Глава 37. Герои и воры

Чейд Фаллстар, «Мои ранние годы»

Я проснулся. Вокруг было темно. Я не помнил, что мне снилось, но слова до сих пор звенели в голове: «Верити говорит, ты слишком рано сдался. Он говорит, ты всегда рано сдавался».

Голос Би? Если это и был хороший сон, дарованный чаем Элдерлингов, то «Сладкие грезы» не так прекрасны, как их описывают. Я уставился в потолок, покрытый темно-серой краской. По всей его поверхности с изумительным тщанием были нарисованы светящиеся точки звезд. Пока я смотрел на них из-под ресниц, нарисованное небо из почти черного сделалось темно-синим. Я моргнул. Надо мной было небо. Мне было тепло и уютно. Кто-то спал рядом.

Я приподнял голову. Это было Шут. Всего лишь Шут. Во сне, когда его удивительные глаза были закрыты, я смог разглядеть в нем черты лорда Голдена, сквозь которые проглядывал паренек из моего детства. Но потолок продолжал светлеть, подражая рассветному небу, и вскоре я различил вдоль бровей Шута полоски чешуи. Интересно, будет ли он меняться и дальше, пока полностью не превратится в Элдерлинга, или действие драконьей крови на этом закончилось? На нем был балахон Элдерлингов, то ли белый, то ли серебристый – в первом утреннем свете не разобрать. Руку в перчатке он прижимал к груди, словно не позволяя своевольничать. Он спал, нахмурившись, опустив подбородок и подтянув колени, как будто боялся, что его начнут бить ногами. Те, кому довелось выдержать пытки, потом не скоро вновь обретают способность спать глубоко и безмятежно. Почти в такой же позе я нашел его мертвым в ледяных чертогах Бледной Женщины. Я долго вглядывался в него, пока не убедился, что он дышит. Как глупо… Он жив и здоров.

Осторожно, чтобы не потревожить Шута, я откатился в сторону и сел на краю кровати. Медленно встал. Я чувствовал себя отдохнувшим, ломота в мышцах прошла. Мне не было холодно или жарко. Я оглядел комнату. Магия Элдерлингов была повсюду. Как легко я принял это вчера вечером. Как быстро забыл об осторожности. «Сладкие грезы», – пробормотал я.

Оставив Шута спать, я встал и пошел в соседнюю комнату. Вода из бассейна ушла, одежда лежала там, где я ее вчера бросил. Один сапог стоял, другой валялся чуть поодаль. Я стал не спеша собирать свои вещи, одновременно пытаясь собраться с мыслями. Ощущение было странное. Я подбирал – по одной зараз – детали гардероба и свои тревоги. Раньше я даже пьяным никогда не забывал настолько обо всех остальных. Вчерашнее мое поведение тревожило меня. В мешке я нашел свежую одежду и облачился в нее, а старую аккуратно сложил. Вода в кувшине для умывания оказалась теплой. В комнате было зеркало, у которого разместились туалетные принадлежности. Я собрал волосы в воинский хвост и решил, что проще отрастить бороду, чем продолжать бриться. Повертев головой перед зеркалом, я заметил седину в пробившейся щетине. Ну и ладно.

– Фитц!..

– Я здесь. Уже встал и оделся.

– Я… видел сон.

– Ты сам говорил, что этот чай навевает приятные сны.

Обернувшись, я увидел, что он сидит на кровати. Одеяние Элдерлингов оказалось все-таки серебристым. Чем-то оно напоминало кольчугу из очень мелких колец. Или рыбью чешую.

– Мне снились мы с тобой. Мы были тут, ходили по городу и смеялись. Но это было в стародавние времена. Во времена драконов, когда город стоял прекрасный и не тронутый разрушением. – Он умолк и некоторое время сидел, чуть приоткрыв рот. Потом тихо проговорил: – В воздухе пахло цветами. Это было как в первый раз. Как тогда, в горах, на древней ярмарочной площади.

– Мы в самом сердце города Элдерлингов. Дома здесь пропитаны Силой и воспоминаниями. Неудивительно, что тебе приснилось такое.

– Это был такой хороший сон…

Шут встал и медленно, ощупью двинулся ко мне.

– Постой, сейчас я сам подойду к тебе. – Я встал рядом с ним, взял его руку и положил на свое предплечье. – Прости, что вчера так быстро уснул, предоставив тебе самому заботиться о себе.

– Ничего, я справился.

– Я не хотел бросать тебя.

И все-таки это было так приятно… Думать только о себе, волноваться только о том, что нужно мне, а не кому-то еще. Как не по-дружески и самовлюбленно, мысленно упрекнул я себя и проводил Шута к кувшину для умывания.

– Не извиняйся. «Сладкие грезы» подействовали на тебя именно так, как я и ожидал.

Его мешок валялся на боку, наряды Янтарь рассыпались по полу.

– Мне заново уложить твои вещи? – спросил я.

Шут выпрямился после умывания одной рукой, нашарил полотенце и вытер лицо.

– Благая Эда, нет! Я скажу Спарк, чтобы занялась этим. Фитц, ты никогда не относился с почтением к материям и кружевам. Я ни за что не доверю тебе одежду.

Вытянув руки перед собой, он подошел ко мне и опустился на корточки рядом с вещами. Наряд он выбирал на ощупь, легко различая ткани.

Один раз он засомневался, поднял юбку и спросил меня:

– Она синяя? Или бирюзовая?

– Синяя, – ответил я, и Шут отложил ее в сторону. – Есть хочешь? Мне позвонить, чтобы принесли завтрак?

– Да, пожалуйста, – отозвался он, вытаскивая из груды вещей белую блузку.

Должно быть, Шут слышал мои шаги, потому что, когда я ступил на порог, он попросил:

– Ты не мог бы закрыть дверь?

Я закрыл, оставив его в спальне наедине с собой, и стал осматривать гостиную. Тяжелая мебель из темного дерева, похоже, была сделана в Удачном. Вокруг двери была нарисована оплетенная лозой шпалера, на ней я отыскал цветок. Он чуть выступал из стены. Когда я коснулся его, розовые лепестки мгновенно налились алым и вновь побледнели. Я отступил на шаг. Никаких звуков я не услышал, никакой колокольчик вдалеке не зазвонил. Я подошел к окну, выглянул наружу и изумился – сад внизу утопал в цветах. Там бил фонтан, птица в клетке прыгала с жердочки на жердочку. Цветы подставляли лепестки солнцу. Но стоило мне шагнуть в сторону и взглянуть на сад под другим углом, как стало ясно, что никакое это не окно. Хотя птичка скакала, а головки цветов колыхались от легкого ветерка, это было всего лишь изображение. Еще одно чудо Элдерлингов.

Я постучал в спальню:

– Я позвонил, чтобы принесли поесть.

– Можешь войти, – отозвался голос Янтарь.

Когда я вошел, она сидела перед зеркалом, которого не могла видеть, и водила щеткой по волосам, а потом касалась их руками. Словно почувствовав мой взгляд, она спросила:

– Тебя это беспокоит?

Я не стал переспрашивать, о чем она.

– Как ни странно, нет. Ты – это ты. Шут, лорд Голден, Янтарь и Любимый. Ты – это ты, и мы знаем друг друга так хорошо, как только могут двое знать друг друга.

– Любимый, – проговорила она, печально улыбнувшись. Я так и не понял, то ли это Янтарь повторила за мной, то ли Шут назвал меня собственным именем.

Янтарь опустила руки на столешницу, накрыв обнаженную кисть рукой в перчатке.

– Были времена, – начала она, – когда при виде такого перевоплощения тебя бы покоробило.

– Были, – согласился я. – Но теперь другие времена.

Она улыбнулась моим словам. И кивнула. Повернула голову, словно чтобы взглянуть на меня.

– Тебе… тебе понравилось быть тем Фитцем, каким ты был вчера вечером? Человеком, который заботится только о себе?

Я ответил не сразу. Конечно, можно было списать все на чай или сказать, что я не помню. Но я помнил. Возможно, дело и правда было в чае, но Шут прав. Я просто выбросил из головы все и всех и стал думать только о себе. И внезапно это стало моей заветной мечтой. Забыть о долге перед семьей, об обязанностях перед троном Видящих. Делать только то, что хочется, и тогда, когда хочется, вот о чем я мечтал. Прошлой ночью я попробовал эту роскошь. Понятия не имею, как Шут справился один, как он передвигался по незнакомой комнате, как вымылся и нашел одежду для сна. Я бросил его, предоставив самому заботиться о себе, хоть это было ему и не под силу.

– Не думаю, что этот Фитц понравился тебе, – со стыдом пробормотал я.

– Напротив. Иначе зачем, по-твоему, я уговаривал тебя выпить снадобье? – Он медленно вытянул руку в мою сторону. – Фитц… Ты не мог бы подойти?

Я встал перед ним:

– Я здесь.

Его рука в перчатке коснулась моего живота, потом нашла пальцы. Он взял меня за руку. Вздохнул.

– Я ненавижу то, что сделал с тобой. То, во что я превратил твою жизнь. Я завишу от тебя теперь еще сильнее, чем прежде, хотя я никогда ничего не мог без своего Изменяющего. Мне стыдно, когда я думаю о том, сколько опасностей навлек я на тебя, сколько боли и потерь ты из-за меня перенес. Мне больно при мысли о том, что ты всегда заботишься обо мне и моих нуждах.

– Потерь? – Я совершенно растерялся.

– Если бы не я, ты бы не потерял Молли на долгие годы.

– Да. Я бы просто умер.

Он хрипло рассмеялся:

– Верно. Но вопреки всему, я полюбил тебя едва ли не с самой первой встречи. У тебя было такое лицо, когда Шрюд приколол ту булавку к твоему воротнику… Ты отдал ему свое сердце, а я давно отдал свое и на миг ощутил чистейшую ревность. Я хотел, чтобы ты был моим. Не просто моим Изменяющим. Моим другом.

– Но мы и стали друзьями.

– И даже больше, чем друзьями. Вот до чего Слуги не могли докопаться, пока я не выдал тебя. Но и тогда я не осознавал весь смысл нашей близости. Что благодаря ей на свет появится дитя, которое будет столь же мое, сколь твое и Молли. Дарованное нам дитя. Потому что я использовал тебя так безжалостно… Дитя, украденное, потому что я предал тебя.

– Шут! Перестань. Ты сполна расплатился со мной за все, что я дал тебе.

Мне было неловко и страшно видеть самоуничижение и вину на его лице.

– Не совсем, Фитц. Не совсем.

– Ты спас мне жизнь. И не раз.

– Но обычно именно из-за меня она и оказывалась в опасности, Фитц. Если ты спасаешь жеребенка, потому что хочешь, чтобы он вырос в твоего боевого коня, в твоем поступке кроется изрядная доля корысти.

В дверь постучали. Шут выпустил мою руку. Я остался стоять рядом, не шевелясь.

Он тихо сказал:

– Прошлой ночью ты на время сбросил груз ответственности. Одну-единственную ночь ты провел, забыв о своем горе. Одну-единственную ночь я позволил тебе думать только о себе. Одну-единственную ночь ты прожил так, как большинство людей живут все время. Короткая передышка. – Он похлопал меня по груди. – Лучше иди посмотри, кто там пришел.

Это оказалась Спарк.

– Я подумала, что леди Янтарь может понадобиться моя помощь, – сказала она, и Янтарь тут же крикнула, чтобы она подошла и помогла ей.

Спарк поспешила мимо меня и почти закрыла за собой дверь в спальню. Одно время оттуда слышалось, как леди дает указания своей горничной. Потом в дверь снова постучали – на сей раз служанка с маленьким столиком на колесиках, и тогда из спальни вышли они обе. Спарк накрасила Янтарь губы и нарумянила скулы. Румяна скорее подчеркнули чешую, чем помогли ее скрыть, но я промолчал.

– Я сама могу подать на стол, – предложила Спарк, и девушка-служанка ушла, охотно предоставив это ей.

Спарк сняла крышки с блюд и налила нам обоим чаю, а я сел за стол, чтобы разделить немудрящий завтрак с Янтарь. Овсянка с изюмом и мед, чтобы ее подсластить. Ветчина. Тушеный чернослив.

– Спарк, а ты уже позавтракала? – спросил я.

Она, похоже, удивилась вопросу:

– Конечно. Несколько часов назад, вместе с прочей прислугой. Нас тут просто замечательно принимают. Все очень любят Ефрона. Вы прямо герой дня.

– Герой… – тихо повторил я.

Так непривычно было это слышать.

– Ветчина какая-то странная на вкус, – заметила Янтарь.

– Это медвежатина, – объяснил я ей.

На столе, кроме блюд, оказался сложенный листок голубой бумаги. Я развернул его и быстро проглядел написанное.

– Тут записка, – сказал я вслух. – Королева Малта просит нас присоединиться к ней в Парадном зале внизу сразу после завтрака. Дети будут ждать там. – Я постарался, чтобы мой голос не выдал недобрых предчувствий.

– Ты сделаешь, что в твоих силах, Фитц. Ты же предупредил их.

– От этого их разочарование не станет меньше, – ответил я.

Потом повернулся к Спарк:

– Не знаешь, Персивиранс уже проснулся? И лорд Лант, он тоже получил приглашение?

– Да, господин. Персивиранс умчался смотреть город с одним из местных мальчишек, а Лант отправился с ними.

Этого я не предусмотрел. Насколько же я был одурманен вчера вечером, если забыл их предупредить, чтобы не уходили далеко? Озабоченность, должно быть, отразилась у меня на лице, потому что Спарк сказала:

– Уверена, им ничего не грозит, господин. А что вы сделали вчера с принцем? Утром вся прислуга только об этом и говорила. Они очень благодарны и хотят отплатить нам добром за добро.

– Если бы Лант и Пер были более осмотрительными… – пробурчал я.

Янтарь изящно повела плечом.

Спарк, похоже, успела хорошо изучить Гостеприимный дом. Янтарь положила руку мне на предплечье, и Спарк повела нас по коридору, запомнившемуся мне с вечера.

– Здесь совсем нет окон, – заметил я. – Только искусные картины, где все начинает двигаться, стоит только посмотреть.

– Как бы мне хотелось это увидеть, – с тоской проговорила Янтарь голосом Шута.

– Мне тоже хотелось бы показать это тебе, – согласился я, и она на миг чуть крепче сжала мою руку.

Едва мы спустились на первый этаж, к нам подошел слуга.

– Сюда, пожалуйста, – сказал он. – Король Рэйн и королева Малта ожидают вас в Парадном зале.

Но когда мы подошли к дверям, ведущим в зал, то увидели, что перед ними стоит генерал Рапскаль, скрестив руки на груди. Теперь, когда я отдохнул и пришел в себя, а главное, восстановил силы после путешествия сквозь камни, он уже не казался мне таким грозным. Отчасти еще и оттого, что при нем уже не было дракона.

Янтарь сжала мне руку:

– Что случилось?

Вместо ответа я громко обратился к Элдерлингу:

– Генерал Рапскаль! Рад видеть вас при более располагающих к беседе обстоятельствах.

– Люди, которые явились с вами, – воры.

Я продолжал вежливо улыбаться:

– Не понимаю, о чем вы, генерал.

Он стрельнул взглядом в сторону Янтарь, задержавшись на миг на ее глазах, и снова уставился на меня:

– Возможно. Но скоро поймете.

До этой минуты он стоял, прислонившись к стене. Теперь он оттолкнулся от нее и заступил нам путь. Сопровождавший нас слуга испуганно ахнул и кинулся прочь. Что ж, значит, с этой стороны подмоги ждать не приходится. Я чуть изменил позу, незаметно перенеся вес на носки. Почувствовав это, Янтарь выпустила мою руку и отошла, чтобы не быть помехой.

– Раз так, буду говорить прямо. Ваши спутницы четыре ночи назад тайно проникли в Кельсингру и вторглись в запретную для чужаков часть города.

Четыре ночи назад… четыре ночи. Камни опять похитили у нас время. Я заставил себя выбросить это из головы и сосредоточиться на происходящем.

– И вы думаете, будто они что-то украли? Что же? – Я попытался изобразить удивление. На самом деле меня куда больше взволновала новость о потерянном времени, чем его обвинения.

Рапскаль открыл было рот, но говорить передумал. Его чешуя на миг налилась цветом. Я ощутил его ярость, как рябь в Силе. Где-то вдалеке пронзительно затрубил дракон. Тяжелый взгляд Рапскаля был прикован к леди Янтарь, которая стояла, не поворачивая головы, с таким лицом, будто не понимала, что происходит. Я услышал за спиной шаги и чуть повернул голову – ровно настолько, чтобы заметить пришедших. Это были двое Элдерлингов в таких же боевых перевязях, что и на генерале. Один был низкорослый, почти коротышка по меркам Элдерлингов. Другой – высокий и худой, как большинство из них. Как и Рапскаль, они были вооружены. При мне оружия не было: у нас в Оленьем замке не принято брать с собой меч, когда тебя приглашают предстать перед королем и королевой. Плохи наши дела… Краем глаза я заметил, как Спарк украдкой подошла к Янтарь, чтобы прикрыть ее с незащищенной стороны. Спасибо тебе, Фоксглоу. Остается надеяться, что у девушки в сапоге найдется нож.

– Отведите их в тюрьму, – приказал Рапскаль. – Надо посадить их за решетку для допроса.

Шут всегда был превосходным актером. Долгие годы он оттачивал умение скрывать свои мысли и чувства. Но пытки многое ломают в человеке. Он со стоном втянул воздух сквозь зубы и замер, как каменный.

– С вашего позволения, генерал Рапскаль, – сказал я, – мы приглашены на встречу с королем и королевой этим утром. Спарк, приглашение у тебя?

– Да, господин. Вот оно.

Я не повернул головы, чтобы взглянуть на нее. Зашуршали одежды, когда Спарк опустила руку в карман. Хорошо бы она воспользовалась случаем, чтобы приготовить к использованию мелкие инструменты нашего ремесла. Насколько хорошо Чейд обучил ее? И где Лант? Уже в тюрьме?

Створки дверей перед нами неожиданно распахнулись, и генерал Рапскаль вынужден был отскочить, чтобы его не ударило дверью.

– Нет нужды показывать приглашение, когда я могу сам встретить своих гостей. – На пороге зала стоял король Рэйн. За спиной у него маячил, ломая руки, слуга, который недавно сбежал от нас. – Добро пожаловать. Прошу вас, проходите. И ты заходи, генерал Рапскаль. Ты ведь получил мое приглашение? О, я вижу, Кейз и Бокстер тоже здесь. Превосходно. Я пригласил всех хранителей. Надеюсь, никого не забыл. – Он посмотрел мне в глаза. – Четверо детей ожидают вас. Как я уже говорил, детей у нас немного, но этим четверым больше прочих нужна ваша помощь.

– Мой повелитель, эти люди опасны. Особенно женщина.

Подручные Рапскаля подошли и пристроились у него за спиной.

Рэйн вздохнул:

– Рапскаль, эта, как ты выразился, «женщина» – леди Янтарь, которую моя королева знает много лет, они познакомились еще до нашей войны с Калсидой. В те годы леди Янтарь занималась плотницким делом и резьбой по дереву в Удачном, у нее была лавка на улице Дождевых чащоб. Она вырезала из дерева бусины и талисманы. А позже она была корабельным плотником на Совершенном и помогла вернуть сокровища Игрота. Часть этой немалой добычи она щедро одолжила, чтобы жители Удачного смогли заново отстроить свой город, а татуированные – начать новую жизнь в Трехоге. Обращайся с ней с подобающим почтением.

Их взгляды скрестились – ярость Рапскаля против напускной невозмутимости короля. Я почувствовал, что здесь идет борьба за власть, и в этой игре мы, возможно, не более чем мелкие фигуры. Рапскаль – не первый военачальник, решивший, что может править лучше своего короля.

После короткого молчания он процедил:

– Разумеется, – но его тон противоречил словам. – Вы еще убедитесь, что я был прав, – тихо добавил он.

На лице Рэйна не дрогнул ни единый мускул. Он отступил в сторону, пропуская генерала, потом жестом пригласил нас войти. Тут я услышал за спиной торопливые шаги и отважился быстро оглянуться. По коридору к нам спешили Лант и Пер, оба раскрасневшиеся и улыбающиеся. Прогулка по улицам зимней Кельсингры явно понравилась им. Они радостно мчались прямо в расставленную для нас ловушку, и я не мог их остановить.

Не подавая виду, что встревожен, я обратился к Янтарь:

– А вот и Лант и Персивиранс спешат присоединиться к нам. Похоже, они чудесно провели время.

– Ой, господин! – выпалил Пер, задыхаясь в равной мере от восторга и спешки. – Тут чудеса просто повсюду! Я такое видел утром! – Его усмешка стала шире. – И с Пеструхой все хорошо! Я волновался за нее, но она сама прилетела и опустилась мне на плечо. Она здесь не останется, ей не нравится в городе. Но тут так замечательно!

– Расскажешь позже, – добродушно прервал я его. – А сейчас соберись, парень, и покажи, как умеют вести себя люди Шести Герцогств. Вспомни уроки Фоксглоу.

Они уставились на меня, не понимая. Щенки. Немногим лучше щенков. Я не мог предостеречь их яснее. К тому же ни у Пера, ни у Ланта не было при себе мечей. По крайней мере, на виду. У меня самого под одеждой было спрятано два маленьких кинжальчика. Хорошо бы нас не стали обыскивать.

Стражники Рапскаля пристроились за нами, когда мы двинулись в зал. Рэйн давно вошел и уже беседовал с Малтой. Хмурый Рапскаль переминался с ноги на ногу чуть поодаль. Я быстро оценил обстановку. По обе стороны тянулись окна-картины. Тут не сбежать. Приглашенных в зале собралось немного – около двадцати Элдерлингов и примерно столько же людей, чьи тела явно изменились под влиянием драконов, но были лишены красоты Старших. Слуга, который привел нас, торопливо обходил зал, созывая других прислужников, чтобы увести их прочь. Я вывел своих спутников на середину помещения. Малта сидела на скромном возвышении в кресле с высокой спинкой. Она смотрела на меня с робкой надеждой. Справа от кресла Рэйна, уже не на возвышении, сидел в кресле попроще Ефрон. Он широко улыбнулся нам. В толпе собравшихся закашлялся и расплакался ребенок, отец попытался успокоить его. Потом двери за нами с глухим стуком затворились, и в зале повисла тишина. Мы остались единственными людьми, не затронутыми изменениями. Элдерлинги выстроились вдоль стен, Рэйн поспешил занять свое место. Король и королева официально приветствовали нас в Кельсингре. За свою жизнь я успел повидать немало таких церемоний, и эта не произвела на меня особого впечатления.

– Я не вижу, – еле слышным шепотом напомнила мне Янтарь.

Ее рука, лежащая на моей, чуть дрожала. Интересно, как Янтарь представляет себе происходящее вокруг? Может быть, ее воображение рисует толпу вооруженных стражников, готовых ринуться на нас и бросить в пыточную? Я бы не поручился, что такого точно не произойдет. Услышав Янтарь, Спарк принялась торопливо, шепотом пересказывать ей происходящее. Спасибо ей за это.

Я подвел своих спутников к трону, остановив их на расстоянии, которое показалось мне достаточно почтительным.

– Теперь поклонимся, – сказал я им тихо.

– Не кланяйся слишком низко. Ты принц, – вполголоса напомнил Лант.

Это он молодец.

– Добро пожаловать в Кельсингру! – приветствовал нас король Рэйн. – Друзья мои! Торговцы нашего города! Перед вами послы из далекого королевства Шесть Герцогств, принц Фитц Чивэл Видящий и лорд Лант. С ними прибыла леди Янтарь – одни из вас зовут ее другом, другие хотя бы наслышаны о ней. Не забывайте, что именно средства, любезно одолженные леди Янтарь, помогли восстановить Удачный и обустроить бывших рабов в Трехоге. Принц Фитц Чивэл пришел к нам не только как посол, но и как целитель. Вчера вечером он любезно помог моему сыну. Все вы знаете, как трудно было дышать Ефрону. Теперь он снова может свободно дышать, говорить, есть и пить и двигаться. За это мы с Малтой благодарим принца Фитца Чивэла.

– И я тоже! – с улыбкой вставил Ефрон.

Гости рассмеялись его выходке, и я понял, что попал скорее на собрание торговцев, чем на королевский прием.

– Король Рэйн и королева Малта, доброго утра. Мы пришли сюда по вашему приглашению. Я был только рад оказаться вам полезен вчера вечером. Мы надеемся, что Кельсингра и Шесть Герцогств останутся добрыми друзьями и будут торговать друг с другом к общей выгоде. – Я надеялся, что это весьма общее утверждение не помешает Дьютифулу заключить задуманные им договоры. – Мы все поражены красотой и чудесами вашего города. Как велик и прекрасен этот дворец! Я вижу, сюда пришли и другие Элдерлинги, и многие взяли с собой детей…

Я остановился перевести дыхание, и тут вперед вышел Рапскаль.

– Друзья мои и хранители драконов, не теряйте бдительности! Малта и Рэйн, ослепленные родительской благодарностью, слишком доверяют этим чужеземцам. А они никакие не послы, они шпионы и воры!

От меня не укрылось, что он забыл упомянуть королевские титулы Малты и Рэйна. Пальцы Янтарь у меня на руке сжались. Я стоял, не теряя достоинства, с каменным лицом и гадал, станут ли Рэйн и Малта нас защищать, или придется искать пути к поспешному отступлению.

Вперед вышел высокий Элдерлинг в бледно-лиловой и черной чешуе. На руках он держал маленького мальчика. Мальчику на вид было года три, но он не держал головку, будто новорожденный. Фиолетовые глаза отца выглядели огромными на бледном лице, не выражающем ни удивления, ни тревоги – только усталость. Губы его были темного цвета. Элдерлинг, моргая, уставился на меня.

– Хватит слов, – сказал он. – Я пришел сюда ради моего мальчика, Рапскаль, и мне наплевать, даже если наши гости украли коренные зубы Айсфира. Помогите моему ребенку. Вот все, что меня сейчас волнует.

Женщина рядом с ним была скорее человеком, чем Элдерлингом, однако жизнь рядом с драконами сильно изменила и ее облик. Она заломила руки в молитвенном жесте, и в проборе волос на ее голове блеснула чешуя.

– Нортель, я понимаю, что ты чувствуешь… – начал было генерал.

– Нет, Рапскаль, не понимаешь. У тебя нет детей. У тебя нет ребенка, который медленно умирает. Ты не можешь понять и никогда не поймешь. Ты вообще напрасно пришел сюда, разодетый, как воин. И Кейз с Бокстером тоже. Вам лучше уйти.

– Эй! – Один из стражников Рапскаля, по-видимому, оскорбился. Его глаза цвета меди блеснули, оранжевая и бронзовая чешуя полыхнула цветом. – У меня есть ребенок! Я понимаю.

Нортель круто развернулся к нему:

– Нет, Кейз, и ты не понимаешь. Скрим души не чает в твоей малышке. Дня не проходит, чтобы я не видел, как твоя дочь карабкается по его хвосту или сидит на его лапе. С тех пор, как она родилась, он покидал вас от силы на неделю. А мой Тиндер улетел, когда Мод еще была беременна. Он даже не видел Реллика, не говоря уже о том, чтобы придавать ему форму. И мы больше не можем ждать, пока мой дракон вернется и исправит моего сына.

– Обычно в присутствии королей люди ведут себя иначе, – еле слышно заметила Янтарь.

Но она не могла видеть того, что видел я. Нортель решительно подошел ко мне, ребенок болтался в его руках, как сломанная кукла. Мальчик отупело таращился в пустоту, безразличный к собственной судьбе. Мод шла за ними, прижимая руки ко рту.

– Пожалуйста, господин, если ты можешь помочь моему сыну – помоги, – сказал Нортель. – Помоги ему прямо сейчас. Прошу тебя. – И он вручил ребенка мне.

Голова и конечности мальчика безвольно свисали, и я машинально подхватил ладонью его затылок, чтобы поддержать.

Я вопросительно взглянул на Рэйна, но увидел, что Малта кивает, как болванчик, сжимая руки в умоляющем жесте.

– Я не могу ничего обещать…

– Я этого и не прошу. Сделай, что сможешь, ведь он слабеет с каждым днем. Помоги моему мальчику, и я отблагодарю тебя всем, что в моих силах.

– Жизнь и здоровье детей – не предмет торга, – отчетливо и громко произнесла Янтарь. – Если принц Фитц Чивэл Видящий может помочь, он поможет. Однако исцеление может не пройти бесследно для ребенка. Его тело будет само исцелять себя. Принц лишь направит его усилия. За сами усилия, возможно, придется платить. Я знаю это по собственному опыту.

Родители мальчика не колебались.

– Прошу тебя, помоги ему! – взмолился Нортель.

Я оглядел тесно сбившихся Элдерлингов. У некоторых на руках были дети. Я боялся представить, что нас ждет, если я потерплю неудачу. Я положил руку на тельце ребенка, которого вручил мне его отец.

И опустил свои стены.

Сила поглотила меня, словно я шагнул навстречу сокрушительной волне. Она наполнила меня до краев, перелилась и создала связь между мной и ребенком. Я мгновенно понял все про этого мальчика, про этого маленького Элдерлинга. Я увидел, каким он должен был вырасти и что нужно, чтобы его тело само исправило свои пороки. Переполняющая меня Сила потекла сквозь него. И тогда соблазнительная притягательность Силы, об опасности которой предостерегают каждого мага в самом начале обучения, проявила себя во всей красе. Мы ныряли в Силу, мы плыли на ее волнах. Тело мальчика само высвобождало то, что было зажато, ослабляло то, что было напряжено. Цель и средства идеально соответствовали друг другу. Я направлял мощь Силы, словно копировал драгоценный манускрипт. Безупречен… Он будет безупречен. Мальчик улыбнулся мне, и я улыбнулся в ответ. Я погружался взглядом в него и видел, какое чудесное создание это дитя.

– Я… я чувствую, что он исцелился! – произнес кто-то далеко-далеко и забрал у меня прекрасное творение, которое я починил.

Я открыл глаза. Меня шатало. Нортель держал сына на руках. Мальчик выглядел слабым, но улыбался. Он нормально держал головку, он протянул тонкую ручонку, дотронулся до чешуйчатой щеки отца и рассмеялся. Мод вскрикнула и обняла их обоих. Все трое застыли в объятии, как столпы, улыбаясь сквозь слезы.

– Фитц? – спросил чей-то голос рядом.

Кто-то тряс меня за руку. Янтарь. Я повернулся к ней, улыбаясь и не понимая, что ей нужно.

– Жаль, что ты этого не видела, – тихо сказал я.

– Я чувствовала, – отозвалась она. – Сомневаюсь, если хоть кто-то здесь этого не чувствовал. Весь дворец гудел от магии. Фитц, зря мы это затеяли. Тебе нельзя продолжать. Это опасно.

– Да, опасно. Но гораздо важнее, что это правильно. Это очень правильно…

– Фитц, послушай меня…

– Пожалуйста! Ее ножки… С ними что-то пошло не так около года назад. Прежде она бегала и играла, а теперь едва ходит.

Я тряхнул головой и отвернулся от Янтарь.

Передо мной стояла горбатая женщина-Элдерлинг. Нет, это не горб, замотанный в ткань, как я сперва подумал! Это крылья, сложенные синие крылья у нее за спиной. Их сгибы торчали высоко, до уровня ушей, а кончики волочились по полу. Тяжело привалившись к матери, стояла девочка лет семи, с другой стороны ее поддерживал отец-Элдерлинг. Его чешуя была зеленой, чешуя матери – синей, и оба цвета сплелись в покровах девочки.

– Это наша дочь, – сказал отец. – Но уже много месяцев ни одна из наших дракониц не признает ее своей. Или вдруг обе заявляют права на нее и начинают ссориться, словно из-за игрушки, препираются по поводу того, какой ей быть, и одна переделывает то, что изменила в ней другая. На зиму наши драконицы улетели в теплые края. С тех пор дочери все хуже и хуже.

– Татс, Тимара, стоит ли просить принца вмешаться? – спросила Малта. – А если Синтара и Фенте разозлятся, когда вернутся и увидят, что произошло?

– Когда они вернутся, я и буду об этом думать, – отрезала Тимара. – А до тех пор Филлия не должна расплачиваться за их небрежение. Принц Шести Герцогств, ты можешь помочь ей?

Я оглядел девочку. Да уж, следы противоречий в ней были налицо. Одно ухо – с кисточкой, другое – заостренное. Несоответствие раздражало, как лязганье надтреснутого колокола. Я постарался вспомнить об осторожности.

– Не знаю. Но если я попытаюсь, мне, возможно, придется призвать внутренние силы ее тела. Она сама будет исцелять себя, я буду лишь направлять ее, однако предоставить то, в чем нуждается ее тело, не смогу.

– Я не понимаю, – сказал Татс.

Я указал на стопы девочки:

– Сами видите, ее ножки пытаются превратиться в драконьи лапы. Чтобы исправить их, надо убрать лишние кости и добавить мускулов. Я не могу там отрезать, тут прирастить. Это придется делать ее телу.

Элдерлинги в толпе зашептались, обсуждая мои слова.

Отец в зеленой чешуе опустился на колени перед дочерью, чтобы заглянуть ей в лицо:

– Решать тебе, Филлия. Ты этого хочешь?

Она посмотрела на меня с испугом и надеждой:

– Я хочу снова бегать и чтобы не было больно. А когда я улыбаюсь, кожа на лице так натягивается, что кажется, губы вот-вот треснут. – Она коснулась своей покрытой чешуей головы. – Я хочу, чтобы у меня росли волосы и голова не так мерзла! – Девочка протянула ко мне руки. Ногти были голубыми и заостренными, как когти. – Прошу тебя.

– Да, – ответил я.

Я протянул к ней руки, и она вручила мне свою судьбу. Две маленькие ручки легли в мои огрубевшие от тренировок с мечом ладони. Я ощутил, как больно ей стоять на искореженных ножках. Тогда я сел на пол, и она с благодарностью опустилась рядом. Сила во мне щупальцем протянулась к ней, коснулась лба. О, эта малышка оказалась настоящей загадкой. Вот это в ней от матери, то – от отца, а вот это – от дракониц, которые рвали ее на части, как два ребенка тянут понравившуюся им обоим куклу. Исправить ее можно по-разному. Столько возможных путей…

– А как хотелось бы тебе самой? – спросил я, и девочка просияла.

То, как она представляла себе свой идеальный облик, поразило меня. Ей нравились сильные когтистые лапы вместо ступней, если бы только они не искривлялись по мере роста. Она мечтала, чтобы на одной щеке у нее чешуя складывалась в синего коня, а темно-зеленые чешуйки узорами покрывали спину и руки, оплетая ее, как лоза, повторяя рисунок сосудов под кожей. Она хотела, чтобы у нее были черные волосы, густые и сильные, как у матери, и подвижные уши, чтобы лучше улавливать звуки. Девочка поделилась со мной этим мысленным образом, и при помощи Силы я убедил тело подчиниться ей. Откуда-то издалека доносились встревоженные голоса родителей, но решали здесь не они. Только Филлия могла выбрать, какой ей быть. И когда девочка наконец отошла от меня, мягко ступая на лапах с высоким сводом, разбросав по плечам сверкающую гриву, она крикнула им:

– Смотрите! Вот она я!

Еще один ребенок, которого принесли мне, родился с таким плоским, приплюснутым носом, что едва мог дышать. Мы с ним выяснили, каким должен был быть его нос, и заодно удлинили пальцы и исправили тазовые кости, чтобы он мог ходить прямо. Вправлять кости было больно, мальчик застонал. Мне было жаль его, но мы с Силой шепнули ему: «Так надо!» Когда я передал его родителям, он был исхудавший и хватал ртом воздух после перенесенной боли. Кто-то из родителей – отец или мать, не помню, – сердито уставился на меня, оскалив зубы, другой заплакал, но мальчик мог дышать и большие пальцы на руках слушались его.

– Фитц. Хватит на сегодня. Остановись. – Голос Янтарь дрожал.

Сила текла сквозь меня. Я вспомнил, что этот поток наслаждения столь же опасен, сколь и сладостен. Для других. Для кого-то он, возможно, и опасен, но не для меня. Я учусь. Я столько узнал за этот один-единственный день. Я и не думал, что такое возможно. Касаться щупальцем, видеть внутренний образ ребенка, позволять кому-то направлять мои действия Силой, словно руку с зажатой в ней кистью… Все это я теперь умею.

И я могу охладить Силу, превратить ее кипение в тихие пузырьки. Я обуздал ее.

– Пожалуйста! – вдруг закричала какая-то женщина. – Прошу тебя, добрый принц, отвори мою утробу! Дай мне зачать и выносить ребенка! Прошу тебя. Умоляю, умоляю!

Она бросилась к моим ногам и обхватила колени. Она склонила голову, волосы упали и закрыли чешуйчатое, залитое слезами лицо. Она была не Элдерлингом, а одной из тех, чьи тела исказились от близости драконов. С каждым новым излеченным ребенком я все лучше понимал, как именно влияют драконы на растущие тела людей. По некоторым детям было заметно, что драконы касались их намеренно и даже искусно. Но изменения, произошедшие с этой женщиной, были случайны, как семя дерева, укоренившееся на скале, в тени утеса. Она была так близко ко мне, что я не мог отстраниться от нее в Силе, и когда моя Сила объяла ее, я ощутил в ней природный дар к магии. Никто никогда не учил ее направлять Силу, однако, едва коснувшись ее, я почувствовал, как отчаянно она хочет ребенка, как снедает ее горе при мысли о том, что годы идут, а колыбель остается пустой.

Эта боль была мне знакома. Как я мог отказать в такой просьбе, когда по собственному опыту знал, каково это? Почему ни разу не пытался использовать Силу, чтобы выяснить, почему Молли не может понести от меня? Годы ушли впустую, их не вернуть. Я положил руки женщине на плечи, чтобы помочь подняться, и наш круг замкнулся. Мы сделались едины на этот миг, боль потери связала нас, и то, что было искривлено в ее Силе, распрямилось, закрытое открылось. Она резко вскрикнула и отступила от меня, прижимая руки к животу.

– Я почувствовала, как оно изменилось! – закричала она. – Почувствовала!

– Довольно! – глухим голосом крикнула Янтарь. – На этом надо прекратить.

Но откуда ни возьмись передо мной оказался еще один человек:

– Прошу тебя, прошу тебя! Чешуя наросла у меня на лбу и на веках. Я уже почти не могу поднять их! Я почти ничего не вижу! Помоги мне, принц Шести Герцогств! – Он схватил мою руку и прижал к своему лицу.

Была ли в нем Сила, как в той женщине, или она текла во мне так мощно, что я не мог не видеть? Я почувствовал, как чешуйки на его лице уменьшаются, втягиваются – и вот он уже идет прочь от меня, хохоча во все горло.

Кто-то схватил меня за руку и крепко сжал. Я ощутил прикосновение шелковой перчатки.

– Король Рэйн, королева Малта, скажите вашим подданным, чтобы они отошли назад! Принц подвергает себя великой опасности, исцеляя их! Ему необходимо остановиться и отдохнуть. Разве вы не видите, как его трясет? Пожалуйста, скажите им, чтобы не требовали от него больше ничего!

Я слышал эти слова. Но они почти ничего не значили для меня.

– Любезные хранители и друзья наши, вы слышали, что сказала леди Янтарь. Пожалуйста, отойдите назад, дайте принцу вздохнуть свободно.

Голос Малты доносился издалека. Гораздо ближе раздавались другие голоса:

– Добрый принц, прошу тебя!

– Мои руки, если бы ты только исправил мои руки!

– Я хочу снова быть женщиной, а не ящерицей! Пожалуйста, добрый принц!

Гораздо тише звучал голос Янтарь, отдающей приказы:

– Спарк, Пер, встаньте перед ним и сдерживайте их. Отталкивайте их! Лант, где ты? Лант!

– Граждане Кельсингры! Успокойтесь! Отойдите от принца! – В голосе Рэйна звучала тревога на грани паники.

Трудно было заставить себя использовать зрение, когда Сила так мощно струилась повсюду вокруг. Она говорила мне куда больше, чем любые другие чувства, больше даже, чем Дар. Глаза – что глаза? Жалкие приспособления, способные передать только внешний облик и зависимые от света. И все-таки я усилием воли огляделся в поисках Ланта. Он стоял рядом со мной и пытался вытащить что-то из кармана. Спарк и Пер, сцепившись руками, стояли впереди, между мной и напирающей толпой. Но они не могли остановить людей, которых толкала отчаянная нужда. Я закрыл глаза и отключил слух. Эти чувства лишь отвлекают, ведь Силой можно накрыть весь зал и узнать гораздо больше.

Рукой в перчатке Янтарь по-прежнему держалась за меня, а другой упиралась в грудь, пытаясь оттолкнуть назад, подальше от страждущих. Напрасный труд: толпа уже окружила нас. Никакого «назад» больше не существовало, только стягивающееся кольцо народа.

Это была не самая большая толпа, и никто в ней не хотел мне зла. Одними двигала жажда или нужда, другие проталкивались вперед из желания увидеть, как я сотворю еще одно чудо, а третьи – в надежде выпросить чудо для себя. Одна женщина рвалась ко мне, потому что не хотела, чтобы ее соперница добралась до меня первой и заполучила красивое лицо, а потом и мужчину, за внимание которого они соревновались. В гуще толпы были и Рапскаль с Кейзом и Бокстером. Генерал не пытался навести порядок, он надеялся, что Янтарь каким-то образом выдаст, что вовсе не слепая. Он был убежден, что она побывала у Серебряного колодца, а Рапскаль истово ненавидел всех, кто пытается украсть Серебро у драконов.

– Фитц! Фитц! Фитц!!! Остановись. Подними стены, вернись в себя, Фитц!

Я и забыл о своем теле. Оно тряслось, как студень, и Лант, обхватив меня под мышки, пытался удерживать на ногах.

– Убирайтесь от нас! – заорал он, и на мгновение напор толпы стал меньше.

Но потом тех, кто был в первых рядах и видел, что я не стою на ногах, стали толкать вперед другие, желающие посмотреть, что происходит. Я понимал все это совершенно равнодушно. Скоро я рухну на пол, Лант упадет, пытаясь удержать меня, решительно настроенные мальчик и девочка перед нами попятятся, споткнутся и тоже упадут, а потом нас просто затопчут.

Сила сказала мне, что Янтарь притиснули к моему боку.

– Фитц, – шептал Шут мне в ухо. – Фитц, где ты? Я не чувствую тебя. Вернись в себя, Фитц! Пожалуйста… Любимый!

– Дай ему это! – крикнул ей Лант.

Все это ничего не значило для меня. Сила растекалась, словно лужа, и я растекался вместе с ней. Тут были еще такие же, как я, только разбавленные или смешавшиеся. Им нравилось то, что я сделал. Я чувствовал и присутствие других, кто был больше и не такой поврежденный. Более вместительных и четко очерченных разумов. Старше нас, мудрее. Я не мог стать одним из них. Меня было слишком мало. Я растекался и таял. Растворялся. Можно было бы просто отдаться на волю этой судьбы. Это было бы как «Сладкие грезы». Забыть тревоги, отбросить вину. Хуже всего были надежды с острыми кромками – я все еще цеплялся за них. Надежда на то, что каким-то чудом, где-то по-прежнему существует Би и однажды выйдет из столпа Силы невредимой. Но скорее всего, она где-то рядом, среди других растворившихся. И возможно, самый верный путь стать ближе к ней – тоже растаять.

Быть Фитцем никогда не доставляло особой радости.

Чьи-то пальцы ткнулись мне в рот, разжали зубы. Я почувствовал горечь. Сила, только что неистовым морем бурлившая вокруг меня, куда-то утекла, и вот уже лишь тихая вода рябит на мелководье. Я попытался ускользнуть с последними ее струями.

Слово эхом заметалось внутри меня, отражаясь от моих истершихся границ, поймало и сковало меня. Я очутился в ловушке обессиленного, трясущегося тела, стоявшего на ногах только усилиями Ланта. Его рука зажимала мне рот, и я различил вкус эльфийской коры. На моих губах остались крупицы ее порошка. Пер и Спарк стойко сдерживали толпу, держась за руки. Янтарь притиснули ко мне.

Шут обнимал меня, положив голову мне на грудь. Одной рукой он обхватил меня за шею. В моей руке была пустая перчатка. Медленно, преодолевая отупение, я поднял руку и уставился на перчатку. Второй обнаженной рукой, мерцающими серебром пальцами, Шут сжимал мое запястье, жег меня, заставляя снова стать собой. Узы, связывающие нас, восстановились.

– Я же говорил! – Голос Рапскаля звенел торжеством и правотой. – Я говорил, что они воры. Смотрите, смотрите все на ее руку! Вот вам доказательство! Серебро! Она украла Серебро у драконов и должна быть наказана! Хватайте ее! Хватайте их всех!

На миг меня сковали паника и потрясение. Спарк пронзительно закричала, когда ее схватили. А в следующее мгновение чьи-то руки оторвали от меня Шута. Я едва стоял на ногах.

Я услышал крик Шута, а потом толпа поглотила нас.