».

С моря город казался огромным. Это был лучший порт в западной части Средиземного моря, где обитало чуть меньше миллиона жителей. Если историки, труды которых он читал в прошлой жизни, не обманывали, то Федор приближался сейчас к берегам одного из самых крупных и богатых городов античного мира. И на первый взгляд, это весьма походило на правду.

Когда военная квинкерема прошла в порт, а зерновоз только приблизилась к проходу, Федор услышал лязг скрытых в дамбе механизмов, а затем на пути зерновоза возникла из воды массивная железная цепь. Капитан выругался и приказал спустить парус. Зерновоз едва успел сбросить ход, продолжая плавно двигаться вперед по инерции. Решив, что ему лучше не мозолить глаза охранникам в своем римском одеянии, Федор нырнул в трюм.

— Морское чудище поглоти этих карфагенян, — выругался «грек» вполголоса, поглядывая на охранников, стоявших у ограждения по верху дамбы.

Один из них свесился, бегло осмотрел палубу, стоявших на ней моряков и зычным голосом по-финикийски выкрикнул:

— Откуда вы?

— Из Гадеса, — соврал капитан.

— Зачем прибыли в Карфаген?

— Торговать, — объявил хозяин судна, владевший, как выяснилось, и финикийским. — Я слышал на здешнем рынке сейчас много хорошего зерна. И еще я бы не прочь прикупить тирского пурпура, если, разумеется, хватит денег, ведь он не падает в цене.

Удовлетворившись таким ответом, начальник охраны махнул рукой, и цепь опустилась под воду.

— И все? — удивился Федор, снова поднимаясь на палубу. — Нас даже никто не досматривал…

— Подожди, — успокоил его горбоносый, — главный досмотр еще впереди.

Миновав узкий проход, зерновоз вошел в огромную внутреннюю гавань, имевшую форму эллипса и со всех сторон окруженную крепостными стенами. Они попали в акваторию торгового порта Карфагена — обширное пространство, где находились десятки разномастных кораблей. Часть из них, плывших встречным курсом, выстроилась в очередь, чтобы покинуть Карфаген, загрузившись товарами. Остальные стояли у казавшейся бесконечной каменной пристани.

Когда зерновоз оказался на середине пути к ближайшему пирсу с возвышавшимися за ним складами, Федор заметил вдалеке еще одно громадное сооружение, отгороженное от торговой гавани двойным рядом крепостных стен. В одной из стен зияло отверстие узкого прохода, куда неспешно входила та самая квинкерема, что пересекла границу порта чуть раньше зерновоза. А в глубине внутренней акватории, скрывавшейся за неприступными стенами, заинтригованный морпех увидел массивное, увенчанное башней сооружение, возведенное, скорее всего, на острове.

Когда зерновоз подходил к причалу, Федор обнаружил, что их встречает досмотровая команда из шести солдат в уже знакомых ему кожаных панцирях и одного чиновника в зеленом балахоне и высоком колпаке.

— Лучше тебе рассчитаться сейчас, — напомнил капитан, — а то, кто тебя знает, еще улизнешь… Или что другое приключится…

Федор оглядел солдат и согласился. Капитан свою работу выполнил, а дальше — будь что будет. Они оба нырнули в трюм, где Федор отсыпал горбоносому практически все оставшиеся ассы и золотые монеты. Его кошелек после этого почти опустел. За душой морпеха осталось только два золотых кружочка достоинством в двадцать ассов каждый. Неплохие деньги для Рима, но в ходу ли они здесь, Федор не знал.

Капитан как в воду глядел. Едва взойдя на борт, чиновник осмотрел трюм и навел справки у капитана относительно его планов и товаров, сильно удивившись, что тот приплыл в Карфаген со своим зерном. Но пассажир в римских одеждах заинтересовал его гораздо больше. По дороге сюда Федор придумал себе легенду, суть которой заключалась в том, что он — житель местного городка Утики, ремесленник, отправившийся торговать в чужие страны и в дороге захваченный римлянами. Долго находился в тюрьме, потом бежал. Приплыл в Карфаген тайно, ничего внятного не сообщив капитану нанятого судна. Это он и поведал таможеннику.

Чиновник внимательно выслушал легенду, изложенную на ломаном финикийском, и без долгих разговоров велел препроводить его в тюрьму для проведения разбирательства.

— Если ты не врешь, тебя отпустят, — сообщил чиновник, прищурившись на солнце и улыбнувшись, — но если ты лазутчик, тебя повесят. Римляне нам тут не нужны.

Обступив его со всех сторон — мало ли чего можно ожидать от рослого римлянина, тем более, что руки ему все же связывать не стали — солдаты под предводительством таможенника повели Федора с причала.

Скоро они миновали склады, где масса пестро одетого народа сновала между кораблями и огромными амбарами, перетаскивая туда свои товары. Таможенник покрикивал на толпу, а шедший рядом с ним командир охраны щедро раздавал тумаки рабам и ремесленникам. Федор не делал резких движений, но лихорадочно размышлял, как бы ему избежать обвинений в шпионаже в пользу Рима. А то еще и в самом деле повесят. Не затем он здесь оказался, чтобы сразу угодить в преступники.

Но тут случилось чудо. Иначе и назвать нельзя. У самой башни располагался небольшой рыночек, где торговцы со всех концов света перед отплытием распродавали, похоже, все, что не успели реализовать за время пребывания в Карфагене. У одного из развалов стоял Акир, собственной персоной, в синей тунике и яростно торговался из-за десятка богато отделанных слоновой костью кинжалов с каким-то смуглым человеком в расшитом хитоне с узкой заплетенной бородкой. «Скорее всего, египтянин», — решил Чайка, тем более, что он когда-то видел похожего на базаре в Афинах. Хотя мог и ошибиться.

Когда эскорт пленного морпеха поравнялся с местом бойкой торговли и, повернув, направился к высоченной, метров двадцати, крепостной башне, Федор заорал изо всех сил, так, что охранники схватились за мечи:

— А-киии-р!

Конвоиры остановились, воззрившись на странного римлянина, но убивать не стали, поскольку он никуда не бежал. Слуга Магона вздрогнул и обернулся. Несколько секунд он смотрел на Федора, наконец, узнал, а потом, забыв про кинжалы, бросился к солдатам, которые, толкнув пленника в спину и предложив заткнуться, продолжили путь к башне.

Акир, растолкав других торговцев, забежал вперед, догнал таможенника и начал что-то быстро лепетать по-финикийски. Федор разбирал лишь отдельные слова вроде «зачем» и «этого достойного человека». Перед самой башней таможенник нехотя становился, видимо, признав слугу сенатора. Акир отвел его в сторону и после коротких переговоров, в течение которых в ладонь бдительного таможенника перекочевало несколько монет, ухитрился освободить Федора.

— Что же ты сразу не сказал, что спас жизнь нашему великому Магону? — удивился таможенник, велев охранникам расступиться.

— Вы бы мне все равно не поверили, — ответил Федор. — Ведь я так похож на римлянина…

— Это верно, — с кривой усмешкой согласился чиновник. — Надеюсь, ты не держишь на меня зла?

— Ничуть, — уверил его радостный морпех. — Вы выполняли свой долг.

С тем и расстались. Акир, абсолютно забыв про кинжалы, так и не сторгованные им у египтянина, повел Чайку в город, расспрашивая его на ходу обо всем, что случилось с тех пор, как они столь трагически расстались, и не обращая внимания на неприязненные взгляды, бросаемые прохожими на одежду беглого опциона. Федор отрывисто рассказывал, но то, что он видел вокруг, интересовало его гораздо больше. Он едва успевал вертеть головой.

— Большой у вас, наверное, рынок, — вскользь заметил Федор, желая как-то потрафить Акиру за помощь, — столько кораблей стоит в порту.

— О, у нас самый лучший рынок во всем Обитаемом мире! — воздел руки к небу Акир. — На наших складах, а ты их наверняка разглядел, есть все, что пожелаешь. Масло из Греции, сладкие вина с Родоса, тончайшие ткани с близкой Мальты. А еще серебро из Испании и железо из страны северных галлов. Жители Сахары везут к побережью рабов и слоновую кость. А еще драгоценные камни, страусовые перья, и дерево. Есть даже соль! В Карфагене много мастеров, и потому самые известные золотые украшения делают именно здесь.

Акир прервался на мгновение и с достоинством закончил:

— Многое из этого добра привезли из дальних стран корабли моего хозяина.

Миновав крепостную стену сквозь открытые ворота, они попали в город. Как попутно объяснял словоохотливый Акир, их маршрут пролегал через самый центр старого города, и его первым строением являлась цитадель Бирса. С тех пор, как царица Элисса ступила на эти благословенные земли, город вырос в три раза, что являлось несомненным знаком благоволения богов к Карфагену, процветавшему от занятия благородной торговлей.

У подножия Бирсы — так назывался тот живописный холм, который Федор узрел еще на подходе к гавани — вольно раскинулся форум, широкая, мощеная камнем площадь, куда сходились три улицы, запруженные сейчас народом. Вдоль этих городских артерий теснились семиэтажные дома, и Федор, глядя на них, удивленно покачал головой. В Риме тоже хватало высоких строений, но такого размаха еще не наблюдалось.

— Кто здесь живет? — спросил любознательный морпех, рассматривая уходящие вверх стены, аккуратные окна и ступеньки у ближайшего входа.

— Ремесленники, мелкие торговцы и прочий работящий люд, — отмахнулся Акир, вздохнул и добавил, посмотрев на спутника. — Как обрадуется хозяин, когда узнает, что ты выжил. Ведь тогда утонула половина каравана. Много людей забрали к себе боги. Но о тебе он часто вспоминал. Говорил, что не смог вернуть тебе долг, и это его огорчало.

— Ему еще представится такая возможность, — заверил собеседника Федор и указал на вершину Бирсы, увенчанную величественным пирамидальным зданием. — А как называется тот храм?

— Храм Эшмуна, — ответил Акир и пояснил. — Это бог здоровья и врачевания.

— Хороший бог, — кивнул Федор, придерживая тогу.

Оставив позади дома, в которых жили «представители среднего класса», морпех в римской одежде и приказчик сенатора направились по одной из улиц дальше. Акир заявил, что путь их будет недолгим. Прямые проспекты со столь же высокими зданиями, берущие начало от форума, разбивали город на правильные прямоугольники. Во всем чувствовалась рука талантливого архитектора, и Федору даже вспомнились почти забытые слова «ландшафтный дизайн».

Миновав несколько таких «правильно» застроенных кварталов, они словно попали в другой мир. Многоэтажные дома внезапно сошли на нет, и взору морпеха предстал квартал особняков и вилл, утопающих в зелени садов. Акир направился к воротам одного из таких строений, высившегося пирамидой посреди парка. Это была огромная вилла, или, скорее, многоярусный дворец с украшенными колоннами и башенками этажами. У ажурных ворот стояли стражники в полном вооружении, с удивлением воззрившиеся на римлянина, спокойно разгуливающего посреди Карфагена.

— Что же ты остановился? — окликнул Акир замершего перед входом морпеха и зашагал прямиком ко дворцу, не обращая внимания на охранников, — Сенатор сейчас дома, и я хочу побыстрее сообщить ему радостную весть о твоем возвращении.

 — улыбнулся умудренный жизнью сенатор, — но кое-что в моих силах. Чего ты хочешь — торговать или воевать?

Несмотря на довольно-таки простой вопрос, Чайка призадумался. Воевать он уже пробовал, а торговать нет. Вдруг получится? Это вполне мирное занятие здесь всемерно поощрялось. Для того же, чтобы стать полководцем высшего ранга, ему не хватало знатности, а без родословной пути наверх практически не существовало. Собственно, военная карьера всегда терниста. И все же торговать ему не хотелось.

Видя замешательство собеседника, Магон подбодрил:

— Ты можешь подумать. Я вижу, ты не привык принимать решения мгновенно. Я тоже. Это кое о чем говорит. Поживешь пока в моем доме, или Акир снимет тебе собственный. Как пожелаешь. Надеюсь, за месяц ты к чему-нибудь придешь. В любом случае, я помогу тебе сделать первый шаг. Обещаю, что ты станешь гражданином Карфагена. А, получив статус, военный или гражданский, ты все равно окажешься перед необходимостью выбирать дальнейший путь.

Федор не стал спорить, тем более, что ему уже пообещали то, на что он и не надеялся в самых смелых своих мечтах. Иногда он казался себе немного тугодумом, но это происходило только в тех случаях, когда ситуация требовала неоднозначной оценки и осторожности. Если же все казалось ясным, Федор действовал мгновенно. Но жизнь довольно часто преподносила ему сюрпризы.

Магон, облаченный в длинный темно-синий балахон, умолк, поставив чашу на столик с гнутыми позолоченными ножками. Федор, уже переодевшийся в соответствии с местной модой в зеленый хитон, тоже молчал и скользил рассеянным взглядом по широкой террасе, отделанной мозаичными плитами. Она выдавалась вперед и являлась как бы продолжением второго этажа виллы, где они вольготно расположились на завтрак. Здесь спокойно могли бы разместиться человек пятьдесят, но сейчас у стола сидели только двое. Даже верный Акир отсутствовал, отправленный по делам своего именитого хозяина. Лишь чернокожий раб прислуживал им, маяча за спиной бессловесной тенью.

Возвышавшиеся недалеко от дома незнакомые деревья с пышными тропическими кронами давали небольшую тень, но для южного солнца они не являлись надежной преградой. Хотя стояло еще раннее утро, зной уже давал себя знать.

Эту ночь Федор провел здесь же, в отведенных ему апартаментах дальнего крыла вилы. Он вкусно поел и отлично отдохнул, отказавшись от нумидийской рабыни, заботливо предложенной Акиром, чем его несказанно удивил. Но Федор пресек все разговоры на эту тему, сообщив, что очень устал и хотел бы для начала выспаться.

С сенатором они повстречались еще вчера. Обниматься, как старые друзья, конечно, не стали — не так уж они были близки, да и по рангу не положено. Все разговоры отложили на завтра, благо сенатор оказался свободен и не выезжал ни на какие заседания. Федор тихо радовался, что обстоятельства сложились именно так. Во всяком случае, он сбежал от верной смерти в Риме. Здесь, конечно, придется все начинать сначала, но знакомство с Магоном обещало неплохие перспективы. И морпех, немного отдохнувший от треволнений, снова чувствовал себя веселым и бодрым.

Магон с момента последней встречи в Афинах изменился не особенно. Он выглядел все тем же седовласым и бородатым мужем. Правда, в домашних условиях он не носил высокого колпака, постоянно украшавшего его голову в Крыму, но на груди все так же сверкала золотая цепь с каким-то странным амулетом, похожим на штандарт Карфагена, впервые замеченный Федором на квинкеремах, но его значения морпех пока не мог истолковать. Наверное, он являлся знаком власти. «Надо будет расспросить потом Акира, — решил Чайка. — Пора понемногу изучать местные символы».

За обильным завтраком беглый опцион рассказал обо всем, что с ним случилось. Ну, или почти обо всем. Насчет своей внезапно вспыхнувшей страсти к Юлии он умолчал, считая, что это дело личное. Какое может иметь значение любовь простого солдата и дочери римского сенатора для Карфагена? Наверное, никакого.

Через несколько дней Федор переехал. Гостеприимство сенатора — это хорошо, но свой дом лучше. Тем более, что на виллу Магона часто заглядывали высокопоставленные гости, и от вереницы охранников и рабов, представлявших собой их эскорт, в просторных покоях становилось тесно. И Федор чувствовал себя не в своей тарелке посреди такого столпотворения.

Проворный Акир быстро нашел ему неплохое бунгало — небольшой, по меркам местных богачей, трехэтажный домик, окруженный садом, в обширном новом предместье Мегара. Вокруг обитали купцы среднего достатка и знатные воины. Такие соседи вполне устраивали Федора, пламенно желавшего хоть иногда оставаться в одиночестве. Но ему не удалось полностью осуществить свой замысел. Вместе с ним в его новое жилище переехали трое смуглолицых слуг-охранников, одна кухарка и нумидийская рабыня, от присутствия которой он так и не смог отвертеться. Акир очень настаивал, и морпеху пришлось согласиться из уважения, но едва наперсник сенатора удалился, он первым делом выделил чернокожей наложнице отдельную комнату на третьем этаже и приказал ей оттуда нос не высовывать в ожидании вызова. Девушка подчинилась. Охранников и кухарку он поселил на первом, где, собственно, и располагались приемные залы, а также некое подобие кухни. Сам Федор с большим удовольствием разместился на втором этаже, в шикарных комнатах, обставленных тяжелой, но удобной мебелью, и смог, наконец, расслабиться по-настоящему.

Но едва он остался наедине с самим собой, как тут же нахлынули воспоминания о Юлии. Как там она, и что с ней сталось? Бесстрашная девушка пожертвовала своим положением и будущим ради него, а он все еще ничем не может ей помочь. Ведь собственные перспективы пока скрыты туманом.

Однако долго грустить ему не дали. На следующее утро явился Акир, и они гурьбой, прихватив для солидности двух охранников, отправились осматривать город. Акир предлагал ехать на колеснице, доставившей его к дому, но морпех решил прогуляться пешком.

Предместье Мегара оказалось обширным, и кварталы здесь тоже отличались разнообразием. Покинув близлежащие окрестности, где обитали вполне состоятельные карфагеняне, небольшая процессия через широкие ворота втянулась в разбитый на холме парк. Здесь было так много аккуратно подстриженных цветущих кустов и даже деревьев, разделенных дорожками, фонтанами и веточными клумбами, что порою здешний парк напоминал морпеху самый настоящий сад. У фонтанов, сидя на каменных скамьях, отдыхали многочисленные праздные карфагеняне, неторопливо обсуждая всевозможные темы.

Пройдя парк насквозь и преодолев по мостикам несколько оросительных каналов, они оказались почти на окраине города, где Федор с удивлением увидел хижины местной голытьбы и распаханные почти у крепостных стен огороды.

— А зачем высаживать капусту и артишоки прямо в городе? — удивился Чайка, рассмотрев эти дары природы. — Разве у Карфагена не хватает плодородных земель за крепостной стеной?

Акир, казалось, обиделся.

— У Карфагена множество плодородных земель и на юге, до самой пустыни, и на востоке, и на западе, до самых гор, — произнес он с гордостью. — Но эти огороды нужны на случай войны. Мы слишком богаты, и у нас много врагов.

Федор начал понимать.

— Чтобы не умереть от голода в случае осады? — спросил он напрямик.

Акир кивнул.

— А что вы делаете, чтобы не умереть от жажды? — добавил он.

— Мы запасаем воду, — спокойно ответил Акир.

— Хотелось бы взглянуть, — заинтересовался Федор, тем не менее, ожидая вновь увидеть подобие клоаки Максимы.

Акир повел его в южную часть города. По дороге удивленный морпех увидел множество фонтанов. При большой ценности воды в столь жарком климате Чайка, тем не менее, насчитал уже не один десяток фонтанов, построенных для увеселения народа. Самый мощный из них, устроенный в центре города, недалеко от подножия Бирсы и форума, отличался необычайной красотой и носил поэтическое название «Фонтан тысячи амфор».

— Вы и сюда водопровод дотянули? — спросил Федор, когда они присели отдохнуть на скамью у влажного парапета. Он даже повертел головой, пытаясь определить, где уложены трубы под каменными плитами.

— Нет, — охотно пояснил Акир, видя какое впечатление на гостя произвели все эти оросительные устройства, — в этот фонтан вода подается из подземного хранилища.

И добавил, уловив во взгляде собеседника растущее восхищение:

— Много лет назад наши мудрые правители устроили под городом специальные хранилища для воды, чтобы люди не погибли от жажды в случае осады Карфагена. Это надежнее, чем строить акведук, который враг может разрушить.

— Разумно, — согласился Федор. — А канализацию вы тоже провели?

Естественно, разветвленная сеть в городе имелась, обеспечивая поддержание чистоты на вполне приемлемом для своего времени уровне.

Знакомство с военными сооружениями заняло у Федора гораздо больше времени, чем ожидалось, и растянулось не на один день. Город оказался огромен и сооружения тоже. На перешейке, отделявшем Карфаген от материка, финикийцы возвели сразу три ряда укреплений высотой примерно метров пятнадцати. Толщину же Федор определил в десяток. Со стороны моря полуостров защищала только одна стена, зато несколько выше. Правда, существовала еще и внутренняя преграда, отгораживавшая город от акватории порта.

В мощных зубчатых башнях, разделенных на этажи и напичканных метательными машинами, строители соорудили подвалы, уходившие под землю на десятиметровую глубину. И чтобы они не пустовали в мирное время, там оборудовали склады, либо арсеналы, или даже тюрьмы. Вероятно, в одну из них Федор едва не угодил, как только ступил на берег.

Однажды он все же упросил Акира посодействовать в удовлетворении его непомерной любознательности, и, договорившись с охраной, они поднялись на одну из башен внутренней крепостной стены, с которой открывался великолепный вид на торговый порт и море. Стоя на самой верхней площадке, морпех заметил слева еще одну круглую, словно специально вырытую человеческими руками довольно обширную бухту, также отгороженную от прочих мощными стенами. О предназначении этой внутренней акватории Акира расспрашивать не стоило, все и так лежало на поверхности. Она являлась военной гаванью Карфагена, сердцем ее некогда могучего флота.

И все же кое-какие разъяснения Акира понадобились — Федор обнаружил на просторах бухты много странных сооружений. В центре находился остров с расположенной на нем ставкой наварха, возвышавшейся над окрестными зданиями и военными сооружениями настолько, что командующий всегда имел возможность наблюдать за морем и кораблями. Как своими, так и неприятельскими.

— Резонно, — согласился Федор, выслушав короткий пассаж приятеля. — А что за башня венчает резиденцию?

— Оттуда подают сигналы кораблям, — просто ответил Акир.

Вокруг острова и самой гавани тянулись внушительного размера судовые доки, пренебрежительно названные сенаторским помощником сараями и рассчитанные, с его слов, на две сотни кораблей. Здесь же располагались склады и арсенал. У входа в каждое такое строение, легко вмещавшее квинкерему со всеми потрохами, не говоря уже о более мелких посудинах, высилось по две колонны, что придавало всей бухте, и особенно клочку каменистой земли с резиденцией наварха, вид сплошного греческого портика колоссальных размеров.

Глядя на все это военно-морское великолепие, Федор почувствовал, как у него защемило сердце. И он снова ощутил желание попасть в морские пехотинцы. Спускался вниз он совсем нехотя. Море манило его своими волнами, имевшими у этого африканского берега какой-то особенный, лазурный оттенок.

В черте города также размещались казармы для двадцати тысяч пехотинцев и пяти тысяч всадников. Акир полагал, что его спутника, в недавнем прошлом лихого бойца, подобная информация весьма заинтересует, тем более, что тот все еще мучительно размышлял, встать ли ему снова на путь воина или избрать благородное ремесло торговли. А потому, напустив на себя таинственный вид, помощник Магона излагал это Чайке якобы под большим секретом.

Проходя мимо казарм пехотинцев, Федор хоть издалека, но узрел еще одно военное чудо — место расположения «тяжелых боевых машин» карфагенской армии. Точнее, сначала услышал страшный рев, а затем своими глазами увидел, как из-под широкой арки каменного здания на улице неторопливо появились сразу три огромных слона, управляемые сидевшими на шеях погонщиками. Покачивая острыми бивнями, гиганты прошествовали мимо.

— И много у вас таких чудовищ? — зачарованно спросил Федор, проводив слонов восхищенным взглядом.

— Много, — на сей раз кратко сообщил приятель. — Только здесь несколько сотен. Хватит, чтобы растоптать любую неприятельскую армию.

Акир, как помощник сенатора, занимавшегося вербовкой в армию, поведал, что даже нумидийские рекруты, привлекаемые в легкую конницу Карфагена, живут неплохо, не говоря уже о наемных воинах из других земель и, тем более, о гражданах города, посвятивших себя службе в армии или флоте. Наемникам платят очень хорошо. Карфаген не скупится на содержание своих защитников.

Обдумывая свою перспективу, Федор вспомнил, что до сих пор носит на плече клеймо четвертого легиона морпехов Тарента, и тут же решил, что его требуется немедленно вытравить. Независимо от того, какой путь он себе изберет, это клеймо могло существенно осложнить жизнь, попади он в казарму. О карьере можно будет забыть, не то, что о «священном отряде».

Посетили они во время прогулок и несколько храмов. В Карфагене поклонялись многим богам, перекочевавшим сюда с далекой родины финикийцев. Уже знакомые морпеху Мелькарт и Эшмун занимали не последнее место, но главными божествами этого африканского города являлись Баал-Хамон и небесная царица Таннит. Несмотря на всеобщее почитание грозного Баал-Хамона, которому, как богу плодородия, кроме скота и обычных даров земли, в особых случаях приносили кровавые жертвы, многие жители с большим трепетом относились именно к богине Таннит. Она считалась богиней-девственицей, и ей служило множество жриц.

Местные храмы отличались броской красотой, хотя и не такой величавостью, как те, что Федор привык видеть в прошлой жизни. Большинство из них представляли собой просто открытые площадки с каменными изваяниями богов и алтарем в центре. Всевозможных жрецов здесь расплодилось великое множество, и Федор решил отложить вопросы религии на более поздние времена, хотя и принес Баал-Хамону в жертву целую корову, купленную на деньги, выделенные сенатором на его временное содержание. Жест сей выражал благодарность за спасение и ту помощь, что он сразу получил, прибыв в Карфаген. Не забыл Федор в краткой молитве попросить и за Юлию, но горевшее в очаге пламя так полыхнуло при его словах, что изумленный морпех не знал, что и думать. То ли Баал-Хамон принял его просьбу, то ли отверг.

В течение следующих недель Чайка, все больше растворявшийся в местной жизни, подобной бурлящему водовороту, часто бывал на базарах и в лавках богатых купцов, и несколько раз даже выезжал на колеснице с приказчиком сенатора в ближайшие пригороды Карфагена. Акир показал ему одно из имений сенатора, владевшего множеством гектаров земли в разных областях государства. Сюда тянулось ответвление водопровода, за счет которого орошались расположенные на холмах оливковые рощи и плантации финиковых пальм. Хозяйство Магона процветало.

А когда месяц истек, и Федор предстал перед сенатором в его кабинете, все метания и сомнения остались далеко позади.

— Я хочу служить во флоте, — заявил морпех.

— Что же, — ответил, помедлив Магон, — у тебя было достаточно времени подумать… Я напишу наварху Карфагена, и он примет тебя на службу. Но — простым солдатом. А дальше все зависит от тебя самого.

— Благодарю, сенатор, — Чайка поклонился. — Это больше, чем я надеялся получить.

Магон подошел к окну.

— Ты сделал достойный выбор, Федор. Многие свободные граждане нашего города поступают так же. Это особенно важно сейчас, когда флот Карфагена в последних битвах почти уничтожен римлянами, и мы всеми силами строим новый. Мы должны возродить нашу морскую славу. И ты очень скоро сможешь показать, на что способен. Вчера пришло сообщение из Нового Карфагена от Ганнибала. Со дня на день наш военный вождь возьмет Сагунт, и его армия двинется на Рим. Грядет великая война, каких еще не знали под этим солнцем.

Магон повернулся к морпеху, давая понять, что аудиенция закончена.

— Отправляйся домой, а завтра утром Акир проводит тебя на прием к наварху, который укажет корабль, где отныне ты будешь служить нашей державе.