Глава 27
ЦВЕТ КРОВИ, ОТТЕНОК СМЕРТИ
Когда я открыла глаза, вокруг была странная, необычная темнота. К ней долго пришлось привыкать.
Что произошло?
Память подсовывала неприятные обрывки воспоминаний, постепенно складывающиеся в ужасную картину.
Все игроки стояли на поле для игр, команда друидов уже успела выйти к приветствию. Мы с Нимаэль перекинулись многозначительными взглядами. После бала я так и не успела повидать ее и поговорить. К сожалению, до сих пор возможности так и не представилось.
Что там у нее с Леонаром? Чем дело закончилось? Я понятия не имела. Дэйн слишком быстро увел меня из дворца. И, глядя на его озабоченное, не в меру бледное лицо, мне не хотелось спорить.
А теперь последнее, что я помню, — как на поле вышел темноволосый ректор Живой академии. Им оказался тот самый мужчина из моих снов. Друг Дэйна. Друид.
Я моргнула раз, потом другой, отгоняя навязчивое желание потереть глаза. Веки немного зудели, кажется, с непривычки у меня получилось наложить слишком много туши на глаза. Игры Превосходства сегодня утром показались мне прекрасным поводом, чтобы еще раз накраситься. Вот только умелых рук работницы «Имперской нимфы» у меня не было. А потому результат, похоже, получился не самым лучшим.
Впрочем, совсем скоро это потеряло всякое значение, потому что я увидела нечто странное.
Глаза друида светились Тьмой. Не знаю, возможно ли это в принципе, но из черных радужек будто валил сумрак. Правда, кроме меня, этого, кажется, совсем никто не замечал.
По позвоночнику, казалось, вниз скользнула ядовитая змея, усеянная морозными шипами. Иглы льда впивались в кожу и нервные окончания, заставляя вздрагивать и покрываться липкими мурашками страха.
Друид, к которому обращались не иначе как «господин Даллар», выглядел нервно и озабоченно. Он не отвечал на вопросы судьи Зантарена, не участвовал в приветствии. А потом в какой-то момент посмотрел в небо, уловив мрачным взглядом первые лучи зарождающегося восхода, схватил за руку нахмуренную Нимаэль и рванул ко мне.
Все. Дальше я провалилась во тьму. И только сейчас сознание медленно возвращалось, подсказывая, что все гораздо хуже, чем можно было представить.
В ушах звенели крики ужаса. Далекий скрежет, напоминающий звук отодвигаемых могильных плит, пробирал до костей. И эта отвратительная какофония была мне слишком знакома, чтобы я могла ее с чем-то перепутать.
Сумерки. Во все стороны раскинул свои лапы мир демонов и высшей нежити.
Но это было еще полбеды. Левое запястье тянуло подозрительной болью. С каждой секундой становилось все холоднее. И когда зрение окончательно вернулось, окружающая картина сковала страхом все тело.
Вокруг стелился белесый свет, падающий прямо с каменного потолка. Липкий туман будто отражал его, распространяя повсюду мрачную хмарь. Под ногами исходила едким паром мерзлая земля. А за спиной сквозь тонкую ткань формы я чувствовала влажную, пронизанную холодом стену.
Но первым, что бросилось в глаза, все же оказались кандалы, которыми были прикованы мои руки и ноги. Правая кисть прочно пристегнута к камню сзади, а левая — чуть впереди над огромной чашей, внутри которой алым зеркалом блестела влага. Это была кровь, моя и Нимаэль Моранен, что оказалась распластана чуть левее, зеркально повторяя мою позу. Кажется, она еще не успела до конца прийти в себя. Взгляд ошарашенно блуждал по помещению. Обычно светлые, немного золотистые глаза напоминали два черных озера из-за расширенных зрачков.
— Ты в порядке? — спросила я тихо, и голос вышел хриплым и дрожащим.
Нимаэль повернула голову и будто впервые заметила меня. Но затем на бледном лице появилась тень улыбки.
— Вполне. Если считать, что вот в той чаше — томатный сок, а наши руки просто в нем испачкались.
Я вяло улыбнулась в ответ.
И в этот миг из-за угла появился тот самый черноволосый друид, мгновенно лишив нас последних остатков самообладания.
— Что происходит, Даллар? — выкрикнула Нимаэль, повернувшись к мужчине. — И где мы находимся?
Прежней почтительности, которая должна присутствовать в обращении магианы к своему ректору, не было и в помине.
Друид поднял на девушку долгий тяжелый взгляд, сминая в руках листы какой-то книги.
— Мне жаль, дорогая, — ответил он хриплым, слегка скрипящим голосом, от которого по спине прокатилась волна колючих мурашек. — Но сегодня твоя жизнь, как и жизнь этой бедной девочки, — он коротко кивнул в мою сторону, — оборвутся. Вам стоит лишь знать, что все это во имя благой цели.
Я поняла, что меня трясет. Осознание происходящего наконец полностью уложилось в голове, и паника начала сминать разум, как штормовые волны.
— Нимаэль, мы умираем… — тихо произнесла я, бросив взгляд в багряную чашу, на которую так долго не хотела смотреть.
Блестящая поверхность исходила рябью от каждой новой капли.
Левое запястье болело. Я не чувствовала пальцев, приобретших опасный синеватый оттенок. Пальцев, по которым вниз струились змейки крови.
Когда друид успел приковать нас? Когда разрезал вены? Я не видела и не помнила. Но, возможно, это было к лучшему.
— Держи себя в руках, — бросила мне друидка и нахмурилась, дернувшись в кандалах, будто проверяя их на прочность.
— Можете не стараться, — сказал мужчина, медленно подходя к нам. С одного стола, который выглядел, как полированный валун, он взял глубокий серебристый кубок, положив на его место свои мятые записки. — Все продумано. А ваша смерть будет максимально безболезненной.
— Вы с ума сошли? — проговорила я, едва шевеля языком. Голос отказывался повиноваться. Горло сжало сухим спазмом страха. — Зачем вам наша смерть?
— Затем, что вы обе — наследницы печатей Тиамант, — легко ответил друид, оказавшись прямо возле огромной алой чаши. Он осторожно зачерпнул оттуда нашей с Нимаэль крови, стараясь не запачкать пальцы.
А потом вдруг очутился настолько близко, что чувствовалось, как злая Тьма, сочащаяся из его глаз, облизывает мою кожу.
Я поморщилась, пытаясь отодвинуться от этого человека, но наручники держали крепко.
В следующее мгновение он запрокинул голову и заунывным голосом начал произносить слова какого-то заклятия. По ребрам скользнула ледяная волна ужаса. Не знаю, что помогло мне понять происходящее — недавний опыт или интуиция, но с каждым словом я все отчетливее ощущала в колдовстве ректора ХАМа ступени тринадцатого уровня. Невозвратное заклятие. Магию темных богов.
А потом Даллар вдруг резко открыл глаза и сделал несколько быстрых глотков из кубка. По тонким губам вниз стекла капля нашей крови.
Меня затошнило. Нимаэль отвернулась, стиснув зубы и бросив:
— Больной ублюдок…
Но уже через несколько секунд мы почувствовали на себе результаты его черной волшбы. Друид отбросил питье. Остатки багряной жидкости растеклись по полу отвратительным темным пятном.
Он подошел к нам и по очереди разорвал сначала ворот моей рубашки, а затем Нимаэль, почти обнажив нам обеим грудь.
И хоть в этот миг мне должно было быть вовсе не до стыда, но я все же покраснела. Мы с друидкой одновременно опустили головы и выдохнули: на коже загорелись печати. Теперь, когда оказались видны и мои символы, и символы Ним, стало ясно: это две части одного целого.
Ректор Живой академии подошел еще ближе, с придыханием касаясь пальцами черных и золотых полумесяцев на наших телах.
— Убери руки, — скривилась Нимаэль, а я еще сильнее вжалась в стену, чувствуя, как меня буквально захлестывает чужеродная Тьма.
Но Даллар, ни на что не обращая внимания, резко произнес:
— Shelliar!
И стены темной пещеры в тот же миг задрожали. Под горячими, почти лихорадочными руками друида мои символы загорелись черным пламенем. Стало горячо и больно, будто кто-то каленым железом повторяет каждый завиток таинственных знаков.
Нимаэль зашипела и дернулась так, словно пыталась укусить отвратительного друида за руку. Но ректор ХАМа практически сразу убрал пальцы, выдохнув:
— Ну, вот и все.
А затем распахнул собственный ворот, чтобы мы все увидели то, ради чего творилась эта опасная магия: безупречный черно-золотой круг на его груди. Круг, содержащий в себе буквы с наших тел.
— Единая печать Крови и Рока, — прошептал Даллар, любуясь знаками, которые становились на нем тем ярче, чем бледнее были на мне и Нимаэль.
— Теперь вы нас отпустите? — спросила я, удивляясь, насколько тихим оказался голос. Словно на разговоры оставалось все меньше и меньше сил.
И немудрено. Кровь продолжала вытекать из вен медленно, но это неотвратимо приближало конец.
Все холоднее с каждой секундой. В глазах плясали сиреневые звезды, а голова предательски кружилась.
— Увы, нет, — ответил Даллар. — Печать полностью обретет силу только с вашей смертью, девочки. Так что придется немного подождать.
С этими словами он безразлично отвернулся и ушел куда-то в сторону, скрываясь за углом небольшой пещеры.
Вот так мы и остались в густой, опьяняющей страхом тишине. Только глухое постукивание капель крови по чаше нарушало предсмертное безмолвие.
— Мы должны как-то выбраться отсюда, — проговорила Нимаэль, опять дернув кандалы и пытаясь освободить запястья. Впрочем, ее лицо тоже было уже слишком бледно, чтобы сопротивляться. Мы теряли силы с пугающей скоростью.
— Может быть, Дэйн сможет найти нас, — опустив голову, проговорила я.
— Дэйн? — Ее бровь удивленно изогнулась. — Дэйн Люциан, ректор ЦИАНИДа?
И в другое время мне наверняка стало бы стыдно. Но сейчас я уже практически чувствовала дыхание смерти. И все прочие мелочи отошли на второй план.
— Да, Дэйн, — кивнула в ответ, даже не глядя на друидку. — Я знаю, что он сможет…
— Только вот где мы находимся? — задумалась она, не став развивать тему моих отношений с главой академии. — Это явно Сумерки, но где именно? Допустим, Люциан и вправду догадается поискать нас здесь, как только поймет, что натворил чокнутый Даллар. Но ведь этот мир просто огромен…
От этих слов на душе стало тоскливо и холодно. Потому что Нимаэль, как ни крути, была права. Искать нас в логове проклятых богов — это как пытаться скормить драугру овощной салат.
— Если нас не найдет он, то не найдет никто, — ответила я, чувствуя невероятную усталость. И на этот раз друидка не стала спорить. Очевидно, она была согласна.
Я снова уронила взгляд в огромную алую чашу. Потом перевела его на собственные пальцы, с которых струились рубиновые полосы, уже почти не щекоча похолодевшую кожу. И еле слышно прошептала:
— Найди нас, Дэйн… Пожалуйста, найди…
В последний момент глянцевая поверхность слегка колыхнулась, будто в темной жиже сократилось крохотное сердце.
Нимаэль подняла на меня свои удивленные золотистые озера, но не успела задать вопрос, застывший на языке. Потому что чуть в стороне от нас на небольшом каменном возвышении вдруг материализовался блестящий от крови каменный трон.
В ту же секунду по пещере прокатился высокий звонкий смех. На пугающем пьедестале возникла фигура женщины, положившей ногу на ногу и подпирающей лицо тонкой ладонью.
— Привет, девочки, — с ядовитой ласковостью произнесла она. — Меня зовут Эделина. А вас?
