«У нас еще будет возможность обсудить условия этого соглашения, – сказала Вогану фальшивая гадалка. – Я буду держать с вами связь». С той поры прошло уже шесть недель без каких-либо известий, но Воган знал, что рано или поздно это случится: удар будет нанесен. Посему он почти обрадовался, когда однажды за завтраком увидел перед собой на подносе конверт, подписанный незнакомым почерком. В письме назначалась встреча рано утром следующего дня в уединенном месте на берегу реки. Объявившись там в указанное время, Воган никого не застал и подумал, что прибыл первым. Но стоило ему остановиться на болотистой тропе, как из-за жидких кустов возникла фигура – худой человек в длинном и слишком широком для него пальто. Его лицо было скрыто полями низко надвинутой шляпы.

– Доброе утро, мистер Воган.

Голос тотчас же его выдал: это он выступал в роли гадалки.

– Что вам от меня нужно? – спросил Воган.

– Речь скорее о том, что нужно вам. Вы ведь хотите вернуть девочку? Вы и миссис Воган этого хотите?

Хелена в последние дни была на редкость спокойной. Казалось, она ждала ребенка с радостью и временами уже начинала строить какие-то планы, но прежнего оживления в ней не чувствовалось. Будущая жизнь и прошлые утраты сосуществовали в ней двумя половинками единого целого, и она несла свое горе и свою надежду с равным смирением.

Горевала не только Хелена. Воган тоже стосковался по девочке.

– Вы намекаете на то, что я еще могу ее вернуть? – уточнил он. – Но у Робина Армстронга есть свидетельница. Конечно, не самая авторитетная, учитывая ее род занятий, но, если я начну судебный процесс, вы опять меня легко переиграете.

– С ним можно договориться.

– Что вы этим хотите сказать? Что его можно склонить к продаже родной дочери?

– Родной… Может, оно и так. А может, и нет. В любом случае его мало волнует родство.

Воган не ответил. От таких разговоров у него голова пошла кругом.

– Так и быть, разложу все по полочкам, – сказал незнакомец. – Допустим, у человека есть ненужная ему вещь, за которую он не дал бы и пары пенсов, зато другой человек достаточно заинтересован в этой вещи, чтобы дать за нее три пенса.

– То есть, если я дам мистеру Армстронгу эти три пенса, он готов будет отказаться от девочки в мою пользу, я правильно понял?

– Три пенса я упомянул только для сравнения.

– Понятно. Здесь требуется сумма посолиднее. Сколько хочет получить ваш хозяин?

Тон незнакомца вмиг изменился.

– Хозяин? Ха! Он мне никакой не хозяин.

Тонкогубый рот под полями шляпы искривился, как будто незнакомец увидел что-то комичное в таком предположении.

– Однако вы сейчас оказываете ему услугу в роли посланца.

Незнакомец чуть-чуть шевельнулся всем телом, что, вероятно, должно было означать пожимание плечами.

– Можете рассматривать это и как мою услугу вам.

– Хм. Полагаю, вы рассчитываете на проценты?

– Я намерен получить свою выгоду от сделки, это само собой.

– Передайте ему, что я готов заплатить пятьдесят фунтов за его отказ от девочки. – Воган уже был сыт по горло всем этим. Он повернулся с намерением уйти.

Рука, опустившаяся на его плечо, была жесткой и хваткой, как клещи. И эта рука вмиг развернула Вогана в обратную сторону. При этом он потерял равновесие и едва не упал, а распрямляясь, на секунду увидел снизу лицо своего визави: слишком маленький, как будто недоделанный нос, почти отсутствующие губы и две щелочки вместо глаз, которые сузились еще больше, когда встретили взгляд Вогана.

– Не думаю, что этого будет достаточно, – сказал незнакомец. – Если бы вы спросили моего совета, я бы сказал так: сумма в районе тысячи фунтов будет здесь куда более уместной. Подумайте над этим. Подумайте о девочке, по которой так скучает миссис Воган! Подумайте о своей жизни в будущем – ведь от меня у вас нет секретов, мистер Воган, только не от меня! Информация плывет мне в уши, как рыба в сети. Будем надеяться, что миссис Воган избежит новых печальных потрясений. Подумайте о своей семье! Есть вещи, цену которым назначить невозможно, мистер Воган, и самая важная из них – это семья! Подумайте над этим.

Незнакомец резко повернулся и пошел прочь. А когда Воган поднял глаза, на тропе перед ним уже никого не было. Должно быть, этот тип нырнул в заросли.

Тысяча фунтов. Ровно столько же он в свое время заплатил неизвестным похитителям в качестве выкупа. Он быстро прикинул стоимость своего дома, земли и другого имущества, соображая, как побыстрее собрать эту сумму. Чтобы выкупить ложь. Ложь, которая все равно останется ложью, Которая может быть раскрыта в любой момент. И нет гарантий, что с него в будущем не потребуют новых платежей.

Мысли крутились у него в голове слишком быстро, чтобы можно было поймать хоть одну и на ней сосредоточиться.

Воган направился в противоположную сторону. Дойдя до собственной пристани, он свернул туда и уселся на дальний край помоста. Его ноги болтались высоко над водой, голова поникла, и он сжал ее руками.

В прежние времена он сумел бы найти выход из этой ситуации, принять единственно правильное решение. Но в те времена он был самим собой, он был настоящим человеком, он был отцом. А сейчас он мог направлять течение своей жизни не в большей мере, чем какая-нибудь щепка может управлять несущим ее потоком.

Пока Воган рассеянно смотрел на воду, ему вспомнились старые байки о Молчуне. О паромщике, который увозит людей на обратную сторону реки, если отмеренный им срок на исходе, а если нет – возвращает их на берег живыми и невредимыми. «Интересно, – подумал он, – как долго умирает тонущий человек?»

Он посмотрел на свои ноги внизу. Под ними двигался темный нескончаемый поток, лишенный мыслей и чувств. Попытка разглядеть в воде свое отражение не удалась, и тогда Воган его вообразил. Но не собственное лицо, а лицо своей пропавшей дочери. Ему вспомнилось бесформенное пятно на фотопластинке в темной комнате Донта, которое под действием омывающей негатив жидкости постепенно обретало четкие контуры, – и в черном зеркале воды увидел Амелию.

Воган начал раскачиваться вперед-назад над краем пристани, со слезами в голосе повторяя:

– Амелия.

– Амелия.

– Амелия.

И с каждым повтором ее имени он все ниже склонялся над водой. «Неужели так все и заканчивается?» – подумал он. До поры контролируя движения своего тела, он мог быть уверен, что после каждого наклона вперед последует обратный ход. Но амплитуда качания постепенно увеличивалась. Если продолжать в том же духе, рано или поздно будет достигнут предел, за которым он уже потеряет контроль над возвратным движением. Вперед-назад. Вперед-назад. Вперед-назад. Все дальше наклон вперед и – вниз – к точке, где законы физики возьмут свое, и его тело подчинится силе тяжести. Но пока что эта точка не была достигнута. Еще несколько раз. Вперед-назад. Вперед – вот сейчас почти получилось, не хватило какой-то доли дюйма – назад. Вперед…

Пустота приняла его тело, а когда он уже летел вниз, голос в его голове вдруг произнес: «Долго так продолжаться не может».

Услышав эти слова, он вслепую выбросил руку в сторону. Им уже завладела сила тяжести, но рука что-то искала – хоть что-нибудь! – и вдруг нащупала веревку, свисавшую с причального столбика. Его падение прервалось резким рывком, сердце дернулось в груди, а рука чуть не вылетела из плечевого сустава. Чувствуя, как скользящая веревка сдирает кожу с ладони, он отчаянно взмахнул и уцепился за нее другой, свободной рукой, одновременно дрыгая ногами в тщетных поисках опоры. Агонизирующим усилием, перехватывая руками веревку, он подтягивал свое тело – свое несчастное живое тело – наверх к помосту и наконец туда влез, растянулся на досках и остался лежать, хватая ртом воздух и чувствуя, как боль все шире расползается во все стороны от плеча.

«Долго так продолжаться не может», – сказала ему миссис Константайн. И она знала, что говорит.