Лич, Колн и Черн начинаются в разных местах и по отдельности преодолевают путь до слияния с Темзой. Примерно так же Воганы, Армстронги и Лили Уайт имели свои собственные, отдельные истории в годы и дни до того, как они стали частями данного повествования. Но это произошло, и теперь пора рассказать о слиянии этих притоков с главным руслом.

Рано утром, еще до рассвета, кое-кто был уже на ногах и быстро продвигался вдоль берега реки – приземистая фигура, кутаясь в пальто и выдыхая пар, спешила к Рэдкотскому мосту.

Перед самым мостом она остановилась.

Как правило, если у людей возникает желание остановиться на арочном мосту, они делают это на самой вершине арки. Это настолько естественно, что на большинстве таких мостов – даже сравнительно недавних, построенных всего пару-другую сотен лет назад – камни сильнее всего стерты подошвами в их самой высокой части, где прохожие задерживались и топтались на месте либо переходили от одних перил к другим и поочередно глазели в обе стороны. Лили к числу таких людей не принадлежала и не могла их понять. И она остановилась на берегу перед опорным камнем – одной из массивных глыб, которые не позволяют обрушиться всей конструкции. Лили ничего не смыслила в строительстве и полагала неестественным, что камни могут вот так зависать в воздухе и что арка моста почему-то не падает в реку. Ей казалось, что эта иллюзия может в любой момент рассеяться, и, если сама Лили в этот несчастливый момент очутится посреди моста, она полетит вниз, упадет в воду и присоединится к душам сгинувших до нее утопленников. Посему она по возможности избегала мостов, но в некоторых случаях все же была вынуждена ими пользоваться. Вот и сейчас она намотала на кулаки края своей юбки, набрала в легкие воздуха и во весь дух помчалась через мост…

В то утро Марго проснулась раньше всех в доме, разбуженная громким стуком в дверь. Судя по силе и частоте ударов, дело не терпело отлагательств; посему она встала с постели, накинула халат и спустилась на первый этаж – узнать, кто заявился в такую рань. На ступеньках лестницы воспоминания о странностях прошедшей ночи избавились от налета сновидений, возвращая ее в реальность. И Марго с удивлением встряхнула головой, прежде чем отпереть дверь.

– Где она? – сразу спросила женщина, стоявшая на пороге. – Она здесь? Я слышала, что…

– Вы миссис Уайт, не так ли? С другого берега реки? Заходите, дорогая. В чем дело? – промолвила Марго, одновременно думая: «Что с ней не так?»

– Где она?

– Полагаю, спит. А почему такая спешка? Погодите, я найду и зажгу свечу.

– У меня есть свеча, – послышался голос Риты. Также разбуженная стуком в дверь, она вышла из постоялой комнаты.

– А это кто? – нервно спросила Лили.

– Это я – Рита Сандей. Доброе утро. А вы миссис Уайт? Кажется, вы работаете у пастора Хабгуда?

Когда свеча разгорелась, Лили начала в волнении беспорядочно перемещаться по залу, заглядывая во все углы.

– Эта девочка… – вновь заговорила она, но при взгляде на Марго и Риту запнулась, и на ее лице отразилась неуверенность. – Я подумала… Может, мне это приснилось?.. Я не… Пожалуй, мне лучше уйти.

Но тут раздались легкие шаги, и из-за спины Риты вышла девочка, покачиваясь и протирая глаза.

– Ох! – воскликнула Лили уже совсем другим голосом. – Ох!

Даже при слабом освещении было заметно, как она побледнела. Ладонь ее взметнулась ко рту, когда она потрясенно вглядывалась в лицо девочки.

– Анна! – громко вскричала она в избытке чувств. – Прости меня, Анна! Скажи, что прощаешь меня, дорогая сестренка!

Лили упала на колени, протягивая дрожащую руку к девочке, но не решаясь до нее дотронуться.

– Ты вернулась! Хвала небесам! Скажи, что прощаешь меня…

Она с мольбой смотрела на девочку, но та не реагировала.

– Анна? – умоляюще спросила Лили.

Никто ей не ответил.

– Анна? – Она перешла на шепот, содрогаясь всем телом.

Девочка по-прежнему молчала.

Рита и Марго изумленно переглянулись, а затем Рита положила руки на трясущиеся плечи женщины.

– Миссис Уайт, успокойтесь, – сказала она.

– Откуда этот запах? – крикнула Лили. – Я знаю, так пахнет река!

– Ее нашли в реке прошлой ночью. Мы еще не помыли ей волосы – она была слишком слаба.

Лили вновь перевела взгляд на ребенка, и в этом взгляде попеременно отражались любовь и ужас.

– Я хочу уйти, – прошептала она. – Скорее убраться отсюда!

Пошатываясь, она встала на ноги и со всей возможной поспешностью покинула дом, бормоча извинения.

– Ну и ну! – с недоумением прокомментировала ее визит Марго. – Поди пойми, что все это значит. Приготовлю-ка я чай. Это лучшее, что я сейчас могу сделать.

– Да, чашка чая была бы в самый раз.

Однако Марго не пошла на кухню заваривать чай. По крайней мере, не сразу пошла, поскольку увидела за окном Лили, которая, невзирая на холод, стояла в коленопреклоненной позе, молитвенно сложив руки.

– Она все еще там. Похоже, молится. Молится и глядит в нашу сторону. Что ты об этом скажешь?

Рита поразмыслила:

– Может ли у миссис Уайт быть такая юная сестра? Сколько ей лет, на твой взгляд? Сорок?

Марго кивнула.

– А этой девочке сколько – года четыре?

– Около того.

Марго посчитала на пальцах, как привыкла делать подсчеты в своей трактирной бухгалтерии.

– Разница в тридцать шесть лет. Допустим, мать миссис Уайт родила ее в шестнадцать лет. Плюс тридцать шесть – это будет пятьдесят два. – Она покачала головой. – Верится с трудом.

В постоялой комнате Рита взяла руку бесчувственного пациента и посчитала пульс.

– Он поправится? – спросила Марго.

– Признаки благоприятные.

– А она?

– Что она?

– Она… ей станет лучше? Потому что сейчас она не в порядке, разве не видишь? За все время не сказала ни слова. – Марго повернулась к девочке. – Как тебя зовут, куколка? Кто ты такая? Поздоровайся с тетушкой Марго!

Девочка оставалась безучастной.

Марго взяла ее на руки и по-матерински ласково замурлыкала в ухо:

– Ну же, крошка. Улыбнись хоть чуть-чуть. Взгляни на меня.

Никакой реакции.

– Она вообще меня слышит?

– Я и сама об этом гадаю.

– Может, у нее отбило мозги при падении?

– Я не нашла следов удара по голове.

– А может, она слабоумная? – предположила Марго. – Уж я-то знаю, каково это: иметь ребенка, непохожего на других.

Она нежно погладила девочку по голове:

– Я когда-нибудь рассказывала тебе про рождение Джонатана?

Невозможно было прожить всю жизнь в «Лебеде», впитывая традиции многих поколений здешних завсегдатаев, и не овладеть искусством рассказчика; и хотя Марго всегда была слишком занята для этого, на сей раз, учитывая необычность ситуации, она изменила своим правилам.

– Ты помнишь Битти Ридделл, которая была здесь повитухой до тебя?

– Я приехала уже после ее смерти.

– Битти принимала всех моих детей. С девочками не было никаких сложностей, но потом настал черед Джонатана, и – как-никак, я была уже в возрасте – роды прошли не так гладко. После дюжины девчонок мы с Джо все еще надеялись на мальчика, и, когда наконец Битти мне его показала, я первым делом увидела его крошечный членик! «Джо будет рад», – подумала я, да и сама была ох как рада! Я потянулась, чтобы взять его на руки, но она отложила его в сторону и как-то вся передернулась. «Я знаю, что делать, – сказала она. – Не волнуйтесь, миссис Окуэлл. Тут нет ничего сложного, это проверенный метод. Мы мигом его обменяем обратно, не сомневайтесь». И тогда я увидела. Эти его узкие глаза, смешное круглое лицо, уши странной формы… Какой-то чудной был младенец… это мелкое существо… и я подумала: «Неужели это мой ребенок? Неужели это действительно вышло из моего чрева? Как оно там оказалось?» Я никогда не видела таких младенцев. Но Битти знала, что это такое.

В ходе рассказа Марго покачивала на руках девочку с такой легкостью, как будто та весила совсем ничего, подобно новорожденному.

– Дайте угадать, – сказала Рита. – Вы говорите о подменыше?

Марго кивнула:

– Битти пошла на кухню, чтобы развести огонь. Думаю, ты в курсе, что делают в таких случаях: держат младенца над огнем, пока он не начнет вопить во всю мочь, и тогда подменившая его потусторонняя нечисть явится, чтобы забрать его себе и вернуть моего похищенного ребенка. Битти крикнула снизу: «Мне нужно больше щепы для растопки и котел покрупнее». Слышно было, как она вышла из дома за дровами. А я все не могла оторвать глаз от него, от этого малютки. Он моргнул одним глазом, и его веко – ты же знаешь, какие у него веки, не прямые, как у нас с тобой, а наискось, – его веко сомкнулось над глазом не так, как у нормальных детей, но в целом похоже. И я подумала: «Каким ему кажется этот странный мир, в который его отправили? Какой кажусь ему я, его подменная мать?» Он пошевелил ручонками – не совсем как мои новорожденные девочки, а более размашисто, словно пытался плыть. Потом он наморщил лобик, и я подумала: «Сейчас он закричит. Ему холодно». Битти его даже не завернула. «Дети всяких там эльфов повадками не так уж сильно отличаются от людских, – подумала я. – Вот сейчас я могу сказать точно, что он мерзнет». Я дотронулась пальцами до его щеки – ты бы видела, как он удивился! А когда я убрала пальцы, его маленький рот открылся, и он замяукал, как котенок, – просил грудь. И я почувствовала, что у меня вот-вот начнет сочиться молоко. Битти прервала крестное знамение, когда вернулась и обнаружила его сосущим грудь. Человеческое молоко! «Ну, теперь уже слишком поздно», – только и сказала она. Так все и вышло.

– И хорошо, что так вышло, – сказала Рита. – Я слышала истории о подменышах, и все они заканчиваются примерно так же. Джонатан не был подкинут эльфами. Просто иногда дети рождаются такими. Возможно, Битти раньше с этим не сталкивалась, а мне случалось. В разных странах иногда рождаются дети вроде Джонатана – с раскосыми глазами, слишком большим языком и очень гибкими конечностями. Некоторые врачи называют их «монголами», потому что они похожи на жителей той далекой части мира.

Марго кивнула:

– Он человеческое дитя, верно? Теперь я это знаю. Он наш сын, мой и Джо. Но сейчас я об этом подумала из-за девочки. Она не такая, как Джонатан, верно? Она не… как ты это назвала – «монгол»? Она тоже отличается от других детей, но на свой манер. Совсем не просто растить ребенка, непохожего на других. Но у меня есть такой опыт. Я знаю, как это делается. Так что даже если она глухая и немая… – Марго крепче прижала к груди ребенка и собралась закончить фразу, но внезапно вспомнила о мужчине на кровати. – Хотя, судя по всему, у нее есть отец.

– Мы это скоро узнаем. Он должен очнуться в ближайшее время.

– Но что там делает Лили? Надо бы привести ее в дом. Слишком холодно, чтобы молиться на улице, – так недолго и закоченеть.

Все еще с ребенком на руках, она подошла к окну.

Марго это почувствовала, а Рита это заметила со стороны: девочка внезапно оживилась. Она подняла голову. Ее сонный взгляд вмиг сделался осмысленным. Теперь она внимательно, с явным интересом, рассматривала пейзаж за окном.

– Что такое? – сказала Рита, быстро направляясь к ним через комнату. – Что-то с миссис Уайт?

– Она ушла, – сообщила Марго. – Снаружи ничего особенного. Только река.

Рита подошла и стала рядом. Посмотрела на девочку, взгляд которой оставался таким напряженным, словно она собиралась глазами досуха выпить реку.

– Может, там была птица? Лебедь? Что могло привлечь ее внимание?

Марго недоуменно покачала головой.

Рита вздохнула.

– Быть может, ее привлек дневной свет, – предположила она.

Она еще немного постояла у окна, надеясь увидеть хоть что-нибудь особенное. Но Марго была права. За окном была только река.

Марго оделась, подняла с постели мужа, обнаружила, что Джонатан встал еще раньше и куда-то ушел, вздохнула – он никогда не соблюдал общепринятые часы сна и бодрствования – и занялась приготовлением чая и овсяной каши на завтрак. Она помешивала кашу в кастрюле, когда в дверь опять постучали. Для бражников было рановато, но после ночных событий самые любопытные могли явиться в трактир с утра пораньше. Она открыла дверь уже с приветствием на языке, но вместо этого молча попятилась. Человек на пороге был чернокожим, на голову выше большинства мужчин и богатырского телосложения. Как тут не встревожиться? Она открыла рот, чтобы позвать супруга, но еще раньше пришелец снял шляпу и весьма учтиво поклонился.

– Сожалею, что вынужден побеспокоить вас в столь ранний час, мадам, – произнес он.

На его ресницах вдруг появились слезы, которые он не успел сдержать и теперь смахнул быстрым движением руки.

– Что с вами случилось? – спросила она и, уже не опасаясь, впустила его в дом. – Присядьте вот здесь.

Он приставил большой и указательный пальцы к внутренним уголкам глаз, надавил на них, шмыгнул носом и сглотнул.

– Прошу прощения, – сказал он, и Марго удивилась тому, что он говорил как джентльмен, причем это касалось не только употребляемых слов, но и произношения. – Насколько мне известно, в этот дом прошлой ночью доставили ребенка. Утонувшего в реке ребенка.

– Это верно.

Он тяжело вздохнул:

– У меня есть основания полагать, что речь идет о моей внучке. Если не возражаете, я бы хотел на нее взглянуть.

– Она в соседней комнате вместе со своим отцом.

– Мой сын? Мой сын здесь?!

Сердце подпрыгнуло у него в груди, и сам он подпрыгнул вместе с ним.

Марго оторопела. Без сомнения, этот темнокожий мужчина не мог быть отцом человека, лежавшего в постели.

– С ними медсестра, – сказала она, хотя это и не было ответом на его вопросительный вопль. – Отец и дочь неважно себя чувствуют.

Мужчина последовал за ней в постоялую комнату.

– Это не мой сын, – сказал он сразу. – Мой сын не такой рослый и не такой широкий в плечах. И он всегда гладко выбрит. У него светло-русые волосы, которые не вьются, как эти.

– Стало быть, мистер Донт не ваш сын.

– Моего сына зовут мистер Армстронг. Как и меня.

Марго повернулась к Рите:

– Этот джентльмен пришел из-за девочки. Он подумал, что она может оказаться его внучкой.

Рита шагнула в сторону, и гость наконец увидел ребенка.

– Так-так! – издал неопределенный возглас Армстронг. – Что…

Он не знал, что сказать. Почему-то в его сознании – только теперь он понял нелепость этого – сформировался образ темнокожего ребенка, вроде него самого. Но, конечно же, ребенок не мог быть таким, если его родителем был Робин. В первый миг сбитый с толку бесцветными волосами и белой кожей девочки, он тем не менее с удивлением отметил в ней что-то знакомое. Что именно, он понять не мог. Ее нос не очень походил на нос Робина – разве что самую малость… А ее скулы… Он попытался вспомнить лицо мертвой женщины, которую видел несколько часов назад, но сравнивать его с лицом этой девочки было сложно. Может, это удалось бы, если бы он хоть раз видел ее при жизни, но смерть быстро меняет человека, и он не мог представить черты ее лица в обычной обстановке. И все же ему чудилась какая-то связь между этим дитем и той женщиной, хотя ничего конкретного найти не удалось.

Армстронг почувствовал, что женщины ждут от него какой-то реакции.

– Проблема в том, что я до сих пор не видел своей внучки. Мой сын жил в Бамптоне с девочкой и ее матерью, отдельно от остальной семьи. Мне бы хотелось совсем иного, но так уж все сложилось.

– Семейная жизнь… Это не всегда легко и просто, – попыталась утешить его Марго. После первоначального испуга она обнаружила, что вполне может поладить с этим большим темнокожим мужчиной.

Он отвесил ей благодарный полупоклон:

– Вчера до меня дошла тревожная информация, и сегодня рано утром я нашел молодую женщину, которая была ее матерью…

Он прервался и с беспокойством посмотрел на девочку. Он привык к любопытным взглядам детей, но эти глаза не задерживались на черном незнакомце, а скользили дальше, как будто он был для нее предметом обстановки. Возможно, так проявлялась ее стеснительность. Кошки тоже не любят встречаться глазами с чужими людьми – они смотрят в вашу сторону и тут же отворачиваются. В кармане у него имелся кусок бечевки с привязанным к ней перышком – очень эффективное средство общения с котятами. А для маленьких девочек он держал при себе миниатюрную куклу, сделанную из штыря от вешалки, с нарисованным лицом и шубейкой из кроличьего меха. И сейчас он достал ее из кармана и положил на колени девочке. Она почувствовала прикосновение и посмотрела вниз. Ее рука сомкнулась на кукле. Рита и Марго наблюдали за ней с не меньшим интересом, чем Армстронг. Они переглянулись.

– Вы начали рассказывать о матери бедной крошки… – шепотом напомнила Марго, и, пока девочка была занята куклой, Армстронг вполголоса продолжил:

– Эта женщина скончалась вчера вечером. О том, где находится ребенок, у меня не было никаких сведений. На тропе у реки я завел разговор с первым встречным, и он направил меня к вам. Только он все перепутал, и я прибыл сюда в уверенности, что девочка утонула.

– Она действительно утонула, – сказала Марго. – Но позднее, когда Рита перенесла ее сюда, она ожила.

Сколько бы раз ее язык ни повторял эти слова, для ее ушей они представлялись каким-то бредом.

Армстронг озадаченно наморщил лоб и повернулся за разъяснением к Рите. Та сохраняла спокойствие.

– По всем признакам она была мертва, но потом оказалось, что это не так, – пояснила она.

Краткость формулировки позволяла обойтись без невероятных подробностей, и Рита пошла по этому пути. Чересчур лаконично, пожалуй, зато правдиво. А при попытке рассказать об этом подробнее вы рисковали очень скоро вступить в противоречие со здравым смыслом.

– Понимаю, – сказал Армстронг, хотя на самом деле ничего не понял.

Все трое вновь посмотрели на девочку. Та уже отложила в сторону куклу и впала в прежнюю апатию.

– Малышка немного не в себе, – печально сказала Марго. – Это признают все, кто ее видел. Но при всем том к ней как-то сразу привязываешься – чем это объяснить, я не знаю. Прошлой ночью даже гравийщики – а уж этих чувствительными не назовешь, – даже гравийщики к ней прониклись. Не так ли, Рита? Хиггс уже был готов взять ее к себе домой, как потерявшегося щенка. Да и я сама, при всех моих детях и внуках, о которых нужно заботиться, не откажусь оставить ее у себя, если выяснится, что ей некуда податься. И ты, наверное, тоже – да, Рита?

Рита не ответила.

– Мы полагали, что он – ее отец. Я о мужчине, который принес девочку, – продолжила Марго. – Однако из ваших слов я поняла, что…

– Как он, этот мистер Донт?

– Он поправится. Его травмы выглядят хуже, чем есть на самом деле. Дыхание ровное, а цвет лица улучшается с каждым часом. Думаю, скоро он придет в сознание.

– В таком случае я отправлюсь в Оксфорд и найду своего сына. Ближе к вечеру он будет здесь, и еще до темноты данный вопрос разрешится.

После этих слов Армстронг откланялся.

Марго начала готовить трактир к предстоящему дню. А день обещал быть хлопотным, учитывая, как быстро разносились по округе слухи. Она даже начала подумывать об открытии для публики большого летнего зала. Рита занималась ребенком и следила за состоянием второго пациента. Джо вызвался ей помочь. Пока он наливал чай в чашку Риты и поправлял штору, чтобы свет не потревожил спящего, девочка неотрывно следила за каждым его движением. А когда он покончил с этими делами и подошел к ней, она протянула руки ему навстречу.

– Ну и дела! – воскликнул Джо. – Занятная ты девчонка! Похоже, тебе приглянулся старина Джо.

Рита уступила Джо свое место и посадила к нему на колени девочку, которая уставилась снизу вверх ему в лицо.

– Какого цвета у нее глаза, как по-твоему? – спросил он у Риты. – Голубые? Серые?

– Может, серо-зеленые? – предположила она. – Это зависит еще и от освещения.

Они обсуждали цвет ее глаз, когда раздался уже третий за это утро стук в дверь. Оба вздрогнули.

– Да сколько можно?! – послышался возглас Марго, сопровождаемый сердитым топотом, когда она двинулась через зал ко входной двери. – Кого еще там принесло?

Затем раздался скрип дверных петель, и…

– О! – вскричала Марго. – О!