Глава 17
Да, безусловно: это был Макрон. На глазах у друга он вышел за ворота и взял курс на Виминальский холм. Миновав без задержки «Радость Гвардейца», вскоре центурион неожиданно замялся и, сделав поворот кругом, решительно двинулся к таверне.
– Верен себе, – сквозь клацанье зубов процедил Катон.
В эту минуту он отчаянно желал, чтобы Макрон прямым ходом направился домой. Это, по крайней мере, даст шанс размять конечности, а вместе с тем вернет телу хоть немного тепла. Топая ногами, Катон яростно потер занемевшие от холода ладони. К счастью, тяга к Петронелле пересилила удовольствие от вина, и Макрон вскоре появился, отирая рот рукой; судя по всему, заход в таверну был кратковременной заправкой на пути. Между тем нищий, выждав с минуту, проворно захромал за центурионом вслед. А за ним двинулся и Катон.
С заходом в городские стены улицы стали теснее; их плотно обступили дома и строения. В попытке сократить расстояние Катон заспешил, опасаясь из-за спешащих с надвинутыми капюшонами прохожих потерять из виду Макрона и нищего. На подходе к дому Семпрония поговорить с другом вряд ли удастся, так как дом со всех сторон наверняка обложили. Надо как-то добраться до него раньше, по ходу. В сотне шагов впереди завиднелась развилка, на которой Макрон повернет вправо, на нелюдную улицу, где можно срезать часть пути. Вот это, кстати, и есть искомая возможность.
Катон нырнул в первый же окольный проулок и побежал по замызганным булыжинам, чтобы, забежав вперед Макрона и нищего, затаиться там и дождаться их появления. Там как раз есть зазор, мимо которого они неизбежно пройдут. Скрытый в затенении, Катон переводил дух, чувствуя перед рывком знакомое гудящее напряжение в руках и ногах. Мимо просеменили несколько прохожих, а спустя минуту послышалась бодрая поступь калиг. Катон для упора припал спиной к стене углового строения. Вот мимо с благостной улыбкой прошествовал Макрон и скрылся. Катон подался вперед: до слуха донеслось цоканье костыля по булыжнику. В поле зрения показался нищий оборванец; неотрывно глядя вперед, он бойко прохромал мимо.
Катон неслышно вышел за ним в улицу. Сзади никого не было; лишь в полусотне шагов, держась под руки, шла пожилая чета, которую, впрочем, в счет можно было не брать. Префект ускорил шаг, настигая нищего сзади. В последний момент тот встревоженно обернулся, но Катон уже ринулся, вырывая у него из руки костыль. Голодранец, вякнув, повалился вперед; при этом он растопырил руки и ухватился за складки Катоновой туники. Секунда – и его пальцы клещами сомкнулись вокруг лодыжки префекта.
– На помощь! – выкрикнул нищий. – Помогите!
Пожилая чета сзади неуверенно остановилась.
Катон рывками силился высвободить ногу, но голодранец оказался крепче, чем был на вид, и держался цепко. Сам едва не потеряв равновесие, префект свободной ногой пнул его в бок, но тщетно. Уже в отчаянии, он подхватил костыль и ударил им, целясь голодранцу в голову, но тот увернулся, и удар пришелся ему в плечо. При этом он на остатке сил продолжал вопить.
– А ну ты, шваль! – грозно проревел вблизи голос Макрона, и Катон сжался от увесистого тычка по почкам. В следующую секунду центурион ухватил его за плечи и швырнул через улицу. Катон плашмя ударился о стену дома и со стоном осел наземь, выронив костыль, который ухватил Макрон и потряс им как дубиной.
– Эт-то что такое? До чего дошел мир: всякая рвань и шваль норовит обобрать беззащитных калек… – Поглядев сверху вниз на лежачего, он приостановился. – Постой… Да я ж тебя где-то видел… А, вспомнил! Парень из Десятого легиона, так?
Он с обновленным пылом поворотился к Катону:
– Что, дружок, пожух? Знай, ты совершил ошибку. Никто из поднявших руку на боевого ветерана не уходит безнаказанным. Не будь я центурион Макрон!
– Стой! – выставленной рукой защищая себе лицо, воскликнул Катон.
– А вот хрен-то!
Катон успел увильнуть, и удар костылем пришелся ему вскользь по ребрам. Но и этого хватило, чтобы от боли занялось дыхание.
Макрон снова вознес костыль, примеряясь для удара.
– Макрон, чтоб тебя! Да остановись ты, наконец!
– Катон? – застыв, оторопел тот. – Неужто ты?
Префект, опершись на одну руку, неловко сдернул с себя шапку.
– А кто ж еще… Спасибо, что хоть не прибил.
– Да брось ты, не преувеличивай. Хотя оглушить мог бы… – Макрон посерьезнел. – Объясни мне, в чем, язви его, дело? Тебя разыскивают за убийство, а ты тут вовсю лупишь калек… Давай-ка лучше разберемся.
– Безусловно. Но вначале нам надо поговорить накоротке вон с тем другом, – Катон кивком указал на нищего, который сейчас медленно, чтобы не быть замеченным, отползал от места схватки.
– С этим? – повернулся к голодранцу Макрон. – Зачем?
– Затем, что он весь этот день за тобой шпионил. – Катон поднялся на ноги, морщась от боли в боку.
– Шпионил? Но на кого? – все еще не мог взять в толк Макрон.
– На Палласа. Эй, я правильно понял?
Нищий, затравленно глядя, плотней прижался к ближайшему строению.
– Оставьте меня, ребята. Я просто ветеран, да еще и увечный… Побираюсь как могу, тем и живу. А служить я никому не служу.
– Лжешь! – с придыханием бросил Катон. – Давай-ка отволочем его куда-нибудь в укромное место, там и поговорим. А заодно расспросим его.
Макрон кивнул, но в тот момент, когда он склонялся, чтобы поднять калеку на ноги, тот резко дернулся, и центурион едва успел отпрянуть под зловеще блеснувшей сталью. Впрочем, безобидно отойти не получилось: из надрезанного предплечья потекла кровь.
– А ну прочь отсюда, если жизнь дорога! – злобно прошипел калека, выставив перед собой припрятанный нож.
– Ишь ты, – диковато скалясь, вымолвил Макрон. – Никуда я отсюда не уйду. Да и ты тоже.
Под ударом костыля калека дернул головой вбок и с истомленным выдохом, обмякнув, повалился. Нож выпал у него из руки.
– Надеюсь, ты его не убил?
– Да что ты, – со знанием дела ответил Макрон. – Так, приласкал маленько. Если он и вправду ветеран, то должен быть привыкши. Отделается синячиной, ну и голова погудит с недельку. Поверь на слово.
Катон бдительно оглядел улицу. Пожилая пара отступила куда-то на главную улицу. Как бы не вызвала сюда стражу…
– Пойдем-ка отсюда, друг мой.
* * *
С наступлением сумерек Макрон с Катоном подыскали небольшой, но достаточно ухоженный лупанарий и уговорили его хозяина, чтобы он на несколько часов сдал им уединенную комнату. Хозяин лишь поцокал языком, когда эти двое заволокли в дверь квелого, обвисшего между ними одноногого калеку.
– Ну и вкусы у вас, друзья…
Макрон на это хмуро заказал два кувшина вина, за которое рассчитался из кошелька нищего. После этого он подхватил оборванца под мышки, Катон взял его за ноги, и по узкой лестнице они подняли его на второй этаж и пронесли по коридору в снятую комнату. Из соседних помещений доносились приглушенные (и не очень) стоны и крики истового наслаждения, а то и боли; Макрон про себя решил как-нибудь наведаться сюда, но затем вспомнил о Петронелле и виновато передумал. Вероятно, она из таких женщин, что не захочет делить своего мужчину с другими. Как, собственно, и он не принимал мысли о том, чтобы уступать ее кому-либо еще.
Глухая, без окон комнатка была маленькой, от силы восемь локтей в глубину и шесть в ширину. Из мебели в ней был лишь засаленный, провонявший потом соломенный тюфяк на полу, а еще мелкая стенная ниша с вазочкой дешевых благовоний и кувшинчиком масла для смазки. Там же лежали три деревянных фаллоса различной длины и формы. Единственный свет исходил от светильника на дальней стенке, который отбрасывал тусклые малиновые блики. Бесчувственного оборванца Макрон с Катоном бросили на тюфяк, костыль прислонили подальше у стены, а сами уселись на пол. В дверях появился хозяин с двумя кувшинами и тремя щербатыми глиняными кружками. Все это было поставлено на пол. Видя, что он все не уходит, Макрон сказал ему:
– Ждать на лапу и не думай.
– Гм… Вообще-то я не об этом. А просто хочу обратить внимание, что вам тут находиться с вашим другом, как бы это сказать… Я бы не хотел, чтобы мое заведение через это возымело дурную репутацию.
– Репутацию? – фыркнул Макрон. – А ступай-ка ты отсюда, пока по заду не схлопотал!
Хозяин заведения поспешно ретировался и прикрыл за собой дверь. Центурион взял кувшин, выдернул из него пробку и принюхался.
– Хм… Не так уж и плохо для подобного места. – Он заботливо наполнил обе кружки и подал одну Катону: – На-ка. Это тебя согреет.
– Спасибо.
Префект сделал глоток. Кисловатое, но действительно отогревает изнутри. Благодать. Он снял свой намокший плащ.
– Пока бродяга очухивается, я лучше расскажу, как оно все произошло.
– Судя по тому, в каком ты сейчас виде, друг мой, рассказ наверняка будет захватывающим.
Катон собрался с мыслями и изложил все – от ареста сенатора и до того самого момента, как Макрон буквально напоролся на своего друга посреди улицы. Макрон слушал внимательно, руки сцепив на глиняной кружке. С окончанием рассказа он ее осушил и сел спиной к стене, уложив руки себе на колени.
– Я-то думал, что Нарцисс – скользкий тип, но Паллас его по змеючести просто как стоячего обходит… Однако вопрос сейчас не в этом. А в том, как мы можем очистить твое имя.
– Начать нужно с убийцы. Я уверен, что он преторианец. И у него татуировка, о которой я тебе сказал.
– Скорпион, – Макрон кивнул. – Не хочу лишний раз тебя огорчать, но в лагере народу с таким знаком хоть отбавляй.
– Пусть так. Но у этого не вполне обычная поза, с выдвинутым в броске жалом. А сам знак находится вот здесь, на руке, – Катон указал, где именно. – Соглашусь, сведений для начала немного. Но больше у меня пока ничего нет. Возможно, он по ходу еще и сам объявится.
Макрон пристукнул себе правым кулаком по левой ладони.
– Ох, уж мы из него кое-что вытянем… Я об этом позабочусь.
– Надо сделать еще вот что, – продолжил Катон. – Увезти в какое-нибудь безопасное место Луция. Туда, где до него не дотянется Паллас. Он, должно быть, ждет, что меня схватят быстро. Если же этого не произойдет, то боюсь, он заберет Луция и будет угрожать что-нибудь с ним сделать, если я не объявлюсь. Может, он уже об этом подумывает…
Макрон брезгливо поморщился:
– Как низменно… Даже для такого дерьма, как он.
Катон в ответ пожал плечами.
– На его месте я поступил бы именно так.
– Иногда, друг мой, ход твоих мыслей мне не совсем нравится. Одно дело иметь яркий ум, и совсем другое – быть гнусным ублюдком-интриганом.
– Иногда, чтобы обставить таких, как Паллас, приходится рассуждать как они. Эти люди живут по другим меркам, Макрон. Фокус в том, чтобы изучить правила игры, а уж затем всех обыгрывать. Быть с добрым сердцем, но в проигрыше – сомнительное достоинство… – Катон вздохнул. – Я хочу, чтобы Луций побыл вне досягаемости то время, пока все это длится. Уж как там оно обернется…
Макрон задумчиво помолчал, а затем кивнул.
– Мне кажется, я знаю, кто может нам в этом помочь. У Петронеллы родственники держат возле города небольшую ферму. Луций там, пожалуй, будет в безопасности.
– Петронелла? Я и не знал, что у ее родственников что-то есть… Да и вообще что у нее есть семья.
– Откуда ж тебе знать… Тебе она всего-навсего рабыня.
Еще не договорив, Макрон ощутил прилив нежности к этой женщине, а одновременно с тем – толику разочарования в друге за то, что жизнь Петронеллы интересует его лишь в пределах, в которых она ему служит. Это не укрылось от Катона. Он присмотрелся к центуриону, чувствуя его уязвленность.
– Макрон, друг мой… Я не хотел, чтобы ты истолковал мои слова как пренебрежение. Просто я мало ее знаю и мало на этот счет задумывался. Я знаю, что ты к ней неравнодушен, и прошу меня извинить.
Сказано было от души. Макрон кивнул.
– Принимаю, но дело не в этом. Просто положение несколько осложняется тем, что…
– Я так понимаю, у тебя с ней серьезно? Не «здравствуй, до свидания»? – чуть помедлив, спросил Катон.
– Похоже, да, – глядя в пол, ответил Макрон. – Женщина уж больно хорошая. Есть в ней, знаешь, что-то такое, что меня только к ней и тянет.
– Ого, – улыбнулся Катон с лукавинкой. – Центурион Макрон, да в тебе под грубой шкурой, оказывается, прячется нежный романтик!
– Будешь надсмехаться – можешь сразу отсюда уматывать, – Макрон нахмурился.
– Да что ты, что ты… Просто я тебя с такой стороны еще не видел. Послушай, если Петронелла может забрать Луция и обеспечить ему безопасность, то она твоя. Я ее тебе отдаю.
– Правда?
На сердце у центуриона сделалось тепло. А затем пришло ощущение вины. Переход от одного хозяина к другому – это унизило бы и его, и Петронеллу, которая по-прежнему оставалась бы у него в пользовании как рабыня. Он хотел не этого. Если у их отношений действительно есть будущность, то надо, чтобы они строились на ее добровольном, равноправном с ним выборе.
– Послушай, Катон. Если она сделает так, как ты захочешь, то ты должен ее освободить. И уже после этого я попытаю с ней счастье.
– Ты сам все решишь, когда она перейдет от меня к тебе.
– Нет. Если она согласится нам помочь, то освободишь ее ты. Согласен?
Катон молча кивнул.
С тюфяка донесся протяжный стон: там зашевелился нищий. Он медленно перекатил голову от одного плеча к другому и приоткрыл глаза.
– Что за… – Тут до него дошло, что рядом находятся двое, и он завозился в попытке отодвинуться. – Вы…
– Да, мы, – угрюмо усмехнулся Макрон. – Ну что ж, приятель, пришло время поговорить. Хотя чего это я? Где мои манеры… Давай сначала выпьем. – В третью кружку он по самые края налил вино и протянул ее нищему. – Пей. Лей в себя.
Голодранец замешкался, и Макрон силой вдавил кружку ему в руку, расплескав немного нищему по тунике.
– Что я, зря такие деньги за вино отдавал? А ты пить не хочешь со своим старинным сослуживцем-ветераном… А ну пей.
– Не хочу, – нищий качнул головой.
– Это не просьба, а приказ. – Свободной рукой Макрон вынул кинжал и приткнул его к культе. – Ну!
Голодранец принял стакан и сделал большой глоток.
– Вот так, – подбодрил Макрон. – Недурно, правда? Давай, давай.
Под пристальным взглядом центуриона нищий быстро опустошил кружку, пролив струйки по подбородку. Не успел он закончить, как Макрон снова протянул кружку Катону, и тот ее наполнил.
– Так. Давай еще.
Процедуру они повторяли до тех пор, пока не опорожнили оба кувшина. Вскоре глаза нищеброду подернула хмельная дымка, и он разморенно откинулся к стене.
– Что, напился? – с оттенком злорадства похлопал его по плечу Макрон. – Значит, теперь и поговорить пора. Начнем с имени. Настоящего. Как тебя звать?
– Гай Фенн.
– Фенн? Стало быть, приятно познакомиться. Ты, кажется, говорил, что служил в Десятом легионе. Это правда?
Фенн закрыл глаза и сонно покачал головой.
– Так я и думал. Не люблю, когда люди врут о своем боевом прошлом… А теперь скажи: ты служишь Палласу?
Фенн причмокнул губами и нетрезвым голосом ответил:
– Да.
Катон подался вперед.
– Ты у него соглядатай, а потому наверняка знаешь других его шпионов. Скажи, ты видел такого, чтобы примерно с меня ростом и с темными волосами? Преторианец, с татуировкой на руке в виде скорпиона. Знаешь такого?
– Н-нет. Знать не знаю.
Фенн закрыл глаза, и челюсть у него обвисла.
Катон схватил его за шиворот и крепко встряхнул, так что тот головой ударился о стену.
– Э! Ты ч-чего? – открыв глаза, посмотрел тот обиженно. – Н-не надо, друг.
– Тогда говори правду. Ты знаешь такого человека?
– Правда. Клянусь.
Катон поглядел на Макрона, который вопросительно приподнял бровь, и снова встряхнул нищего.
– Врешь. Говори правду, или я мозги тебе по стенке размажу.
– Что? – Фенн вяло взмахнул рукой. – Не надо. Я ж правду тебе говорю.
Катон немного подождал.
– Ладно. А что с домом сенатора Семпрония? Люди Палласа за ним смотрят?
Фенн кивнул.
– Там один сидит, сзади.
– А остальные?
– Остальных нет.
– Говори точно: сколько их? Если солжешь, поплатишься.
– Да не лгу. Всего один.
Катон выпустил Фенна и снова повернулся к Макрону.
– Проку от этого немного.
– Да уж… Что теперь?
Катон с минуту подумал.
– Ты делай свои обычные дела. Заодно разузнай, не знает ли кто о гвардейце с той татуировкой. И поговори с Петронеллой. Если она сумеет спрятать Луция, передай от меня, что я ее освобожу.
– Вот за это спасибо. А что думаешь делать ты?
– Я залягу на дно. Найду, где спрятаться. Встретимся снова здесь, когда ты убедишься, что Луций в надежном месте.
– Ну, а с этим что делать? – Макрон кивнул на осовелого Фенна. – Не дело, чтобы он вернулся к Палласу и рассказал о наших тут посиделках. Лучше, если он исчезнет.
– Согласен. Думаю, нам всем пора немного прогуляться.
* * *
Хозяину лупанария дали динарий, чтобы помалкивал. После чего, взяв между собою Фенна, они вышли наружу и углубились в темные улицы. Ближе к Форуму встретилась небольшая площадь с общественным фонтаном. Сейчас там было безлюдно. А неподалеку от фонтана нашлось то что нужно: толстый деревянный люк в одну из клоак, что шла под городом и сливалась в Тибр.
– Держи его, – распорядился Катон, передавая квелое тело Макрону. Нагнувшись, он взялся за крышку люка и, с натугой подняв, положил рядом. Из черной дыры шибанула вонь.
– Ч-что там такое? – зашевелился Фенн.
Короткий удар кулака снизу в челюсть заставил его обмякнуть и умолкнуть. Катон некоторое время тряс кистью руки, морщась от боли. Затем он еще раз оглядел площадь и кивнул Макрону. Тот поднес недвижное тело к темному зеву клоаки, за ногу и культю опустил туда и отпустил. Фенн безудержно полетел вниз, попутно ударившись бесчувственной головой о какой-то угол, и канул из виду. Откуда-то снизу донесся гулкий приглушенный всплеск, и все стихло. Катон уложил крышку на прежнее место и встал с Макроном лицо к лицу.
– Теперь о встрече. Рисковать понапрасну мы не можем, так что встречаемся только при крайней необходимости, – сказал он.
– Согласен. Нам нужен какой-нибудь условный знак. Давай-ка вот что. На соседней с Семпронием улице, чуть впереди по ходу, есть термы. А у них на заднем дворе стоит пристройка. Если тебе нужно будет встретиться для разговора, напиши там на стенке букву «К», на одной из плит, что пониже. А если разговор понадобится мне, я напишу там «М».
Катон кивнул.
– Условились. После появления знака встречаемся там назавтра в полдень, в парильне. Годится?
Макрон подумал.
– Вполне. Только надо смотреть, чтобы за мной не было слежки.
– Верно.
– Ты тоже будь осторожен. Смотри не попадись.
Они обнялись.
– Насчет меня не беспокойся, – сказал Катон с тонкой улыбкой. – Лучше выследи ублюдков, которые меня подставили. Когда я их найду, они у меня последуют за этим самым Фенном. Клянусь Юпитером Всемогущим.
