…
– Как?!!! – не поверил своим ушам Федор.
– Я послан за тобой Марцеллом…
– Где он? – тряхнул его Федор.
– Рядом, – ухмыльнулся умирающий, закатывая глаза, – он скоро найдет тебя…
– Я не буду ждать, – ответил Федор уже мертвецу, – и нанесу ему ответный визит.
А посмотрев на труп молодого Катона, подумал: «Хороший знак. Теперь мир точно никогда не получит Римской империи». Все еще ошарашенный от того, чью жизнь они только что забрали, Федор встал. Отбросил римский меч и разыскал глазами свою фалькату. А, когда нашел, вновь вложил ее в ножны. Выжившие охранники собрались вокруг него. «Вот тебе урок, Чайка, – сказал он сам себе, глядя на горстку пехотинцев, – не оставляй штаб без прикрытия. Сам виноват, Нечего было всех на штурм отправлять».
– Куда собрался? – поинтересовался Леха, подъезжая к нему на коне, – может, подбросить до центра?
Федор невольно рассмеялся. Он ждал скифов, но в глубине души и не надеялся, что пришлю именно Ларина. Оттого ему было еще радостней. Но, радость встречи отравляло только беспокойство о Юлии и ребенке, которые были все еще в руках Марцелла.
В этот момент у штаба появились гоплиты Евсида. Один из них приблизился к Федору и, поглядывая на скопление неизвестных всадников, посматривавших на него недобрыми глазами, вполголоса сообщил:
– Мы окружили дом, в нем заперт Марцелл и он требует вас. Евсид ждет.
– Вот уж точно, судьба, – проговорил Федор, разыскивая свой шлем, который слетел с головы во время бегства от Катона.
Разыскав и надев шлем, он вновь посмотрел на мертвое тело несостоявшегося разрушителя Карфагена и произнес, глядя на своего друга:
– Эх, Леха, если б ты только знал, какую услугу оказал сейчас Карфагену!
Ларин выпрямился в седле, с непониманием посмотрел на убитого им римского катафрактария, и ответил:
– Да брось ты, сержант. Обычно дело. Я просто спасал тебе жизнь.
– Тогда двигай за мной вместе со своими бойцами, – вновь стал серьезным Федор, разворачиваясь в сторону центра, – осталось закончить последнее дело. Самое важное.
Это действительно был особняк Марцелла. Новый удар пехотинцев Федора Чайки оказался победным и мгновенно выбил римлян с занимаемых позиций. Правда, ему самому едва не стоил жизни. Легионеры отступили к центру города. Особняк, откуда все это время руководили обороной квартала, остался на захваченной финикийцами территории. Приблизившись по камням мостовой, Федор разглядел, что шикарное трехэтажное здание находилось в окружении небольшого парка, который мог себе позволить в Риме, только очень богатый человек. Охранявшие дом легионеры сражались до последнего, но погибли почти все. Дом был окружен гоплитами Евсида, подоспели и пехотинцы Чайки, но греки не пускали их в дом.
– Что случилось? – спросил Федор, появляясь у входа в сопровождении солдат и скифских всадников.
– Мы захватили дом, – проговорил Евсид, отводя Федора в сторону, чтобы остальные не слышали их разговора, – но, Марцелла я не смог захватить. Он заперся на втором этаже вместе с несколькими легионерами и крикнул мне, что у него твоя семья. Он знает, что ты здесь.
– Чего он хочет? – напрягся Федор, поднимая глаза к окну, в котором маячил римский легионер.
– Поговорить с тобой, – ответил Евсид, – поэтому я отложил штурм.
– Благодарю, – ответил Чайка, – ты правильно поступил.
В сопровождении Ларина он поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж со странным ощущением спокойствия, словно уже избавился ото всех проблем. Приказав солдатам оставаться на местах и не вмешиваться, Чайка постучал в дверь.
– Ты хотел меня видеть, – сообщил он Марцеллу, – я здесь.
Тяжелая дубовая дверь в парадный зал приоткрылась.
– Заходи один, – крикнул ему Марцелл, из дальнего конца зала, – нам нужно решить наши дела. Если кто-нибудь попробует войти с отбой, я убью свою дочь. Ты знаешь, мне терять нечего, я смерти не боюсь, а вот тебе…
Федор вздрогнул при этих словах.
– Я с тобой пойду, – прошептал Леха на ухо другу, но Чайка сделал отрицательный жест рукой.
– Это мое дело, – ответил он, – я справлюсь.
– Удачи, сержант, – напутствовал Ларин друга, поняв, что препирательства бесполезны, – если что, я рядом.
Когда Федор вошел в зал, где все было разгромлено, то дверь за ним сразу же захлопнулась. За спиной возник легионер с коротким мечом, приставив его к спине Чайки. Седовласый Марцелл, в белой тунике и накинутой поверх нее тоге, украшенной пурпурной полосой, находился у дальней стены, сидя на раззолоченной скамье. Рядом с ним, сидел бледный Бодастарт, боясь шелохнуться. Юлия была в двух шагах, ее привязали к креслу так, что она не могла двинуть ни рукой, ни ногой, изо рта у нее торчала цветная тряпка. Она лишь замычала и задергалась, когда Чайка появился в зале. Рядом с ней находилось еще двое легионеров, один из которых поглядывал в окно.
Увидев Юлию в таком состоянии, Федор едва не потерял самообладание, сделав шаг вперед. Марцелл схватил свой меч, лежавший у него на коленях, и приставил лезвие к горлу Бодастарта.
– Еще шаг и я убью твоего щенка, – пообещал он, – а потом и ее.
– Тронешь его, и я тебе горло перегрызу, – тихо пообещал Федор, останавливаясь.
– Избавь его оружия, – приказал Марцелл головорезу, стоявшему за спиной вошедшего.
Легионер отстегнул от пояса фалькату и бросил ее на пол. Тяжелый клинок с грохотом упал, заставив Бодастарта дернуться, а Федора вздрогнуть, – на шее у его сына появилась тонка алая полоска после того, как он коснулся приставленного к горлу меча.
– Царапина, – успокоил его Марцелл, чуть отодвигая меч, и злобно хохотнул, – парень слишком нервный. Боится своего деда.
Увидев кровь на горле сына, Юлия застонала и лишилась чувств, а Чайка едва не закипел, но сдержался, позволив лишить себя кинжала на поясе и второго, в ножнах на ноге. Теперь он был безоружен, если не считать узкого лезвия, перекочевавшего из его кожаных наручей в правую ладонь еще в тот момент, когда он входил в комнату.
– Ты хотел поговорить со мной, – напомнил Федор, не сводя глаз с Марцелла, – говори. Только убери свой меч от горла моего сына. Зачем звал?
Сенатор выдохнул, но меч опустил. Более того, он даже встал и приблизился к Чайке, не обращая больше внимания на Бодастарта.
– Я позвал тебя, потому что знал, ты придешь, – плотоядно ухмыльнулся Марцелл, и взмахнул рукой, словно призывал Федора посмотреть на панораму грандиозного города, тонувшего в крови, – Риму конец, это понимаю даже я, который всегда верил в то, что его можно отстоять.
Он помолчал, слегка поигрывая мечом.
– На этот раз Ганнибал победил. Но, тебе я не доставлю такого удовольствия.
Марцелл вперил тяжелый взгляд в Чайку.
– Я тебя ненавижу. Ты исковеркал мне всю жизнь, соблазнив мою дочь. Убил зятя и уже много лет стоишь у меня на пути. Теперь мой путь окончен, но и твой, тоже. Я вызвал тебя, чтобы убить.
Марцелл слегка опустил меч, и, обернувшись назад добавил, показав на бесчувственное тело Юлии и полуживого от страха Бодастарта.
– Сначала я заколю тебя, а потом и ее вместе с отродьем, – она мне давно не дочь, раз влюбилась в предателя. Пора закончить все это.
– Ты прав, – ответил Федор, уже принявший решение, – Пора.
Легионер, приставивший к его спине клинок, чуть ослабил нажатие, услышав о том, что Марцеллу наплевать на то, что будет с ними, и Федору этого хватило. Чайка знал, что быстро проткнуть без замаха его собственный доспех римлянину будет нелегко, а это значит, – у него есть не более двух секунд на все. Когда клинок отошел на пару сантиметров, Федор резко согнул правую руку и бросил локоть назад и вверх заученным движением, – легионер проглотил кадык. Увидев, словно в замедленной съемке, как Марцелл поднимает меч, Чайка выбросил руку вперед и всадил узкое лезвие в правый глаз сенатору. Марцелл и охнуть не успел, как был уже мертв. Он упал на колени и рухнул лицом на белый мраморный пол. Последнее, что запомнил о нем Федор, это фонтан крови, брызнувший ему на грудь из опустевшей глазницы и большая темная лужа на полу зала.
– А я хотел дать тебе покончить с собой, – с сожалением проговорил он, подхватывая с пола фалькату.
С двумя оставшимися легионерами он разделался как во сне. Пара отточенных расчетливых движений и оба лежали на полу, с рассеченными головами. Отбросив фалькату, Федор подхватил на руки сына и ощупал, покрывая поцелуями. Тот был цел и невредим, если не считать царапины чуть пониже кадыка. «Надо быстрее унести отсюда Юлию, – решил он, срезая кинжалом путы с бесчувственного тела, – не нужно ей этого видеть».
Рим пал на следующий день. Скифская конница и накатившаяся с севера лавина кельтов предали город огню и тотальному разрушению, после того как Ганнибал пленил всех сенаторов и велел распять их, как рабов, вдоль Аппиевой дороги. Всех до единого, и властителей Карфагена и бывших хозяев Рима. Чайка видел труп Магона на столбе, но последние дни настолько иссушили его душу, что он не вызывал у него никаких чувств. Федор долго стоял и смотрел вверх на тело человека, который едва не лишил его семьи и не смог найти в себе ненависти, чтобы кинуть в него камень.
Ганнибал поручил Чайке отправиться в Остию, куда прибыл посланник его брата из Испании, чтобы торжественно встретить и сообщить, – новый хозяин Карфагена, Италии, Испании и Сицилии уже отбыл в Тарент, не дожидаясь пока утихнет пожар и остынет пепелище на месте некогда огромного города. Федор тоже не мог больше видеть эти руины, из которых понимались, словно мертвые динозавры, остатки обгоревших акведуков, и с легким сердцем отправился к морю, в сопровождении семьи, которую хотел увести подальше от этих мест. Его сопровождал отряд помпезных всадников Магарбала и еще три сотни скифских, во главе с Лехой Лариным.
К счастью, Чайке удалось быстро расправиться с дипломатическим поручением. Узнав о том, что Ганнибала здесь нет, корабль с посланником немедленно покинул лежавший в руинах порт и направился вдоль побережья Италии в Тарент. У него было какое-то срочное сообщение, но Чайку это уже не интересовало. Рим был уничтожен, семья спасена, остальное не важно.
Тем же вечером, поместив Юлию с сыном в одном из сохранившихся домов, он сидел вместе со своим лучшим другом на террасе и смотрел на медленно опускавшееся за горизонт оранжевое солнце. Еще немного и оно должно было коснуться воды где-то там, за краем обитаемого мира, по которому плыла одинокая лодка.
Они пили вино, думая каждый о своем. Влив в себя уже третий кувшин подряд, Федор, наконец, немного, расслабился. Он поймал себя на мысли, что ему надоело воевать и вдруг очень захотелось отправиться в какое-нибудь далекое путешествие. Хоть бы и за край того самого мира. Посмотреть, как там живут.
– Что дальше, командир? – хлопнул его по плечу Ларин, выводя из задумчивости, – Рим взяли. Империи, говоришь, не будет. А мы с тобой как?
– Подожди, – ответил ему Федор, прислонившись спиной к теплым камням террасы, – дай сначала вино допить. Там видно будет.
Санкт-Петербург, 2010
