В VI в. до н.э. при царе Кире персы правили почти всем цивилизованным миром, включая Египет. Единственной областью, которая не платила налогов персам, оставалась материковая Греция. В 490 г. до н.э. царь Дарий отправил посланцев в греческие города-государства с требованием платить персам дань. Эти города были независимыми и вполне созрели для захвата. Могущественные персы видели все основания забрать себе богатства греков наряду со всеми прочими.

Греки отказались, и два ведущих греческих государства, Афины и Спарта, создали оборонительные союзы, в которые вошли менее крупные города-государства. Афинский союз установил размер налога, который отчислялся в общую казну, а союзное войско подчинялось общему командованию, — как в НАТО. Объединенными силами греки разбили персов при Марафоне. Марафонская битва — важнейшее военное событие в истории. Греческая культура стала направлять развитие цивилизации и с тех пор приобрела решающую роль. Мы до сих пор подражаем греческой архитектуре и скульптуре, ставим спектакли по произведениям греческих драматургов, изучаем греческую философию, преклоняемся перед приверженностью греков к свободе и демократии, восхищаемся их научными достижениями. Вряд ли найдутся научная идея, политическая теория или произведение искусства, которые не восходили бы к блестящим греческим математикам, философам, архитекторам и скульпторам.

Несколько странно создавать шумиху по поводу 500 лет со дня рождения Коперника. Он опоздал на 18 столетий. В III в. до н.э. греческий астроном установил, что центром нашей системы является Солнце, а один из его современников, Эратосфен, вычислил окружность земной поверхности с точностью до нескольких сотен миль. А вот Колумб, напротив, просчитался на 10 тыс. миль. Когда в 1492 г. он высадился на Багамских островах, он был совершенно уверен, что находится неподалеку от Японии.

Интеллектуальные достижения греков — подлинные чудеса Древнего мира. Греки обладали небывалой способностью формулировать поразительно точные суждения о мироздании на основании ограниченного количества фактических данных. Эта уникальная способность проникать в суть вещей является самой яркой чертой греческого гения.

Интеллектуальная одаренность греков проявилась также в политике и экономике. Они изобрели демократию и создали высокоразвитую систему капитализма. Наши идеалы и наше свободолюбие — это дары от греков. До того как греки вышли на историческую сцену, цивилизация создавалась деспотической формой правления; цивилизация и свобода были несовместимы. В недавнем противостоянии Востока и Запада главное различие между системами состояло в том, что коммунистическая система создала развитую форму цивилизованной жизни с помощью всеобъемлющей тоталитарной бюрократии. Государства западного типа контролируют граждан значительно меньше; поэтому люди там обладают многочисленными личными свободами. Вероятно, величайший политический талант греков состоял в умении строить цивилизованное общество без утраты свободы.

К демократии и свободе греков привел печальный опыт. Перед тем как возникла греческая демократия, в Греции правили тираны и деспоты. Греки объяснили миру, чем грозит чрезмерная концентрация власти, но мы так и не усвоили этот урок до конца. Тираны и деспоты до сих пор отравляют цивилизацию, таятся в коридорах всех правительств и ждут удобного случая, чтобы заполучить власть.

Тиран использует власть государства со всей жестокостью. Стоит лишь наделить правительственное учреждение или чиновника слишком большими полномочиями, и тирания обеспечена. Широкие полномочия современных налоговых органов делают их рассадником тирании. Мы подвергаем людей, нарушивших налоговое законодательство, суровым наказаниям и часто относим их к категории худших преступников. Между тем великие умы нашей цивилизации — Адам Смит, Монтескье, Уильям Блэкстон — выступали против квалификации налоговых правонарушений как уголовных преступлений и порицали правительства за чрезмерное налогообложение, которое всегда чревато восстанием, уклонением и обманом.

Греки положили начало изучению истории. Греческие историки путешествовали, расспрашивали людей, собирали факты и писали первые исторические труды, свободные от мифов и басен. Но их заслуга не ограничивается одним лишь объективным изложением фактов. Они считали изучение истории одним из самых важных средств выживания человечества. История может многому научить; события имеют свойство повторяться, поскольку в схожих обстоятельствах люди поступают предсказуемо. А политики, обладающие слишком большой властью, становятся тиранами вопреки их собственным благим намерениям.

Греческие историки сравнивали восточный деспотизм с греческой демократией. Почему греки живут свободно, а персы подчинены деспотической власти? Они пришли к выводу, что все дело в частной собственности. «Афинский народ уважал собственность, потому что уважал свободу», — констатирует французский историк, профессор Сорбонны Гюстав Глоц. Пытливый греческий ум заключил, что тирания — продукт налоговой системы. Чтобы сохранить свободу, следует любой ценой избегать тиранических налоговых систем. Для древних афинян налоговая система была барометром свободы любого общества.

Для греков признаком свободы было косвенное налогообложение. Человек не платил прямых налогов; налогом облагались определенные виды коммерческой деятельности — продажи, импорт, использование таких государственных сооружений, как дороги и мосты, а также морских путей и гаваней. Эти налоги были оправданы, поскольку на содержание сооружений и оказание услуг требовались деньги. Двухпроцентный портовый сбор был оправдан, поскольку у гаваней и на привычных маршрутах патрулировали греческие военные корабли, охранявшие купеческие суда от пиратов. Один маршрут был настолько уязвим для пиратов и труден для патрулирования, что за пользование им взималась пошлина в 10%. Были также налоги на аукционы, рабов и продажу недвижимости. Существовал налог на пользование жилыми помещениями в постоялых дворах. Основная часть этих налогов приходилась на чужестранцев, которые во множестве приезжали в Афины с коммерческими целями.

Неплательщики штрафовались в десятикратном размере от неуплаченного налога. Чужестранцам грозила еще и конфискация имущества. Информаторы поощрялись вознаграждением в 50% от выявленных недоимок. Услуги афинских судов были платными, но перед законом чужестранцы и афинские граждане были равны.

Качество денег тоже служило одной из ключевых причин превращения Афин в торговую столицу Средиземноморского мира. Афинская драхма была самой уважаемой валютой. Ее чеканили только из чистого серебра. Греки следили за ее ценностью и чистотой не менее внимательно, чем швейцарцы следят за своим франком. Иными словами, хорошие законы по охране собственности, твердая валюта, безопасные морские пути и низкие налоги — вот основа греческого процветания и греческой свободы.

Некоторыми греческими городами-государствами правили тираны. Для греческого демократа тиран был злом по определению. Даже если он правил умело, его убийство считалось делом достойным уважения. Тираноубийство всегда оправдывалось. Но грека-демократа больше всего возмущала налоговая система тиранов. Для него прямое налогообложение и тирания были синонимами.

Прямое налогообложение тираны осуществляли самыми жесткими методами: они прибегали к конфискации, тюремному заключению и не гнушались мошенничеством. Один историк высказал по поводу античных тиранов соображение, которое вполне применимо и к некоторым политическим явлениям современности: «Все формы прямого налогообложения делали тиранов недолговечными властителями, хотя они и старались создавать хорошее настроение у подданных блеском придворной жизни, гигантскими постройками и периодическими подачками народу».

Не следует думать, что все тираны были бездушными деспотами. Конечно, многие были именно такими, но находились среди тиранов и умелые политики, например Писистрат, правивший Афинами (562-527 до н.э.) до установления демократии. Писистрат объявил себя демократом и благодетелем бедных. Он призывал к всеобщему равенству и демократическому устройству и приобрел популярность в народе. Затем он захватил власть, стал тираном в типичной греческой манере, но власть свою использовал благоразумно. Писистрат строил библиотеки и величественные общественные здания. Как все тираны, он собирал подоходный налог в 10%, но даже это не вредило его репутации.

Аристотель, живший два столетия спустя, рассказывает об одном поступке Писистрата, который должен был вызвать горячее одобрение афинян. Однажды в поездке по окрестностям (такие поездки он совершал с целью выведать, что люди о нем думают) он увидел человека, который обрабатывал совершенно каменистый участок. Писистрат (земледелец не знал его в лицо) спросил, что же можно получить с такого участка. «Какие только есть муки и горе, — ответил тот. — Да и от этих мук и горя десятину должен получить Писистрат». Писистрат восхитился его прямотой, освободил от всех налогов, а участок велел называть «безоброчным». Писистрата дважды свергали, но каждый раз он возвращался благодаря значительной поддержке народа, довольного его политикой. Противники называли Писистрата опасным человеком и лицемером. Он проповедовали демократию, но правил как тиран, — нередкая практика политических лидеров во все времена.

Столь нелюбезные греческим демократам прямые налоги состояли из подушного налога и 10%-ного налога с урожая, который платили вассальные города-государства. Кроме того, прямым налогом облагались такие презираемые занятия, как проституция, гадание и колдовство. Налог на урожай устанавливался, вероятно, в среднестатистическом размере, поскольку качество и размеры земель тщательно учитывались. Если бы налог на урожай высчитывался на основе реального урожая, тогда размеры земель и местные условия не имели бы значения. Планиметрию, как мы уже отмечали, изобрел не Евклид; ее применяли сборщики налогов, определявшие размеры участков для вычисления налога. Из-за рек и ручьев границы угодий приобретали замысловатые очертания; это обстоятельство привело к возникновению геометрии, методов землемерия и земельных законов. Многих древних правителей хвалили за то, что они проявляли благую волю и не повышали налог в урожайные годы. Поэтому у нас есть основание предположить, что налог был фиксированным и не вычислялся по реальной продукции. Ведь для того, чтобы воспрепятствовать массовому сокрытию истинных размеров урожая, потребовались бы налоговые инспекторы для контроля за его уборкой. А поскольку везде убирали урожай почти одновременно, пришлось бы в одно и то же время посылать инспекторов чуть ли не на каждое поле. Поэтому инспекторов понадобилось бы почти столько же, сколько было владельцев участков. Но это трудно представить, — во всяком случае в Древней Греции.

Хотя афиняне не желали прямого налогообложения для самих себя, они без колебаний применяли его к людям с ограниченными правами. В Афинах жили многочисленные иноземные купцы и рабочие, а также их семьи. Эти чужестранцы назывались «метеками» и платили ежемесячный подушный налог, «метекион», составлявший драхму для мужчины и полдрахмы для женщины. Метеком считался любой человек, один из родителей которого не являлся афинским гражданином. У настоящего, свободного от прямого налога афинянина отец и мать обязательно должны были быть уроженцами Афин. При большом количестве постоянно живших в Афинах чужестранцев смешанные браки были неизбежны. Родители, естественно, хотели видеть детей афинскими гражданами и поэтому нередко скрывали свое истинное происхождение. Афинское гражданство не только освобождало от подушного налога, но и давало право на владение землей. Только граждане могли владеть землей, а земля не облагалась налогом. Если выяснялось, что метек приобрел землю или не платит подушный налог, у него отнимали землю, и он получал крупный штраф. Информатор, как мы уже говорили, получал 50% от выявленных недоимок. Подушный налог на метеков имел унизительный характер. В Греции любой вид прямого налогообложения считался унизительным, а подушный — самым оскорбительным из всех прямых налогов.

Дискриминация иностранцев и специальные налоги на иностранцев встречались еще не так давно и доходили даже до явной несправедливости. В XIX в. в Соединенных Штатах люди с примесью негритянской или индейской крови приравнивались к чистокровным неграм и индейцам. Во время Второй мировой войны в таком же положении оказались американцы и канадцы японского происхождения. Любой человек с японской кровью подлежал депортации с Тихоокеанского побережья.

В Афинах никто не освобождался от «эйсфоры», чрезвычайного налога военного времени, но этот налог всегда оставался именно чрезвычайным, что довольно необычно. В большинстве случаев почти все чрезвычайные налоги военного времени, приносящие доход, сохраняются и после окончания чрезвычайной ситуации. Греки принадлежат к числу тех немногих народов в истории, которые строго ограничивали действие чрезвычайных налогов рамками тех ситуаций, которые требовали таких налогов.

Механизм взимания таких налогов был весьма оригинальным, а потому заслуживает особого упоминания. Все граждане делились на сто равных по численности групп; каждая группа представляла собой самостоятельную организацию во главе с начальником и двумя заместителями. Каждый гражданин заявлял о своем имуществе; на основе заявления и подтверждающей его клятвы производилась оценка. Затем налоговая система совершала главную операцию: три высших должностных лица единовременно выплачивали всю сумму налога, причитающуюся с группы. Затем эти уполномоченные лица взимали с каждого члена группы то, что уплатили за него. Надо полагать, они действовали весьма умело и оперативно, поскольку возмещали собственные расходы. Таким образом, система была самоуправляющейся во всех отношениях. Она побуждала каждого быть честным, собирала деньги быстро и совершенно не нуждалась ни в откупщиках, ни в государственной бюрократии.

Военный налог распространялся на метеков и прочих чужестранцев. Поскольку это был унизительный прямой налог, особенно оскорбительный для афинян, он отменялся сразу после окончания войны. Если имелась добыча, она шла на компенсацию внесенного военного налога.

В отличие от регулярного налога чрезвычайный налог всегда был неожиданным. Слова афинянина, жившего в V в. до н.э., говорят о том, что жизнь вообще полна превратностей, но на первое место ставят страх того времени перед введением «эйсфоры»: «Всякий, кто рассчитывает сохранить в целости то, что имеет на жизнь, сильно ошибается. Ведь либо чрезвычайный налог отнимает у него состояние, либо он впутывается в тяжбу и теряет все… либо его выбирают для оплаты театральной постановки, и он вынужден ходить в лохмотьях после того, как оденет хор в шитые золотом хитоны… Он может попасть в плен во время плавания либо быть убитым днем или ночью… Нет, не существует ничего надежного и определенного».

Подать была сродни выплатам, которые идут в пользу крестного отца мафии, т.е. редко выплачивалась добровольно. Слабые и мелкие города платили подать крупным городам, способным навязать такой налог, а взамен получали защиту. Афиняне не видели в подати ничего зазорного, пока были получателями денег. Успех при Марафоне поставил Афины во главе оборонительного союза почти двухсот городов-государств. Все эти государства делали взносы в общую казну, хранившуюся на острове Делос; поэтому союз и назывался Делосским. Не все города вступили в союз добровольно. Каждый город имел один голос в общем собрании союза, но Афины контролировали все военные и финансовые вопросы, т.е. практически вели все дела.

Надзирать за налоговой системой союза был поставлен всеми уважаемый афинский полководец, Аристид Справедливый. Города союза платили взносы согласно расчетам Аристида, которым все полностью доверяли. Знаменитый греческий биограф Плутарх рассказывает об этом так: «Еще находясь под руководством спартанцев, греки делали определенные взносы на военные нужды, и теперь, желая, чтобы каждому городу была определена надлежащая подать, они попросили афинян отрядить к ним Аристида и поручили ему, познакомившись с их землями и доходами, в соответствии с их возможностями назначить, сколько кому платить. Получив такую громадную власть… бедным ушел он из дома и еще беднее вернулся, составив податной список не только безукоризненно справедливо, но и ко всеобщему удовлетворению. Подобно древним… прославляли союзники Афин подать, установленную Аристидом, называя ее "счастьем Греции"».

Это свидетельство чрезвычайной важности, не только потому, что Аристид был великим и справедливым налоговиком, но и потому, что он установил размеры налога ко всеобщему удовлетворению, в соответствии с возможностями и доходами. Налоговое равенство, по всей видимости, восходит к Аристиду, которого можно назвать отцом справедливого налогообложения. Это первое историческое свидетельство о налогообложении, основанном на «надлежащей доле», возможностях и доходах. Данные принципы до сих пор служат идеалами справедливой налоговой системы. Налоговая этика не поднялась выше Аристида.

Но счастливые времена Аристида не могли длиться вечно. К сожалению, он был смертен, а его преемники оказались не столь справедливыми и бескорыстными. Они перенесли казну в афинский Парфенон, и деньги союза фактически стали афинскими деньгами. Делосский союз стал Афинским союзом, или, точнее говоря, Афинской империей. Налоговые ставки дважды повышались вдвое. Легкие налоговые деньги неизбежно порождали коррупцию. Афиняне тратили их на собственные нужды, повышали свой уровень жизни и создавали тот золотой век Греции, который так превозносят историки. Но великая культура строилась на украденные налоги и поддерживалась взиманием тяжелого оброка. В Грецию пришел империализм восточного типа с его данью и вассалами, — то самое бедствие, во избежание которого греки только что победили персов.

Когда афиняне находились на вершине могущества, им не составляло труда держать вассальные города в повиновении. Правда, в одном случае подать была даже снижена, поскольку значительные земельные участки, принадлежавшие вассальному городу, перешли в пользование свободных от налога афинских земледельцев. С изъятием этих земель из налоговых ведомостей было совершенно логично снизить подать для этого города.

Выйти из союза было невозможно. Остров Мелос предпринял такую попытку и страшно за нее поплатился. Афиняне отправили на остров карательную экспедицию, перебили всех мужчин, а женщин и детей продали в рабство. Остров остался безлюдным в назидание другим городам, которые могли иметь подобные помыслы. Этот акт стал повторением того, что несколькими столетиями ранее безжалостные ассирийские цари творили в Малой Азии. Свободолюбивые греки опустились до уровня худших налоговых тиранов всех времен. Дополнительными причинами жестокой расправы над жителями Мелоса, вероятно, были соперничество со Спартой и боязнь ее растущей мощи. Афиняне так объяснили спартанцам сложившуюся ситуацию: «Дальнейшее развитие нашего могущества определили сами обстоятельства. Первое — это главным образом наша собственная безопасность; затем — соображения почета и, наконец, выгода. Наша собственная безопасность требовала укрепления нашей власти, раз уж дошло до того, что большинство союзников нас возненавидело, а некоторые восставшие были даже нами усмирены… Отпавшие от нас союзники перешли бы к вам, что было бы весьма опасно для нас».

В ходе этого противостояния греческих сверхдержав не сложился никакой третий мир, и ни одна из сторон не желала мирного сосуществования. Спарта начала превентивную войну с целью сдержать имперские поползновения Афин и пресечь посягательства на собственную сферу влияния. Спартанцы обосновывали свои действия тем же самым «принципом домино», с помощью которого Соединенные Штаты оправдывали военное вмешательство во Вьетнаме. Борьба Спарты и Афин длилась несколько десятилетий и получила название Пелопоннесской войны. Спарта в конце концов взяла верх, но не имела ни желания, ни реальной возможности объединить Грецию. Гражданские войны происходили затем во многих городах-государствах; Греция была ослаблена и превратилась в готовую добычу для иностранного захватчика.

Древнегреческие философы и историки считали поражение Афин божественной карой за заносчивость и имперские замашки. Этот вывод по существу правилен. Воспользовавшись Делосским союзом, Афины стали имперской державой, принуждали слабые города-государства вступать в союз и платить большие подати. По мере того как росли мощь и богатство Афин, а вместе с ними росло желание получать больше податей и иметь больше вассалов, столкновение со Спартой становилось неизбежным. Исход войны иногда действительно зависел от воли богов. Ужасная эпидемия поразила Афины, Перикл умер, а безнадежную войну продолжали менее способные руководители. Спарта пробовала договориться о мире, но афиняне желали победы. Властные иллюзии помрачили их разум и чрезмерно раздули их аппетит.

Невозможно отрицать, что вожди афинян действовали безрассудно, когда вели бессмысленную войну и обращали в рабство своих союзников. Но столь же очевидно, что поражение Афин в Пелопоннесской войне стало огромным уроном для цивилизации. Самая заслуженная и почитаемая цивилизация греческого мира пришла в упадок. Спарта заставила Афины уступить империю и все приносимые империей доходы. Во время войны подати стали совершенно невыносимыми; после того как были конфискованы корабли вассальных городов, подати выросли втрое. Некоторые города восставали, а те, которые оставались покорными, видели, что их свободам пришел конец. Послы мятежной Митилены в числе прочего сказали спартанцам: «Пока афиняне, стоя во главе союза, обращались с нами как равные с равными, мы были готовы следовать за ними. Но мы стали тревожиться, видя, что они… все больше и больше стремятся к господству над союзниками». За попытку выйти из союза и присоединиться к Спарте Митилена понесла такое же страшное наказание, как и Мелос: здесь тоже мужчины были перебиты, а женщины и дети проданы в рабство.

Спартанцы не требовали податей от своих союзников; поэтому многие так называемые союзники Афин стремились присоединиться к Спарте и надеялись после ее победы вновь обрести свободу. Города, входившие в Афинский союз, реально не были союзниками, да и сам союз не был союзом. Они не питали приязни к Афинам, не были им верны и желали афинянам поражения. Если принять во внимание, что по меньшей мере 165 городов пылали недовольством и находились на грани восстания, не приходится удивляться тому, что Афины проиграли войну, которую, по идее, должны были бы выиграть. Ведь Афины превосходили Спарту по населению, богатству и числу военных кораблей, т.е. имели все условия для победы при поддержке своей империи. Но они утратили эту поддержку из-за грабительских налогов и насильственных способов их вымогания. История подъема и упадка Греции — ранний пример того, как мудрая и осмотрительная налоговая политика, в данном случае политика Аристида Справедливого, превращается в свою противоположность.

Во время Уотергейской драмы часто цитировалось высказывание историка XIX в. лорда Актона, — правда, цитировалось, как правило, неточно. Актон сказал: «Власть имеет свойство развращать, абсолютная власть развращает абсолютно». Слова «имеет свойство» обычно опускают, потому что они звучат недостаточно выразительно. Точнее было бы сказать «власть непременно приводит к развращению». Власть порождает коррупцию и желание не замечать коррупцию. Афиняне забыли об идеалах греческой демократии и свободы, забыли, ради чего сражались с персами. Подати слабых вассальных городов обеспечивали полную казну, давали возможность осуществлять пышные государственные проекты и оплачивать должности тысяч чиновников. Из этих денег можно было платить членам судебных коллегий и 10 тыс. гребцов афинского военного флота. На эти деньги можно было нанимать скульпторов и архитекторов, построивших величественный Парфенон на вершине афинского Акрополя. Угнетенное положение слабых вассальных городов афиняне замечать не желали, поскольку видели только собственную экономическую выгоду от получаемых податей. Подобные соображения до сих пор используются для оправдания налогового гнета.