Через несколько месяцев Руби Уилер вышла замуж за Эрнеста, а во время свадебной церемонии в церкви ее бабушка взяла за руки Донта и Риту со словами:

– Благословляю вас обоих. Будьте счастливы вместе.

На ферме в Келмскотте у Алисы отросли волосы. Теперь она меньше походила на своего отца в пору его детства и больше напоминала обычную маленькую девочку. Бесс сняла повязку, посмотрела на нее правым глазом и вынесла вердикт:

– В ней нет почти ничего от Робина. Его жена, судя по всему, была хорошей женщиной. И эта милая девчушка пошла в нее.

– Думаю, кое-что она унаследовала и от тебя, дорогая, – сказал Армстронг.

Лачуга Корзинщика после потопа так и осталась необитаемой, а Лили переселилась в пасторский дом. Она с благоговением осмотрела комнату экономки, потрогала изголовье кровати, ночной столик и комод из красного дерева, постоянно напоминая себе, что дни, когда она не решалась владеть мало-мальски ценными вещами – «Я все равно это потеряю», – канули в прошлое. Щенку выделили место в корзине на кухне, и священник уже успел привязаться к нему так же, как Лили. Порой, размышляя об этом, Лили задавалась вопросом: а не она ли сама была в детстве заядлой собачницей, задним числом приписав эту любовь и сестре, – или они с Анной обе любили возиться со щенками?

Когда река вернулась в свои берега, на пойменном лугу был найден детский скелет с золотой цепочкой на шее и подвеской в виде якоря, застрявшей внутри грудной клетки. Воганы похоронили останки дочери и очень горевали, но нашли утешение в маленьком сыне. Они вместе посетили оксфордский дом миссис Константайн, которая участливо выслушала их рассказ обо всем случившемся, после чего они вволю наплакались в ее уютной гостиной, а потом умылись и вытерли лица мягкими полотенцами. А еще чуть погодя Баскот-Лодж и все прилегающие земельные угодья, включая Сивушный остров, были выставлены на продажу. Хелена и Энтони попрощались с друзьями и отбыли вместе с сыном на берега иных рек, в далекую Новую Зеландию.

После смерти мужа Марго решила, что пора передать бразды правления трактиром следующему поколению. Ее старшая дочь переселилась в «Лебедь» со своим супругом и детьми, и их дела быстро пошли в гору. Марго по-прежнему стояла за стойкой, подогревала сидр и готовила пиво с пряностями, но тяжелые работы – вроде колки дров или подъема бочек – передоверила своему зятю, благо силой тот обделен не был. Джонатан помогал сестре, как ранее помогал матери, и при всяком удобном случае рассказывал посетителям удивительную историю о девочке, которую достали из реки в ночь зимнего солнцестояния; о девочке, которая утонула, но потом ожила; о девочке, которая так и не произнесла ни слова до тех пор, пока вышедшая из берегов река – спустя ровно год – не забрала ее обратно, чтобы воссоединить с отцом-паромщиком. Но когда его просили для разнообразия рассказать что-нибудь еще, с этим, увы, возникала загвоздка.

Донт завершил свою книгу с фотографиями и комментариями, и она имела определенный успех. Правда, его первоначальный замысел предполагал более масштабный труд, включающий виды и описания всех городов и деревушек, пересказы всех местных легенд и поверий, фото всех пристаней и водяных мельниц, всех речных изгибов и плесов, но реализовать в полной мере столь амбициозный проект, конечно же, не удалось. При всем том уже было продано более сотни экземпляров – так что он заказал в типографии дополнительный тираж, – и книга доставила истинное удовольствие многим читателям, в том числе и Рите.

Проводя недели и месяцы за штурвалом «Коллодиона», Донт был вынужден признать, что эта река – слишком большое и сложное явление, чтобы целиком вместиться в какую бы то ни было книгу. Величавая, мощная, непостижимая, она снисходительно дает людям возможность собою пользоваться, но периодически это ей надоедает, и тогда может случиться что угодно. Сегодня река трудолюбиво крутит колеса ваших мельниц, перемалывая зерно, а завтра может затопить ваши поля вместе с урожаем. Донт смотрел на манящий, плавный поток за бортом и в бликах на воде видел фрагменты прошлого и будущего. Эта река очень много значила для многих людей на протяжении многих лет – данной теме он посвятил отдельный небольшой очерк, включив его в свою книгу.

Порой он позволял себе пофантазировать о том, существует ли способ умилостивить «духа реки». Есть ли способ привлечь реку на свою сторону или, как минимум, избежать опасной конфронтации с ней? Помимо дохлых собак, бутылок из-под самогона, сгоряча брошенных обручальных колец, всяких утерянных вещей и прочего мусора на речном дне, там иногда попадаются старинные золотые и серебряные монеты. Ритуальные приношения реке, цель и смысл которых трудно постичь по прошествии стольких веков. Почему бы и ему не сделать приношение? Вот только какое? Бросить в реку свою книгу? Он обдумал этот вариант. Книга стоила ни много ни мало пять шиллингов, а ведь с ним теперь жила Рита. Надо было содержать дом и речную яхту, вкладываться в бизнес, обустраивать детскую комнату. Пять шиллингов были, пожалуй, чересчур щедрым даром божеству, в существование которого он к тому же не верил. Уж лучше добиваться расположения реки, как можно чаще ее фотографируя. Сколько снимков способен сделать один фотограф на своем веку? Сотню тысяч? Должно быть, где-то около того. Сто тысяч кусочков жизни – каждый длиною от десяти до пятнадцати секунд, – с помощью света зафиксированных на стекле. И на всех снимках нужно так или иначе отобразить реку.

Шли месяцы, у Риты все больше округлялся живот; ребенок внутри ее рос. Они с Донтом долго обсуждали разные детские имена и остановились на имени Айрис, напоминавшем о цветах ириса на речном берегу.

– А если будет мальчик? – спросила у них Марго.

Оба дружно покачали головой. Будет девочка. Они были в этом уверены.

Временами Рита думала о женщинах, которые умерли при родах, в том числе о своей матери. А когда она чувствовала, как ребенок шевелится в ее внутреннем водном мире, ей вспоминался Молчун. А порой и Господь, давно исчезнувший из ее жизни, казался не таким уж далеким. Она не знала, что ждет ее в будущем, но с каждым ударом сердца несла свое дитя ему навстречу.

А что же девочка? Что случилось с ней? По некоторым сведениям, ее потом видели в компании речных цыган. Причем среди них она явно чувствовала себя на своем месте. Как рассказывали, в первую ночь зимнего солнцестояния она случайно выпала за борт цыганской лодки, а ее родные заметили пропажу ребенка только на следующий день. Цыгане сочли ее погибшей, но позднее до них дошел слух о девочке, найденной в реке и удочеренной какими-то богатеями в Баскоте. С ней, похоже, все было в порядке. Так что они не стали торопить события, рассудив, что все равно через год, в это же самое время, их лодочный караван окажется в тех местах. И, судя по всему, девочка была счастлива после годичного отсутствия вернуться к своей прежней кочевой жизни.

Эти новости добирались до Рэдкота издалека и с большим опозданием, скупыми сообщениями в одну-две фразы; они не содержали красочных подробностей и потому не вызывали особого интереса. Завсегдатаи «Лебедя» обсуждали их так же коротко и, пораскинув мозгами, сбрасывали со счетов. Из этого нельзя было слепить приличную историю – кроме того, чужие истории им никогда не нравились так, как их собственные. Посему версия Джонатана пользовалась куда большим успехом.

А ту девочку и по сей день иногда видят на реке, равно в ясную погоду и в ненастье, при быстром и при медленном течении, в густом тумане и среди ярких лунных бликов. Выпивохи видят ее, когда, хватив лишку, чувствуют, как ускользает у них из-под ног прибрежная тропинка. Мальчишки-сорвиголовы видят ее, когда летним днем прыгают в реку с середины моста и обнаруживают под безмятежной гладью опасные глубинные течения. Ее видят в сумерках незадачливые владельцы дырявых посудин, когда вода в лодке прибывает быстрее, чем они успевают ее вычерпывать. Какое-то время очевидцы рассказывали о двух призрачных фигурах в плоскодонке: мужчине и девочке. С годами девочка подрастала и все чаще самостоятельно орудовала шестом, пока не наступил момент – увы, никем с точностью не зафиксированный, – когда в плоскодонке осталась только женщина. Величавая, как сама река; силой равная трем мужчинам; иллюзорная, как туман над водой. Она правит лодкой с изящной легкостью, и речная стихия подчиняется ей так же, как некогда подчинялась ее отцу. А если вы спросите, где она живет, местные загадочно надуют щеки и качнут головой в неопределенном направлении. «Должно быть, в Рэдкоте», – скажут вам жители Баскота, однако рэдкотские старожилы в свою очередь только пожмут плечами и посоветуют искать ее в Баскоте.

А если вам удастся разговорить кого-нибудь из завсегдатаев «Лебедя», вы узнаете, что она обитает на обратной стороне реки, хотя более точного адреса не сможет назвать никто. Но где бы она ни жила – если она вообще где-то живет, в чем лично у меня есть сомнения, – это место находится где-то неподалеку, судя по быстроте, с какой она объявляется, стоит только кому-нибудь попасть в беду на реке. В этом случае, если вам еще рановато пересекать границу между мирами, она в целости и сохранности доставит вас на нужный берег. Ну а если ваш срок настал, она столь же уверенно препроводит вас на обратную сторону реки – куда вы, собственно, и направлялись, до поры сами не сознавая того.

И здесь, дорогой мой читатель, эта история заканчивается. Пора и тебе еще раз перейти мост, чтобы вернуться в тот мир, к которому принадлежишь ты. А эта река – Темза и не совсем Темза – будет течь, как и прежде, но уже без тебя. Ты и так достаточно долго пробыл на ее берегах, а ведь и у тебя наверняка есть свои реки, которые тоже стоит узнать получше, не правда ли?