– Что говорит ваша медицинская наука по поводу «всевидящего ока» миссис Армстронг? – спросил Донт, стоя за штурвалом.

– А как насчет оптической науки? Это уже по вашей части.

– Не существует глаза, живого или механического, способного заглянуть человеку в душу.

– Однако мы сейчас везем девочку обратно к Воганам, основываясь только на реакции Бесс. Потому что мы ей доверяем.

– А почему мы доверяем тому, во что никто из нас не верит?

– Я не говорила, что не верю.

– Рита!

– Хорошо, предположим, дело было так: в детстве Бесс перенесла тяжелое заболевание, после чего ее хромота и ее глаз создали преграду между ней и остальными детьми. В результате у нее появилось больше возможностей для наблюдения за другими как бы со стороны и больше времени для осмысления того, что она видела. Со временем она развила в себе уникальную способность с первого взгляда распознавать характер человека. И получилось так, что, живя рядом с другими людьми, она знала о них больше, чем они сами знали о себе. Но такое глубокое понимание чужих горестей, желаний, чувств и намерений само по себе очень утомительно. Оказалось, что этот дар причиняет ей одни неприятности и неудобства, и тогда она свалила всю вину на свой нездоровый глаз и закрыла его повязкой. Кстати, она почувствовала, что девочка несчастлива, еще до проверки своим «оком». Я подозревала то же самое. Как и вы, я думаю?

Он кивнул:

– У нее большой опыт общения с детьми. И, сняв повязку, она просто позволила себе увидеть то, о чем догадывалась с самого начала.

– А мы всецело доверяем ее опыту и только потому везем малышку обратно в Баскот-Лодж.

Девочка стояла на палубе, держась за поручень и созерцая воду. На каждом повороте реки она вскидывала голову, внимательно осматривала все лодки в пределах видимости и потом вновь переводила взгляд на воду за бортом. Причем взгляд этот не был сфокусирован на поверхности, взбаламученной движением яхты, а словно бы проникал сквозь нее и далее в глубину.

Они пришвартовались у лодочного домика перед Баскот-Лодж, и Донт высадил девочку на пристань. Узнав знакомую местность, она – без спешки и без удивления – пошла впереди них через сад к дому.

Открывшая дверь служанка изумленно охнула и сразу же повела их в гостиную. Войдя туда, они застали супругов сидящими рядышком на диване; при этом ладонь Вогана покоилась на животе Хелены. Они одновременно повернули головы в сторону открывшейся двери. Следы недавнего тяжелого потрясения еще были заметны как на осунувшемся, исплаканном лице Вогана, так и в чрезмерной бледности и широко раскрытых глазах его жены. Рита и Донт, по пути в Баскот предвкушавшие радостную сцену встречи ребенка с родителями, теперь были в замешательстве, догадываясь, что здесь тоже произошло какое-то важное, но отнюдь не радостное событие. Так оно и было: в этих стенах только что открылась страшная правда – настолько страшная, что сам воздух был пронизан ощущением безвозвратности, ибо отныне их жизнь уже никогда не могла стать такой, какой была прежде.

Но тут Воган заметил девочку и вскочил на ноги. Он сделал шаг, затем еще один и потом уже бегом пересек комнату, чтобы заключить ее в объятия. Он отстранил ее от себя на длину рук, вглядываясь в детское лицо так, будто не верил своим глазам, после чего посадил ее на колени супруги. Та покрыла голову девочки сотней поцелуев и тысячу раз произнесла «моя милая». Оба, муж и жена, смеялись и плакали одновременно.

Донт подождал еще немного и наконец ответил на вопрос, который Воганы в избытке чувств так и не задали.

– Сегодня мы были на ферме Армстронгов, где я фотографировал их семью. Они уверены, что эта девочка не Алиса. Стало быть, ее место здесь.

Воган и Хелена обменялись взглядами и, судя по всему, без слов пришли к согласию. Повернувшись к Донту и Рите, оба произнесли в один голос:

– Это не Амелия.

Они расположились на берегу. Такие истории лучше рассказывать где-нибудь поближе к реке, а не в замкнутом пространстве гостиной, где уже произнесенные слова накапливаются, удерживаемые стенами и потолком, и все более тяжким бременем давят на то, что еще только предстоит сказать. А над рекой свежий ветер отправляет историю в странствия – фразы слетают с языка и тотчас уплывают вдаль, освобождая место для следующих.

Девочка сняла туфли и забрела на мелководье, где занялась своей всегдашней возней с палками и камнями, периодически поднимая голову, чтобы осмотреть горизонт выше и ниже по реке. А Воган рассказывал Донту и Рите все то, что ранее поведал Хелене, а еще до нее – миссис Константайн.

Когда он дошел до конца и умолк, заговорила Хелена:

– Я знала, что она мертва. В ту ночь, когда он вернулся домой один, я сразу все поняла. Это было написано у него на лице. Но я не могла выносить это знание, а он ничего мне не рассказал, и тогда мы стали притворяться друг перед другом, будто ничего не произошло. Мы вступили в сговор, не сказав ни слова. Молчаливо сговорились обманывать самих себя. И это нас обоих едва не уничтожило. Без правды мы не могли искренне горевать. Без правды мы не могли утешать друг друга. В конце концов, устав цепляться за ложную надежду, я уже была готова утопиться. А потом появилась эта девочка, и я ее узнала.

– Мы были счастливы, – продолжил Воган. – Точнее, Хелена была счастлива, а я радовался ее счастью.

– Ложь бедного Энтони была больше моей, но моя ложь укоренилась глубже. Я не могла наглядеться на эту девочку. Я напрочь выбросила из головы ужасную правду, я не желала видеть ничего, кроме нее.

– Но потом появилась миссис Ивис со словами: «Здравствуй, Алиса!»

– Все изменили не эти слова миссис Ивис. Все изменили вы, Рита.

– Я?

– Да, когда сообщили, что я жду ребенка.

Рита вспомнила ту минуту.

– Вы тогда сказали: «Ох!» – и через паузу повторили: «Ох!»

– Первое «ох» относилось к известию о моем будущем ребенке. А второе «ох» относилось к этой девочке: я вдруг отчетливо поняла, что она явилась в этот мир не из моего лона. Я поняла, что она – не Амелия. Хотя это не помешало мне скучать по ней, как по родной дочери. Ведь она вернула меня к жизни, вернула меня мужу, и я не могу не любить ее, нашу таинственную малышку, кем бы она ни была.

– Она нас изменила, – сказал Воган. – Мы оплакивали Амелию, и мы будем оплакивать ее впредь. Будут пролиты еще реки слез. Но эту девочку мы будем любить, как родную, и она станет сестрой нашему ребенку, когда он появится на свет.

Наконец вся компания направилась обратно к дому. Впереди шли миссис и мистер Воган, а между ними – девочка, которая не была ни Амелией, ни Алисой. Она, похоже, воспринимала свое возвращение в Баскот-Лодж так же невозмутимо, как ранее восприняла свое перемещение оттуда в дом Армстронгов.

Рита и Донт замедлили шаг, отставая от Воганов.

– Но она ведь не может быть сестрой Лили, – сказал Донт вполголоса. – Это бессмыслица какая-то.

– Тогда кто же она?

– Она ничья. А раз так, почему бы Воганам не взять ее к себе? Они ее любят. С ними она ни в чем не будет нуждаться.

В его голосе Рита расслышала нотки, хорошо ей понятные, ибо те же тоска и сожаление стесняли и ее грудь. Она вспомнила ночь в «Лебеде», когда задремала в кресле под храп Донта, а девочка спала у нее на коленях, и грудные клетки обоих расширялись и сокращались в унисон. «Она может стать моей», – подумала тогда Рита, и с той поры ее не покидала эта мысль. Хотя она отлично понимала, что рассчитывать на это просто глупо. Она жила одна, и работа медсестры вынуждала ее часто покидать дом. Воганы, при их образе жизни, могли позаботиться о ней гораздо лучше. Так что Рите оставалось только любить ее издали.

Она сделала короткий вдох, резко выдохнула и переключилась на другую тему. Вспомнив некоторые подробности недавнего рассказа Вогана, она все тем же полушепотом поделилась мыслями с Доном.

– Те, кто похитил Амелию… – начала Рита.

– …ее и убили, – так же тихо закончил фразу Донт.

– Нельзя допустить, чтобы им это сошло с рук. Кто-нибудь должен хоть что-то знать.

– Кто-нибудь всегда что-то знает. Но кто именно? И что именно они знают? И понимают ли они важность того, что знают?

Внезапно осененный идеей, Донт застыл на полушаге.

– Возможно, есть один способ… – произнес он неуверенно, почесывая затылок.

Еще через минуту они нагнали Воганов, и Донт изложил им свой план.

– Получится ли? – усомнилась Хелена.

– Этого мы знать не можем.

– Если только не попытаемся узнать, – добавил Воган.

Все четверо задержались перед входом в дом. Миссис Клэр, экономка, услышав их приближение, распахнула дверь, но, поскольку никто не вошел внутрь, чуть погодя вновь ее прикрыла.

– Тогда рискнем? – спросила Рита.

– Других способов я не вижу, – призналась Хелена.

– В таком случае, – сказал Воган, поворачиваясь к Донту, – с чего вы думаете начать?

– С драконов Криклейда.

– Драконы? – растерялся Воган, однако Рита сразу поняла, к чему клонит Донт.

– Там живет бабушка Руби! – воскликнула она. – И сама Руби.