Глава 18
Воцарилось молчание. А потом Николас Блейз неуверенно проговорил:
– Не думаю, Мордекай, что последнее замечание соответствует хорошему вкусу.
Тремейн медленно встал с дубового сундука, на котором сидел.
– Убийство также не соответствует хорошему вкусу, – бесстрастно заметил он.
Тремейн поднял тяжелую крышку, сунул руку внутрь и принялся что-то на ощупь искать среди накопившегося за долгие годы хлама. На дне он обнаружил небольшой мешок. Тремейн вытащил находку из сундука, раскрыл и достал содержимое: кусок цветной бечевки, украшенную блестками бумагу и странную коллекцию вещиц, среди которых оказались карманные часы, авторучка, брошка с драгоценными камнями и кожаный несессер.
Николас Блейз дышал лихорадочно. В его темных глазах застыла неуверенность и смертельный страх.
– Что это такое? – спросил он дрожащим голосом.
– Вам лучше знать. Вы спрятали сюда эти предметы, сняв с елки. Решили, что хранить их у себя опасно, но уничтожить не смогли и не отважились вынести из дома. Очевидно, вспомнили о старом сундуке и спрятали до лучших времен в надежде, что даже если кто-нибудь найдет, то о вас не подумает.
Блейз нервно облизнул губы:
– Вы с ума сошли! Зачем мне понадобилось убивать Бенедикта?
– Причина простая и древняя, – пожал плечами Тремейн. – Деньги.
Секретарь попытался изобразить презрение:
– Какой смысл? Убив Бенедикта, я бы лишился работы. Вряд ли в завещании меня ждет крупная сумма – тем более такая, ради которой стоило бы ускорить кончину хозяина.
– Вы разработали план. Не сомневаюсь, что даже убедились, что Бенедикт не завещал вам подозрительно большого наследства. Хотели доказать полиции, что его смерть ничего вам не даст. Более того, пытались создать впечатление, будто вас ждут убытки, поскольку ваши отношения с мистером Греймом выходили за рамки служебных. Но наследство вас не интересовало. Вы знали, что, убив Бенедикта Грейма, обеспечите себе источник средств, который не иссякнет долгие годы.
– И что же это за золотые копи?
– Шантаж, – ответил Мордекай Тремейн ледяным тоном. – Сразу после приезда мне бросился в глаза всеобщий интерес к елке. Причем интерес совсем не простой. Обитатели дома казались очарованными, едва ли не загипнотизированными. Джереми Рейнер вошел в комнату, когда вы с мистером Греймом наряжали елку, и замер, не в силах отвести взгляд. Профессора Лорринга я обнаружил сидящим почти в полной темноте с таким видом, словно он собирается разрубить несчастное дерево на куски. А Остин Деламер, едва приехав, спросил, стоит ли уже елка.
Естественно, мне хотелось понять, чем именно заурядное дерево привлекло повышенное внимание гостей мистера Грейма. Причем внимание откровенно недружественное. С виду самая обычная елка. Более того, идея Бенедикта показалась мне очень милой. Я увидел лишь старинную рождественскую традицию: нарядить елку и приготовить каждому небольшой, но приятный подарок.
Однако простое объяснение никак не соответствовало тем событиям, которые происходили в действительности. Дерево вызывало у людей неприязнь и даже страх. Попытка найти причину странных чувств привела меня к нескольким любопытным открытиям.
В частности, выяснилось, что из года в год в доме собирались одни и те же люди. Каждый из них считал важным провести Рождество вместе с Бенедиктом Греймом. Например, Остин Деламер приехал, несмотря на крайнюю занятость. Джереми Рейнер собирался отправиться в Америку, но отменил запланированное путешествие. Не исключено, конечно, что, обожая Бенедикта и зная о восторженном отношении доброго друга к Рождеству, все боялись обидеть его. Но почему-то эта версия не внушала мне доверия.
Сомнение вызвало присутствие Эрнеста Лорринга. Профессор приехал впервые, так что не мог разделить общего поклонения дружбе и верности традициям. Да и в компанию абсолютно не вписывался. Не хотел ни с кем общаться и не выказывал ни малейшего намека на рождественское настроение. Возникало впечатление, что мистер Лорринг явился в Шербрум-Хаус против своей воли. Далее: Джереми Рейнер отказался от поездки в Америку. Даже Дени Арден не знала, почему он вдруг изменил планы. Если просто не хотел разочаровать мистера Грейма, то мог бы сказать об этом прямо.
Николас Блейз слушал молча, устремив на Тремейна полный ненависти взгляд.
– Вызвали сомнение и другие обстоятельства – например, отношение мистера Рейнера к Роджеру Уинтону. Поначалу они дружили, но потом Джереми внезапно изменился. Без видимой причины – так же, как позднее отменил путешествие за океан, – проникся к молодому человеку ненавистью и наотрез отказался дать согласие на брак. Во всяком случае, такое впечатление складывалось у стороннего наблюдателя, однако Шарлотта Грейм по секрету сообщила мне, что на самом деле Рейнер хорошо относился к Роджеру.
Далее пришлось задуматься о необычном поведении самой Шарлотты. Она почему-то побоялась подтвердить, что ездила в Калнфорд. Постаралась скрыть отношения с Бреттом, хотя в ее возрасте женщина имеет полное право поступать по собственному усмотрению. Кстати, именно Шарлотта поведала еще одну интересную подробность. Сказала, что, несмотря на репутацию заядлого шутника, Джеральд Бичли не имеет склонности к розыгрышам.
И наконец, Напьеры. Они отнюдь не производили впечатления супругов, довольных тихой деревенской жизнью. Напротив, Напьеры были скованными и напряженными, а на мои расспросы, давно ли живут в Шербруме и когда познакомились с Бенедиктом, отвечали уклончиво и невнятно.
Мордекай Тремейн замолчал, открыл окно и посмотрел на плывущие по небу легкие облака. В комнате воцарилась тишина. В эту минуту и он сам, и его собеседник словно находились в далеком, отрезанном от жизни и людей мире.
– И вот после долгих размышлений мне показалось, будто сложившаяся в доме странная ситуация может иметь лишь одно логичное объяснение, – продолжил Тремейн. – Если взрослые разумные люди делают то, чего не хотят, значит, у них нет выбора. Их заставляют поступать против воли. Нить привела к Бенедикту Грейму, ведь всех объединяло одно-единственное обстоятельство: гости постоянно приезжали к нему на Рождество и получали подарки с его елки.
Именно елка играла в драме главную роль. Страх перед ней ощущался в каждом из участников праздника и рождал напряжение, заметное даже под напускным весельем. Конечно, дерево служило лишь символом власти и всемогущества хозяина. Человек должен был немедленно исполнить любую его прихоть.
Шантаж не был банальным, грубым, требующим денег, денег и снова денег. Нет, он разрушал личность жертвы. Деньги Бенедикта Грейма не интересуют – возможно, потому, что на личные нужды ему хватает, материальная сторона жизни его мало привлекает. Он мечтает о материи менее ощутимой, но более страшной – о власти!
Вот что скрывается за внешне веселыми рождественскими праздниками. Их устраивает не бессмертный мистер Пиквик, с восторгом расточающий благодушие и доброту. Нет, здесь правит бал всемогущий тиран, с наслаждением хлестающий кнутом над головами рабов.
Взгляд Мордекая Тремейна утратил мягкость и доброжелательность. Сейчас в его глазах мелькал гнев.
– Под видом рождественского восторга мистер Грейм глумится и над самим праздником, и над его участниками: намеренно вселяет веру в собственную щедрость, человеколюбие и преданность традициям, чтобы сильнее мучить и терзать своих жертв.
Он знал, что никто не осмелится открыть правду. Все собравшиеся в Шербрум-Хаусе гости поддержат видимость старомодного веселого Рождества. Ему нравилось причинять людям страдание: исполнять роль щедрого хозяина и наблюдать, как покорно жертвы танцуют под его дудочку, скрывая унижение и бессильную ненависть.
Задыхаясь, Николас Блейз засунул палец за воротник, потянул и с трудом произнес:
– Даже если бы невероятная история соответствовала правде, то каковы доказательства моего участия в преступлении?
– Доказательств более чем достаточно, чтобы повесить вас, – ответил Мордекай Тремейн. – Полагаю, тайны Бенедикта Грейма вы постигали постепенно, шаг за шагом добиваясь все большего доверия. Вряд ли он сам что-то говорил вам, но увиденного и услышанного было достаточно, чтобы заподозрить неладное. Поняв, что происходит нечто странное, вы начали целенаправленно выяснять, что именно. Не сомневаюсь, что, докопавшись до правды, сказали себе, что Бенедикт Грейм упускает ценную возможность. Обладая его знаниями, вы бы смогли извлечь настоящую выгоду. Вы небогаты, а потому, в отличие от хозяина, умеете ценить деньги.
Даже раскрыв секреты постоянных гостей, вы не осмелились устроить собственный шантаж. Побоялись рискнуть. Кто-нибудь из них мог рассказать мистеру Грейму, или он сам мог узнать, и тогда бы вас разоблачили. Подобная перспектива не радует ни одного шантажиста. И вы приговорили Бенедикта к смерти.
Естественно, отправиться на виселицу по обвинению в убийстве вам не хотелось. Покончить с Греймом следовало таким способом, чтобы остаться вне подозрений. Не знаю, как долго вы разрабатывали план, но не оставили на волю случая даже мелочи. Именно поэтому убедили мистера Грейма пригласить меня на Рождество.
Однажды приятель назвал меня магнитом для убийств. Сказал, что там, где я появляюсь, обязательно происходит преступление. Когда погиб Джереми Рейнер, я вспомнил его слова. Получилось, что каким-то странным образом убийство действительно преследовало меня. Однако в данном случае объяснить совпадение легко. Это конкретное убийство было тщательно спланировано, и преступник – то есть вы – заранее позаботился о моем присутствии. Я понадобился вам потому, что пользуюсь доверием полиции, и вы собирались заранее вложить в мое сознание нужные идеи, чтобы после убийства я передал их офицерам. Именно этим соображением объясняется постскриптум к приглашению. С самого начала вы пытались внушить мне, будто в доме происходит нечто необычное.
А как только я появился, вы тонко намекнули, что Джереми Рейнер стал причиной возникших у мистера Грейма проблем. Вы собрались возложить ответственность за убийство на Рейнера и предусмотрительно, обстоятельно занялись подготовкой почвы для подлога.
Убийство назначили в сочельник, зная, что, после того, как все разойдутся по комнатам, мистер Грейм в одиночестве займется любимым делом – начнет вешать подарки на елку. Именно на это время вы рассчитывали.
Из комнаты Джереми Рейнера вы украли пистолет, постаравшись при этом не стереть отпечатки пальцев, а когда все разошлись, но мистер Грейм в костюме Санта-Клауса еще не появился, укрепили оружие под елкой, в ящике с землей. Курок реагирует на легкое воздействие. Вы привязали к нему тонкую бечевку, а второй конец протянули в глубину дерева, перекинули через верхнюю ветку, спустили к карточке с именем мистера Рейнера и натянули до предела. Малейшая попытка наклонить ветку закончилась бы выстрелом.
Вы участвовали в установке и украшении елки, так что имели возможность предусмотреть все важные детали. Наверное, потребовался точный расчет положения пистолета, но вы из года в год пристально наблюдали за мистером Греймом, а потому в данном вопросе нужно было лишь внимание.
Действуя согласно разработанному плану, вы – якобы от имени хозяина – велели Джереми Рейнеру поздно вечером отправиться в сторожку и оставить там кольцо с печатью. Подобный приказ вполне соответствовал духу мистера Грейма – так же как принуждение Джеральда Бичли к нелепым розыгрышам, которые все считали его любимым развлечением. В том, что Рейнер подчинится, вы не сомневались. А сделали это для того, чтобы в нужное время выманить его из комнаты, сразу поставив под подозрение.
Еще одной уликой должен был послужить оставленный на ветке подарок для Джереми. Приказы жертвам Бенедикт Грейм вкладывал в подарки в виде коротких, отпечатанных на машинке записок. Подарок Рейнера предназначался полиции. Прочитав записку, офицеры сразу поняли бы, что хозяин шантажировал его.
Таким образом, мотив преступления не вызывал сомнений. С учетом пистолета, который вы оставили в его комнате едва ли не на самом видном месте, и факта, что во время убийства самого Рейнера в этой комнате не оказалось бы, оправдаться ему было бы нелегко. Правда, вам пришлось заранее снять с дерева остальные подарки, чтобы полиция не догадалась, что шантажировали здесь не только Рейнера, но и других.
Преодолев оцепенение, Николас Блейз с трудом проговорил:
– В вашей версии план предстает настолько очевидным, что я не могу понять, почему он не сработал так, как было задумано.
– По той же причине, по которой не работают все остальные преступные планы: нельзя предвидеть, что произойдет на самом деле. Вы сообразили, что Джереми Рейнер пытался освободиться от власти Бенедикта Грейма. Это обстоятельство играло в вашу пользу, поскольку укрепляло его мотивацию. Но вам даже в голову не пришло, что, вешая на ветки подарки, Бенедикт Грейм воспользуется стремянкой.
Данный факт разрушил все ваши сложные расчеты. Мистер Грейм спешил. Он собирался отправиться к Люси Тристам, а потому экономил драгоценное время. Стремянка осталась в комнате с утра, он принес ее и поднялся на нужную ступеньку. Следовательно, ему не понадобилось тянуться к верхней ветке. Он не дернул шнур, и выстрел не прозвучал. И все-таки даже это обстоятельство могло не стать критическим. Нужно было лишь убрать пистолет, и никто никогда не заподозрил бы вас в попытке убийства.
Однако судьба подготовила еще два непредвиденных фактора. Во-первых, именно этой ночью Шарлотта Грейм собралась сбежать из дома и пришла к вам в комнату, чтобы поделиться своими намерениями и проститься. Из-за ее визита вы не смогли вовремя спуститься и проверить, как обстоят дела. А во-вторых, из сторожки вернулся Джереми Рейнер. В своей драме вы отвели Рейнеру главную роль, но не предусмотрели, что он может внести собственные поправки. Джереми раздобыл костюм Санта-Клауса – несомненно, чтобы походить на Бенедикта Грейма, – вошел в дом и принялся срезать с елки подарки.
Что он готовился предпринять, мы уже не узнаем, но ясно одно: Рейнер хотел выяснить имена других жертв шантажа и организовать некий союз против мучителя. Шарлотта передала его слова: «Все должно измениться». Не трудно догадаться, что имел в виду несчастный Джереми. На дереве остались кусочки шнура. Осмелюсь предположить, что Рейнер собирался осмотреть подарки в своей комнате, а позднее, когда все уже уснут, вернуть их на место. Свой подарок он оставил напоследок. Потянул за ветку…
Когда вы наконец спустились, то увидели лежавшего лицом вниз Санта-Клауса и решили, что план сработал безупречно: Бенедикт Грейм мертв. В темноте не заметили на ветках остатков шнура, а задержаться и посмотреть внимательно не захотели по понятной причине. Увидели рядом с телом мешок, а на елке – один-единственный подарок, и подумали, что Бенедикт Грейм начал с верхней ветки и сразу погиб, не успев повесить остальные свертки. Вы обрезали бечевку, унесли мешок и пистолет, чтобы потом вернуть его в комнату Рейнера. Времени для этого оказалось более чем достаточно.
Множество улик против Джереми Рейнера заставило меня заподозрить, что он погиб по ошибке. Казалось, Рейнер должен был стать не жертвой, а убийцей, и возник вопрос, кому предстояло умереть. Он лежал в костюме более характерном для мистера Грейма, а пуля прошла по странной траектории. Чтобы совершить такой выстрел, преступник должен был лечь на пол и прицелиться снизу вверх.
Я внимательно осмотрел дерево и обнаружил на верхней ветке остаток шнура. Он отличался от всех остальных: был зеленым, под цвет хвои. Кроме того, в земле была вмятина, похожая на рукоятку пистолета, а одна из нижних игрушек разбилась. Причем остатки колокольчика висели как раз на той линии, по которой пуля пролетела от основания дерева вверх, к поднявшему руку человеку. Следовательно, убийца не присутствовал на месте преступления, и оттого возможность ошибки возрастала.
Мордекай Тремейн пристально посмотрел поверх пенсне на секретаря и спросил:
– Помните, что произошло, когда Шарлотта Грейм закричала? Вы пришли одним из последних. В суматохе никто не обратил внимания на данное обстоятельство, а потом все отправились к Бенедикту Грейму. Когда я впоследствии начал восстанавливать в памяти ход событий, то удивился вашему опозданию: вы как будто уже знали, что произошло, и намеренно тянули время. К тому же вы мало походили на человека, который только что проснулся. Даже волосы были аккуратно причесаны, словно вы специально привели себя в порядок… или вообще не ложились спать.
Помните, что было дальше? Вы даже не посмотрели на тело, а сразу повернулись ко мне и потребовали найти убийцу Бенедикта Грейма. Иными словами, даже не усомнились, что возле елки лежит именно он.
Сам по себе факт не имеет решающего значения. Не вы один сгоряча решили, будто погиб Бенедикт Грейм. Несомненно, так подумал Эрнест Лорринг, да и многие другие тоже. Кроме Люси Тристам – а теперь нам известно, что у нее имелись на то веские основания, – только Дени Арден сразу узнала Рейнера.
Причина ясна: в отличие от остальных Дени Арден не знала о шантаже и не предполагала, что для убийства Бенедикта Грейма существовал серьезный повод. Полагаю, именно это заставило Эрнеста Лорринга украсть с елки последний подарок. Для него шантаж только начинался. Он впервые приехал в Шербрум-Хаус, и хотя догадывался о роли свертков, точно ничего не знал, а потому, чтобы выяснить обстоятельства до приезда полиции, снял единственный оставшийся подарок.
Кстати, та манера, с которой вы обратили внимание на последний сверток, выдала вашу осведомленность. Все остальные слишком остро переживали факт убийства, чтобы заметить подобную мелочь, а вы – нет. Вы заранее знали, что этот подарок висит на месте, и хотели показать его.
Разрозненные мелкие детали сложились в единую картину и обрели смысл. А поскольку я быстро понял, что умереть предстояло Бенедикту Грейму, выстроилась очевидная цепь событий. На полу перед елкой было четыре следа от ножек стремянки. Я попросил мистера Грейма достать для меня карточку с именем Рейнера, и он сразу пошел за лестницей. С этого момента я уже не сомневался: то же самое он сделал в сочельник и спас собственную жизнь.
Мордекай Тремейн говорил жестко. Сейчас в его голосе не осталось даже намека на обычную сентиментальность.
– Наверное, обнаружив труп Джереми Рейнера, вы пережили страшные минуты. Увидели, что план рухнул, но не сумели понять, как и почему это случилось. Почувствовали нависшую опасность и попытались приспособиться к новой ситуации, не выдав себя.
Но все же выдали. Вы настолько свыклись с мыслью о смерти Бенедикта Грейма, что даже не вспомнили о нем и не удивились его отсутствию. Прошло немало времени, прежде чем вы осознали, что Грейма нет в комнате. Ваша позиция основывалась на предположении, что хозяин уже здесь – в роли жертвы.
Какую страшную панику вам пришлось пережить! Тщательно выстроенное здание рухнуло по непонятной причине, которую не удалось предугадать. Именно поэтому вы настойчиво расспрашивали о случившемся Шарлотту. Внезапно утратили интерес к поискам убийцы – после того как вошли в комнату с экстравагантным требованием немедленно раскрыть преступление.
Вскоре самообладание вернулось к вам, и возник новый план: если не удалось физически устранить Бенедикта Грейма, то почему бы не избавиться от него другим путем – обвинив в убийстве? Вы сделали вид, будто потрясены подозрениями, но на самом деле все протесты имели одну цель: привлечь внимание к хозяину дома.
Чересчур энергичные возражения выдали реальные намерения. Признаюсь честно: именно ваше поведение убедило меня, что шантаж Бенедикта Грейма раскрыт. Во время обсуждения возможных подозреваемых лиц вы вроде не верили, что кто-то из обитателей дома может иметь темные секреты, однако заговорили о тех людях, у кого такие секреты точно были.
Недавно вы вновь изменили тактику и начали горячо уверять меня в невиновности мистера Грейма. Полагаю, причина кроется в том, что он проник в суть преступления и заставил вас плясать под свою дудку. Ирония судьбы, не так ли? Пытались убить хозяина, чтобы занять его место в шантаже, а вместо этого не просто сами стали очередной жертвой, но дали ему величайшую власть над жизнью и смертью, власть в любую минуту отправить вас на виселицу!
Николас Блейз подходил все ближе и теперь стоял почти вплотную к Тремейну, пронзая его безумным взглядом.
– Вы правы, – процедил он. – Бенедикт действительно понял, кто и каким образом убил Рейнера. И начал щелкать кнутом, как щелкал над головой самого Джереми, как продолжает щелкать над головами Бичли, Деламера и Лорринга. Бенедикт обожает власть. Ему доставляет удовольствие приказывать Джеральду совершать глупости, запрещать Шарлотте выйти замуж, принуждать Джереми мучить Роджера и Дени.
Все это дело рук Бенедикта Грейма. Джереми хорошо относился к Уинтону и понимал, что своим отказом дать согласие на брак терзает Дени. И все же не осмеливался возразить, поскольку Бенедикт мог отправить его под суд и на виселицу из-за каких-то темных дел в Южной Африке. К тому же мистер Грейм угрожал рассказать Дени, что Рейнер разорил и обрек на смерть ее отца, а Джереми любил ее как родную дочь.
Как вы правильно поняли, все это я выяснял постепенно – и о празднике, и о елке. Со временем стало ясно, что Бенедикт вовсе не милый добряк, а злобный садист, дьявол, терзающий людей. Я решил убить его и взять дом в свои руки. Конечно, не из чистого альтруизма: хотел получить деньги, – но в итоге жертвам стало бы легче. Во всяком случае, они бы знали, сколько платить, и не терпели изощренных мук, которым постоянно подвергал их Бенедикт.
Голос Николаса Блейза задрожал от ненависти:
– Ему известно, как устроить невыносимую пытку. Специально для меня организовал вчера жуткие салонные игры. Знал, что не смогу отказаться, и наслаждался собственным могуществом.
Я тщательно обдумал каждый шаг, выбрал лучшее время. Тысячу раз все проверил; даже заранее убедился, что Джереми выполнит любую команду, отданную от имени Бенедикта. Оставил в его комнате записку по примеру самого Бенедикта: поручил перепечатать огромную статью из «Файнэншл таймс» и отправить по лондонскому адресу. Он все сделал точно и без возражений.
Ничто не предвещало провала. Особенно удачной казалась идея пригласить вас, чтобы вы влияли на полицию, а также служили моими глазами и ушами, сообщая обо всем, что происходит.
Николас Блейз схватил Тремейна за плечи. Сильные ладони медленно, но верно подбирались к горлу.
– Но вы оказались чертовски умны, – тихо проговорил он. – Поняли все и сразу. Так что должны понять и то, что я не признал бы вины без особой на то причины. В этой комнате томилась леди Изабелла. Она выбросилась из окна и разбилась на каменной террасе. А вы вылезете на балюстраду, чтобы рассмотреть что-то на крыше, и поскользнетесь на тающем снегу. Я постараюсь спасти вас, но будет слишком поздно. Конечно, лицо мое исказится горем. Все скажут, что произошел несчастный случай. И никто, никто не узнает того, о чем вы только что так красноречиво мне поведали.
Мордекай Тремейн с усилием вздохнул: сердце стучало тяжело и громко, сознание меркло под гипнотическим взглядом темных глаз, – но все-таки сумел прошептать:
– Ошибаетесь: один человек будет знать, потому что все видел.
Хватка ослабла. Николас Блейз недоверчиво воскликнул:
– Лжете! Пытаетесь выиграть время! Это невозможно!
– Возможно, – уверенно возразил Мордекай Тремейн. – Вы забыли, что все это время в тайнике скрывался Дезмонд Латимер. Он увидел, как вы спрятали под елкой пистолет, но выйти побоялся, потому что в доме еще не спали. А потом точно так же увидел, как после убийства вы пришли и забрали оружие.
Теперь его голос звучал почти спокойно. По лицу Николаса Блейза Тремейн понял, что сумел разрушить наваждение, и холодно добавил:
– К тому же я не настолько глуп, чтобы явиться сюда одному.
Дверь распахнулась. Николас Блейз мгновенно отпрянул и с хриплым звериным рычанием прыгнул на подоконник, а в следующее мгновение уже скорчился возле каменной балюстрады лицом к окну. В руке его появился пистолет. Суперинтендант Кэннок громко крикнул:
– Игра закончена! Лучше сдайтесь сразу. Сопротивление бесполезно.
Николас Блейз еще тяжело дышал после стремительного рывка, однако уже успел прийти в себя.
– Отличный ход, суперинтендант. Значит, все это время вы стояли за дверью и слушали. Как же я сразу не догадался?
Кэннок шагнул к окну.
– Если не хотите сделать конкретное заявление, можете ничего не говорить, – предупредил он.
Николас Блейз презрительно усмехнулся:
– Это официальное оповещение от имени полиции? Не беспокойтесь, суперинтендант. Боюсь, оставляю после себя некрасивую историю, но не сомневаюсь, что вы сумеете не допустить в газеты самые грязные подробности. Джеральд вернет колье, а Бенедикт не захочет скандала и не заявит о краже. Что же касается самого мистера Грейма, то ему придется прекратить шантаж. Сомневаюсь, правда, что вам удастся выдвинуть против него обвинение. Жертвы побоятся выступить в качестве свидетелей. Возможно, Бенедикт даже женится на Люси. Кажется, он влюблен по-настоящему, поэтому и заставил Напьеров поселить красотку у себя. Странно, правда? Великолепная Люси увлеклась как школьница!
– Немедленно вернитесь в комнату! – потребовал Мордекай Тремейн. – Уберите пистолет и вернитесь.
– Чтобы вы меня повесили? Не испытываю особого желания. Передайте Дени, что я люблю ее. Надеюсь, она найдет счастье вместе со своим молодым человеком.
Прежде чем Тремейн и Кэннок успели сообразить, что происходит, Блейз залез на балюстраду и выпрямился. На фоне медленно плывущих облаков четко обозначился его темный силуэт.
– Жаль, что не подумал о капсуле с цианистым калием. Было бы значительно проще. Прощайте, Мордекай. Зря я вас сюда пригласил.
Блейз неожиданно взмахнул пистолетом и рассмеялся при виде реакции своих врагов.
– Не бойтесь, он не заряжен. Настоящего убийцы из меня так и не получилось!
Суперинтендант Кэннок понял, что должно произойти в следующее мгновение, и бросился к окну, однако вытянутая рука словно схватила воздух. Николас Блейз шагнул в пустоту.
