Глава 10

Вернувшись к дому около половины седьмого, я была неприятно удивлена, увидев припаркованную у тротуара машину моего отца. От полной паники меня спасло лишь то, что незадолго до этого мне позвонил Чэд и спросил, не буду ли я против, если он возьмет Генерала Ли к себе домой. Изобразив неуверенность, которая, однако, вряд ли обманула Чэда, я дала согласие.

Стоя на крыльце и нащупывая в сумке ключи, я сказала, обращаясь к закрытой двери:

– Только без фокусов. Сегодня я не в настроении.

На мое счастье, дверь оказалась заперта. Я вставила ключ в замок. Стоило мне его повернуть, как сквозь приоткрытую дверь в нос ударили теплые ароматы лазаньи и чесночного хлеба. Все еще сжимая пакеты с товарами из местного магазина бытовой химии, купленные по списку Софи, я покорно двинулась на звук мужских голосов, доносившихся из гостиной.

Здесь я с облегчением обнаружила, что в мое отсутствие миссис Хулихан сняла чехлы с остальной мебели. Мой нос уловил запах полироли и уксуса, смешанный с кухонными ароматами.

Несмотря на общее плачевное состояние некогда шикарной комнаты, сегодня она выглядела не так уныло. Мой отец сидел на диване и о чем-то увлеченно беседовал с Джеком, сидевшим на чиппендейловском стуле напротив. Стоило обоим посмотреть в мою сторону, как я тотчас напряглась.

Джек встал и подошел ко мне.

– Давайте помогу. – Он заглянул в пакет. – Похоже, в вашем графике запланирована уйма работ, – добавил он, ставя пакеты рядом с напольными часами.

Пропустив мимо ушей эту колкость, я села рядом с ним. На темном дереве низкого кофейного столика, который как будто припал к полу на похожих на лапы ножках, на круглых подставках стояли два высоких стакана, наполненные чем-то похожим на воду со льдом.

– Привет, пап. Если честно, не ожидала тебя здесь увидеть.

Отец улыбнулся своей прежней улыбкой, которая так хорошо была мне знакома с детства. Тогда он был прекрасным отцом.

– Миссис Хулихан позвонила, и я не смог удержаться от предложения приехать на домашний ужин.

Интересно, что это? Тонкий выпад в мой адрес за то, что я не готовлю для родного отца, и тем более на регулярной основе? Впрочем, вряд ли. Мы с ним уже давно перешли к более серьезным демаршам.

– Я к тому, что бары в это время уже открыты. Поэтому странно, что ты здесь.

Он вздрогнул, а я отвернулась. Мне было жаль нас обоих. Увы, мне было трудно простить того, кто когда-то учил свою десятилетнюю дочь совать аспирин в рот пьяному мужчине, чтобы он на следующее утро мог встать на работу. Я до сих пор помню, как эта самая десятилетняя дочь научилась рано вставать и собираться в школу, лишь бы только ее отец успел на работу.

Джек поднял оба стакана.

– Похоже, их нужно наполнить снова. Вам что-нибудь принести, Мелли?

Отец посмотрел на меня, словно хотел увидеть, как я отреагирую на это имя, но я не доставила ему такой радости.

– Сладкий чай, пожалуйста. С лимоном.

Джек направился в кухню. Мы оба молчали, слушая его затихающие шаги. Отец сложил ладони и оперся локтями о стол. Мне было видно, что его руки трясутся, но он, похоже, был не в силах унять эту дрожь.

– Твоя мать снова звонила. Спрашивала, передал ли я тебе ее сообщение.

Наши взгляды встретились.

– И что ты ей сказал?

Он пожал плечами, и я заметила, что его плечи стали мягче, чем прежде, стали покатыми, как у старика. Внезапно до меня дошло, что через пару лет ему стукнет шестьдесят пять, что передо мной пенсионер, а не красивый, подтянутый мужчина в офицерской форме. Впрочем, он уже давно перестал им быть.

Порой я даже задавалась вопросом: что, если я сама придумала его? Что, если это лишь фантазия маленькой девочки, призванная смягчить удары судьбы?

– Я сказал ей, что ты перезвонишь, когда будешь готова. Хотя это вряд ли произойдет в ближайшее время. Она сказала, что должна сообщить тебе нечто крайне важное.

Я посмотрела на свои переплетенные пальцы: оказывается, я сжимала их с такой силой, что кончики побелели. В моих венах клокотал все тот же застарелый гнев, порожденный горем и одиночеством.

– Если она позвонит тебе снова, – ответила я, твердо глядя ему в глаза, – скажи ей, что ты передал мне ее слова.

Отец ошарашенно посмотрел на меня.

– Ты собираешься ей перезвонить?

– Нет.

Затем в гостиную вернулся Джек и вручил нам наши напитки. Я взяла свой стакан и не отрывалась от него, пока на дне не остались лишь звякающие льдинки, как будто пыталась заполнить ту часть меня, которая слишком долго оставалась пустой.

И все это время Джек наблюдал за мной.

Поставив стакан на круглую подставку, я одарила Джека выразительным взглядом. Надеюсь, он понял, что ему лучше промолчать. Я же порылась в сумочке и, найдя чек на сегодняшние покупки, подтолкнула его по гладкому столику к отцу.

– Вот чек от сегодняшней поездки по магазинам, я уверена, что будут и другие. Я попросила компанию, которая занималась установкой сигнализации, отправить счет прямо тебе, так что жди его со дня на день. – Я сглотнула комок, пытаясь придать голосу небрежный тон, и продолжила: – Предлагаю открыть на мое имя отдельный счет, чтобы я могла выписывать чеки и иметь доступ к наличным деньгам, если мне что-то понадобится для дома. А чтобы ты не сомневался, что деньги тратятся по назначению, обязуюсь ежемесячно предоставлять тебе чеки. Таким образом, тебе не будет нужды приезжать сюда.

Отец кашлянул и взглянул на Джека.

– Мелани, раз уж разговор зашел на эту тему. Я… это то, о чем я хотел поговорить с тобой. Вообще-то, я не прочь поучаствовать в восстановлении дома, а не просто выдавать на него деньги. – Он одарил меня кислой улыбкой. – Я готов махать молотком, снимать со стен обои. Что-то в этом роде. Это пошло бы мне только на пользу. Нам обоим.

Я сглотнула новый комок. Во рту внезапно пересохло. Я пожалела, что выпила весь свой холодный чай.

– И для чего тебе это нужно?

– Я трезв уже целых шесть дней. Это самое долгое воздержание с тех пор, как я начал пить. Думаю, это хорошее начало. А может… – он посмотрел на свои дрожащие руки… – кто знает, вдруг это шанс для нас начать все заново.

Я прижала ладони к вискам и помассировала их, пытаясь предупредить надвигавшуюся головную боль.

– Папа, я рада слышать, что ты пытаешься. Правда, рада. И шесть дней – хорошее начало. Но я не могу. – Я закрыла глаза и сильнее сжала виски. – Я просто не могу притворяться, что верю в твои добрые намерения. Я делала это уже столько раз, что очередного разочарования мне просто не вынести.

Джек кашлянул.

– А вы дайте ему испытательный срок или что-то в этом роде. Включите его в ваш график работ. Требуйте от него своевременного прихода на работу и ее выполнения. Я даже готов взять эту обязанность на себя, если это облегчит вам жизнь. Чтобы вам лишний раз не волноваться.

– Ничего не выйдет. Знаю по опыту.

Схватив пустой стакан, я наклонила его почти вертикально и вылила себе в рот несколько капель талой воды.

– Дайте ему шанс, Мелли. Любой человек заслуживает, чтобы ему дали еще один шанс.

Я посмотрела на стакан воды в руках Джека, и внезапно до меня дошло. Джеку и моему отцу было о чем поговорить. Джек был в курсе, что мой отец вновь начал посещать встречи Анонимных алкоголиков. Затем я подумала про мистера Вандерхорста, про то, как он никогда не переставал верить, что мать любила его, хотя все факты, казалось бы, говорили иное, и, даже стоя одной ногой в могиле, желал доказать, что прав.

Я посмотрела на Джека, потом на отца.

– Ну, хорошо, – сказал я, вставая. – Уговорили. Но за тебя отвечает Джек, пап. Я же предупреждаю: первый раз, когда ты вовремя не явишься на работу, станет для тебя последним.

Отец кивнул:

– Справедливо. Обещаю, что не подведу.

Я медленно выдохнула.

– Прости, что не скачу от радости, пап, но я слышала это раньше.

Мимо меня пронесся порыв теплого воздуха с улицы, как будто кто-то открыл окно. Комары в Чарльстоне вошли в предание. Я была уверена: никто из тех, кто сейчас находились в доме, не был настолько глуп, чтобы оставить окно открытым. Разве что Джек, и то лишь потому, что мыслительный центр в его мозгу, похоже, был поврежден.

Я вышла в прихожую, где меня встретила открытая дверь. Я поспешила ее закрыть. При этом мне бросилось в глаза, что задвижка почему-то вышла из паза в дверном косяке. Никаких повреждений, которые указывали бы на то, что дверь была открыта силой, я не заметила. Отец нагнулся, чтобы осмотреть задвижку.

– Похоже, что, перед тем как задвинуть засов, ты не закрыла дверь до конца.

Наши взгляды встретились, и я увидела в его глазах тот же отказ признать очевидное, что и в пору моего детства, когда я впервые увидела старуху в длинном платье, сидевшую в качалке в углу моей спальни с вязанием в руках. И хотя я прекрасно описала его бабушку, отец настаивал – думаю, он и сейчас поступил бы точно так же, – что у меня просто разыгралось воображение.

– Ладно, забудем, – сказала я, захлопывая дверь и задвигая засов, чтобы все могли это слышать.

Отец на всякий случай потянул ручку двери.

– Тем не менее, Мелани, мне не нравится, что ты будешь здесь всю ночь одна.

– О, вам нет необходимости беспокоиться, полковник, по крайней мере, сегодня. Я сегодня сплю здесь, – заявил Джек, выходя вперед.

Отец вытаращил глаза. Его брови поползли вверх едва ли не до самых залысин.

– Не понял?

– Папа, это не то, что ты думаешь, – поспешила уточнить я, заодно одарив Джека испепеляющим взглядом. – Сегодня Джек спит на диване, чтобы сфотографировать напольные часы. У них необычный циферблат, который невозможно рассмотреть целиком, не разобрав часы полностью. Джек будет фотографировать его каждые три часа, чтобы получить полную картину.

Джек расплылся в улыбке, лицо отца вернулось в норму, а из кухни вышла миссис Хулихан, чтобы сообщить нам, что ужин готов и ждет нас в столовой. Я последовала за экономкой, двое мужчин шли позади меня, что позволило подслушать их разговор.

– Извините, сэр, за недоразумение. Я не собирался делать никаких намеков, и вашей дочери не следует остерегаться меня.

– Вообще-то я не за нее тревожусь, сынок, – раздалось в ответ.

Оба негромко рассмеялись. Я была вынуждена обернуться и приструнить их взглядом. Пару раз нарочито кашлянув, они проследовали за мной в столовую.

Сидя у викторианского туалетного столика в старой спальне мистера Вандерхорста, я водила кончиками пальцев по холодной мраморной столешнице. Миссис Хулихан собрала все личные вещи прежнего владельца, чтобы пожертвовать их на благотворительность, но для меня до сих пор это была его комната и ничья другая. Был одиннадцатый час, но мне не спалось. Частично потому, что до этого мне пришлось повозиться с кранами, чтобы отрегулировать температуру воды в ванне с ножками в виде когтистых лап, стоявшей в старинной ванной комнате. После сегодняшних трудов обновление труб и сантехники поднялось в моем списке до позиции номер два – сразу после крыши, – хотя вряд ли это произойдет в ближайшее время.

Отец уехал около половины девятого, после вкуснейшего ужина и натянутых разговоров. Мы с ним были великие мастера по части, так сказать, танцев вокруг очевидного, поэтому никто из нас не заговаривал первым. Задавать тон и тему беседы было поручено Джеку. К счастью, у него это получалось неплохо, или же просто ему нравилось слышать звук собственного голоса. Десерт был подан в гостиной. Миссис Хулихан использовала тарелки в розочку, объяснив, что, мол, это был любимый сервиз мистера Вандерхорста, поскольку принадлежал еще его матери.

После того как мой отец уехал, Джек поднялся по лестнице на чердак, теперь защищенный натянутым на крышу брезентом, сказав, что планирует работать там всю ночь. На всякий случай он установил будильник, чтобы тот каждые три часа напоминал ему, что он должен сфотографировать циферблат. Джек сказал, что может переночевать на диване, но я все равно попросила миссис Хулихан постелить свежие простыни в гостевой спальне, той, что располагалась как можно дальше по коридору.

Натянув одеяло под самый подбородок, я поставила будильник на шесть и, как только напольные часы внизу пробили половину десятого, выключила свет. Я лежала в кровати с балдахином, глядя в тускло освещенный уличным фонарем потолок и прислушиваясь к скрипам и вздохам дома. Казалось, что это, готовясь ко сну, вздыхает и кряхтит какой-то старик.

Вообще-то я не любительница прислушиваться ко вздохам старых домов и всячески избегаю этого занятия, ибо оно неизменно заканчивалось тем, что я слышала то, чего мне не хотелось слышать, но этот дом был другим. Я не питала никаких иллюзий относительно того, что происходило с входной дверью. Но, не считая двери, упавшей фотографии и иногда запаха роз, у меня было ощущение, что дом и его обитатели оставались на удивление спокойными. Либо так, либо они просто затаились и ждали. Я закрыла глаза, прислушиваясь к шороху веток об оконные ставни, и поймала себя на том, что тоже жду. Вот только чего? Трудно сказать.

Вскоре хлопнула дверь, затем послышались шаги по лестнице – это с чердака спустился Джек и направился по коридору в ванную. Я уже начала засыпать, когда громкое проклятие выдернуло меня из сна и заставило сесть в кровати. Набросив халат и сунув ноги в махровые тапочки, я распахнула дверь и побежала к ванной, из-под двери которой протянулась тонкая полоска света.

– Джек? С вами все в порядке? – Я громко постучала в дверь.

– Мммм.

– Что?

– Мммм.

– Если вы не ответите вразумительно, я открою эту дверь и войду.

Было слышно, как повернулась ручка двери, затем дверь открылась, и передо мной, прижав к лицу полотенце, предстал Джек – с голым торсом. Я шагнула внутрь, увы, слишком поздно отметив, как же хорошо он выглядит без рубашки.

– В чем дело? Вам не понравилось собственное отражение?

Мои слова возымели частичное воздействие – край полотенца отделился от верхней половины его лица.

– Я пытался смыть пыль с лица и рук, не намочив рубашку. А теперь моя очередь задать вопрос. Любопытно узнать, почему горячая вода в вашем доме выходит из «холодного» крана?

Я посмотрела на проказницу-раковину.

– Понятия не имею и, пожалуйста, не называйте его моим. Завтра утром я первым делом позвоню водопроводчику. – Поскольку Джек вновь приложил полотенце к лицу, я позволила себе еще несколько секунд поглазеть на его голый торс. – А еще я постараюсь выяснить, во что мне обойдется добавить несколько ванных комнат наверху, чтобы людям не пользоваться общей. Это помогло бы поднять рыночную стоимость дома.

Да, но тогда мне не видеть таких вещей, как красивая мужская грудь.

– Семнадцать, тридцать шесть.

– Простите? – сказала я, краснея. Глазея на его грудь, я даже не заметила, как он убрал от лица полотенце. Я же была уверена, что он не застукает меня за этим занятием. Вряд ли его эго нуждалось в том, чтобы его время от времени гладили по шерстке.

– Это размер моей рубашки. Мне показалось, что вы пытались его угадать, чтобы купить мне новую.

– Вы ошиблись… – сказала я, пятясь из ванной, и больно ударилась пяткой о дверной косяк.

Джек расплылся в довольной улыбке.

– Но я рад, что вы проснулись. Хочу кое-что вам показать.

– Это самая старая уловка в мире, – сказала я, поняв, что он ведет меня в гостевую спальню.

– Возможно, – ответил он, не замедляя шага и не оглядываясь назад. – Но я подумал, что вы захотите увидеть фотоальбом Луизы.

А вот это уже интересно. Я навострила уши и, потуже затянув пояс на халате, проследовала за Джеком в дальнюю спальню в конце коридора. Посреди кровати лежал большой фотоальбом в кожаном переплете. Его обложка потрескалась и потерлась от времени, словно ее открывали бессчетное число раз. А еще я заметила, что Джек положил под альбом лист бумаги, чтобы защитить от пыли покрывало. Что ж, Джек тотчас вырос в моих глазах.

– Откуда вы знаете, что это ее альбом? – спросила я, подходя ближе, но не решаясь взять его в руки.

Не сказав ни слова, Джек протянул руку и осторожно раскрыл альбом. С обратной стороны обложки имелась надпись. Увы, почерк был слишком мелкий, я же не захватила свои очки для чтения. Я прищурилась, пытаясь скрыть от Джека этот печальный факт, но он, конечно же, все сразу заметил.

– Я вечно забываю, что вы старше меня, Мелли. Давайте я прочту вслух.

Я не ответила, но он начал читать:

«Луизе с любовью по случаю рождения нашего первенца, Невина Пинкни Вандерхорста. Пусть эти страницы заполняются свидетельствами любви, которую мы питаем друг к другу и нашему сыну. Любви, которая не ослабнет со временем.

Буду любить тебя всегда, Роберт».

На первой странице, напротив посвящения, было свадебное фото Луизы и Роберта, выполненное в технике сепии, идентичное фотографии в рамке в моей спальне. Присмотревшись на этот раз внимательнее, я заметила розы в ее фате и букете: розы Луизы.

– Ух ты! – воскликнула я дрогнувшим голосом. Моя досада на Джека была позабыта. – Фото датировано двадцать девятым годом, это за девять лет до ее исчезновения. Либо все это – полная ложь, либо за девять лет многое изменилось.

Он стоял рядом со мной, словно ожидая, что я переверну страницу, но я не спешила это делать, застыв, как статуя. Температура в комнате упала. Интересно, заметил ли это Джек?

– Таких альбомов около десятка – по одному за каждый год. Я пока оставил их на чердаке. Но посмотрите, что еще я нашел, – сказал он, указывая на дубовый морской сундук у изножья кровати.

Чувствуя, как волоски на затылке и руках встают дыбом, я медленно повернулась, встревоженная тем, что не уловила запах роз.

Джек поднял небольшой пузатый старинный фотоаппарат, судя по всему, очень легкий, потому что Джек без всяких усилий держал его на открытой ладони.

– Это «Брауни» – самый первый фотоаппарат для непрофессионалов, прост в обращении и стоил всего доллар. Вы говорили, что мать Невина любила фотографировать сына, поэтому смею предположить, что эта штука принадлежала ей.

Я протянула руку, чтобы потрогать камеру, но тотчас убрала.

– С вами все в порядке? – Джек положил камеру и вздрогнул. – У вас что-то не так с кондиционером. Не комната, а морозильник. – Он потянулся за рубашкой, которую бросил на кровать, и начал ее надевать.

– Здесь его нет, – пролепетала я.

Джек застыл, не до конца застегнув рубашку.

– Нет? Кого нет?

– Кондиционера, – прошептала я сдавленным голосом. Я ощущала присутствие призрака, но не того, от которого исходил запах роз. Зато мои ноздри уловили запах гниющей земли и тлена. Увы, я не нашла в себе сил поднести руку к носу. «Я сильнее тебя. Я сильнее тебя».

Джек смотрел на меня как-то странно.

– Здесь что-то не так, я прав? Вы что-то видите?

Я сглотнула подкатившуюся к горлу желчь: за спиной Джека отчетливо маячил силуэт мужчины.

– Мне нехорошо, – процедила я, стиснув зубы.

– Может, спустимся вниз?

С неподдельной тревогой на лице он потянулся, чтобы взять меня за руку. И в этот момент что-то толкнуло меня в спину. От удара воздух с громким свистом вырвался из моих легких, а сама я растянулась лицом вниз на коврике в коридоре. Губы ощутили мерзкий вкус шерсти, пыли и тлена. Меня чуть не вырвало.

– С вами все в порядке? – вглядываясь мне в лицо, Джек опустился рядом со мной на колени. – Что случилось?

Я попыталась сесть и одновременно восстановить дыхание, что, на мое счастье, дало мне пару секунд, чтобы обдумать ответ. Обняв за плечи, Джек помог мне принять сидячее положение, чему в иной ситуации я была бы только рада.

– Я споткнулась.

– Но ведь вы стояли на месте.

– Я страшно неуклюжая, – ответила я, пытаясь встать так, чтобы между мной и темной тенью, которая теперь заполняла дверной проем, было как можно большее расстояние.

– Погодите, – сказал Джек, крепко держа меня за плечи. – Нужно проверить, не ушиблись ли вы.

– Со мной все в порядке, – заявила я, отстраняясь от него.

Его следующие слова потонули в оглушительном грохоте и звоне стекла – внизу рухнуло что-то большое и тяжелое.

– Вы можете идти? – спросил Джек, потянув меня за руку.

Потопав обеими ногами, я кивнула.

– Пойдемте. – Крепко взяв за руку, он потащил меня к лестнице и включил в коридоре свет. Мы заглянули через перила в фойе, но ничего не увидели, кроме общего развала и запустения, к которым уже привыкли.

– Что, черт возьми, это было? – спросил Джек.

Я покачала головой, напуганная гораздо сильнее, чем была готова признать. Мы спустились по лестнице и остановились внизу, прислушиваясь.

– Как вы думаете, где это было? – спросил Джек.

– Я не уверена, но у меня есть идея. – Я повела его в гостиную. Там мои ноги скользнули по осколкам битого стекла. – Включите свет.

Увы, мы услышали лишь гудящий звук и негромкий хлопок, причем ни то, ни другое не дало света.

Джек быстро вернул выключатель в прежнее положение и последовал за мной. Я прошла на середину комнату: падавший из фойе свет играл и искрился в сотнях хрустальных осколков, разбросанных по всему обюссонскому ковру. Ударившись ногой обо что-то большое, я остановилась, посмотрела вниз, чтобы узнать, на что я наткнулась, и увидела на полу очертания разбитой люстры, напоминавшие тушу осьминога с оборванными щупальцами. В центре потолочного медальона зияла дыра, из которой торчали электрические провода. Окружающая их штукатурка, казалось, была готова в любой момент сорваться вниз в самоубийственном прыжке.

Встав рядом со мной, Джек посмотрел на останки того, что совсем недавно было просто обшарпанной гостиной.

– Похоже, замену сантехники придется переместить в плане несколькими пунктами ниже.

Я открыла рот, чтобы отпустить ответную шпильку, но в этот момент напольные часы начали бить полночь. Хрустя стеклом, Джек подошел к столу, взял свой фотоаппарат и сфотографировал циферблат. Вспышка осветила комнату и изящную женскую фигуру рядом с ростомером. В следующий миг в комнате вновь стало темно, остался лишь сильный аромат роз.