Если бы мы жили в III в. н.э., мы, вероятно, оплакивали бы ужасный упадок и близкую гибель Римской империи. За двумя прекрасными столетиями Римского мира последовал хаос. Беспрестанные военные перевороты расшатали имперский трон. Каждый император в среднем жил не больше трех лет — до тех пор, пока очередной популярный военачальник не предложит солдатам больше денег. Круговорот императоров был своего рода аукционом, на котором солдаты продавали свою верность тому, кто предлагал больше. Император Септимий Север (193211) перед смертью дал сыновьям такое напутствие: «Живите дружно, обогащайте воинов, а на всех остальных не обращайте внимания».

Насколько можно судить, Римская империя выжила благодаря силе ее городов. Интенсивная централизация при Августе переместила силу империи в города. Поэтому когда центральная власть находилась в коллапсе, благополучию большинства рядовых граждан это само по себе почти не угрожало.

Как и следовало ожидать, созданная Августом налоговая система постепенно пришла в упадок. Об этом недвусмысленно свидетельствуют налоговые моратории, публичное сожжение налоговых ведомостей и распродажи личного имущества императора. Но настоящий кошмар начался в III в., когда власти в Риме довели политику обесценивания денег до того, что римский денарий практически ничего не стоил. В начале столетия, при Септимии Севере, содержание серебра в некогда полноценном денарии составляло 50%, а 60 лет спустя — только 5%. Цены, естественно, взлетели. Бушель пшеницы, в 200 г. стоивший 10 денариев, через 70 лет стоил уже 200 денариев, а в 344 г. — 2 млн денариев.

Налоговая система Августа опиралась на твердые деньги. Теперь же провинциальные налоги выплачивались в непрерывно обесценивающихся денариях. Новые налоговые разверстки не поспевали за инфляцией. Чтобы как-то выжить, римские власти использовали четыре не совсем благовидные источника получения средств: денежные дары, литургию, налог на наследство и реквизиции на нужды армии.

1. Денежные дары, aurum coronarium. Во времена республики провинции преподносили римским полководцам в качестве победного венка золотые дары. Цезарь однажды получил 2992 таких дара общим весом 22 414 фунтов. Эти вещи немедленно были переплавлены и пошли на монеты с изображением увенчанного Цезаря; до сих пор на монетах монархий изображаются монархи с короной. Потом золотые дары стали принудительной обязанностью; император мог потребовать их, например, по случаю рождения сына, военной победы или под любым иным достаточно внушительным предлогом. В конце концов подношение даров превратилось в ежегодный взнос размером 1600 фунтов, который складывался из долевых выплат городов империи.

2. Литургия тоже стала принудительной обязанностью. Десять самых видных жителей каждого города, так называемые декурионы, составляли городской совет, который отвечал за удовлетворение потребностей центральной власти.

3. Налог на наследство был сделан всеобщим. В 212 г. император Каракалла даровал римское гражданство всем жителям империи, чтобы они подпадали под действие закона, введенного Августом. Ставка налога повысилась до 10%, и никакие исключения не предусматривались.

4. Реквизиции на нужды армии, так называемые индикции, проводились с целью обеспечения войск основными припасами. Это была самая произвольная форма налогообложения, поскольку ее случайными жертвами становились те, кто оказывался поблизости и имел нужные армии припасы.

Эти четыре защищенные от инфляции средства позволили римским властям выжить. Галопирующая римская инфляция была сродни той, которая бушевала в Германии в начале 1920-х годов. Денарий и марка обесценивались политикой властей, которые выпускали все больше денег для обеспечения своих потребностей. Разница только в том, что немцы использовали бумагу, а римляне — медь. В качестве последнего выхода римские власти решили вообще отказаться от денария и стали собирать налоги натуральным продуктом. Собственно, такими и были налоги до появления денег.

В частных сделках люди отказались от денария гораздо раньше, чем это сделало государство. Денарий стал лишь одним из множества средств оплаты. Когда фискальная система рушится, люди инстинктивно переходят на примитивные, но надежные средства обмена. В 1980 г., когда инфляция свирепствовала, инвесторы скупали золото и серебро, а в нашем обществе росло беспокойство по поводу перспектив никчемных денег.

Когда денарий фактически вышел из употребления, эти новые способы получения дохода заложили основу для самых серьезных перемен по всей империи. Требовался сильный лидер, способный превратить новые реалии в постоянную и работоспособную систему. Таким человеком стал Диоклетиан. Подобно Августу, он реорганизовал империю и навел порядок в Риме, но, в отличие от Августа, за счет жесткой централизации. Август установил мир с помощью сокращения армии, децентрализации государственных полномочий и снижения налогов. Август был сторонником невмешательства, laissez faire. Диоклетиан пошел прямо противоположным путем; он сконцентрировал полномочия, поднял ставки налогов и подчинил государству всех и все. Так по прошествии восьми столетий римляне утратили последние остатки свободы, причем покусились на их свободу не чужеземные захватчики, а те самые власти, которые, по идее, должны были ее защищать.

Перед тем как на сцену вышел Диоклетиан, империя была близка к полному хаосу. Без настоящих денег государство разваливалось. Солдаты не хотели получать жалованье в неполноценных монетах, и сборщики налогов тоже их не принимали. Закон и порядок исчезли, на морях бесчинствовали пираты, а на дорогах — грабители. Время от времени вспыхивали крестьянские бунты, когда земледельцев выгоняли из домов «ненасытные сборщики налогов», не желавшие считать имперские деньги законным средством платежа. Власти, как военные, так и гражданские, все больше прибегали к реквизициям и принудительному труду. Иного выхода у них не было. В 245 г. император Филипп Аравитянин получил от одного соотечественника прошение о помощи с жалобами на незаконные поборы: «Мы претерпеваем… незаконные, из ряда вон выходящие поборы… Солдаты, важные люди из городов и наши собственные чиновники сворачивают с дорог, достигают нас, отрывают от работы, отнимают плуги и волов, силой забирают то, чего мы им не должны… Мы совсем обнищали, и земли наши опустели».

Историки нередко порицают Диоклетиана за то, что он погасил факел свободы, который греки и римляне вручили цивилизации. Это обвинение не совсем справедливо, если принять во внимание важность спасения Римской империи. Введение чрезвычайного положения — общепринятый, мало того, единственный способ замирения неуправляемого общества. Диоклетиан просто использовал наилучший известный метод борьбы с беспорядком: принуждение.

С инфляцией он попытался справиться по-военному и приказал под страхом смертной казни не повышать цены. К его удивлению, цены продолжали расти. Когда регулирование цен показало свою бесполезность, Диоклетиан вновь ввел реквизиции, но в измененной форме. Система реквизиций позволяла обходиться без денариев. Деньги больше не принимались в качестве законного средства платежа по налоговым выплатам. Пшеница, ячмень, мясо, вино, масло и ткани — вот что взималось теперь в счет налогов. Иными словами, почему бы налогоплательщикам не совершать платежи теми товарами, в которых заинтересовано государство? И зачем тогда вообще нужны деньги? По мнению Ростовцева, «было гораздо проще забыть о многовековой работе [римской налоговой системы] и ввести самую грубую и примитивную систему налогообложения, какая только существовала. Она должна была быть понятной любому солдату, хотя даже самый недалекий человек понимал, что в данном случае простота отнюдь не равносильна честности и справедливости».

Учреждая такого рода натуральное налогообложение, Диоклетиан начал с того же самого, что и Август: провел перепись. Когда появлялись цензоры — а это происходило раз в несколько лет, — люди знали, что налоги пересчитываются. В прошлые времена земли каждый раз оценивались заново, и в налоговые ведомости вносились соответствующие изменения. На сей раз все происходило иначе. Прежде всего, изменился статус Италии; отныне никакого налогового иммунитета для нее не существовало. Жители Италии более не имели освобождения от прямых налогов, которым пользовались почти пять столетий.

По окончании переписи римские власти приступили к долгой и кропотливой оценке продукции земледельческих хозяйств, причем исходили они не из того, что хозяйство реально производит, а из того, что оно должно производить. Прежняя денежная единица подсчета, денарий, была заменена единицей производственной площади, югером (iugum). В Сирии была найдена схема классификации земель. Югер земель первой категории составлял 12,5 акров, второй категории — 25 акров, третьей — 37,5 акров. Только представьте себе, сколько споров возникало по поводу того, к какой категории относится та или иная земля. Со временем сформировалась сложная методика поправок и уточнений. Первоначально простой налоговый принцип при практическом применении превратился в чудовищного монстра. Однако не следует судить эту систему слишком строго, — во всяком случае нам. По сравнению с нашим налоговым законодательством система Диоклетиана действительно была простой.

Тем не менее она породила гигантскую бюрократию. Во многих текстах того времени отмечается, что сборщики налогов числом превосходили налогоплательщиков. Вот, например, что говорит христианский писатель Лактанций (ок. 250-330): «Число взимающих настолько стало превышать число дающих, что колоны, разоренные непомерными повинностями, забрасывали поля, и хозяйства превращались в леса». Он же сообщает, что суды были завалены налоговыми делами: «Частные дела стали чрезвычайно редкими, а частыми только лишь штрафы и проскрипции, бесчисленные же повинностные дела даже не частыми, а постоянными, и в том, что касалось податей, царило невыносимое беззаконие».

Итак, новая система заставляла земледельцев, не согласных с классификацией своих земель, бросать хозяйства. Ее эффективность сильно снижалась тем обстоятельством, что римские граждане обладали правом свободного передвижения в пределах государства. Это право существовало с тех самых пор, как за тысячу лет до этого на берегах Тибра был основан город Рим, и отличало римского земледельца от царских крестьян Египта. Система Диоклетиана могла исправно работать лишь при условии, что каждый налогоплательщик оставался на месте. Соответственно, налог с земли можно было получить только в том случае, если хозяин или арендатор был при ней. Поэтому в жертву системе была принесена тысячелетняя традиция свободного передвижения римских граждан. Все земледельцы, их дети, внуки и правнуки прикреплялись к земле на постоянной основе. Для них завершающее последствие нового порядка Диоклетиана обернулось тотальным принуждением. Впрочем, ничего исключительного в этом нет. Читатель еще не раз убедится, что гражданские свободы подгоняются под налоговую систему; сама же налоговая система не подстраивается под гражданские свободы.

Поскольку создать запасы на несколько лет было невозможно, система привела к появлению первых в истории годовых государственных бюджетов. Продукты питания портились; поэтому ставка налога ограничивалась текущими государственными нуждами. Каждый год все римские должностные лица посылали в Рим заявки с перечнем своих потребностей на следующий год. Итоговый объем пропорционально распределялся по налоговым единицам империи. Первого сентября центральные власти объявляли ставку налога на югер. Это было время урожая, и ни один земледелец не знал заранее, каким будет его налог. Сбор налогов стал для государства вопросом жизни и смерти. Если их не собрать, солдаты взбунтуются и пойдут грабить крестьян. Налоговые недоимки нельзя было допускать. Поэтому самое жесткое давление испытывали не только налогоплательщики, но и сборщики налогов. Самым действенным аргументом для системы в целом, для плательщиков и сборщиков налогов была смертная казнь.

Вот что сказано в египетском эдикте об установлении налога: «Диоклетиан и Максимиан… узнав, что ставки государственных налогов устанавливаются произвольно, так что одним живется легко, а другие обременены чрезмерно, решили искоренить этот самый зловредный и губительный обычай к выгоде всех жителей провинций и ввести обязательное правило, с которым будут сообразовываться налоги. Соответственно, это относится к налогу на каждый югер согласно свойству земли… Властям каждого города приказано отправить в каждую деревню и каждое селение копию данного божественного распоряжения вместе с разнарядкой. Сборщикам каждого налога надлежит напомнить, что они должны всеми силами добиваться строгого соблюдения закона; ибо если обнаружится какое-либо его нарушение, сборщику грозит смертная казнь».

Самое примечательное в приведенном выше тексте — это вводное предложение; из него следует, что Диоклетиан хочет провести реформу с целью исправления недостатков законодательства и облегчения налогового бремени. Нынешние правительства ведут себя точно так же. Новые налоговые законы, увеличивающие налоговую нагрузку посредством «реформ», обычно сопровождаются обещаниями больших послаблений для налогоплательщиков.

Преемник Диоклетиана, Константин, принес христианство в римский мир, а кроме того, дал миру, по всей видимости, первый подоходный налог на коммерческие операции. Налоги на натуральную продукцию не касались торговцев, поскольку те ничего не производили. В 306 г. Константин ввел общий налог на торговлю и ремесленное производство; это был прямой налог, которого почти никто не мог избежать. В Антиохии в список налогоплательщиков был включен сапожник, все активы которого ограничивались парой инструментов. Налог выплачивался раз в четыре года на основе вычисления торговых доходов. По словам Гиббона, «собирался он очень строго», и налогоплательщиков нередко «вынуждали под угрозой сурового наказания добывать требуемые суммы любыми путями». Это значит, что многим приходилось продавать своих детей в рабство, чтобы достать нужные деньги. Почему? Потому, что налог выплачивался в золоте и серебре, которые были общепринятым средством платежа в торговле рабами. Мнение Гиббона об этом законе, высказанное в 1788 г., в полной мере применимо к современным подоходным налогам на торговлю: «Скрытое богатство торговли и ненадежные прибыли художественного и ремесленного труда доступны лишь субъективной и произвольной оценке, которая редко бывает невыгодной для казны. <…> Если выплату земельного налога можно обеспечить за счет конфискации собственности, то в данной сфере, пожалуй, основным средством взыскания служат телесные наказания». Гиббон хочет сказать, что если земельный налог можно получить путем удержания имущества должника, то подоходные налоги в дополнение к удержанию требуют еще и применения телесных наказаний. За отказ платить земельный налог никого не наказывают штрафом или тюремным заключением, а вот наша система подоходного налога использует угрозу тюремного заключения как главное средство принуждения.

Для получения этого налога римские налоговые агенты вполне могли применять пытки или бичевание. Угрозы таких мучений, вероятно, хватало для того, чтобы родители продали детей в рабство. Насколько нам известно, Константин запретил пытки при сборе налогов; это значит, что пытки были достаточно распространены. Вместо них Константин повелел использовать «просторные тюрьмы, где можно легко дышать»; тем самым он положил начало тюремному заключению за неуплату налогов. На практике такое комфортное заключение напоминало домашний арест. Через 17 лет даже это наказание за уклонение от налогов было отменено. В исправленной редакции указа, отменявшего тюремное заключение, Константин заявил: «Довольно будет понуждать уклоняющегося от уплаты к ее совершению путем конфискации залогов, предоставленных поручителями». Неудивительно, что тюремное заключение использовалось в первую очередь для получения подоходных налогов на коммерческую деятельность. Для тех времен эта мера была весьма гуманной. Диоклетиан обычно применял смертную казнь. Многие казненные при нем христианские мученики, возможно, пострадали не за религиозные убеждения, а за неуплату налогов. В декретах о наказании христиан встречаются такие слова: «Мы повелеваем конфисковать их имущество в нашу казну» или «Проследить, чтобы их имущество отошло в нашу казну, а сами они были отправлены на рудники в Фенон».

Имения сенаторов были освобождены от налогов, но за само звание сенатора полагался специальный ежегодный налог. Он выплачивался в размере 8, 4 или 2 единиц, исчислявшихся, вероятно, фунтами золота (хотя полной уверенности в этом нет). Сенатору, не способному заплатить минимальную ставку, предлагалось подать в отставку.

Наконец, существовал налог, позволявший избежать поставки животных или людей в армию. Поскольку набор в армию — это, по сути дела, налог на труд, то налог, позволявший его избежать, был платой за налоговый иммунитет. Он взимался золотом; поэтому только богатые люди могли законным образом освободиться от военных повинностей.

Когда Константин принял христианство, он увеличил поступление золота. Оно изымалось из всех языческих храмов империи и шло на золотые монеты; поскольку часть налогов тоже поступала в золотых монетах, Константин фактически ввел в Риме золотой стандарт. С тех пор золото оставалось основой всех надежных систем получения государственных доходов, хотя современные правительства уверяют, что это не так.

Крепостная зависимость земледельцев в конце концов распространилась на мастеровых и ремесленников. Сапожник и все его потомки были обречены на изготовление обуви. Его сыновья женились на дочерях других сапожников. В результате все производственные сословия Рима были порабощены; они стали подневольными кастами, чтобы налоговая система могла работать: «Императоры IV в. и в первую очередь Диоклетиан воспитывались в атмосфере насилия и принуждения. <…> Они серьезно относились к своим обязанностям и вдохновлялись искренней любовью к своей стране. Их целью было спасение Римской империи, и они ее спасли. <…> Они никогда не задавались вопросом, стоило ли спасать Римскую империю, чтобы в результате получить огромную тюрьму для десятков миллионов людей».