Преподобный Клифтон Брис на ступенях крыльца своего дома долго прощался с одной из самых влиятельных прихожанок. В это время он заметил Дороти, вышедшую из-за угла. Священник давно ждал подходящего случая побеседовать с ней. Как и все остальные, он знал о завещании Эверарда Хоупа, но, в отличие от многих соседей, не торопился встретиться со счастливой наследницей лишь только потому, что ей причитались в недалеком будущем большие деньги. Как он сам любил вещать со своей кафедры: «Терпение неизбежно будет вознаграждением тому, кто проявит его». И сам в точности следовал этой заповеди, готовый ждать достаточно долго, пока выпадет шанс, и вот – удача улыбнулась ему. Для себя лично он не желал ничего, поскольку искренне верил, что в нынешние времена пастыри должны подавать пример аскетического образа жизни, причем слово «аскетизм» употреблял задолго до того, как его начал использовать в своих речах лорд Вултон. Но им действительно требовались новые подушечки для часовни Девы Марии, а фонд приобретения материалов для украшения интерьера церкви предельно истощился.

А потому он ускорил затянувшийся процесс прощания с уходившей гостьей.

– До скорого свидания, – сказал викарий, одарив ее своей чарующей улыбкой и протянув руку. – Не забудьте уговорить своего супруга навестить меня, пока он все еще в отпуске.

– Сделаю все возможное, – пообещала именитая прихожанка, – но вы ведь знаете, какой характер у наших моряков.

– Тогда скажите ему так: викарий ждет захода вашего фрегата в его гавань, – пошутил святой отец.

Знатная прихожанка от души рассмеялась. Как остроумно! И в самую точку, как любил отмечать ее ненаглядный Гарольд. Между тем викарий вернулся в свой холл и увидел букет голубых дельфиниумов от прихожанки, за что та была удостоена другой милой улыбки. У викария в собственном саду росли куда как более пышные цветы, но он, естественно, умолчал об этом. Мимо проезжало такси, и прихожанка остановила его. Скулы викария уже болели от улыбок, но он не мог не улыбнуться ей в последний раз, однако теперь уже с облегчением. Нечасто такси подворачивались как раз вовремя. По крайней мере, не в Буше. Машина отъехала. Пассажирка тоже улыбалась и махала в окно рукой, словно отправлялась на войну. Когда она пропала из вида, викарий снова выглянул наружу. Мисс Кэппер уже подошла совсем близко, но благодарность священника Провидению оказалась несколько омрачена при виде ее сопровождающей – существа, напоминавшего зеленого надувного слоника из резины. Это, заключил он, должно быть, та самая дама, которая с недавних пор поселилась у мисс Кэппер. Дороти не рассказывала ему о мисс Карбери, но он знал обо всем, как и положено хорошему викарию приходской церкви. Властям не следовало тратить сил, вербуя секретных агентов. Они вполне могли бы обойтись сведениями, собранными священниками. Он снова удалился внутрь дома, чтобы появиться в стратегически важный момент, и его взгляд опять упал на букет дельфиниумов. Он вынул цветы из вазы. Их-то и следовало передарить мисс Кэппер. Ему повезло, что именитая прихожанка принесла букет. Им, конечно, далеко до красоты цветов его сада, но Дороти не придаст этому значения, даже если заметит разницу. Для его целей они вполне подошли, как сгодились бы даже искусственные цветы из синей бумаги. Похожий в этом смысле на Сесила, викарий знал, что ценно само по себе внимание.

И когда две дамы проходили мимо калитки его дома, святой отец выскочил из нее, как чертик из табакерки, с букетом в руке. Дороти пришла в восторг. Такое же чувство всем своим видом демонстрировал и викарий.

– Вы как раз та, кого я давно надеялся встретить приватно, – сказал он. – Не находите, что день выдался ужасный, верно?

Дороти представила ему мисс Карбери и рассказала о походе в кино.

– Очень приятно! – раскланялся викарий. – Но дело в том, что я как раз собирался убедить вас взять на себя обязанности секретаря Ассоциации содействия развитию Соломоновых островов. Как вы знаете, мисс Кондер долгие годы возглавляла ее, но теперь она…

Конечно, мисс Кэппер сразу его поняла. Не прошло и двух месяцев после отпевания в церкви мисс Кондер. И у викария возникли вполне понятные затруднения в поисках ее замены. Однако Дороти обрадовало его предложение. Она давно мечтала, чтобы к ней обратились с чем-то подобным, потому что викарий, помимо прочих достоинств, обладал способностью внушать людям, что им оказывают величайшую честь, даже заставляя по несколько часов каждое утро смахивать пыль со скамей и начищать церковную медь.

Затем викарий протянул ей дельфиниумы и пошел рядом с двумя леди, как добрый друг.

– Это всего лишь несколько садовых цветков, – сказал он, – но вам, как я подумал, будет приятно принять их в дар от меня.

– Они очень красивы, – буквально выдохнула в экстазе Дороти. – Еще когда вы устраивали праздник Преображения Господня у себя дома (а викарий предпочитал неизменно проводить его в саду), я заметила, как хороши у вас дельфиниумы. Хотя они тогда, конечно, еще не полностью распустились, – честно призналась она в невольном преувеличении.

Но викарий, кажется, не заметил его. Он заранее знал, что любые цветы покажутся ей вдвойне прекрасными, если она будет считать их выросшими в его саду. Они уже дошли до входной двери дома Дороти, и она спросила, не желает ли викарий подняться к ней и что-нибудь выпить.

– Уж не хотите ли вы сказать мне, мисс Кэппер, что держите у себя алкогольные напитки? – напустил на себя немного строгости священник.

Дороти оробела и выглядела ошарашенной.

– О… Я даже не знала, что вы будете против… У меня только и есть что немного хереса…

Она, разумеется, не стала пояснять, как купила бутылку у бакалейщика еще год назад, когда у нее зародилась идея вести себя немного смелее и приглашать в гости других прихожан. Так у нее появилась мечта, снова не сбывшаяся: Дороти несколько раз зазывала приятных ей людей, но те неизменно отказывались, ссылаясь на занятость. И она снова наглухо захлопнула створки своей отшельнической раковины. А ведь херес стоил три шиллинга и десять пенсов, причем торговец дал полную гарантию отменного вкуса и сладости напитка.

– Боюсь, мистер Брис, вам придется извинить нас за беспорядок в квартире, – сказала мисс Карбери. – Мне ведь столь поспешно пришлось уйти.

Она ясно давала понять, что не одобряет эмансипированных нравов Дороти.

Но мистер Брис отверг всякую мысль о своей нетерпимости к некоторому беспорядку в жилье своих прихожан. Напротив, ему нравилось видеть мелкие признаки их повседневного существования, отмечать их обыденные привычки. Дороти открыла входную дверь, и все трое вошли в холл. Мисс Кэппер стала рассказывать викарию о сломанном замке.

– Мисс Карбери считает, мы имеем право требовать компенсации стоимости ремонта с районного совета, поскольку один из их служащих нанес нам этот ущерб…

Викарий подтвердил свое согласие с такой идеей.

Дороти же придерживалась на сей счет несколько иного мнения. Они, видимо, оба правы относительно компенсации, но ведь замок оказался сломан, когда представитель местных властей проверял безопасность ее жилища. Ведь если бы в дом угодила бомба во время очередного налета, местный совет не стал бы взыскивать с нее денег за спасение из-под развалин. Вот почему она не считала возможным жаловаться. К тому же нечто подобное произошло впервые… Разве викарию не кажутся ее доводы разумными?

Викарий несколько двусмысленно ответил, что подобный ход мыслей делает ей честь.

Мисс Карбери, не сдержавшись, заметила: мягкотелость никому не может послужить во благо, не говоря уже о том, чтобы сделать честь.

Они добрались до верхнего этажа, и Дороти собиралась открыть дверь своей квартиры, когда викарий, истинный джентльмен, опередил ее. Элегантным движением, подмеченным у офицеров, он распахнул дверь и тут же мгновенно отступил в сторону, чтобы пропустить даму первой. В ту же секунду раздался оглушительный грохот, и что-то стремительно обрушилось на пол. Дороти и мисс Карбери стояли с таким видом, словно сам Люцифер слетел с Небес в квартиру номер тридцать в доме по Блейксли-авеню. Викарий осторожно приблизился к предмету и склонился над ним. А затем голосом, лишенным всех профессиональных обертонов, воскликнул:

– Слава богу, я оказался вместе с вами! В противном случае вы бы поторопились войти, и тогда…

Дороти трясло.

– Да, – прошептала она трепещущим голосом, – именно так я бы и поступила, конечно же.

Они стояли не меньше минуты, не произнося больше ни слова, изумленно разглядывая тяжелый топорик, который кто-то уложил поверх двери таким образом, чтобы он размозжил голову первому, кто попытался бы войти внутрь.

Мисс Карбери первой обрела дар речи.

– Какая же я дура! – громко отругала она саму себя. – Какая треклятая слепая дура!

Викарий явно оставался пока в полном недоумении.

– Я ведь сразу почуяла, насколько это странно, – продолжала Джулия. – К нам не раз приходили сотрудники службы внутренней безопасности, еще в Фокс-Нортоне. Но они никогда не слонялись по дому, ломая и круша все подряд. Разумеется, для этого он и приходил. Чтобы иметь потом возможность вернуться, когда здесь никого не будет. Вероятно, он затем наблюдал за домом. Ты сказала, что не знаешь его, – обратилась она к Дороти.

– Я просто ничего не понимаю, – отозвалась мисс Кэппер. – Бессмыслица какая-то.

– Бессмыслица? Вовсе нет. Здесь заключен совершенно определенный смысл, если принять во внимание все случившееся прежде. Железнодорожный вагон тоже не имеет смысла, пока его не цепляют к паровозу, чтобы двигать дальше. Вернись мысленно к событиям сегодняшнего утра. Теперь понимаешь, зачем ему понадобилось осмотреть здесь все? И не будет никакого резона снимать отпечатки пальцев с рукояти топорика, – добавила она раздраженно, – ведь каждый из нас прикасался к нему, и потому это бесполезно.

Продолжая говорить, она наклонилась и подняла топор.

– Кажется, какие-то потусторонние силы до сих пор оберегали твою жизнь, – мрачно сказала она Дороти. – Надеюсь, эти чары останутся с тобой, и ты сумеешь ими пользоваться и дальше.

Викарий медленно последовал за двумя женщинами внутрь квартиры. Он был заметно потрясен, как и дельфиниумы. Теперь он уже жалел, что заставил Дороти думать, будто они выросли в его саду. Конечно, по своей природе цветы когда-то облетают, но викарию не понравилось, что его букет осыпался так скоро. Дороти машинально остановилась на циновке у двери, чтобы снять галоши. Зато мисс Карбери бездумно прошла вперед, и теперь на полу виднелись крупные влажные отпечатки, оставленные, как непременно отметил бы Крук, большими и чуть косолапыми ступнями. Мисс Кэппер вовсе не хотелось обращать внимания на свою неряшливость в такой момент, но она все же расстроилась. Ей же все говорили, насколько непрактично стелить в прихожей ковер из оленьей шерсти, но Дороти хотелось видеть прямо с порога что-то радовавшее глаз. До сих пор ковер каким-то чудом оставался восхитительно чистым, а теперь мисс Карбери безнадежно испачкала его. К ее влажным галошам налипли к тому же комья грязи, которую почти невозможно удалить с ворсистого и светлого ковра. Викарий же демонстративно вытер ноги о небольшую циновку и сразу предложил вызвать полицию. Он вспомнил о личном знакомстве несколько месяцев назад с одним из офицеров их участка при расследовании кражи коробки с пожертвованиями на цветы для алтаря. Но Дороти остановила его порыв.

– Думаю, мне лучше будет сначала связаться с мистером Круком.

– Но ведь полиция непременно… – начал снова викарий, но Дороти вынуждена была перебить его, заявив, что доверяет мистеру Круку даже больше, чем полиции. Викарий ушам своим не мог поверить. Ни одна женщина еще не осмеливалась перечить ему с тех пор, как на него был возложен сан священника. Его слово всегда оставалось для них законом, будь то пожилые матроны или незамужние девицы. А теперь он давал совет, предлагал помощь Дороти, и что же слышал в ответ? Для него это оказалось уму непостижимым. Скорее всего, она сама не осознавала серьезности своего положения.

– Не надо так думать, – пояснила Дороти, когда он высказал эту мысль вслух. – Покушение уже далеко не первое. Разница только в том, что впервые они попытались использовать топор, но…

Викарий в сердцах резко бросил букет дельфиниумов на стол, после чего с цветов снова осыпалась часть лепестков. Конечно, подобное потрясение могло вывести из равновесия кого угодно, но он никак не ожидал столкнуться с таким целенаправленным упрямством. Создавалась впечатление, что Дороти намеренно не хотела вмешивать в свои дела полицию, словно у нее были секреты, которыми она не желала делиться с защитниками правопорядка. Естественно, викарий не заходил в своих размышлениях так далеко, чтобы считать покушение на жизнь Дороти заслуженным, но начал всерьез сомневаться в пригодности ее кандидатуры на пост секретаря Ассоциации содействия развитию Соломоновых островов. На обратном пути, решил он, нужно будет заглянуть к мисс Гроувс и обсудить назначение с ней. Жаль, он не сохранил дельфиниумы для нее. Эти теперь выглядели жалко. Ни Дороти, ни мисс Карбери не собирались ставить остатки букета в воду, напрочь забыв о его существовании.

– Почему ты не разрешила ему вызвать полицию? – потребовала ответа мисс Карбери, когда викарий удалился с лицом великомученика, способным в другое время вызвать у Дороти муки отчаяния.

– Я действительно считаю необходимым сначала связаться с мистером Круком, – ответила Дороти. – Он взял с меня слово ничего не предпринимать без предварительной консультации с ним. Кроме того…

Она осеклась.

– Ну, продолжай, – сказала мисс Карбери с таким сердитым видом, будто в любой момент могла вцепиться компаньонке в волосы.

– Кроме того, обращение в полицию могло нарушить план, намеченный недавно мистером Круком, – неохотно пояснила Дороти. Потом она вспомнила последние напутственные слова Крука, его прощальный совет:

«Не проявляй излишней скрытности, дорогуша. Иногда расслабляйся и отпускай поводья. Доверься этой леди, держи ее в курсе. Если не станешь делать этого и все примет дурной оборот, винить тебе останется только саму себя».

Дороти очень хотелось сохранить дело в секрете, обрушив бомбу на голову мисс Карбери в самый последний момент. Но поскольку нет смысла платить деньги адвокату, если не следуешь его рекомендациям, она бегло изложила теперь новый план Крука. По мере того как мисс Карбери слушала, ее глаза все дальше выкатывались из орбит. Они всегда немного выделялись на ее лице, но сейчас напоминали глаза улитки на кончиках усиков.

– Он совсем с ума сошел? – риторически спросила она, когда Дороти закончила рассказ и умолкла. – Разве мистер Крук не понимает, что все эти люди – твои злейшие враги, когда предлагает тебе устроить для них званый ужин? Он же дает им тот шанс, о каком они сами и мечтать не могли.

– Крук использовал точно такое же выражение, – кивнула Дороти. – Сказал, что для него это станет шансом, о каком он может только мечтать. Понимаешь, когда здесь соберется вся семейка, они наверняка решат, что можно пойти на риск и не попасться. Нужно создать внешне безопасную для них ситуацию.

– Помни, история неизбежно повторяется, – хмуро произнесла Джулия. – Они все тоже находились дома, когда мистер Хоуп свалился в проем лестницы и переломал себе кости. И до сих пор никому не удалось установить, как именно это произошло.

– Кажется, это удалось мистеру Круку, – сказала Джулия. – Думаю, именно в этом заключена одна из причин, почему он хочет снова свести всех вместе. Крук заявил, что пора перестать играть в игрушки и шутить со смертью. Настало время положить всему конец.

– Что касается меня, – заявила Джулия еще более мрачно, чем прежде, – то я никогда не шутила со смертью. Надеюсь, твой поверенный знает, что делает, но только не забывай: он прежде всего юрист. Адвокаты – это своего рода банда, и им никогда нельзя доверяться полностью.

– Моя проблема как раз и состоит в том, – с грустью констатировала Дороти, – что я не знаю, кто достоин доверия, а кто – нет.

Она взялась за телефон, чтобы информировать мистера Крука о последних событиях, но того не оказалось на месте.

– Где же ты собираешься устроить свою нелепую вечеринку? – спросила мисс Карбери. – Здесь? У себя в гостиной? Тут невозможно даже кошку задушить незаметно, когда восемь человек усядутся за твой стол.

– Девять, – поправила ее Дороти. – Мистер Крук тоже войдет в число приглашенных на мой ужин.

– Нам будет до такой степени тесно, что ложку поднесешь к чужим губам вместо своих, – высказала не слишком изящную мысль Джулия, сама не понимая этого.

– Не горячись. Я вовсе не собиралась созывать гостей к себе, – призналась наконец Дороти. – В «Желтой примуле» всегда можно снять отдельный просторный кабинет. Там очень мило и уютно, как мне показалось. И важно, что «Примула» считается респектабельным заведением, куда никому не зазорно созвать гостей к ужину.

Ее сдержанный тон и устремленный в пол взгляд были весьма красноречивы. Джулия посмотрела на нее с почти нескрываемым презрением. «Никто не клюнет на твою наживку и не попытается что-то предпринять прилюдно, дорогая моя», – подумала она.

Потом уже вслух спросила:

– Твой приятель, случайно, не собирается отравить всех участников вечеринки? – В ее голосе прозвучал неподдельный интерес. – Потому что только в этом заключается твоя единственная надежда, насколько я это себе представляю.

– Уверена, мистер Крук не пойдет на то, что способно доставить ему неприятности с законом, – ответила мисс Кэппер. – Разумеется, он знает границы безопасности, которые ни в коем случае нельзя переходить.

– Но твои родственнички могут почуять подвох, – без обиняков предупредила ее Джулия.

– Полагаю, они, конечно, почувствуют, что все неспроста, но мистер Крук говорит, непременно явятся, чтобы разгадать причину приглашения. Я обещала заказать кабинет уже сегодня вечером. Он считает, что чем скорее мы все устроим, тем будет лучше.

«Желтой примулой» назывался вполне приличный, хотя и не слишком дорогой ресторан неподалеку от Блейксли-авеню. Рекламировались его комплексные обеды всего за два шиллинга, но за каждое более вкусное блюдо приходилось доплачивать отдельно. Также предлагались ужины за два шиллинга и шесть пенсов с персоны. Внутри стоял вечный полумрак, все столы были изготовлены из бамбука, стулья окрашены в цвет примулы, еда подавалась на желтой посуде, и абажуры на лампах тоже отливали желтизной. Отдельные кабинеты находились наверху. Достаточно просторные, они имели несколько странную внутреннюю планировку, а мебель вполне оправдала бы любые ожидания. Большой круглый стол, ковер пестрой расцветки, как лоток торговца фруктами на рынке. Украшенный рисунком потолок выглядел старым и потрескавшимся, и под стать ему смотрелась якобы антикварная коллекция китайского фарфора, выставленная на каминной полке.

– Едва ли подходящая обстановка для богатой наследницы, – критически заметила мисс Карбери. – А что находится за этими портьерами?

Длинные горчичного оттенка занавески из плюша с игривыми шариками по краям закрывали одну из стен от пола до потолка, маскируя какие-то двери, окрашенные в тот же желтый цвет, как все остальные деревянные детали интерьера.

– Как я предполагаю, это дополнительный вход в соседний кабинет, – сказала мисс Кэппер.

– Совершенно не имеет значения, что находится за портьерами сейчас, – высказала свое мнение мисс Карбери. – Важно только, кто или что расположится там в вечер званого ужина. Ничто не помешает твоему дружку подкупить владелицу ресторана и поместить в соседний зал наемного убийцу.

– Действительно, ничто, если не считать того факта, что мистер Крук потом будет непременно уличен, лишится работы, репутации и даже, скорее всего, свободы, – ответила Дороти с таким сарказмом, какой никогда не удавался ей прежде. – Лично меня волнует одно: удастся ли здешним поварам достойно покормить гостей, а официантам – их обслужить.

– Не пойму, почему этот твой мистер Хук или Крук – как его там? – не мог просто устроить деловую встречу у себя в офисе?

– Он считает, видимо, что здесь атмосфера станет более дружеской и гости расслабятся, – высказалась Дороти после недолгого размышления.

– Да уж, атмосфера воцарится дружеская, как в вольере для крокодилов. Что ты собираешься включить в меню? Суп-кримэ, я надеюсь (она произнесла название блюда на французский манер). На закуску рагу на косточках с кровью. И какой-нибудь роскошный торт в форме бомбы вместо десерта. Вот мои рекомендации.

Джулия осталась так довольна собственным остроумием, что к ней вернулось хорошее настроение.

– Мистер Крук обещает, что после этого вечера будет положен конец всем покушениям на меня. – Дороти никак не отреагировала на жестокие шутки компаньонки.

– Только бы он заодно не положил конец и твоей нормальной жизни, – покачала головой мисс Карбери. – Ты же не можешь не понимать: если что-то серьезное стрясется с одним из твоих обожаемых родственников, вину возложат на тебя.

– Но я ведь не буду ни в чем виновата, – с напускным простодушием сказала Дороти. – Никто меня и пальцем тронуть не посмеет.

Даже Крук не нашелся бы, как ему возразить на подобное заявление.

Разослав приглашения, Дороти взялась за приготовления к праздничному пиру.

– Не скупись. Пусть все будет красиво. По высшему разряду, – внушал ей Крук. – Помни, что это станет последним случаем, когда ты дашь им еще какой-то шанс. На сто процентов гарантирую.

Не слишком искушенную в таких вопросах Дороти особенно озаботила проблема выбора вина, и она постаралась припомнить, чем поил ее за обедом Хью. Она провела долгие и нервные переговоры с виноторговцем, купив в результате две бутылки «особого» бургундского за 11 шиллингов и шесть пенсов каждая, а также пиво для Крука. Ей, кроме того, страстно хотелось попотчевать гостей большими гиньолями, но рецепт коктейлей владельцы «Волшебного гриля» держали в секрете. В итоге Дороти присовокупила к напиткам еще и свой херес годичной давности, который так и не попробовал на злополучной прошлой неделе викарий.

Она позвонила Круку и отчиталась о проделанной организационной работе. Когда рассказала о бутылке хереса, он небрежно бросил:

– Отлично придумано, дорогуша! Теперь нам есть куда закачать мышьяк.

Мисс Кэппер после долгих и мучительных раздумий наконец-то поняла, что он всего лишь пошутил.

Все это время они с Джулией живо и детально обсуждали, о чем будет то заявление, которое, как заранее предупредил их Крук, он намеревался сделать по окончании ужина. Джулия предположила, что он докопался до истины и установил, что никаких денег в наследство мисс Кэппер вовсе не оставляли. Но Дороти резонно и очень серьезно опровергла ее версию. Будь это так, сказала она, адвокат ни за что не позволил бы потратить уйму наличности сверх ее обычного бюджета на щедрое угощение людей, которые до сей поры прикладывали столько усилий, чтобы устранить ее именно ради наследства.

Утром решающего дня Дороти отправилась на личную встречу с Круком, пожелавшим убедиться, что все готово, и дать ей свои последние инструкции.

– Только не теряй головы и ничего не бойся, – сказал он ей. – Хотя тебе будет грозить опасность, помни – я всегда окажусь рядом. В том-то и заключается разница между тобой и Эверардом Хоупом. Он был окружен членами семьи, но не находился под защитой Артура Крука. Постоянно держи эту мысль в голове. Обещаю не спускать с тебя глаз весь вечер.

«На самом деле не очень-то я и нервничаю, – отважно убеждала себя Дороти, когда на автобусе возвращалась домой, плотно скрестив на груди руки. – Разумеется, он все знает гораздо лучше меня».

С приближением вечера Дороти снова немного отвлеклась, обдумывая свой наряд. В итоге выбрала черное бархатное платье с поясом из искусственных бриллиантов и черные замшевые туфли, купленные, чтобы произвести впечатление на Хью. Она попыталась украсить голову лентой из таких же фальшивых бриллиантов, но та никак не хотела держаться ровно и постоянно съезжала набок. Потому, после безуспешных попыток украсить ею платье, Дороти остановилась на серебряной цепочке с кулоном из «лунного камня», подаренным ей еще на двенадцатый день рождения. «Форма одежды – парадная, для дневных приемов» – так она сама указала в приглашениях, хотя черное бархатное платье со стекляшками вместо алмазов никак не подходило для этой цели, будучи скорее вечерним. Но поскольку она – хозяйка, решила Дороти, ей позволительно некоторое отступление от общих правил. Зато мисс Карбери строго держалась предписанного этикета. Она надела яркий оранжевый джемпер и пятнистую юбку из твида. Джулия заявила, что никому не позволит забыть тот факт, что идет война, и действительно ее оранжевый верх весь вечер бросался в глаза всем, нелепо контрастируя с почти защитным цветом шерстяной юбки. Крук сам составил текст приглашений в таких выражениях, чтобы наверняка обеспечить присутствие всех заинтересованных в этом деле персон. По здравом размышлении он посоветовал Дороти не слишком беспокоиться о еде, обеспечив лишь достаточное количество пива, поскольку гости явятся скорее удовлетворить свое любопытство, нежели аппетиты. Сам он явился задолго до начала и встал посреди кабинета, осматривая его взглядом владельца. На нем был все тот же невзрачный коричневый костюм, который он носил каждый день, а в руке он держал небольшую сумку. Джулия полагала, что в текст приглашения следовало включить фразу о том, что каждый гость должен будет произнести спич, но Крук сразу среагировал на это:

– С какой стати? Не надо внушать им никаких ложных надежд. Выступать не будет никто, кроме меня самого.

Первыми приехали Гарт и Люсиль. Гарт красовался в сером костюме, а Люсиль – в черном платье с жемчугами. Когда Дороти увидела ее, она осознала, насколько расплывчато описание «черное платье с белым поясом», поскольку оно подходило для них обеих, а различие сразу бросалось в глаза! Люсиль предпочла бы проигнорировать Дороти, будь это возможно, но поскольку нельзя не замечать хозяйки приема, она одарила ее холодным приветствием, а присутствие Джулии проигнорировала. Это потребовало некоторых усилий, учитывая общительное настроение мисс Карбери, но Люсиль добилась нужного ей эффекта.

Следующими появились Сесил и Лилиас. Она, напротив, держалась просто и дружески, заявив с порога:

– Как же я рада, что мы наконец все вместе встретимся! Надеюсь, вы не решили, будто мы торопим вас со встречей? Боюсь, что могло создаться именно такое впечатление.

Дороти, гадая про себя, что подумала бы гостья, знай она правду, неискренне отозвалась:

– Нет, конечно. Разумеется, нет.

Для нее стало огромным затруднением встречаться взглядами с Сесилом, который тоже заметно нервничал. Это мог быть его последний шанс. Все теперь зависело от того, о чем собирался заявить странный тип по фамилии Крук. Внешность адвоката мало интересовала Сесила, но от него исходила огромная внутренняя сила. Крук смерил Сесила взглядом, словно хотел сказать: да, признаю, все формы жизни имеют право на существование. Конечно, было немного странно, что он так встречал гостя на торжественном приеме, устроенном Дороти. Сесил постоянно посматривал на часы. Вероятно, размышлял он, в итоге будет сделано предложение поделить наследство. Следовало помнить, что он увиделся с Круком впервые, и хотя был профессиональным литератором, порой совершенно не умел распознавать характеры людей. Он был до предела напряжен, и когда Гарт случайно наступил ему на ногу, сделав невольный шаг назад после первого глотка хереса, Сесил чуть из костюма не выпрыгнул от неожиданности и испуга.

Братья приехали вместе. Кристофер казался поначалу совершенно отстраненным от происходившего вокруг. В последнем номере «Рекорд» он прочитал, что даму, причинявшую ему столько неприятностей и беспокойства, прошлой ночью в темноте сбил автобус, и от полученных травм она скончалась. Сейчас Кристофер чувствовал лишь одно желание: непременно вознаградить водителя того автобуса или, по крайней мере, заверить его, что он принес огромную пользу всему цивилизованному человечеству. Нечасто в жизни выпадала такая удача. А потому Крис уже скоро развеселился, стал отпускать комплименты Дороти, вел себя с ней предельно галантно. И до такой степени очаровал, что ей показалось странным, как она могла подозревать именно его в отправке посылки с отравленными шоколадными конфетами. Впрочем, Дороти действительно проявила к нему величайшую несправедливость, подумав, что нечто подобное могло вообще прийти ему в голову. Кристофер никогда не представлял для нее никакой опасности.

Хью тоже проявлял дружелюбие и был жизнерадостным.

– Пробовали снова большой гиньоль? – лукаво поинтересовался он у хозяйки.

– Я очень хотела заказать их для нас всех сегодня, – столь же весело отозвалась Дороти, – но не смогла узнать рецепта. Так что мы пока пьем херес.

Хью принял из ее рук бокал с хересом, который оказал на него почти такое же воздействие, какое первый гран‐гиньоль имел на Дороти.

– Как славно, что в наши дни вам удалось раздобыть большую бутылку хереса, – сказала он, преодолев некоторый шок после первого большого глотка.

– Мне хотелось сделать все максимально возможное, – ответила Дороти тоном светской львицы.

Она отвернулась, чтобы поговорить с Джулией, беззастенчиво толкнувшей ее в бок. Хью сразу же незаметным движением вылил остатки хереса в горшок с каким-то растением, причем потом принялся внимательно разглядывать его, словно ожидая, что растение мгновенно увянет. Однако папоротник оказался более стойким к напитку, чем сам Хью, и жидкость никак не повлияла на него. Дороти предложила немного хереса Круку, услышав в ответ исполненный упрека шепот:

– Хочешь убрать со сцены главного героя еще до поднятия занавеса, устранить своего единственного друга? Никогда не встречал женщины, подобной тебе.

Тогда Дороти обошла с бутылкой остальных гостей, но никто не пожелал отведать второй порции, и все поспешили усесться за ужин. Меню не особенно впечатляло. Дороти сначала еще надеялась на приятное угощение, но вскоре поняла: пища не доставляет никому удовольствия, и каждый из этой компании полностью сосредоточился на том, что должно было последовать потом. Они едва ли вообще замечали съеденное или отвергнутое ими инстинктивно. Крук расположился слева от Дороти, а Джулия – рядом, но справа. Идея принадлежала Джулии, и Крук сразу одобрил ее.

Они начали с водички, в которой, видимо, сначала постирали скатерти, а потом добавили макароны к мясу животного, породу которого тот же Кристофер так и не смог определить, уверенный только, что ничего подобного на обычных рынках не продавалось. К концу ужина был подан пикантный десерт из чернослива, завернутого в ломтики соленого бекона. Мужчины проявили достаточную галантность, чтобы предоставить бургундское целиком женщинам. Люсиль сделала маленький глоток и больше к бокалу не притронулась, а остальным троим вкус вина показался не слишком приятным, но не настолько отвратительным, каким мог бы быть. Ближе к окончанию трапезы мистер Крук открыл сумку и достал бутылку джина из настоящего шотландского чертополоха. Этим он до крайности удивил Кристофера, который не знал, что Крук способен достать целого жареного бычка, если бы этого потребовала ситуация. Когда джин разлили по стаканам, Крук объявил, что предлагает тост.

«Выпьем за здоровье хозяина этого праздника».

Этого ожидали все, а Дороти смутилась и покраснела, но затем ее лицо приобрело совершенно изумленное выражение, когда Крук произнес:

– За Эверарда Хоупа!

Гарт резко вскинул взгляд, посчитав слова Крука проявлением чрезмерно дурного вкуса. Сесил от неожиданности так сильно вздрогнул, что опрокинул кружку с пивом. Кристофер и Хью обменялись выразительными взглядами. Из всех собравшихся только братьям хватало здравого смысла, чтобы не надеяться услышать, что они получат какую-либо выгоду от добровольных щедрот со стороны мисс Кэппер. Если бы она организовала вечеринку одна, они бы еще могли лелеять какие-то мечты, но как только увидели рядом с ней Крука, сразу сказали друг другу, что не иначе как сам Минотавр вернулся в человеческом обличье. Что ж, их это не пугало. Минотавр даже вносил в тоскливое общество за столом приятный элемент разнообразия.

– Если бы не мистер Хоуп, у нас вообще мог не состояться этот дружеский ужин, – сказал Крук.

– Что ж, всем людям однажды суждено умереть, – ухмыльнулась Джулия.

– Но необходимо подобрать для этого нужный момент, – заметил Крук.

Гарт открыл рот, чтобы вставить свою реплику, но его опередил Хью:

– А вы считаете, что Эверард не сделал этого?

– Явно нет. По крайней мере, с точки зрения одной персоны.

– Какой же именно персоны? – почти прокричал Сесил, не в силах более справиться с нервным напряжением.

– Той, кто получила бы огромную выгоду от завещания, которое мистер Хоуп собирался изменить, и переписал бы, если бы прожил всего на тридцать шесть часов дольше.

Воцарилось неловкое молчание.

– Кто знает, о ком идет сейчас речь? – рявкнул Гарт голосом, рассчитанным на то, чтобы пронзить Крука и испепелить, подобно удару молнии.

Но вот даже боги никогда не решались связываться с Круком, понимая, что силы слишком неравны.

– Я мог бы высказать весьма близкую к истине догадку, – скромно произнес он. – Но не устаю повторять своим клиентам: слово солдата нельзя считать неопровержимым доказательством.

Сесил поспешно заговорил снова:

– Никто из нас понятия не имел о каких-либо намерениях кузена Эверарда, – заявил он очень серьезно, нетвердо произнося слова. – Вы никак не сможете связать одного из нас с его смертью.

Он успел выпить два стакана джина, не имея представления, насколько напиток крепок.

– Допускаю, вы действительно ни о чем не подозревали, – кивнул Крук. – Кроме того, не думаю, что старик потратил бы деньги на приезд своего юриста из Лондона, чтобы облагодетельствовать одного из дорогих его сердцу кузенов.

Услышав это, даже братья не сумели скрыть возбужденного любопытства.

– Нет, – продолжал Крук, – как я считаю, судьбы родственников мало волновали его. Мне известна только одна персона, которая на той стадии интересовала его, и это… – Он плавно переводил взгляд своих ярких глаз с одного лица на другое. Напряженность, витавшая в воздухе, напомнила Люсиль о ночи, когда погиб Эверард Хоуп. – И это, – очень спокойно закончил фразу Крук, – могла быть только его жена.

Шок – абсолютный и неподдельный – на мгновение поразил всех. Затем раздался первый голос, к нему присоединился другой, слово «жена» произносилось с удивлением и в различных тональностях. И прежде чем кто-то успел задать четко сформулированный вопрос, Крук стремительно метнулся к Дороти, склонившейся над столом и тоже пораженной услышанным.

– А сейчас будь осторожнее, моя милая! – воскликнул он с внушавшей страх тревогой.

В этот момент все освещение в кабинете выключилось.