Глава 13

В считаные секунды Катон сообразил, какой эта сцена представилась Палласу и его подручным. Руки префекта были измазаны кровью. Даже если б он говорил им правду, сам факт того, что его застигли с мертвым телом и орудием убийства, наталкивал совсем на другие выводы.

В эту секунду инстинкты в нем возобладали, и он, вскочив, кинулся к стене с окном, схватился за веревку и полез вверх. Внезапность такого действия заставила Палласа замереть, но лишь на мгновение. Отступив вбок, заплечным мастерам он крикнул:

– Взять его!

Те ринулись через комнату. Один скакнул через недвижное тело, в то время как его напарник, поскользнувшись на крови, шлепнулся на четвереньки. Одной рукой Катон уже держался за оконную притолоку. В момент, когда он начал подтягиваться, веревка под ним свирепо дернулась. Он бросил ее и перехватился, пытаясь найти опору понадежней. Скрипнув от напряжения зубами, подтянулся. Ставни были полузакрыты, и, чтобы раскрыть, пришлось боднуть их головой. Снизу за лодыжку его схватили пальцы, соскользнули и уцепились за щиколотку. Чувствуя, что сейчас сорвется, Катон в отчаянии лягнул сапогом, но промахнулся. Зато со второй попытки получилось дать по костяшкам пяткой. Преследователь, жалобно вякнув, отцепился и соскользнул с веревки.

– Не дайте ему уйти! – вопил Паллас от двери. – Шкуры спущу, с обоих!

Ступней левой ноги Катон уперся в грубо оштукатуренную стену, а правую забросил на подоконник и, тяжело дыша, всполз на него животом. Отсюда взгляду открывалось, что веревка крепится к центральной балке стропил и один веревочный конец свешивается в комнату, а другой на три десятка локтей спускается с глухой стены, сворачиваясь в жгут за одним из кустов, что растут вдоль узкого сада-террасы с видом на Форум, различимый отсюда далеко внизу. Между тем подручные Палласа изыскали более удачный способ добраться до своего объекта охоты. Один из них, прислонясь к стене, выставил сведенные ладони для поднятия напарника, а тот с помощью этой подпорки стал быстро подбираться по веревке к Катону.

– Ишь ты… На-ка, получи! – Левой ногой тот пружинисто ударил сверху вниз.

Гвоздяная подошва припечатала пыточнику прямо по физиономии, смяв ему нос и откинув назад голову. Ослепленный и оглушенный ударом, он моргнул, вслед за чем получил повторный удар. На этот раз он отпустил веревку и упал, увлекая с собой товарища. Катон схватился за веревку и дернул ее вверх; кончик в самый последний момент ушел вверх, и те двое не успели за него зацепиться.

Не сумев сдержать победной ухмылки, префект сбросил конец наружу со стены и, снявшись с подоконника, начал, перебирая руками, спускаться вниз.

– Болваны! – неистовствовал Паллас. – Он уйдет! Что встали! Поднимайте тревогу!

Стук калиг прогремел по плитам пола и стих в коридоре. Катон приостановил спуск и крутанулся на веревке, оглядывая сад. На каждом конце стояло по два караула, охраняющих входы во дворец. Что же делать? Продолжать спуск рискованно: могут заметить. Как незамеченным исхитрился проскользнуть в сад убийца Граника, пока оставалось загадкой. Но уж ему-то, Катону, пройти точно не дадут. Это ясно уже сейчас.

А потому остается одно. Привычным напряжением мускулов он подобрался обратно к окну и влез на подоконник. Внизу было пусто, если не считать тела сенатора, вокруг которого медленно скапливалась лужа крови. Короткий конец веревки Катон снова перебросил внутрь и спустился по ней, оставшиеся несколько локтей до пола покрыв прыжком. Орудие убийства все так же лежало рядом с трупом. Катон поднял его, осмотрел – типичный армейский кинжал. Отерев кровь с лезвия и ручки, сунул его за пояс со стороны, противоположной мечу в ножнах. После этого поспешил к двери и осторожно выглянул в коридор. Единственным движением здесь было невесомое колебание язычков огня в светильниках. Катон побежал к углу, за которым исчез убийца, и окунулся в сумрак узкого перехода.

Освещение здесь было утлое – хилые красноватые отсветы светильников, перемежающиеся провалами мрака. Однако на осторожное перемещение времени не было. Из дворца нужно убраться как можно быстрее, причем сделать это лучше в сторону, противоположную той, куда, скорее всего, пошлет поисковые отряды Паллас. Был еще маршрут, по которому ушел убийца Граника; есть вероятность, что он может быть где-то впереди и не так уж далеко. Катон двигался перебежками, выдавая себя предательским стуком сапог. Неожиданно в конце перехода обозначился прямоугольник света, очерченный дверным проемом. В нем мелькнула и скрылась женщина в синей дворцовой тунике (кажется, она несла поднос). Затем – еще одна, в другом направлении. Приближаясь к тому месту, Катон снизил ход до шага, восстанавливая по дороге дыхание и оправляя плащ.

Вышагнув на свет, он понял, что находится в смежном коридоре, которым во дворце пользуются рабы и слуги. Его префект помнил еще по детству: пиршественные залы здесь слева, а кухни справа. Туда-сюда сновали рабы с едой и напитками, а также пустыми тарелками и кувшинами. На Катона, можно сказать, никто и не взглянул. Он повернул к кухням и на подходе к ним увидел молодую женщину; стоя на коленях возле ведра, она подтирала лужу пролитого супа. Префект остановился возле.

– Ты не видела тут мужчину? Он вышел из того коридора всего с минуту назад; причем даже не шагом, а, скорее всего, бегом.

Она подняла глаза, и при виде нависшего сверху офицера-преторианца ее осунувшееся от усталости лицо прониклось тревогой. Катон снова указал на коридор и повторил вопрос.

– Да, господин. Видела. Темноволосый, в красном плаще?

Цвет плаща, а уж тем более лицо того типа Катон не запомнил, но тем не менее кивнул (все равно это наверняка был он).

– Да, именно.

Рабыня указала себе через плечо.

– Он ушел туда, господин.

Катон поспешил дальше. Если рога протрубили погоню, то почему бы, выискивая беглеца, не прикинуться и не побежать вместе с гончими? В конце концов, кто дерзнет остановить префекта преторианской гвардии?

Уже на спуске по короткому пролету лестницы, что вел к выходу, в лицо мягко ударил теплый разморенный дух кухонь, с тяжелой пригарью древесного дыма и жарящегося мяса. Мимо два раба пронесли серебряное блюдо с поросенком, обложенным гирляндой зелени.

Катон остановился на пороге. Ребенком ему доводилось бывать на императорских кухнях, только с той поры как-то стерлась память об их масштабах, требуемых для того, чтобы накормить императора и его гостей. Необозримых размеров пространство с низкими сводчатыми потолками перемежали толстые опорные столбы. Булькали и шипели котлы и сковороды на раскаленных железных решетках и противнях; за всем этим следили потные повара, направляя стаи мелкотравчатых поварят, снующих с охапками дров для печей. Везде, куда ни глянь, освежеванные свиньи, бараны, утки, гуси, ляжки и зады говядины и оленины на вертелах, которые вращали голые по пояс рабы; их спины, плечи и торсы маслянисто взблескивали испариной. Мутным разноголосым хором разносились команды, едва различимые сквозь какофонию бряцанья, бульканья, всевозможных стуков и потрескивания горящего дерева. Дым и пар, смешиваясь, создавали густую, местами почти непроницаемую дымку, сквозь которую призрачно светились красноватые пятна огня. Всякая надежда обнаружить здесь беглеца разбивалась вдребезги.

Рядом с выходом стоял стол, за которым сидел потный толстяк-приказчик, надзирающий за исправной подачей яств, чтобы пиршество протекало как можно размеренней и глаже. Катон приблизился к нему в тот момент, когда тот выписывал столбцы каких-то цифр на большой вощеной доске.

– Ты можешь…

Толстяк лишь сердито поднял палец – мол, жди, не отвлекай. Кровь у Катона взыграла, и он грохнул по столешнице кулаком так, что толстяк обронил стилус и оторопело откинулся на табурете.

– Здесь недавно появлялся человек. Не кухонный. Красный плащ, темные волосы. Ты его видел?

– Д-да, господин.

Тяжелые брылья колыхнулись в такт размашистому кивку.

– Где он? Куда делся?

Приказчик поднял глаза и оглядел кухню, после чего указал в направлении расположенных за вертелами длинных столов, за которыми рабы занимались резкой мяса и укладкой его на блюда. Там, шагах в тридцати отсюда, мутнело что-то красное – оказалось, какой-то человек в плаще с капюшоном. Неброско прислонясь к столбу, он стоял и жевал кус мяса.

– Ты его знаешь? – осведомился Катон, указывая на ту фигуру.

– Нет-нет, господин. Я думал, это кто-то из стражников, посланный сюда с каким-нибудь заданием. Прежде видеть его не видывал.

Оставив толстяка в покое, Катон тронулся в глубь кухни ровным шагом, чтобы не привлекать к себе внимания. По возможности удерживая в поле зрения того незнакомца, он пошел с ним на сближение – медленно и осторожно, под перпендикулярным углом, чтобы быть к нему ближе вне зависимости от того, в какую сторону тот попытается удрать. Невдалеке впереди, как раз между Катоном и незнакомцем, над большим котлом поднималось облако пара, и префект сместился туда, чтобы не быть до срока замеченным и скрасть расстояние. Положив руку себе на пояс, он медленным движением вынул из-за него кинжал и крадучись стал подбираться ближе.

Катон уже был в каких-нибудь трех шагах от котла и с десяток от убийцы, когда со стороны неожиданно подошел откормленный раб с тряпичной повязкой на голове и брякнул на котел тяжелую крышку. Звук заставил беглеца обернуться; как назло, пар в эту секунду успел рассеяться, и взгляд убийцы беспрепятственно упал на Катона. Реакция оказалась поистине мгновенной. Вмиг оценив опасность, убийца отшвырнул кус мяса и метнулся влево, вдоль края кухни, где пространство было не таким скученным. Катон рванулся следом. Красный плащ впереди удерживал дистанцию в два десятка шагов и прорывался к узкой лестнице на дальнем конце кухонных катакомб. На пути ему попался мальчишка-поваренок, которого бегущий смел с дороги, отчего мальчик влетел в заготовленную кучу дров. Посыпались поленья, о которые Катон запнулся и чуть не упал, приотстав от убегающего. Убийца добежал до лестницы и кинулся вверх по ступеням, перемахивая разом через три. Префект кинулся по пятам, изо всех сил пытаясь угнаться. Вверху находился открытый двор с повозками, некоторые из которых были все еще запряжены мулами. Десятки рабов под надзором учетчиков, вооруженных вощеными дощечками, разгружали корзины с провизией. Мятущийся оранжевый свет факелов придавал этой картине толику иллюзорности.

Наверху лестницы Катон остановился, напряженно высматривая беглеца в попытке углядеть его средь сутолоки во дворе. На дальнем краю двора находился свод выходящего на улицу арочного прохода, возле которого дежурили двое преторианцев; наверняка убийца со временем устремится туда. Катон двинулся по периметру двора, цепко оглядывая лица встречных. Он был на полпути к воротам, когда непосредственно впереди, на дальнем конце двора, показалась фигура в плаще. Не снимая с головы капюшона, она шла твердо и целеустремленно, лавируя меж погонщиками, приказчиками и рабами. Катон ускорил шаг, торопливо проталкиваясь по диагонали двора к воротам в попытке добраться туда раньше убийцы.

На приближении к воротам беглец обернулся, а Катон, поднеся к губам руку, крикнул на ходу преторианцам:

– Остановить того, в красном плаще!

Ближний из солдат заметил Катона на выходе из толпы. Увидев его ранг, он подчинился и опустил навстречу убийце кончик копья. Тот замедлил шаг и стал поднимать руки, как будто сдавался, но дернулся вбок, перехватил копье и двинул им в противоположную сторону, отчего сбитый с равновесия преторианец упал на колени. Ему на помощь поспешил его товарищ, поднимая для удара копье.

– Стой! – выкрикнул Катон. – Он мне нужен живым!

Команда остановила солдата, и тут убийца вновь продемонстрировал ошеломительную прыть: выдернув у упавшего преторианца копье, он неуловимым движением сунул древко его напарнику между ног и крутанул так, что тот с размаху грянулся оземь. Копье убийца бросил и метнулся наружу на улицу.

Оставив преторианцев барахтаться, Катон бросился через ворота догонять беглеца. Возы и телеги в этот час стояли на обочине улицы, что тянулась вдоль дворцовой стены, а потому бегущая в сторону Большого цирка фигура виднелась на пустой проезжей части совершенно четко. Продолжающий погоню префект надсадно дышал, и обоим бегущим вторил звонкий звук их собственных шагов. Сердце в груди лупило молотом, легкие горели от усилия не отстать, настичь.

Впереди плавно взрастала громада Цирка, где весь Рим – и плебс, и знать, – взрываясь криком, восторженно бушевал на гонках колесниц. Сейчас, под туманным светом зимних звезд, гигантские молчаливые зевы его арок и окон смотрелись как входы в преисподнюю. На перестук шагов из кромешной темени выбралась горстка питающих надежду проституток, прямо на ходу сватая свои услуги.

Катон был выше того бегуна и, как следствие, неизбежно, минута за минутой, к нему близился. Так что исход погони предрешен; главное – сберечь к концу силы. Он поднажал, увеличив размах шага. Когда миновали Цирк, где готовились к забегам погонщики колесниц, расстояние между преследователем и преследуемым заметно сократилось. Но дальше начинался Боариум, район складов и торговых рядов вблизи Тибра. Если беглец сумеет дотянуть до Бычьего форума, то есть риск потерять его в тамошних закоулках. Оба продолжали бежать; каждый, видимо, уповая на свое. В этом месте улица шла под уклон, и разгон у обоих увеличился. Вход в Боариум представлял собой старинную арку. Когда-то она была богато украшена, но теперь краска облупилась, а колонны по обе стороны пестрели писаниной и всякими похабными картинками. Не более чем в полусотне шагов от арки навстречу вышла одна из городских когорт. При виде двоих бегущих ее старший опцион со строгим окриком поднял жезл.

– А ну, вы двое! Стоять!

Убийца даже не затормозил, а юркнул налево в какой-то проулок между двух инсул. У Катона мелькнула мысль призвать себе на помощь этот патруль; хотя пока он будет им втолковывать, что к чему, от беглеца наверняка и след простынет. Поэтому, свернув следом в проулок, он вслепую продолжил погоню.

Это был район трущоб, где зимой висит гнилая хмарь, а летом нет отбоя от комаров. Ночами из-за холода вонь от отбросов, пота и испражнений становится здесь еще более несносной. По проулку ручейком сочилась сырость, и ноги Катона звучно шлепали по лужам со стоялой водой. Между тем впереди слышалась затяжелевшая поступь и натруженное дыхание убийцы, бегущего явно из последних сил. Близко, совсем уже близко. Катон, не прерывая бега, приготовил кинжал.

И тут до него дошло, что единственные шаги, звенящие в улочке, – это шаги его самого. Он замедлился, затем приостановился и, тяжко переводя дух, огляделся, от напряжения щуря в потемках глаза. Впереди невдалеке, за глухими ставнями какой-то таверны, виднелся перекресток. Держа возле себя кинжал, Катон тронулся туда напряженной полуприсядью, в готовности встретить любой удар из щелей соседних проулков. Однако вокруг по-прежнему не чувствовалось никакого движения, лишь горячее срывающееся дыхание отдавалось в груди неровными толчками.

Рядом по ходу темнела какая-то гостиничка. В тот момент, когда Катон проходил мимо ее арочного входа, ногу ему гибко обжало что-то мохнато-теплое; настолько внезапно, что он ахнув от удивления дрыгнул ногой. Улочку огласил гнусавый кошачий вопль, и куда-то вбок мелькнул черный хвостатый силуэт. Надо же, напугал…

– Хых, – сам себе задышливо хохотнул Катон, приопуская кинжал.

Напряжение чуточку спало. Для успокоения он сделал глубокий вдох.

Удар в спину был такой неимоверной силы, что пробросил через проулок и шмякнул о какую-то стенку. Грубая штукатурка оцарапала лоб, а из легких полностью вышибся воздух. Катон, оглушенный, выронил кинжал, сполз наземь и сморенно обвалился головой вперед, чувствуя кожей холодный осклизлый булыжник. В этот момент нападавший оседлал ему плечи, схватил за волосы и рывком повернул голову Катона к себе.

– Ну что, префект, – жарко припав к его уху ртом, злобно прошептал он. – Вот уже дважды я застаю тебя врасплох. Я-то думал, ты хороший солдат, а ты… Зеленый, как рекрут.

Потянувшись, нападавший подобрал кинжал и притиснул лезвием Катону к горлу.

– Я мог бы убить тебя прямо сейчас. Чирк, и тебя нет.

– Ну так… чего же? – сипло выдавил Катон.

– Поверь, у меня на это просто руки чешутся. Мне платят за то, чтобы людишки умолкали навсегда, а не доставались кому-то на потребу. Но приказ есть приказ. Надо, чтобы тебя нашли живым. Паллас сказал, не кто-нибудь. Он хочет, чтобы тебя провели на всеобщем обозрении, перед твоими людьми, растоптанного и признавшего свою вину. Тебя ославят, заклеймят как негодяя. Злодея, лишившего жизни беззащитного старика. И только потом предадут смерти.

– Но я скажу… расскажу правду, как все было. Скажу, что моей вины здесь нет.

Убийца тихо рассмеялся.

– Ай, молодец… Удачи! Ну, а я пока разживусь твоим клинком. За такой на Форуме дадут неплохую цену. – Он поерзал, ухватывая рукоятку меча, и, подняв, хозяйски оглядел его. – Прощай, префект.

– Стой!

Возглас прервался обрушившимся на затылок кулаком. Некоторое время убийца стоял над бесчувственным телом, затем для пробы пошевелил его носком башмака и, с прищуром оглядев в оба конца улицу, скрылся в ближнем проулке. Звук его шагов истаял, и наступила тишина, нарушаемая разве что дыханием Катона.

Через какое-то время, неслышно припадая на лапы, вернулась та кошка. Осторожно подведя усатую мордочку, она обнюхала лежачего, после чего успокоенно начала подлизывать кровь на его лбу.