажется, намечаются очередные темные делишки. Конечно, я заметила взгляд Корнелиуса. Но я хочу, чтобы ты узнал, именно сейчас узнал – что все было замечательно. По крайней мере до тех пор, пока нам не помешали.

Он взял ее руку и поцеловал пальцы. Она еще раз улыбнулась, отдернула руку и продолжила одеваться. Натянув ботинки и выйдя наружу, они обнаружили отца Корнелиуса и Полли, ожидающих возле палатки, которую Бен делил на двоих со священником. Полли высунулась в проход, бросила взгляд сначала в одну сторону, затем в другую, после чего кивнула.

– Надо думать, вы вычитали на дне гроба что-то такое, что не сулит нам ничего хорошего?

Отец Корнелиус выглядел так, словно ему нездоровилось. Он провел рукой по седой щетине, успевшей отрасти за последние два дня.

– Некоторые надписи – предупреждения, как на крышке и оболочке, – ответил священник. В последнее время бледность его усилилась настолько, что стала казаться серой. Он словно стал старше на пару десятков лет, по крайней мере внешне. – И я не берусь утверждать, что перевел все до конца.

– Вы перевели достаточно, – бросила Полли. – Просто расскажите им.

Священник откашлялся сухим кашлем.

– Бо́льшая часть текста, на котором лежал кадавр, – это повествование. Апокриф. Об эпохе, которая была до того, как Ной построил ковчег.

– Его в самом деле звали Ноем? – спросил Уокер.

Отец Корнелиус посмотрел на него обжигающим взглядом.

– Конечно же, нет. Но я не знаю точно, как читается его имя, и времени на догадки у меня нет. Почему бы в таком случае не звать его Ноем, верно? В данном случае речь идет о том, с чего все началось. Многие древние ученые полагали, что в ранние времена по Земле бродили демоны. Например, в «Берешит Рабба» четвертого века евреи, изучая ранние версии Библии, истолковывали некоторые отрывки так, что Ной якобы взял на борт Ковчега нескольких демонов. Это всего лишь один из многих примеров древних текстов, которые определяют…

– Поверю вам на слово, – перебил его Уокер.

На самом деле он, конечно, не верил во всю эту ерунду, но почему так тревожно заколотилось сердце? Почему он стал ощущать покалывание в задней части шеи? Почему ему вдруг захотелось оказаться где угодно, но только не здесь?

– В том же самом тексте – в «Берешит Рабба» – высказывается мысль о том, что человек существовал по образу и подобию Господа до дней Еноса, но затем мы изменились. Я никогда не был уверен ни в одном из переводов, которые мне встречались. Но есть предположение (впрочем, неясное) о том, что демоны изменили человечество каким-то фундаментальным образом. Здесь напрашивается параллель с мифом о нефилимах, которые, предположительно, родились от союза ангелов и людей. Или падших ангелов и людей.

– Падших ангелов? – переспросила Ким. – В смысле, демонов?

Отец Корнелиус поморщился.

– Богословы никогда с этим не согласятся. Впрочем, для нас это неважно. А важно то, что в тексте, написанном внутри гроба, рассказывается история мира, в котором демоны стали заражать людей присущим им злом. Затем провидец – какой-то священник или маг – предсказал потоп. А может, Ной увидел это во сне. Трудно сказать. Но факт в том, что он был абсолютно в этом убежден. Он построил ковчег для себя и своей обширной семьи. Они разместили здесь растения, семена и все виды животных, которые, как они думали, пригодятся для того, чтобы начать новую жизнь там, куда принесет их вода. Словом, когда наступил Потоп, они были полностью к нему готовы. Но демон по имени Шамдон прокрался каким-то образом на борт. Он убил двух сыновей и внучку Ноя, прежде чем они смогли изловить его и прикончить.

Уокер ждал. Ему казалось, что должно последовать продолжение. Затем он понял, что уже знает, чем закончилась эта история. Пока Корнелиус рассказывал, Ким и Полли пристально смотрели на священника, но теперь обе женщины взглянули на Уокера.

– Надпись в гробу… она идентифицирует демона по имени?

Отец Корнелиус кивнул.

– Шамдон.

Уокер пригладил волосы и опустил голову. Он почувствовал, как кровь застучала у него в висках.

– Вы знаете, я не верю…

Ким приблизилась и заглянула ему в глаза.

– А я думаю, веришь.

– Тело еще на месте? – спросил он, повернувшись к Полли.

– Так же завернуто. Но оно лишь шелуха. Останки никак не могут бродить здесь и совершать злодеяния.

– Согласен, – сказал отец Корнелиус. – Кадавр – это оболочка. Но демон… Я думаю, он еще здесь. Внутри ковчега… и внутри одного из нас.

– Мы сейчас говорим об одержимости? – спросил Уокер.

Взгляд священника посуровел.

– Именно так.

Ким нащупала свои перчатки и стала их надевать.

– Пойдем, Уокер. Мериам и Адам должны об этом знать. Верим мы в это или нет, но мы обязаны им рассказать.

Кровь бросилась ему в лицо. Должен ли он полностью уверовать в то, что накопал отец Корнелиус? Очевидно, что нет. Когда Полли и священник вышли в проход и Ким тут же за ними последовала, он понял, что его собственные чувства не играют здесь никакой роли. Так или иначе, но отец Корнелиус и Полли поведают Мериам о своих находках. А его дело решить – сто́ит их поддержать или нет.

Уокер торопливо вытащил собственные перчатки, затем натянул толстую шерстяную шапку. Догнал он их уже у лестницы, которая вела вниз – на второй уровень. Снег кружился на ступеньках под порывами ветра, и Уокер осознал, что шум, который он постоянно слышал, производила буря. Они прошли мимо нависшей части внешней стены пещеры, пересекли открытое пространство и подошли к лестнице на первый этаж. Зубы стучали неимоверно. Он жалел, что не оделся более тщательно. Но когда отец Корнелиус будил их, он не мог предполагать, что придется покидать жилище.

Вначале они услышали крики. Они звучали так, словно откуда-то издалека доносились ветром, отражаясь эхом от скал. Ким первая стала торопливо спускаться по лестнице. Полли попыталась взять отца Корнелиуса за руку, но он рявкнул на нее, чтобы она шла вперед и выясняла, что там за кутерьма.

Кто-то выкрикивал имя Адама, приказывая ему отойти, кто-то торопливо кричал по-турецки. Уокер устремился вслед за Полли. Держась рукой за стену, он стал перепрыгивать через две ступеньки, спускаясь вниз. Вся конструкция скрипела и содрогалась под его ботинками. Отец Корнелиус не торопился, но, каким бы старым он ни был, он не нуждался ни в чьей помощи. Он употребил слово «кутерьма», но то, что происходило на первом уровне, явно было намного серьезнее.

Раздался еще один голос – Мериам:

– Убери свои руки!

Уокер неосторожно ударился о нижнюю ступеньку. Полли и Ким бежали впереди, но он почти догнал их, и они вместе достигли места, где собрался почти весь персонал. Ругаясь, Ким стала протискиваться через толпу вперед, Полли не отставала. Люди постепенно расступались.

Сквозь образовавшийся просвет Уокер увидел Мериам, в этот момент отшатнувшуюся назад. Она погрузилась в тень, затем шагнула обратно на свет. Из носа ее лилась кровь, нижняя губа треснула.

– Не подходите слишком близко, – говорила она сотрудникам, толпившимся вокруг. – Он рехнулся.

Воинственная Полли решительно протиснулась вперед. Фейиз стоял перед Адамом, не давая ему подобраться к Мериам. Из рассеченной кожи возле глаза вытекала струйка крови.

– Прекрати, Адам, – говорил он с поднятыми руками. – Ты же не хотел этого. Ты же любишь ее.

Уокер протолкался через толпу и подошел к Ким. Кулаки его сжимались и разжимались, но здесь были и другие люди, готовые вмешаться в любую секунду.

Адам двигался быстрее, чем кто бы то ни было. Неожиданно он набросился на Фейиза и ударил с такой свирепостью, что тот сразу завалился на снег. Затем Адам сел на него и принялся избивать с отвратительным мясистым звуком. Кулак Адама уже покрылся кровью, когда сразу четверо схватили его, а один из студентов дернул за волосы. Дико зарычав и бешено вращая глазами, он рванулся вверх и схватил Полли за горло. Взмахнув рукой, она разорвала его хватку и нанесла два сильных удара в грудь со скоростью, указывавшей на плотное знакомство с боевыми искусствами. Затем Полли вывернула его запястье, пнула в мягкость подмышки и повалила с ног, ударив еще раз.

Остальные немедленно прижали его к земле. Подбежав к ним, Уокер поставил ногу на левую руку Адама, Полли взяла за другую, два аспиранта стали держать его за ноги. Ким стояла рядом и орала на Адама, чтобы тот успокоился – даже когда к ней подошла Мериам, вытирая кровь с лица.

Адам бешено выл и пытался вырваться. Пораженные, они уставились на него. В момент короткого затишья между порывами ветра Уокер расслышал хорошо знакомый щелчок. Он оглянулся и увидел Хакана, целившегося в Адама из пистолета.

Уокер мог бы извлечь собственное оружие, но для этого ему пришлось бы отпустить Адама.

– Нет! – рявкнула Мериам, прикрыв собой Адама.

– Ты не поняла? – спросил Хакан. – Взгляни еще раз. Это не твой мужчина.

Кто-то помог Фейизу встать на ноги. Чтобы не упасть снова, он оперся о плечо студента.

– Не делай этого, дядя.

Хакан тихо рассмеялся.

– Я не собираюсь убивать этого человека. По крайней мере, пока он не представляет угрозы. Свяжите его по рукам и ногам, свяжите покрепче, и тогда мне не придется в него стрелять.

Люди вокруг засуетились. Откуда-то появились пластиковые кабельные стяжки, которые полицейские иногда используют вместо наручников. Уокер уступил свою позицию, но продолжил внимательно следить за Адамом, чтобы быть уверенным, что тот не возобновит драку. Полли пришлось сильно выкрутить ему одну руку, но Адам только улыбался и озирался пустыми глазами. По подбородку его стекала тонкая струйка слюны напополам с кровью, словно он только что прикусил язык.

– Недалеко есть пустой загон, – сказал Хакан, указав куда-то пистолетом. – Оттащим его туда и подумаем, как привязать покрепче. Кто-нибудь, принесите свет!

С помощью курдских рабочих Полли демонтировала несколько лагерных светильников и перетащила туда, куда велел бригадир.

Уокер стоял на месте, уставившись на Хакана.

– Это пистолет Зейбекчи?

– Сегодня пусть лучше будет в моих руках, чем в его, – ответил Хакан.

Уокер не стал спорить. Хотя сейчас он не доверил бы огнестрельное оружие вообще никому. Даже его собственный пистолет в секретной кобуре на спине доставлял сплошное беспокойство. Оружие легко могло обернуться против них, и это было очень опасно. Если Адам перестал быть собой, то это может случиться с кем-то еще. Уокер даже думать не хотел о том, что будет, если он сам потеряет контроль.

Ким находилась рядом с Мериам, о чем-то тихо говорила с ней и осматривала ее раны. Подойдя поближе, Уокер увидел, что Мериам плачет. Слезы на лице такого волевого человека, как она, видеть было больно. Вся разыгравшаяся перед ними сцена поражала своей сюрреалистичностью. Из-за кошмарной ауры, которая витала над ними, все это казалось ужасным сном. Уокер поразился, какой усталой, опечаленной и растерянной выглядела Мериам. Кровь продолжала струиться по ее подбородку. То и дело она вздрагивала от осознания жуткой реальности.

– Хакан прав, – наконец сказала она. – Адам никогда не поднял бы на меня руку. Особенно теперь.

Уокер увидел отца Корнелиуса, протиснувшегося через толпу.

– Скажите ей, – сказал священник, прищурившись. Морщины в уголках его глаз стали совсем глубокими. – Все развивается слишком быстро.

Мериам смахнула рукой кровь с подбородка, но не стала утирать слезы.

– О чем я должна знать?

– О том, о чем вы сами уже догадались, – ответил Уокер. – Вы с Хаканом только что это обсудили. Лежащий перед нами человек – больше не Адам. Он что-то другое… и мы думаем, что знаем, как его зовут.

Прошипев сквозь зубы, Мериам поморщилась, когда доктор Дайер проткнул иглой ее щеку и протянул через нее нить.

– Прошу прощения, – сказал доктор. – Я думал, местное обезболивающее, которое я вколол, хорошо подействует.

– Оно подействовало, – ответила Мериам. – Но все равно неприятно, когда кто-то дырявит тебе лицо. Заметный останется шрам?

Доктор Дайер осторожно потянул за концы нити и связал их вместе.

– На четыре стежка. На самом деле не бог весть какой шрам, он только подчеркнет ваш характер. Но если вас это беспокоит, то хороший пластический хирург сможет сделать его практически невидимым.

Доктор отступил на шаг, любуясь своей работой.

– Хотите поговорить о том, что случилось?

Он смотрел на Мериам добрым взглядом, но в сердце ее не осталось места для доброты. Ощущая себя сжатой пружиной, она настоятельно нуждалась в том, чтобы расслабиться.

– Даже не знаю, что сказать…

Доктор Дайер кивнул:

– Хорошо. Постарайтесь отдохнуть. Обезболивающее поможет заснуть, а я уверен, что вам это абсолютно необходимо. Все решения подождут до утра.

Мериам постаралась улыбнуться.

– Вам тоже надо отдохнуть.

У доктора были темные круги под глазами, но не было рака. Мериам считала, что в данных обстоятельствах она еще неплохо держится. Да, она сжигала свечу своей жизни сразу с обеих сторон, но она и так прогорит достаточно скоро – нет никакого смысла беречь ее пламя.

Мериам прилегла набок на толстую развернутую скатку и накинула на себя одеяло. Обогреватели в медицинском блоке работали на полную мощность, но у них были свои пределы возможностей – учитывая силу холодных воздушных струй, проносящихся через проходы ковчега.

Доктор разрешил Патилу и Зейбекчи спуститься в столовую, чтобы они смогли позавтракать. Одной из студенток – девушке по имени Белинда – было поручено присматривать за ними и отвести обратно в медблок, когда они закончат есть. Но их временное отсутствие не означало, что Мериам осталась одна. В метре от нее, подложив под голову маленькую подушку, лежал Армандо Оливьери. Доктор Дайер дал ему успокоительное, но даже под препаратом старый профессор спал плохо и беспрестанно хмурился.

Ощущая сонливость, она закрыла глаза… и перед ней возник образ Адама. Он был дик и жесток, глаза его горели злобой. Она почувствовала боль от того удара – когда он впервые в жизни поднял на нее руку. Действительно ли она увидела мерцание странного огня в его глазах, цветную вспышку, которой там быть не могло? Он заулыбался в ее воображении. Она увидела ряд острых черных зубов у него во рту, с ужасом отстранилась и вдруг мельком заметила торчащие из черепа рога, пробивающиеся сквозь волосы…

Захрипев, Мериам дернулась и проснулась. Сердце бешено колотилось у нее в груди, горло сдавило так, что ей едва удавалось дышать. Она посмотрела на неподвижную фигуру профессора Оливьери рядом с собой. Тот успел перевернуться на кушетке и лежал теперь к ней спиной. Восстановив дыхание, она осмотрелась вокруг и заметила, что свет в медблоке выключен.

«Это всего лишь сон», – подумала она.

Но ощущение было такое, словно ее только что посетил призрак.

Затаив дыхание, она стала прислушиваться к Оливьери и наблюдать за тем, как он дышит – расширяя и сжимая грудную клетку. Почему-то ей стало казаться, что он дышит слишком ровно – словно не спит, а чего-то ждет. Словно прислушивается к ней.

Сжавшись под одеялом в комок, Мериам отодвинулась от Оливьери как можно дальше и стала думать. Она уговаривала себя не зацикливаться на выводах отца Корнелиуса и Бена. Сейчас ей хотелось столько одного – чтобы Адам пришел в себя, чтобы освободился от того, что засело у него в голове.

«То есть ты веришь, – сказала она себе. – Ты веришь в демона».

Его тело может быть мертвым, но сущность до сих пор жива. Бен говорил о древней болезни, о какой-то инфекции, которой никто не заражался уже много тысяч лет, и теперь Мериам понимала, что так оно и есть… но такую болезнь было очень сложно представить и предугадать.

Избитое лицо ныло, лезвие боли пронзало и череп – где-то под левым глазом. Поборов сонливость, Мериам откинула одеяло и решительно встала на ноги. Сапоги и куртка лежали рядом. Надевая их, она несколько раз поморщилась. Доктора Дайера нигде не было видно. Оливьери по-прежнему лежал спиной, но казался таким спокойным, что возникло ощущение, что он в любую секунду может заговорить с ней из полумрака. Она даже подождала минуту, надеясь, что он все-таки заговорит. Было бы неплохо получить помощь, и она знала, что Оливьери ее бы понял, в то время как другие будут пытаться ее остановить. До того как она самолично не увидела тупую злобу в глазах Адама и инородный, не свойственный им блеск, она бы, пожалуй, и сама остановила себя.

Но не теперь.

Она тихонько выскользнула из медицинского блока. Справа по проходу доносились шепчущие голоса и кто-то шел сюда тихим шагом, поэтому она повернула налево и вскоре растворилась в молчаливом мраке ковчега. Среди ночи никого не будет, кроме одного или двух охранников. Да и то вряд ли, поскольку никто не захочет находиться там после случившегося.

Поскольку там лежит он. Демон. Шамдон.

Мериам ускорила шаг.

Щеки Уокера обжигал холод. Он был и без того вымотанный, но от последних новостей стало совсем невмоготу. Разболелись старые раны. Он чувствовал себя древним, с трудом поспевая за Ким. Кипящий от негодования доктор Дайер шел впереди них. Замыкал шествие доктор Корнелиус, чей немалый возраст уже отчетливо давал о себе знать.

– Ей надо поспать до утра! – настаивал доктор. То, как беспардонно его игнорировали, возмущало его больше всего.

Когда в очередной раз доктор Дайер попытался преградить им путь, Ким положила руку ему на плечо и мягко отодвинула в сторону.

– Это ее проект, – сказала она. – Если бы ее партнер был в состоянии принимать решения, я бы прислушалась к вашим медицинским советам. Но вы же не хуже нас понимаете, что если мы с доктором Уокером начнем распоряжаться в ковчеге без одобрения Мериам, то персоналу это вряд ли понравится.

– Все это можно было бы сделать утром, – проворчал доктор, понизив голос до шепота, поскольку они уже почти приблизились к медблоку. Он не хотел беспокоить своих пациентов.

Уокеру это вполне импонировало.

– Послушайте, док… – начал он и тут же сделал паузу, чтобы дать доктору Дайеру время собраться с мыслями и успокоить неистово бьющееся сердце. – То, что произошло с Адамом, напугало всех до усрачки. И это плохо, поскольку многие сейчас плачут, молятся и жалеют о том, что вообще оказались здесь. Но вместе с тем никто больше не занимается саботажем. Работники Хакана присматривают за Адамом без лишних слов. Аспиранты больше не спорят о том, действительно ли это Ноев ковчег, реальны ли демоны с ангелами и не обитает ли в этой пещере настоящий чертов демон. Но очень скоро они начнут задаваться вопросом, не Адам ли убил тех четверых, которые пропали накануне. А если не он, то кто именно, поскольку – уж поверьте мне – больше никто не сомневается, что это убийства. При этом впервые – и скорее всего ненадолго – весь персонал начал работать как единый коллектив. Теперь надо собраться с силами, подвести итоги исследованиям, которые удалось закончить, и, как только буря утихнет, немедленно сваливать с этой горы.

Доктор Дайер энергично кивнул и перевел взгляд с Уокера на Ким.

– О^'кей. Это, конечно, хорошая новость – о том, что больше нет никаких конфликтов. И что мы скоро эвакуируемся, я тоже рад.

Внезапно Уокер ощутил легкий приступ страха.

– По крайней мере, таков план.

– Но зачем беспокоить Мериам? Дайте ей выспаться, – продолжил гнуть свою линию доктор Дайер.

Ким вскинула руки.

– Конфликты возобновятся. Яд этого демона уже внутри нас.

– Я не могу поверить… – начал доктор Дайер.

– Если люди снова начнут конфликтовать, то это перерастет в нечто бо́льшее. Кто знает, что тогда сделают с Адамом?

Отец Корнелиус откашлялся.

– Но если одержим не Адам, тогда кто? Каждый укажет того, кто противен ему лично. Паранойя быстро примет самые уродливые формы.

Уокер пристально посмотрел на доктора Дайера.

– Мы должны быть готовы к этому. Должны держать всех на одной волне и убеждать работать вместе. Если у нас получится, то, возможно, больше никто не пострадает.

– Хорошо. Только… – проговорил доктор и устремился за Уокером, который быстро дошел до двери медицинского блока.

– Успокойтесь, – перебила его Ким. – Мы все понимаем.

Уокер уже стоял внутри медблока. Ему пришлось собрать всю волю в кулак для того, чтобы прийти сюда. Но теперь он чувствовал, что сила вновь его покидает. В слабом свете он увидел только профессора Оливьери. Остальные кушетки были пусты.

– Черт! – прошептал доктор Дайер.

– Куда она делась? – резко спросила Ким. – Доктор, мы не можем выпускать из поля зрения никого – особенно тех, кто уже подвергся воздействию…

– …демона, – закончил за нее мысль отец Корнелиус.

Внимание их привлек шелест ткани, вслед за чем раздался скрипучий голос:

– Отец, вам надо обратить внимание на битум…

Вновь зашелестела одежда, профессор Оливьери перевернулся и посмотрел на них из полумрака. Уокер понятия не имел, почему этот человек оказался здесь, но, судя по тому, как безвольно лежала голова Оливьери, он находился под воздействием сильного седативного средства. По щеке его стекала тонкая струйка слюны.

– Армандо, сейчас не время, – ответил отец Корнелиус.

Искривив лицо, Оливьери зарычал.

– Именно сейчас самое время. Ваше высокомерие будет стоить многих жизней, включая, возможно, вашу собственную. Вы здесь не единственный ученый, Корнелиус.

Уокер перевел взгляд на священника, не скрывая смятения и любопытства.

Ким выглянула наружу, в проход, высматривая там Мериам.

– Отец? – спросил Уокер.

Священник ослабил шарф.

– Хорошо, Армандо. Что вы хотите сказать о битуме?

Оливьери зашелся приступом сухого, как погремушка, кашля, затем вяло посмотрел на священника.

– Команда Хелен Маршалл изучила останки многих пассажиров ковчега. Большинство из них на шеях носили амулеты, сделанные из осколков того же битума, из которого изготовлена оболочка гроба демона.

– К чему вы клоните? – спросил Уокер.

– Вы когда-нибудь читали историка Беросса?

– У нас нет на это времени, – ответил Уокер, глядя с тревогой на Ким.

Девушка отрицательно помотала головой. Никаких следов Мериам.

– Третий век до нашей эры? – предположил отец Корнелиус. – Я читал о нем, видел некоторые выдержки, но еще не имел случая ознакомиться с оригинальным текстом.

– Немудрено. Это не очень значительный историк, но он передал некоторые сведения так, будто услышал их из первых уст. Я наткнулся на него только благодаря исследованиям, связанным с поиском Ковчега. Уже в те времена попадались ученые, пытавшиеся отыскать твердые доказательства существования Ноя и его Ковчега, но вместо этого они находили лишь устные предания. Беросс сообщил, что в юности он встретил человека, который утверждал, что наткнулся на руины Ковчега на одной из вершин этого хребта. Люди, жившие в тени горы, пишет Беросс, носили осколки затвердевшего битума на шнурках, надетые на шеи, – как оберег против Зла.

– Как пассажиры нашего ковчега… – проговорил отец Корнелиус.

Ким убрала волосы с глаз.

– Означает ли это, что битум сам по себе обладает магическими свойствами? Или они проводили какой-то ритуал, чтобы наполнить его защитной силой?

– Я думал об этом, когда Хелен показывала амулеты, но потом началась эта чертовщина, и у меня все повылетело из головы, – хрипло признался Оливьери. – Я не помню дословно. Беросс вроде упоминал (или нет?), но если семья, строившая этот ковчег, сочла нужным покрыть гроб битумом…

– Они нанесли на гроб сантиметров пятнадцать этого дерьма, – заметил Уокер. – Зачем бы они так надрывались, если бы не были уверены, что эта штука сможет их защитить?

– Должно быть, они знали, что демон жив, – задумчиво сказал отец Корнелиус. – Что его сущность будет представлять угрозу…

– …вечно, – угрюмо добавила Ким. – Как радиоактивные отходы – когда их запаивают в бочки, а затем хоронят в стальных и бетонных бункерах.

В медицинском блоке наступила тишина. Уокер посмотрел на всех собравшихся по очереди – на священника и доктора, на Ким и Оливьери, – думая о том, что их предположения могут ничего не стоить. А могут стоить многого. Например, жизни или смерти.

– Отец, вы можете поработать с профессором Оливьери? Найдите все амулеты, которые откопала профессор Маршалл. Затем соберите части битумной оболочки гроба и разбейте на осколки. Надо, чтобы хватило на всех.

Доктор Дайер раздраженно запыхтел.

– Вы в это верите? Это же двухтысячелетняя народная сказочка!

Уставившись на него, Уокер не смог сдержать сухой смешок.

– Черт возьми! Да ладно! Но где, по-вашему, мы сейчас находимся?

Доктор открыл было рот, чтобы возразить, но Ким прошипела, чтобы все молчали, и подняла руку. Она стояла возле выхода и прислушивалась к звукам, доносящимся из глубин ковчега.

– Кто-то кричит.

Ужасная тоска вдруг навалилась на Уокера. Он посмотрел в глаза Ким и увидел, что она испытывает то же чувство. Словно угольки надежды, которые они пытались разжечь минуту назад, снова погасли.

– Отец Корнелиус, профессор, приступайте к работе, – сказал он и пошел к Ким. – Идем, посмотрим, что там.

Они пошли туда, откуда доносились крики. Учитывая многочисленные загоны, проходы между ними и открытые пространства между уровнями, звук мог многократно отражаться в темных углах ковчега и вводить в заблуждение. Но после того как они достигли задней стены, крики стали громче. Кроме того, теперь было ясно, что кричат разные люди.

Уокер добрался до лестницы первым, беспрестанно думая о том, что может потребоваться его команде, если придется уходить с горы самостоятельно. Как скоро они будут готовы? Сможет ли отец Корнелиус спуститься во время бури? Нельзя ли попросить о помощи курдских проводников? Может, их поведет сам Хакан? Ведь он, кажется, уже решил оставить проект?

Он опустился на колени, заглянул в проем лестницы, которая вела на первый этаж, и немедленно увидел языки пламени. На лице стоявшей неподалеку Мериам отражались оранжевые всполохи. На стенках плясали тени, словно в подводном аду.

– Ким, – сказал Уокер. – Там пожар!

Ким разразилась красочной тирадой, состоявшей сплошь из английских матерных слов. Не дослушав, Уокер стал спускаться вниз. Ким последовала за ним.

– Назад! – рявкнула Мериам.

Уокер спрыгнул с последних трех ступенек и развернулся к ней лицом. Но Мериам обращалась не к нему. Из одного из проходов появилась Полли с огнетушителем в руках, и Мериам преградила ей путь.

– Вы совсем чокнулись? – кричала Полли. – Здесь нет ничего, кроме сухого дерева, и вы разожгли чертов пожар?

Мериам вытянула палец, словно это могло помешать Полли приблизиться.

– В таком случае не давай огню распространиться, но вот это должно догореть! Вы слышите меня? Пусть эта мерзость сгорит!

Ким подошла к Уокеру. Там были и другие люди: Фейиз, мистер Авчи, аспирантка по имени Хлоя, а также Каллиопа, стоявшая в углу и снимавшая все на камеру. Уокер видел отражения всполохов огня на ее объективе.

– Мериам, – заговорил Фейиз, протянув к ней руки, словно в мольбе.

– Нет, – ответила Мериам и тяжело сглотнула, пытаясь остановить слезы. – Только не ты. С тобой я теперь буду говорить в последнюю очередь.

Но больше никто ничего не сказал.

Судя по всему, она развернула труп демона, возможно, облила чем-то горючим и подожгла. Сухие кости выскочили из суставов, куски древней, похожей на папирус кожи скручивались в огне, вверх поднимался черный дым, увлекая за собой пепел. Пламя плясало внутри глазниц и злобно приоткрытых челюстей, превращая череп в подобие фонаря на Хеллоуин. Инфернальные рога стали еще чернее, свет и пламя к ним почему-то не прикасались.

Уокер увидел, что пламя уже охватило бревна, на которых лежал кадавр, и полезло на стену. Полли, Хлоя и Фейиз дернулись вперед, словно пытаясь достичь его одновременно.

– Погодите, – сказал Уокер и проскользнул мимо Мериам.

Она стала протестовать, когда увидела, что он вырывает огнетушитель из рук Полли. После недолгого сопротивления растерянная Полли уступила стальной баллон. Уокер подхватил его и повернулся лицом к скрученным, трещавшим и черневшим на глазах костям демона.

– Мериам права, – сказал он. – Надо дать ему догореть.