Глава XIV
— Эй, мальчик!
— Вот что мне все-таки хочется знать, — сказал Стюарт, отбивая ритм джаза на досках портика, — это что за белая фигура там была.
— Какая белая фигура, дитя мое? — спросила миссис Брэдли без интереса. Она считала ряды темно-зеленого джемпера, который вязала, и не хотела нарушить математическую точность узора.
— Белая фигура — жутко загадочная. Я все о ней думаю и жалею, что мы забоя… что мы не стали выяснять, кто это.
— О чем это ты?
Она закончила подсчет и вязальной спицей отметила в книжке, откуда брала инструкцию. Поняв, что у мальчика к ней серьезный разговор, она отложила работу, сложила желтые руки, навела черные глаза на его лицо и кивнула.
— Так лучше, спасибо, — сказал Стюарт.
На его лице было полным-полно веснушек, они сливались, создавая эффект одновременно загара и грязи. Он был одет в купальный костюм и пару хлопчатобумажных штанов, из которых торчали ноги, казавшиеся маленькими даже в сандалиях. Его лицо, которое украшали зеленые глаза, было мрачно-серьезно, как обычно. Стюарт был самым привлекательным и серьезным из всех известных миссис Брэдли мальчиков.
— Вы не знаете про белую фигуру? — спросил он настойчиво.
— Что за белая фигура, дитя мое?
— В Эпидавре. Мы ее дважды видели, две ночи подряд.
— Где?
— В том лабиринтике.
— В основании Толоса? В какое время?
— Я не могу сказать точно. Но глубокой ночью. Мы там разведывали… то есть, — поправился он, — мы хотели посмотреть, можно ли утащить змей. Ну, для смеха. И вот так это было.
— Сэр Рудри, — сказала миссис Брэдли.
— Да, я знаю, это должен был быть он.
Но в голосе его было столько сомнения, что миссис Брэдли сказала:
— Хорошо, мы его спросим.
— Он может разозлиться.
— Нет, деточка, этого не будет. Стюарт, сколько фотографий снял мистер Армстронг?
— У нас записано! Мы все записывали. Мы все время смотрели в оба, а Айвор записывал, и мы все подписались инициалами. Просто чтобы чем-то себя занять, — добавил он безыскусно.
— Я бы хотела, чтобы вы эти записи достали. Хотела бы на них взглянуть. Но вы, наверное, не записывали моментальные фотографии при вспышке?
— Ну, одну, Иакха. Сэр Рудри сам ее снимал, про остальные я не знаю. Я пойду принесу блокнот.
Записи, ведшиеся в двухпенсовом блокноте и переписанные в дневник Стюарта, были любопытными. Миссис Брэдли спросила, можно ли ей снять копию, и получила разрешение. Стюарт диктовал, она записывала своим неразборчивым медико-юридическим почерком.
— Перед выходом. Группа на крыльце. Пластинка.
— В монастыре в Дафни. Мистер Карри снимает ботинки. Сэр Рудри ругает Дмитрия. Мы за едой. Моментальные снимки.
— Прибытие в Элефсин. Фургон и быки, все выглядят вареными. Пластинка.
— Развалины и прочее. Пластинка.
— Сэр Рудри ползает вокруг, измеряя и ругаясь. Моментальный снимок.
— Статуя Иакха. Которую сэр Рудри привез потом. Пластинка.
— Вторая статуя. Фотовспышка.
— Место, где статуя стояла высоко, вторая статуя, та, что со вспышкой. Пластинка. Он долго там находился, и никого там не было, кроме нас, и нас он не заметил.
— В Нафплионе. Несколько моментальных снимков, в основном сэра Рудри, когда он ругался, или был не в себе, или еще что. Снимок корабля, на котором мы приехали.
— В Эпидавре. Ящик со змеями. Он его вытащил с помощью Дмитрия, когда сэра Рудри рядом не было. Пластинка.
— Гадюки, когда открыли ящик со змеями. Моментальный снимок.
— Ссора сэра Рудри и мистера Карри. Моментальный снимок.
— Развалины, много осколков, согласно тому, какие они должны быть. Пластинки.
— Театр, с разных мест. Пластинки.
— Музей. Пластинка.
— Змеи, когда сэр Рудри всех прогнал, но мы пролезли. Киносъемка. Их выгнали из ящика, и они не особенно хотели уползать.
— Другие змеи. Все ушли на прогулку, а сэр Рудри, Армстронг и Дмитрий смотрели нам вслед, но мы видели, что они перестали, и прокрались обратно. Других змей достали из машины, где приехали Армстронг и Дмитрий, только они были в обыкновенном чемодане. Моментальный снимок.
— Змей заносят в музей в стеклянном ящике, закрытом чем-то темным, пока смотритель спит. Вряд ли снимок получился. Там темно было, в музее.
— Змеи спят с людьми, с которыми их положили. Пластинки.
— В Микенах. Могильный круг. Гробница Агамемнона снаружи. Львиные Врата. Руины сверху. Пластинки.
— Сэр Рудри хочет, чтобы мы стали человеческой жертвой, но никто не думает, что он всерьез, просто дурака валяет. Пластинки.
— Бедная старая корова. Моментальный снимок.
— Р. Дик и Миган. Иэн и Кэтлин. Все как-то расплывчато. Моментальные снимки.
— Мистер Карри разглядывает свои укусы. Моментальные снимки.
— Мы разговариваем с миссис Брэдли. Моментальный снимок.
— Р. Дик со своей вилочкой и лопаткой в могильном круге. Пластинка.
— Р. Дик с теми же инструментами наверху. Пластинка.
— Когда нашли кровавую ванну Агамемнона. Пластинка.
— Там, где был мужской зал, называемый Мегарон. Пластинка.
— Этот болван Гелерт вернулся без виски. Моментальный снимок. Но свет был плохой.
— Мерзкие внутренности коровы. Пластинка.
— Р. Дик снимает шкуру с коровы. Моментальный снимок. Он даже вырезал длинный тонкий лоскут и намотал на руку.
— Миссис Брэдли и Р. Дик уходят от нас в сторону гробницы Агамемнона. Кинокамера. Еще Р. Дик и Гелерт.
— Диш тихо отрезает кусок мяса от коровы, разводит костерок и жарит мясо, потом жадно жрет его почти сырым и дымящимся. Киносъемка.
— Мистер Карри прикладывается к фляжке из кармана и цедит последние капли, лечится от укусов. Моментальный снимок.
— Это то, что мы видели, — скромно сказал Стюарт. — Конечно, он мог снимать и когда мы не видели.
Миссис Брэдли закрыла свой блокнот с радостным вздохом:
— Завидую вам, — сказала она. — Не могу сказать сейчас, что это была за белая фигура, но я поразмыслю на эту тему.
— Я не думал, что вы знаете, — задумчиво сказал Стюарт. — Но ведь здорово интересно?
— Настолько интересно, — ответила миссис Брэдли, — что вместе со списком действий мистера Армстронга, которые вы мне столь любезно предоставили, это стоит… чего бы вы хотели сделать?
— Нанять лодку покататься, — тут же ответил Стюарт.
— Ну вот и наймите лодку, детки.
— Ух ты! Знаете, это очень с вашей стороны достойно!
Он убежал, зажав в кулаке деньги. Миссис Брэдли посмотрела ему вслед с умилением, потом пошла искать сэра Рудри. Найдя, спросила у него адрес Армстронга.
Армстронг жил в доме у подножья Ликабета и, что любопытно (поймала себя на этой мысли миссис Брэдли), с матерью. Представить себе Армстронга в домашней обстановке и в роли сына у нее не получалось.
Женщине было лет шестьдесят, но в молодости она наверняка была красива. Именно от нее, решила миссис Брэдли, Армстронг унаследовал свою внешность. Хотя молодой человек и эта женщина не были похожи.
Армстронг посмотрел на миссис Брэдли с выражением тлеющей неприязни, которое обращал в равной степени на всех членов экспедиции. Вид у него был весьма побитый — по этой причине, предположила миссис Брэдли, он и не выходит из дома.
— Да? — спросил он неприветливо, когда гостья вошла и села по приглашению хозяев. Его мать быстро и тихо заговорила по-гречески. Он мрачно кивнул. — Я полагаю, вы никакого вреда не сделали, — сказал он.
— Нет пока что, — ответила миссис Брэдли и достала свой блокнот. — Насколько я понимаю, у вас есть несколько фотографий на продажу.
— Что вас заставляет так думать?
— У меня есть список фотографий, в том числе моментальных снимков и кинолент, связанных с поездкой сэра Рудри и объясняющих ее.
— Да?
— Да. Сколько вы хотите за весь комплект?
— Если вы от сэра Рудри, так можете ему сказать, чтобы шел к чертям! — сердито сказал он и добавил, чуть ли не шипя от ярости: — И скажите ему, чтобы этого своего Диша с собой прихватил. Я с этой свиньей сквитаюсь еще до того, как он туда пойдет!
— Но вы же хотите получить деньги? — спросила миссис Брэдли. — Я думала, что в этом был смысл. Или ваша цель — не шантаж?
— Я его заполучил с потрохами и эти фотографии из рук не выпущу, не беспокойтесь, — ответил Армстронг, вертясь на стуле и не глядя ей в глаза.
— Я не намереваюсь беспокоиться, — вежливо ответила миссис Брэдли и встала уходить. — Тысяча фунтов вас не соблазнят?
— Из ваших денег — нет. Из его — может быть. Я знаю, что позволить себе тысячу он не может. Вот что мне нравится. Высосать его кровь. Но не сразу.
Он кивнул.
— Это были бы мои деньги, дитя мое.
— Тогда это все, спасибо.
— Понимаю. Я думала, Гелерт… да, понимаю.
— Погодите.
Армстронг заговорил с матерью так быстро, что миссис Брэдли, которая говорила бы на современном греческом лучше, если бы не знала древнего, не могла уловить нить разговора. В конце он резко обернулся.
— Моей матери хотелось бы получить вашу тысячу фунтов, но я еще не решил. Она хочет поехать в Америку. А мне надо закончить с парой негативов. Я подумаю над всем этим, пока буду над ними работать. И дам вам знать, когда вы вернетесь из Эфеса.
— Мы выезжаем в Эфес через три дня. Сколько времени мы там будем — я не знаю.
— Тогда, может быть, я вам дам знать до вашего отъезда. А может быть, и нет. Меня милая крошка Миган пригласила заходить на чай. — Он осклабился. — Может, тогда и дам вам знать. Вы потом возвращаетесь в Афины?
— Да, я вернусь сюда и собираюсь остаться на несколько месяцев.
— Тогда о’кей.
Он встал и проводил ее к двери. Обратно к площади Конституции миссис Брэдли шла очень задумчиво. За сэра Рудри она взялась сразу, как только вернулась.
— У Армстронга на тебя зуб, дитя мое? — спросила она.
У сэра Рудри вид был не возмущенный, а взволнованный. Усы, которые впервые вернулись в нормальное состояние за время пребывания в доме, снова поникли.
— Почему ты так решила?
— Я пытаюсь купить его фотографии, — сказала миссис Брэдли.
— Я их куплю у тебя. — Усы снова поднялись. — Сколько?
— Я не готова их продавать, дитя мое. Я их покупаю, чтобы они у меня были, и еще потому, что я очень сочувствую этому совершенно невыносимому молодому человеку. Его мать имеет желание поехать в Америку.
— Он ее туда повезет?
— Да, будем ради тебя на это надеяться. Но точно он не сказал. Сколько лет Армстронгу, Рудри?
— Я бы сказал, тридцать два или тридцать три. Беатрис, я был проклятым дураком. Этот юный дьявол может меня завтра же раздавить, если захочет опубликовать фотографии. Я желал поквитаться с Александром Карри. Ради своей чести, только и всего. Я не мог больше оставаться в Афинах. Я… Беатрис, я был просто дурак!
— Рудри, дитя мое, не убивайся так. Кстати, мы сегодня не провели сеанс.
— Ты думаешь, он мне нужен — теперь, когда я пришел в чувство?
— Как хочешь, дитя мое. Тебе этой ночью что-нибудь снилось?
— Да. Чистая синяя вода.
— Элементарно, дорогой мой Ватсон, — оживилась миссис Брэдли и села возле него. — Продолжай, изгоним этого дьявола. И ты совсем поправишься, когда мы поедем в Эфес.
— Мне придется взять Армстронга в Эфес, Беатрис. Он хочет снова делать снимки, и я не вижу, как я мог бы избавиться от необходимости его взять, если он вознамерился ехать.
— Мне кажется, неблагоразумно было бы сдаваться ему так безоговорочно. Оставь этого молодого человека и возьми другого фотографа. Рональд Дик умеет снимать? При тех чувствах, что ты питаешь к Армстронгу, чем меньше ты его будешь видеть, тем лучше, так я думаю. Это не может быть тебе приятно. Кроме того, я поняла по разговору с ним, что он не ждет приглашения.
— Полагаю, что Дик сможет снимать, — сказал сэр Рудри, и тревожная морщина между его глазами стала глубже. — Но Армстронг, насколько я понимаю, сперва хочет узнать, едет ли Миган. Она сказала что-то насчет того, чтобы остаться дома с Молли. Тут все очень, очень запутанно.
Вид у него был замученный. Миссис Брэдли щелкнула языком. Покорность судьбе, христианская или иная, раздражала ее безмерно. Она терпеть не могла всю теорию мученичества, считая его жертв упрямцами, чаще всего дезинформированными. По ее мнению, им не хватало душевного равновесия и здравого смысла.
Она подумала: действительно ли женщина, которую она видела, была матерью Армстронга? Она определенно старше его, но могла казаться старше своих лет из-за тревожности. Миссис Брэдли подумала, не обращаются ли с ней плохо.
Вертя все это в уме, она оставила сэра Рудри и вышла в сад. Чай был подан в портик, и Миган считала чашки. Когда миссис Брэдли взошла по двум деревянным ступеням, Миган обратилась к служанке:
— Еще два, пожалуйста. Вы будете чай, тетя Адела?
— Нет, деточка. Я обещала пить чай с женами ученых из Чехословакии в саду Академии. Твоей матери я сказала за ланчем, что не собираюсь возвращаться до ужина.
— Ох ты ж! А как я без вас буду занимать общество? У нас тут последний прием перед отъездом в Эфес. Ужин в десять, не опаздывайте!
Она улыбнулась — крупная светлокожая девушка, высокая, как амазонка, крепко сбитая, целеустремленная и гордая. Не в первый раз миссис Брэдли поразилась, как она одновременно и похожа и непохожа на свою мать.
Миссис Брэдли пошла в дом, Миган помахала ей рукой. Миссис Брэдли помахала в ответ и ушла в свою комнату.
Небольшой полуофициальный прием в саду Академии был приятен, но не слишком увлекателен. Разговор шел легко, потому что ученые и их жены говорили и по-немецки, и по-английски, но в такси миссис Брэдли села с приятным ощущением окончания работы и пустилась по неровной мостовой к дому сэра Рудри Хопкинсона.
Мэри Хопкинсон встретила ее у дверей. Хозяйка дома была в растрепанных чувствах. Одета она была в вечернее платье, но волосы в беспорядке, и на ногах все еще шлепанцы.
— Дорогая моя Беатрис! — сказала она, смыкая пальцы на руке миссис Брэдли. — Я так рада, что ты приехала! Дорогая, ты только подумай! Канализация! Боже мой, у нас забилась канализация! Нам придется покинуть дом не менее чем на два дня! Я сейчас же везу тебя ужинать в «Великобританию». Остальные уже уехали.
— Ты не переобулась, и тебе нужно уложить волосы, — невозмутимо ответила миссис Брэдли.
Она осторожно, пока хозяйка заканчивала прерванный туалет, понюхала воздух. Потом понюхала еще раз, менее деликатно.
— Во-первых, здесь не пахнет, — сказала она, когда Мэри Хопкинсон появилась снова.
— Хоть в этом повезло, — рассеянно ответила хозяйка. — Пройдем лучше вот здесь. Портик весь загружен.
— Загружен?
— Канализация проходит под ним.
Ужин в отеле «Великобритания» удался на славу. Миган и Гелерт были в почти до истерики хорошем настроении. Мальчики, проведя день на лодке, снова оплаченной миссис Брэдли, и не вернувшись к чаю, хотели услышать про канализацию.
— Диш просто выпихнул нас через другую дверь, — сказал Айвор. — Но там был только обычный запах. Я как следует нюхал.
— Конечно, милый. Это из-за сухости, — заметила его мать.
Она отказалась от трех блюд за ужином, жалуясь, что запах проник ей внутрь.
— Но ты только что говорила… — начал Айвор.
Старший брат толкнул его ногой под столом.
— Я выставила всех слуг, кроме Диша, — продолжала Мэри Хопкинсон. — Слуги боятся тифа. Они все сразу ушли, как только я поговорила с тем человеком. Все они живут в Афинах, и это удобно, потому что я могу их всех позвать обратно, когда надо будет. Починка может занять всего день, но вы же знаете греческих рабочих!
Миссис Брэдли сказала, что не знает.
К полудню следующего дня пришло сообщение от Диша, что все в корабельном порядке и что «санитары приняли работу».
Если не считать факта, что все дерево в портике было как следует вычищено — миссис Брэдли увидела в этом руку Диша, — ничего не указывало на крупный домашний кризис.
— Таким образом, — сказала Мэри Хопкинсон, тщательно исследовав отремонтированный портик, — вы все можете спокойно ехать в Эфес.
