Глава 28
– Измена? – Макрон взял соглядатая за грудки. – Какая измена? Кто нас выдал? Говори!
– Сейчас не время, – вмешался Катон. – У нас теперь другие хлопоты. Дверь вот-вот слетит с петель.
– Что будем делать? – нервно спросил сенатор. Под очередным ударом над головами рабов пронеслась увесистая щепка и исчезла где-то в атриуме. Под свирепыми ударами колуна уже начинал поддаваться тяжелый дверной засов.
Катон повернулся к Атталу:
– Об остальных они знают?
– Не осведомлен. Я следил за главными воротами дворца и увидел, как они выходят из караульной. Паллас шел вместе с офицером, и я слышал, как он приказал идти к сенатору и арестовать его.
– Одного сенатора или еще кого-то?
– Только сенатора.
– Ладно. Тогда шлем предупреждение Домиции и Нарциссу. Семпроний, отправь одного из своих людей. Шли того, кому можно доверять и кто скор на ногу.
– А мы? Мы тоже уходим?
– Нам надо выиграть хоть сколько-то времени, иначе все пропало. Макрон, Аттал, за мной! – Он первым подлетел ко входу и указал на большущий сундук. – А ну-ка подтащим это к двери. А вы, – обратился он к рабам, – подпирайте кушетку!
Ближний из рабов кивнул и сгорбился, прижав плечом кушетку снизу, а двое других уперлись в дверное полотно. Все это происходило под безостановочные удары колуна, и над головами припавших рабов дождем сеялись щепки. Сундук почти уже удалось подтащить к двери, когда в двери образовалась крупная брешь, сквозь которую прорвался оголовок колуна и въехал одному из рабов по макушке так, что череп лопнул, брызнув кровью и мозгами. Товарищи раба невольно отпрянули, и кушетка сразу накренилась на несколько дюймов.
– Уберите его! – приказал Макрон, и как только рабы поволокли убитого в сторону атриума, к кушетке был придвинут сундук. Теперь в дверном полотне зияла дырища, через которую снаружи пробивался свет факелов. Стали видны лица преторианцев, которые, поблескивая клинками, ждали, когда дверь падет. Под следующим ударом засов отвалился от дерева и брякнулся между сундуком и кушеткой.
– Стоим, держим! – призвал Катон, припадая к сундуку плечом. Спустя секунду дверь содрогнулась, и они втроем едва удержались.
– Чего вы ждете, ублюдки? – гаркнул голос снаружи. – А ну, налегли!
Напруга усилилась, с той стороны слышался натужный кряхт преторианцев.
– Нам их не сдержать, – сквозь стиснутые зубы прорычал Аттал.
Катон как мог кивнул.
– Еще раз наляжем, а там будем пробиваться. Готовы?
Макрон с Атталом напряглись.
– Раз, два, взяли!
Общими усилиями сундук, скрежетнув по полу, продвинулся чуть вперед.
– Дистанцию! – рявкнул Катон и отскочил, выхватывая меч. Товарищи последовали его примеру и изготовились к обороне рубежа, прикрывающего вход в жилище.
Катон оглянулся на рабов, что съежились возле своего погибшего товарища.
– А ну, вы двое, хватайте что-нибудь, и сюда на подхват! Иначе нам всем конец.
Рядом с дверью нашлись две толстые палки. Подхватив их, рабы присоединились к обороняющимся. Возле Катона с мечом в руке встал Семпроний.
– Всё. Послал человека предупредить остальных.
– Вот и хорошо. Будем удерживать этих выродков, на сколько нас хватит.
Сенатор, нервно сглотнув, поднял оружие и примерился.
– Давненько не бывал я в ратных делах…
– Ничего, выучка сама вспомнится, – приободрил Макрон. – Бои, они один от другого отличаются мало.
– Честно признаться, вообще не помню, чтобы я хоть раз поднимал клинок во гневе.
– Серьезно? – Макрон пошевелил бровями. – Вот незадача. Тогда будь добр, не размахивай им вблизи.
Времени ответить у сенатора не оказалось: окончательно разбитая натиском дверь не выдержала, и к атриуму придвинулись преторианцы с факелами, мятущиеся языки которых выхватывали из темени гребни шлемов и поднятое оружие. Впереди держался опцион с вознесенным для удара мечом; Катон парировал его удар, и на входе в дом раздался первый звонкий удар стали о сталь. Солдаты накатывали все тесней. Справа от префекта нанес удар сенатор; острие протянутого клинка задело о шлем, заставив нападавшего отпрянуть.
– Браво! – выкрикнул Катон.
Слева Аттал вступил в схватку с дюжим гвардейцем. Умелым движением отбив удар, он надсек ему предплечье. Зарычав от боли, гвардеец попытался отшагнуть от преграды, но ему мешали напирающие сзади, поэтому Аттал беспрепятственно всадил клинок ему в плечо и, провернув, выдернул и снова поднял, ожидая, кто подступит следующим. Чуть в стороне обменивался ударами с кем-то жилистым Макрон. Рабы в схватке пока не участвовали, а лишь тревожно переминались с ноги на ногу, пока центурион не крикнул им:
– А ну, бейтесь!
Тогда тот из них, что ближе, попытался ткнуть палкой в лицо преторианца, что бился с Макроном. Тот, впрочем, отмахнул удар и саданул раба по костяшкам, фактически перерубив их. Раб взвыл, обронил палку и попятился, нянча изувеченную руку.
– Займи его место! – велел Макрон второму рабу. Но тот мотнул головой и отступил, вслед за чем бросил свой дрын и побежал в глубь атриума; вслед за ним ретировался его раненый собрат.
Воспользовавшись тем, что преторианец отвлекся, Макрон ударил его прямо в грудь. Острие меча уткнулось в кольчугу, перебив гвардейцу дыхание, но не пронзив металлических колец. Преторианец отшатнулся, схватившись за грудь, но тут с Макроном схватился его товарищ.
Кушетка и сундук оттеснялись внутрь медленно, но верно; было ясно, что преторианцы с минуты на минуту смогут обогнуть преграду. Катон ткнул мечом вперед; острие до кости пропороло щеку опциону, и тот дернулся назад. Снова скрежетнул по полу сундук, и стало видно, что один из гвардейцев пробует протиснуться в зазор между стеной и кушеткой. С ним неуклюже схватился Семпроний и случайно сумел попасть ему в область между плечом и шеей, причем глубоко. Между тем рядом с Катоном ранили Аттала: меч сквозь тунику вошел ему в подреберье и повредил внутренние органы.
– Отходите! – выкрикнул Катон. – Семпроний, позаботься об Аттале. Уходите к задним воротам!
Аттал отступил неверной поступью, и сенатор, выйдя из схватки, бросился ему на выручку; оба заспешили через атриум. Туника соглядатая обильно сочилась кровью. Освободившееся пространство Катон использовал для того, чтобы широкими, из стороны в сторону, взмахами меча удерживать наседающих преторианцев.
– Теперь ты, Макрон. Отходи.
– Еще чего! Сам иди!
Центурион плечом потеснил друга в глубь помещения, а сам с дикарским воплем принялся отшибать подлезающих гвардейцев.
Катон по инерции попятился на пару шагов и после секундного колебания последовал за отступающими, которые успели войти в коридор позади атриума и сейчас через дом спешили в сад. С очередным неистовым взмахом Макрон обратил внимание на подставку с четырьмя масляными светильниками. Он ринулся туда и, схватив, швырнул стойку на сундук. Масло пролилось на кушетку, распоротую в нескольких местах мечами. Оттуда курчавилась набивка из конского волоса, которая тут же воспламенилась, повеяв наружу шлейфом едкого дыма.
Макрон попятился, грозно воздев на огнистом фоне руку с мечом. Поняв, что обрел некоторую фору, он повернулся и последовал за остальными. Тем временем Катон нагнал сенатора с Атталом и подхватил раненого. Семпроний остановился и стал торопить их к выходу. Вскоре к ним присоединился и Макрон, мимоходом оглянувшись на созданное им огненное препятствие.
– Ты тоже поспешай, – сказал ему сенатор. – Помоги Катону и раненому. А я задержу их здесь.
– То есть как?
– Ты меня слышал. Ступай! – уже сердито прикрикнул сенатор и пихнул центуриона вдоль по коридору.
Препираться не оставалось времени, и Макрон с растерянным кивком последовал за отступающими впереди фигурами.
Выйдя из коридора в играющий огненными языками атриум, Семпроний вдоль стены прошел к коридору в гостевое крыло. Здесь он остановился у ниши домашнего алтаря со статуэтками ларов и посмертными масками жены и предков. Наверху там белело восковое лицо дочери. Протянув вверх руку, Семпроний ласково погладил изгиб ее щеки и улыбнулся с грустной задумчивостью.
– Юлия… Скоро мы с тобой увидимся, дитя мое. И с вами тоже, – обратился он к маскам своих родственников.
Постояв с минуту, Семпроний воротился ко входу в гостевое крыло. К этому времени преторианцы нашли в себе смелости потеснить огненную преграду, так что огневеющие змеи плясали свой танец несколько в стороне. Сейчас гвардейцы распределились по атриуму. Семпроний сделал шаг вперед, чтобы его проще было заметить.
– Эй, вы!
Один из преторианцев показал на него рукой. За ним с притиснутой к щеке рукой стоял опцион.
– А ну ты! – по-бычьи проревел он. – Брось меч!
Сенатор, подняв оружие, посмотрел на него с чуть накрененной головой, а затем с высокомерным презрением оглядел преторианцев.
– Вам нужен мой меч? Ну так возьмите его, если сможете!
– Сам напросился, старый дурак, – откликнулся опцион. – Взять его!
Преторианцы двинулись через атриум, в то время как Семпроний, чуть согнув в коленях ноги, углубился на полкорпуса в коридор, чтобы не быть окруженным с боков. Первый из гвардейцев, осмотрительно притормозив на подходе, приподнял свой клинок.
– Последний раз говорю: отдай меч подобру-поздорову.
Семпроний, приподняв иссиня-бритое лицо, чуть заметно улыбнулся и качнул головой.
Преторианец сделал обманное движение, на которое сенатор отреагировал защитным взмахом, что позволило гвардейцу совершить бросок. Но не тут-то было: сенатор с неожиданной ловкостью уклонился и нанес ответный удар. Клинки схлестнулись тяжелозвонким ударом, от которого с лезвий посыпались искры.
– Смерть тиранам! – возгласил Семпроний, бросаясь вперед и замахиваясь на голову преторианца. Но тот поднятой рукой отразил удар и, используя инерцию броска, рукояткой меча ударил старика в висок. Ослепленный и оглушенный ударом, от которого из продранной кожи брызнула кровь, Семпроний пошатнулся. Преторианец с надменной миной отбил его меч и уткнул свой клинок сенатору под кадык.
– Говорят тебе: бросай меч, дурачина.
Выдавливая из себя сиплое дыхание, Семпроний помутневшими глазами смотрел перед собой, но все-таки сделал взмах оружием. С губ сорвался беззвучный стон: трахею насквозь пронзил клинок преторианца. Челюсть у Семпрония отвисла, не дав произнести последних обличительных слов; он уже давился собственной кровью и лишь булькнул горлом, чувствуя, как наружу из губ хлынуло что-то теплое.
Преторианец вытащил клинок и отступил на шаг. Семпроний, покачиваясь, выронил меч и стиснул себе горло обеими руками, но не мог сдержать пульсирующий пенистый поток крови, в секунду измочивший тунику. Тело сделалось непомерно тяжелым, ноги задрожали, и он сморенно обвалился на колени. Между тем голову наполняла неизъяснимая легкость, и несмотря на онемение в горле, боли как таковой сенатор не ощущал, словно б его не пронзили насквозь, а лишь небольно ткнули.
Откуда-то с боков вкрадчиво подступала темнота, и последней мыслью Семпрония была короткая молитва, чтобы боги как-то пощадили его товарищей и дали им увидеть падение Нерона. Семпроний тяжело ткнулся плечом вперед, и тело его пошло судорогами, а затем наконец затихло в луже крови, что медленно натекала вокруг головы.
