.

– Черт, – выругался Леха, – они все же построились. Вернее почти. Еще немного и нам будет трудновато их взять.

– Интересно, где сейчас сам Антиох? – подумал вслух Федор. Наблюдая за перестроениями противника, он находился позади первой линии обороны, вместе с резервом в пятьсот бойцов, и получал доклады от остальных командиров, – наверное, вон там, с конницей. А где, кстати, мои всадники?

Селевкидская конница группировалась слева от фаланги, позабыв про Федора, а вскоре прекратились и атаки гоплитов, которые стали отходить к новым позициям. В это же время Чайка заметил человек триста испанцев, – все, что осталось от его отряда, – которые, проскакав за позициями артиллеристов, устремились к нему на помощь. Рядом обретались триста конных кельтов в ожидании приказа вступить в бой.

– Надо атаковать, командир, – выдохнул Ларин, который успел помахать мечом перед самым затишьем, убив пятерых гоплитов.

Трупы греков и пехотинцев Чайки усеяли все вокруг, образовав настоящие стены из мертвецов.

– Надо, – Федор нервно кивнул и поправил шлем, – но, уже поздно. Позицию мы заняли удачную. И продержались долго, но…все равно не успели. Хотя Ганнибал с конницей уже здесь, а фаланга еще не до конца построилась…

Видя приближение по левому флангу мощного отряда конницы, которую вел наверняка сам Ганнибал, Федор приободрился. Скоро сам тиран будет здесь. Скоро. Но и воины Антиоха это знают. На счету каждая минута. И Чайка отлично понимал, что шанс у него невелик и эта атака будет почти безнадежной. Он знал также, что сделал все, что смог, перебил массу врагов, задержал, лишил нормальной позиции…и все же завершенную фалангу сбить с места будет трудно. Даже с неудачной позиции.

– А, впрочем, что тут думать, – решился он, вскинув фалькату, – атакуем фалангу.

Построив своих людей, Федор приказал испанской коннице прикрывать их справа, где еще находились разрозненные отряды греков, а кельтам выступить слева, и не стал ждать, пока приблизится Ганнибал. На мгновение его взгляд задержался на облаке пыли, которое возникло и приближалось к городу по центру плато, справа от наступавших конных масс. Но долг звал его вперед и он отвернулся, так и не поняв, что это такое.

– За мной, орлы! – крикнул Федор, натянув поводья. – За Карфаген!

И первым устремился вниз по склону, в сторону ощетинившегося длинными сариссами ежа фаланги. От его отряда осталось едва ли две тысячи человек и все они в едином порыве бежали вперед, потрясая фалькатами и щитами. Навстречу им взвились сотни стрел, справа и слева от Чайки падали убитые воины, но он скакал вперед, не замечая ничего кроме строя греков. А когда достиг, бросил своего коня прямо на выставленные копья. Одну сариссу он отвел в сторону щитом, другую мечом, но еще три копья поразили его коня в грудь и бока. К счастью, Федор остался невредим и свалился с лошади на землю. Воспользовавшись тем, что на такой короткой дистанции греки не могут размахивать копьями, он отвел фалькатой нависавшую над ним сариссу в сторону и обрушил свой удар на ближайшего пехотинца, достав его защищенную шлемом голову. Фальката соскользнула, и удар пришелся в шею. Кровь брызнула во все стороны. А Федор, вырвал щит из рук стоячего мертвеца и нанес удар соседнему в бок, но, даже убив двоих не продвинулся, ни на шаг, – между бойцами фаланги вообще не было интервалов. Они стояли так плотно, что на самом деле представляли собой живую стену.

– Да сколько же вас тут! – в ярости возопил Федор и вновь бросился в самую гущу греков, не имевших возможности размахивать мечами, и колол и рубил их в одиночку словно бессмертных, тут же оживавших и заполнявших брешь, до тех пор, пока рядом не оказался Леха и еще человек двадцать пехотинцев.

– Держись, брат! – крикнул ему Ларин, тоже быстро ставший пешим, размахивая мечом, – сейчас мы прорубим здесь просеку.

Рядом атаковали конные кельты. Несмотря на мясорубку, Федор увидел, как одетые в шкуры рослые воины размахивают двуручными мечами, сокрушая головы селевкидских сариссофоров. Они также быстро лишились коней, как и Леха с Федором. Фалангиты свое дело знали. Но, последовавшая вслед за этим атака голых по пояс кельтов на ощетинившуюся копьями фалангу навсегда врезалась Чайке в память. Почти половина атакующих погибла, но остальные сумели прорубить себе дорогу мечами и топорами. Где то рядом бился Летис, которого Федор успел мельком увидеть среди живых на дороге перед атакой фаланги. Справа от Чайки ударила оставшаяся испанская конница, также потеряв едва ли не треть своих людей после первой же атаки. Но испанцам удалось пробить еще одну брешь в построениях армии Антиоха. И все же это был жест отчаяния, – атака едва ли трехтысячного отряда на пятнадцатитысячное войско, – и Федор это отлично понимал.

«Где же Ганнибал, – думал он, судорожно работая клинком, и глядя, как тают силы его армии, – если он сейчас не ударит, то нам конец. Но, это будет славная гибель за Карфаген».

В перерывах между ударами, которыми он щедро одаривал фалангитов, прорубая дорогу к стенам Селевкии, Чайка оборачивался назад и смотрел в поле, пытаясь понять, что там происходит. Наконец, он увидел, как лавиной приближается огромная масса конницы, во главе которой скакал человек в черной с золотом кирасе.

– Наконец-то, – выдохнул Федор, распарывая клинком очередной панцирь, – успели!

И вдруг он услышал за собой звук трубы, а затем задрожала земля, словно боги забили в свои барабаны. Вслед за этим Чайка с изумлением заметил, как боевые слоны Антиоха Третьего двинулись в атаку наперерез коннице Ганнибала. Не прошло и минуты как десятки огромных животных, затянутых в специальные панцири, заслонили от Федора картину сражения за спиной. Более того, он с ужасом уразумел, что удар этого «тяжелого корпуса» пришелся на оставшихся испанцев и аръегард пехотинцев его собственного отряда. Слоны Антиоха, прошлись по тылам его и без того небольшой армии, раздавив сотни людей и коней.

– Круто дело обернулось, – ответил на его мысли Леха, отбивая удар гоплита, а затем поражая его своим клинком, – мы в окружении, брат, Федор.

Отразив щитом удар сариссы из задних рядов, Чайка рубанул стоявшего перед ним гоплита по плечу, заставив выронить оружие, а потом добил ударом по голове, едва не отрубив голову. Бросив короткий взгляд вперед, он заметил, что его оставшиеся солдаты почти пробились сквозь строй фалангитов, – здесь, на этом фланге греков было меньше всего. В момент атаки они еще не успели закончить построение. Удар слонов отрезал авангард Федора от своих. Чайка даже видел, что слоны Антиоха уже достигли позиций его баллистариев и растоптали их так быстро, словно вообще не заметили орудий, бивших по ним прямой наводкой. Положение было невеселое и все же у Чайки еще оставалось почти тысяча африканских пехотинцев, около сотни испанских воинов и почти столько же кельтов, в ярости вращавших своими топорами на левом фланге обреченного на провал наступления. И он решился на еще более отчаянный шаг.

– Назад пути нет, – сплюнул он, – надо пробиться вперед и выйти из низины на холм у городской стены, перекрыв дорогу и подход подкреплений к Антиоху из города. Там мы построимся, и будем стоять до тех пор, пока нас не перебьют или не придет помощь.

– Помирать так с музыкой, – весело кивнул Ларин, насаживая на острие клинка следующего фалангита, попытавшегося поразить его уже достаточно коротким копьем. Это говорило о том, что перед ними последние шеренги сариссофоров. Еще немного и они должны были оказаться на дороге в тылу противника. Если конечно сюда срочно не прибудут какие-нибудь подкрепления Антиоха.

Но, Ганнибал со своей армией был уже здесь и, похоже, его удар сделал свое дело, сковав все силы противника. Обойдя слонов, конница нанесла удар в самый центр строя фаланги селевкидов и его правый край. Плотность фалангитов там была гораздо большей, но и удар мощнее. Больше Федор пока не мог увидеть, поскольку спустился в низину и сейчас только выбирался из нее. Пробившись с потерями сквозь строй греков, он поднялся наверх и вновь перегородил дорогу на Селевкию, построив остатки своих войск в каре. После прорыва у него остались не больше восьмисот человек, из которых многие были ранены, включая его самого, задетого в левую руку. Уцелело еще человек семьдесят испанцев и полсотни кельтов. Несмотря на колоссальные потери, это была еще вполне боеспособная единица, хотя назвать ее армией Федор уже не мог.

Греки, конечно, заметили прорыв, но отреагировали не сразу. И Федор, выстраивавший своих израненных солдат на холме вблизи стен Селевкии, вскоре понял почему. Конница Ганибалла нанесла такой мощный удар, что фаланга едва ли не была рассечена надвое, и Антиох боялся прорыва в самом центре своих построений. Этот возможный прорыв был гораздо опаснее прорыва отчаяния Федора, с горсткой солдат оказавшегося за спиной главных сил Селевкидов. Сейчас не он представлял главную опасность на поле боя. И это даже радовало Федора, давая ему время перевести дух и небольшой шанс уцелеть. Он свое дело сделал, и теперь Чайке оставалось только одно, но самое трудное, – выжить в этой мясорубке, которая только набирала обороты.

С холма открывался отличный вид на всю панораму сражения и то, что открылось Чайке, просто захватывало дух. В центре и на дальнем от него фланге, что был ближе к реке, атаковали силы Ганнибала: конница и пехотные массы, ударившие по вспомогательным войскам, прикрывавшим фалангу. К ним также присоединились отряды из лагеря, вновь перешедшие реку по наплавному мосту. Этот удар чудовищной силы заставил центр и дальний фланг Антиоха прогнуться. Но на ближнем к Федору фланге, все обстояло иначе. Здесь в дело пошли тяжелые ударные силы армии Селевкидов, – слоны.

– Похоже, Антиох пустил в дело всех слонов, что у него были, – кисло заметил Федор себе под нос, разглядывая облако пыли, заслонившее полнеба.

Леха ему не ответил, он тоже не мог оторвать глаз от сражения на ближнем фланге, которое разворачивалось там, где буквально час назад стояла их армия. Растоптав аръегард Чайки и сметя позиции баллист, слоны Антиоха повстречали на своем пути слонов Ганнибала. И вот тут началось настоящее сражение. Битва слонов, которой Чайка действительно еще никогда не видел. Чайка знал, что все слоны, воевавшие в армии Карфагена родом из Африки, а те что «сражались за Антиоха» прибывали сюда из Индии, после того как Александр Македонский убедился в ударной силе этого животного, повстречавшись с ним в своих дальних походах на край земли.

Промелькнувшие в пылу атаки мимо Федора слоны Селевкидов имели более длинные передние ноги и тонкое тело, а также уши не слишком большого размера, тогда как африканские слоны, более привычные его глазу, обладали массивным тяжёлым телом, большой головой на короткой шее и толстыми ногами. Их уши были огромны, а хобот длинным и мускулистым. Вообще африканский слон, на первый взгляд, был больше и тяжелее, а значит, сильнее. Но, в данном случае за «индийским легионом» Антиоха оставалось численное преимущество. Бивни у представителей обоих континентов были длинные и прочные, способные продырявить кого угодно. Глядя, как две эти армады схлестнулись на поле битвы, Федор возблагодарил богов, что не оказался у них на пути.

Со своего холма он видел, как с башенок на спинах боевых животных велась перестрелка между лучниками, стремившимися поразить погонщиков и самих слонов противника. А когда животные сближались и наносили друг другу удары бивнями, то это походило на битву титанов. Чайка видел, как индийские слоны Антиоха атаковали слонов Ганнибала бивнями, стараясь поразить их в бок и подцепить под брюхо. Африканские слоны отвечали им тем же. Несколько раз Федор видел, как слоны вставали на дыбы, словно кони, и били друг друга копытами, пытаясь свалить противника. Многим это уже удалось. Несколько окровавленных туш лежало посреди поля, а атакующие группы боевых животных вклинивались все дальше в порядки противников с обеих стон. Вскоре все окончательно перемешалось в этой яростной схватке, но план Антиоха был ясен, – его слоны пытались атаковать конницу Ганнибала, ударив с фланга. Но им помешали африканские слоны, специально пущенные в дело для отражения этой атаки. Битва шла серьезная, слоны рвали друг друга на части, но кто побеждает было пока не ясно.

Вскоре, однако, Федору пришлось отвлечься. Его атаковал отряд гоплитов, посланный из города специально для уничтожения прорвавшихся пехотинцев врага, по какой-то роковой случайности еще остававшихся в живых. Греков было почти полторы тысячи. Все пешие, поскольку конница Антиоха была брошена для отражения прорыва Ганнибала, который все сильнее теснил фалангу Селевкидов в самом центре. Ситуация же на дальнем фланге все больше начинала походить на победу. Африканские пехотинцы разбили вспомогательные войска Антиоха и захватили главную дорогу к Селевкии, что шла вдоль берега. Более того, отряд пехотинцев Ганнибала при поддержке оставшихся нумидийцев теперь обходил помятую фалангу, пробивался по тылам Антиоха к самым воротам города, на соединение с Чайкой.

– Обе дороги в наших руках! – просиял Федор, отбивая щитом удар греческого гоплита, – если продержимся еще немного, то можем выжить!

– Попробуем, – ответил на это Ларин, схватившийся рядом с другим греком, плясавшим вокруг него танец смерти, – нам бы день простоять. Береги руку, Федя!

Плечо у Чайки и в самом деле побаливало. Вражеский клинок рассек его наплечник и немого поранил мышцу. Кровь уже запеклась, но Чайка, то и дело беспокоил рану, поскольку приходилось ворочать щитом, преодолевая боль. Хвала богам, рука еще вполне сносно двигалась. Спустя полчаса непрерывной драки, греки были отброшены. Помогли остатки испанских всадников и кельты, отогнавшие их чуть ли не к самым воротам Селевкии. Но Федор, решивший, что вновь сможет немного передохнуть, был вынужден теперь отбивать атаку снизу, где его подпирали сильно помятые фалангиты. Эта битва за высоту стоила его отряду еще двух сотен человек.

– Если через полчаса помощь не подойдет, – подытожил свои наблюдения Ларин, легко раненный в ногу, – то нам хана, брат Федор.

Чайка, молча, сплюнул на раскаленные от солнца камни под ногами, опустил ненадолго измочаленный щит и осмотрелся. Наступавший от реки отряд африканцев был остановлен на подступах отрядом конницы Селевкидов, несмотря на напор Ганнибала переброшенной из центра в тыл на уничтожение неожиданной угрозы. Но этот маневр оказался роковой ошибкой. Антиох так испугался окружения, что ослабил центр, А Ганнибал, увидев это, утроил свои усилия. После неистового удара, его конница пробилась сквозь последние ряды фаланги, разломав ее строй на два неравных куска. Правая большая часть немедленно попала в окружение, которого так боялся Антиох, и подверглась методичному истреблению. Это было сделано испанской конницей и пешими солдатами Карфагена, охватившими ее со стороны берега.

Оставшаяся часть фаланги, – фронт которой был даже не тронут битвой, поскольку перед ней наступали слоны, – вдруг на глазах Федора рассыпалась на отдельные части, развернулась, и вся эта бесформенная масса начала пятиться назад. То есть, вверх по холму, туда, где стоял Федор со своими изможденными пехотинцами. Их было уже не больше пятисот, а несколько десятков бойцов кельтско-испанской конницы можно было почти не бать в расчет. Последние ряды фалангитов развернулись и теперь отступали по направлению к городу, но для Чайки это означало новое наступление. Последнее, которого он мог и не пережить. Федор понимал, что Антиох уже проиграл битву. Хотя у него еще оставалось много войск в поле, но все они были уже разрозненными отрядами. Главную силу Ганнибал сумел рассечь и разбить на части. Полный разгром фаланги Антиоха оставался лишь делом времени и его индийские слоны, завязшие в битве с африканскими, этому никак не смогли помешать. Как не смогли вовремя остановить главную атаку конницы.

Однако, битва еще не кончилась и положение у Федора было просто аховое. Он был зажат между горами и стенами города. Отступать ему было просто некуда, разве что к городским воротам, из которых показался еще один отряд селевкидский концы, поскакавший в центр прорыва. Именно там кружилась конница Ганибалла, развивая наступление.

– Поднять щиты, – скомандовал Чайка, решивший умереть вместе со своей героической армией, но не обращаться в бегство.

Глухой лязг был ему ответом. Пять сотен пехотинцев сомкнули строй, приготовившись принять на себя удар почти семи тысяч человек. И этот удар не заставил себя ждать. Словно морская волна солдаты Антиоха накатились на бойцов Федора, охватили с правого и левого фланга, и направились дальше, буквально сдвинув их со своего места и утащив за собой. Нет, финикийцы бились как львы, и гоплиты падали замертво целыми десятками, но сзади их подпирало такое количество греков, которое было не остановить нескольким сотням пусть и отчаянных бойцов. Отбиваясь от града ударов копейщиков, наступавших беспорядочной толпой, Федор вдруг понял, что это не атака, а самое настоящее отступление разбитой армии. Просто ему посчастливилось оказаться на его пути, вот и все. И греки так жаждут прорваться к спасительным стенам Селевкии, что просто унесут его и всех бойцов с собой даже по частям, если понадобиться. Или разрубят и растопчут. Но, он был против, хотя и вынужден был отступать под напором превосходящего противника.

– Неизвестно, кем лучше быть раздавленными, – крикнул он, бившемуся рядом Лехе, – вот этими или слонами.

– Один черт, – весело крикнул Ларин, засаживая под ребро неосторожно раскрывшемуся бородатому гоплиту свой зазубренный затупившийся от непрерывной сечи клинок, – хотя со слоном так весело не поговорить.

Спустя двадцать минут такого боя, Федор вдруг заметил, что над ним нависают стены, а сверху посыпались стрелы. Быстро подняв голову, он увидел, что остатки его отряда бьются у самого рва Селевкии, наполненного водой из реки. А местные лучники уже упражняются в меткости, пытаясь поразить карфагенян со стен, благо расстояние теперь позволяло. Часть греков, столкнув отряд Чайки с дороги, устремилось к воротам, но, к своему удивлению обнаружило там конницу Ганибалла, перекрывшую им путь к отступлению. Драка завязалась у самых ворот, что были еще открыты и выпускали подкрепления, пытаясь спасти безнадежную битву.

Пехотные подразделения пришли на помощь обеим стонам и бой у ворот закипел с новой силой. Антиох не желал признать поражение, а, возможно, еще на что-то надеялся. Тем временем Чайку оттеснили уже к самой воде. Потеряв щит, он из последних сил рубился на мечах с греком, желавшим утопить его труп. Пропустив удар в голову, от которого зазвенело в ушах, Чайка покачнулся, но успел избежать нового удара, разрубившего воздух в двух сантиметрах от плеча. Перехватив руку противника с мечом, Федор двинул ему в зубы рукоятью фалькаты, вложив в этот удар всю ненависть к грекам. И гоплит упал в воду уже со свернутой челюстью.

– Вот так-то, – назидательно заметил Федор, едва успев зацепиться за край земляного бруствера, – знай наших.

Над головой тотчас просвистело несколько стрел, одна из которых впилась Федору сзади в плечо, швырнув его на землю. Взвыв от боли, Чайка поспешил отползти обратно на несколько метров от края, хотя бежать дальше было некуда. Повсюду пестрели панцири гоплитов Антиоха. Сознание от нового ранения помутилось. И в этот момент он увидел, как вдоль рва несется отряд испанской конницы. Его вел командир в черных доспехах, щедро раздавая удары мечом направо и налево. Греки бросились в рассыпную, позабыв о Чайке и его немногих выживших бойцах. А конница устремилась в погоню, рассеивая и добивая противника.

– Вовремя вы, ребята, – ухмыльнулся Федор, падая без сил на колени и зажимая рукой окровавленное плечо, – вовремя.

В этот момент все поплыло у него перед глазами, и Чайка уткнулся лицом в теплую землю.