Глава 13
В которой месье Крокроль умирает
— Это от пережитого шока.
Никак иначе доктор не мог объяснить бредовое состояние, в котором вот уже три дня находился Умник.
Ребята по очереди дежурили у его кровати. В то утро была очередь Корантена. Умник вроде бы спал, и вдруг Корантен услышал:
— А где месье Крокроль?
Корантен вскочил с кресла как ужаленный. Умник, с растрепанной соломенной шевелюрой и пылающими синим жаром глазами, сидел в постели, весь напружинившись.
— Как ты, старик? Узнаешь меня? Я Корантен.
— Где месье Крокроль?
Корантен схватил с полки вконец одряхлевшего кролика.
Умник взял его и положил перед собой. Лицо у него стало грустным.
— Почему люди такие злые с месье Крокролем?
Не первый раз у Корантена душа переворачивалась от слов Умника. Прежде чем ответить, он отвернулся и вытер глаза.
— Понимаешь, они… не то что злые… Просто они не понимают месье Крокроля. Он не такой… совсем не такой, как они. У него длинные уши и… и усы. В общем, он с виду кролик, но…
— Но говорящий, — помог ему Умник.
— Вот именно. Людей это удивляет… и пугает.
Умник вздохнул:
— Глупо!
— Не бери в голову, Умник! Оставайся сам собой. А на людей начхать!
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово!
Корантен бросился в гостиную к Энцо с криком:
— Он выздоровел!
— К сожалению, иногда такое случается.
Вот и все, что мадам Барду могла сказать по поводу бегства Умника из интерната.
— В других местах пациентов привязывают к кровати. Это еще хуже. Маликруа, на мой взгляд, наименьшее из зол.
— Но я хочу для Умника добра! — возразил Клебер.
Он снова сидел в кабинете с металлическими ячейками по стенам.
— Мы все хотим для Умника добра, но забота о нем не должна идти во вред вам.
— Да мне с Умником хорошо! — почти выкрикнул Клебер.
— Подумайте, какую огромную ответственность вы на себя взваливаете. А ведь вы еще несовершеннолетний…
— На днях стану совершеннолетним, — засмеялся Клебер.
Мадам Барду понимающе кивнула, но не сдалась:
— В вас говорит юношеский идеализм. Не думайте, что я нарочно чиню вам препятствия. Но я повидала немало подобных ситуаций и знаю, во что обходится родственникам такая преданность. Не забывайте, что когда-нибудь вам захочется жениться, иметь детей.
Клебер вспомнил дочурок папы Ларби и улыбнулся.
— Мои дети полюбят Умника, потому что он сам ребенок.
Глаза его сияли. Казалось, он бросает вызов всем на свете прописным истинам. Мадам Барду отвела взгляд.
— Что ж, я, как могла, старалась помочь вам, Клебер. Действовала из лучших побуждений.
— И я вам за это благодарен.
Арья сказала брату, что уезжает на несколько дней в Пемполь к родителям.
— А как же твоя учеба?
— Все равно я не могу заниматься.
Вид у нее и правда был измученный.
— Ты рассталась с Эмманюэлем? — решился спросить Корантен.
— Наверно, да. Он хотел, чтобы я сразу переехала вместе с ним. А я не знала, хочу или нет… и сейчас не знаю… — сказала Арья грустным-прегрустным голосом.
— Но ты вернешься ко дню рождения Клебера?
— Постараюсь, Коко, но не обещаю.
В эту ночь Энцо завершил свой роман. А днем, когда Арья отлучилась, зашел к ней в комнату. Увидел наполовину собранный открытый чемодан и бросил в него тетрадь. На первой странице было написано: «Если ты меня не любишь — порви».
— Ты уезжаешь навсегда? — спросил Умник.
Арья застегивала чемодан.
— Нет, Умник. Я только отдохну немножко у мамы с папой.
— А моя мама умерла. А папа меня не любит.
Арья нежно обняла его.
— Это не я твой влюбленный, — напомнил Умник.
— Я знаю. Ты мой принц, — сказала Арья и поцеловала его.
В семействе Захры все страшно обрадовались возвращению Умника.
— Амира просто счастлива, когда он приходит, — сказала Ясмина.
Да-да, закивал ее муж, Умник такой хороший. Но еще больше папе Ларби хотелось заполучить Клебера. Он давно понял, что Захра привязана к этому парню гораздо больше, чем он к ней. Клеберу еще надо дозреть, но отпускать его слишком далеко не стоит.
— Надо отпраздновать день рождения Захры, — неожиданно сказал он.
— Еще раз? Мы ведь его уже справляли на той неделе.
— Да, но по-домашнему, в семье. А нынешняя молодежь любит повеселиться с друзьями.
— У Захры не так много друзей. Только Умник с Клебером.
Лабри посмотрел на жену так, словно она изрекла что-то страшно умное:
— Ты права! Вот и пусть позовет Умника с Клебером.
Ясмина поняла, к чему он клонит.
— Да, но с Клебером есть одна заминка, Ларби.
— Какая?
— Он католик.
— А! Вот ты о чем… — Лицо Ларби озарилось широкой улыбкой: — «Ближе всех в любви к мусульманам те, которые говорят: „Мы христиане“». Так сказано в Коране.
Клебер сначала обрадовался приглашению Захры, а потом расстроился. Ведь на ту же самую субботу он еще раньше пригласил в гости Беатрис. В конце концов он решил поделить время между девочками. С двух до четырех он побудет с Захрой, а с четырех до шести — с Беатрис. Захре достанутся добрые чувства, Беатрис — все остальное.
В назначенный день Умник надел костюм месье Мучбингена и галстук-бабочку — шелковые крылышки, как живые, бились у него на шее. Клебер, Энцо и Корантен пришли в восторг, когда он явился в гостиную, лохматый, как черт, с блестящими глазами, в криво застегнутой куртке и с карманами, набитыми всякой всячиной.
— Я готов!
В доме Захры его ждал торжественный прием.
— Я так люблю девочек! — сказал Умник, забыв о своих недавних предрассудках.
Клебер отвел Захру в сторонку и сказал:
— Мне придется уйти пораньше. Вызывают в соцзащиту к четырем часам. Ничего особенного, просто надо подписать какие-то бумажки насчет Умника.
Он врал так плохо, что Захра чуть не спросила, есть ли у соцзащиты волосы под мышками. Но женский инстинкт подсказал ей другой ответ:
— Жаль, конечно, но ничего страшного. Главное, что Умник будет с нами весь вечер.
Клеберу даже обидно стало. Помрачнев, он подошел к окруженному девчонками Умнику.
— Я говорю на другом языке, — важно втолковывал он им.
А девочки учили Умника с Крокролем объясняться жестами. Клебер дулся недолго — минут через пять ему тоже захотелось узнать, как сказать «я тебя люблю» на языке глухонемых. Захра охотно показала: приложила ладонь к животу и провела вверх — к сердцу.
— А потом отставляешь руку — чем дальше, тем больше твоя любовь.
И она сделала широкий взмах.
Клебер уселся на пол по-турецки рядом с дочками папы Ларби и стал с увлечением учиться говорить руками. Спохватился он, когда на часах было уже без двадцати четыре. Он наскоро простился, но на улице сообразил, что еще слишком рано. Можно не бежать. В это время он проходил мимо приходской церкви, и ему захотелось посмотреть, открыта ли она. Да, через боковую дверь можно было зайти. Мягкая прохлада, какая бывает только в церкви, обволокла его душу.
Клебер окунул руку в чашу со святой водой и перекрестился. Жест, знакомый с детства, с того времени, когда еще была жива мама. Она умерла, когда Клеберу было четырнадцать лет.
— Береги брата, — сказала она ему перед смертью. — А я оттуда, с неба, буду оберегать тебя.
Он подошел к статуе святой Терезы и опустил в кружку два евро. Монетки звякнули, Клебер взял толстую свечу, поднес ее к пламени уже зажженной. И вдруг в его памяти всплыли слова:
— Пусть Умник зажжет огонь!
Он словно увидел себя, младшего брата, уступающего старшему право зажечь свечу. Ибо меньший из них был большим, а большой — маленьким.
— Мама, — шепнул он и посмотрел на статую.
Идя к выходу боковым проходом, он увидел исповедальню, куда однажды в воскресенье месье Крокроль забрался, как в нору. Его неодолимо потянуло заглянуть туда хоть на минутку. Он проскользнул за занавеску, скрывающую кающегося от мира, и встал на колени. По телу пробежала дрожь.
Из церкви Клебер вышел намного позже четырех. Если дверь Беатрис открыл Корантен, он наверняка ей сказал, что Клебер в гостях у Захры. А если Энцо, то он ей что-нибудь наплел. Так или иначе, Клебер опоздал. «Ну и дурень же я», — думал он, возвращаясь в квартиру Захры.
— Как, ты уже? — удивился Умник.
На этот раз Клебер промолчал и остался отведать сладостей. Дома Энцо отозвал его в гостиную:
— Заходила твоя подружка, та рыжая. Ты что, назначил ей свидание?
Клебер кивнул.
— Я сказал, что тебя срочно вызвали в соцзащиту, и передал ей твои извинения.
— Спасибо.
Клебер родился первого ноября, в День всех святых, который в тот год приходился на пятницу. Весь первый день каникул ушел на подготовку к празднику. Клеберу хотелось как следует отметить совершеннолетие. Он пригласил Захру и Беатрис. Захра попросила разрешения взять с собой Джемилю.
— А Стефани ты позовешь? — спросил друга Корантен. Энцо сердито зыркнул на него, и Корантену пришлось удовольствоваться двоюродным братом Алексисом с подружкой.
— А еще Юбер и Жан-Поль, они-то придут обязательно.
Список получился приличный, но девушек было маловато.
— А как же Арья? — жалобно спросил Энцо.
Корантен неуверенно пожал плечами.
— Ты ее спрашивал? — допытывался Энцо.
— Да, но…
— Но что?
— Она сама не знает. Утром говорит — да. Вечером — нет. Я уговариваю ее изо всех сил. По-моему, она заболела.
— Чем заболела?
Корантен опять пожал плечами, рискуя схлопотать оплеуху от приятеля.
— Не торопите ее, — успокаивал Энцо месье Видибог. — Она только что пережила разрыв. И не может так сразу броситься вам на шею. Это было бы некрасиво, неженственно.
Энцо машинально потер плечо.
— Арья не женщина, а чертик на пружине!
Умник принимал такое деятельное участие в приготовлениях к дню рождения, что под конец стал воспринимать его как свой собственный.
— Что мне подарят? — спрашивал он брата.
— А что ты хочешь?
— Тефелон, тевелизор и кампютю.
— Это все слишком дорого. Часы тебе подойдут?
— Да-да-да-а-а!!!
— И молоток купить в придачу?
Умник понял шутку и захохотал.
— Там нет челобречка!
За последнее время он очень повзрослел.
— Что-то о месье Крокроле почти ничего не слышно, — заметил Корантен.
— Он теперь не так нужен Умнику, — сказал Клебер. — Ведь у него появились друзья.
И все же месье Крокроль успел засунуть усы в шоколадный мусс, умять морковные кружочки, поиграть с миксером и заработать сотню замечаний.
— Умник, перестань!
— Это не я, это… — начинал он, а остальные подхватывали:
— Месье Крокроль!
Наконец наступил долгожданный вечер.
— Может, ты не будешь наряжаться прекрасным принцем? — сказал Умнику Клебер.
— Это месье Мучбинген, ему пятьдесят два года, а это его квазитоккер.
— Может, ты не будешь говорить на другом языке?
Первыми явились неизменные Юбер с Жан-Полем.
Они вовсю драли глотку и сыпали дурацкими прибаутками, словом, создавали праздничную атмосферу. Потом пришел Алексис, как в воду опущенный: разругался со своей подружкой. Энцо посматривал на него с досадой — только еще одного мученика любви ему тут и не хватало. Следующей прибыла однокурсница Арьи и Эмманюэля.
— Никогда, ну просто никогда бы не поверила! — раз десять повторила она по поводу их разрыва.
Энцо обрадовался, услышав, что Арья собирается снять мансарду в одиннадцатом округе вместе с этой девушкой и еще двумя их подругами. Он еле сдержался, чтобы не сорваться с места и не побежать к месье Видибогу — поделиться новостью.
Гостей в столовой набралось уже немало. Но Клебер каждые пять минут поглядывал на часы.
— А у меня часов нету, — тонко намекнул ему Умник.
Вот и Беатрис! В прошлый раз на ней был топ выше пупка, а теперь — джинсы ниже пупка, которым не давал упасть туго затянутый пояс.
— Хорошенькую ты мне в субботу свинью подложил, — сказала она Клеберу.
— Я не свинья! Я ку-ку! — подскочил к ней месье Крокроль, тряся ушами.
Беатрис так злобно толкнула Умника, что он тут же убежал.
— Прости, у меня было срочное дело, — сухо ответил Клебер. — Захра, наконец-то!
Захра пришла вместе с Джемилей. Оглядела соперницу и подавила тяжкий вздох. Сама она надела то же самое черное платье с обнаженным плечом — больше ничего подходящего в ее гардеробе не нашлось.
— Потрясающе выглядишь! — шепотом сказал ей Клебер. — А Джемиля сегодня без хиджаба?
Мало того, Джемиля надела юбку Лейлы — получилось супермини.
— Она подумала и рассудила: вера не в платке, а в душе.
Клебер согласился и принялся распаковывать сложенные у буфета подарки. Беатрис подарила ему трусы с кармашком для презерватива.
— Спасибо, — пробормотал Клебер и поспешил снова засунуть их в пакет.
В свертке Захры оказалась красивая рамка для фотографии.
— А в нее бы еще твой портрет! — мечтательно сказал Клебер.
Беатрис поняла, что партия проиграна.
— А где же мои подарки? — забеспокоился Умник.
Захра протянула ему сверток с пышным бантом.
Умник разодрал бумажную обертку и закричал:
— Малепусенький костюмчик!
И правда: он держал в руках крошечные брючки и такую же курточку, украшенные красным галуном и золотыми пуговками, — их сшила мама Ясмина, чтобы прикрыть облезлые бока месье Крокроля. Захра помогла Умнику нарядить кролика в обновки, и все на него залюбовались.
— Крутой прикид! — сказал Умник.
— Ну-ну, этого следовало ожидать, — вздохнул Энцо. С кем поведешься, от того и наберешься.
Джемиля решила не терять времени. Присмотревшись, она методом исключения остановилась на кандидатуре Корантена и с места в карьер засыпала его вопросами:
— Сколько тебе лет? Где учишься? Которая тут твоя девчонка? Какую ты любишь музыку?
Ответы ей, похоже, пришлись по душе, она представилась сама: заканчивает лицей, собирается учиться на социального педагога. А потом выпила из бокала Корантена, чтобы узнать его мысли, и пригласила его на танец. Захра следила за ней краем глаза и тихо ужасалась.
— Смотри-ка, твоя сестра быстро раскрепощается, — заметил Клебер.
— Ей всего четырнадцать лет…
Клебер решил предупредить Корантена хотя бы через Энцо.
— Послушай, надо бы сказать Корантену…
— Не думаю, что он сейчас способен что-нибудь услышать.
— …Девчонка, которая с ним танцует…
— Ты про ту, что к нему прилипла?
— Да. Ей четырнадцать лет.
— Да?
Кажется, это впечатлило Энцо, но ненадолго:
— Не парься, Клебер. Корантен у нас не сильно шустрый. Пока раскачается — она уже будет совершеннолетней.
В тот вечер из него вообще было слова не вытянуть. Он записал себя в никчемные отбросы общества и безвольно сидел на диване рядом со своим «моральным двойником», успевшим изрядно набраться.
— Жизнь, старик, такая мерзостная штука… — еле ворочая языком, говорил Алексис. — И есть… есть только один способ излечиться от этой мерзости… — Он задиристо вскинул голову, как будто Энцо ему возражал. — Да-да, один… и не спорь! Один-единственный способ.
В этот самый миг раздался звонок в дверь, и Энцо так и не узнал, как излечиться от жизни. Потому что в гостиную вошла Арья.
Он не сразу узнал ее. Арья преобразилась. Прическа, макияж, костюм… Настоящая женщина.
Она как будто нарочно показывала Энцо, что их разделяет огромная дистанция. Как зачарованный, он подошел к ней и застыл в немом восхищении.
— Добрый вечер или как? — сказала Арья в своем обычном резковатом тоне.
— Если этот вечер добрый, — ответил Энцо скрипучим голосом ослика Иа-Иа.
— Дурак…
Арья обнялась со всеми по очереди. И с Умником. Особенно нежно — с Умником.
— Ну что, хорошо тебе?
— Ага, у меня виртокрутье!
— Это значит «день рождения», — перевел Клебер.
Энцо думал, что будет на седьмом небе от счастья, когда вернется Арья. И вот… он торчит посреди гостиной, подвыпивший и мрачный. Лучше уж пойти к себе и повалиться спать. Он уже почти засыпал, злой на всех, а больше всего на самого себя, когда в дверь постучали. Он приподнялся, и тут же боль ударила в виски, точно там забили в тяжелый колокол.
— Что нужно? — крикнул он.
Вошла Арья, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
— Что? — спросил Энцо уже не так грубо.
Арья что-то бросила на подушку.
— Что это?
— Ты сегодня красноречив до невозможности. Это дискета.
Энцо взял в руки конверт с дискетой.
— И что мне с ней делать?
— Что хочешь. Это твой роман.
Энцо непонимающе смотрел на нее.
— Я перепечатала твой роман, Энцо. Он записан на этой дискете.
— Но почему… почему ты это сделала?
Арья села на край кровати.
— Потому что я влюбилась в твой роман. В его героев. В твоего героя.
Арья хотела бы еще помедлить, продлить головокружительный миг на краю скалы. Но волна поднялась и бросила ее в объятия Энцо.
— Арья, Арья, неужели? В меня? Ты сегодня такая красивая. Я не посмел…
— Я хотела быть красивой для тебя.
Он прижал ее к себе и закрыл глаза. Энцо, Энцо, ты еще счастливее, оттого что был так несчастен!
— Я люблю тебя! Если б ты знала, как я тебя люблю!
Арья засмеялась и принялась его щекотать. Теперь засмеялся и он. Они принялись лихорадочно раздевать друг друга, продолжая щекотаться.
— Ой, это у вас тут любовь?
Не успев расстегнуть брюки, Энцо, тяжело дыша, вскочил.
В приоткрытую дверь просунул голову месье Крокроль.
— Умник!
— Что?
Раз его позвали, Умник тоже заглянул в комнату.
— Тебе не стыдно? — строго сказала Арья.
— Нет. — Он пошевелил ушами кролика. — Месье Крокролю нравится на это смотреть.
Из коридора донесся голос Корантена:
— Энцо, где ты там, иди сюда! Принесли торт!
Хозяева и гости собрались в гостиной. Выключили свет, и Захра внесла торт с восемнадцатью свечками.
— С виртокрутьем тебя! — запела она.
И все радостно подхватили:
— С виртокрутьем, Клебер!
Все, кроме Беатрис. Она стояла, закусив губу от досады. Лучше уйти, пока темно и никто не видит. И тут ей попался на глаза валяющийся на пуфе месье Крокроль. Вот кто за все ответит! Беатрис нагнулась, схватила кролика и побежала на кухню. Раз-два — злое дело сделано. Между тем Корантен разрезал торт на куски.
Клебер отозвал Умника в уголок, снял с руки часы и надел на руку брата.
— Они мои?
— А ты не будешь их ломать?
Умник помотал головой и стал завороженно следить за секундной стрелкой.
— Ну, Умник, который час?
— Двенадцать.
На соседней церкви пробило полночь.
Вскоре вечеринка закончилась. Умник уснул на паласе, Алексис наклюкался и дрых на диване. Клебер и Корантен проводили Захру с Джемилей. Энцо и Арья легли в постель.
— Ой! Месье Крокроль ушел!
Вопли брата разбудили Клебера.
— Что еще стряслось? Ты меня достал со своим Крокролем.
— Он ушел!
— Никуда он не ушел, после гостей в доме кавардак, валяется где-нибудь.
Через час Клебер взялся за поиски. Вскоре к нему подключился Корантен.
— Где ты его оставил, помнишь?
— Вот здесь, — Умник показал на пуф.
Позвали Энцо и Арью. Перерыли всю квартиру.
— А что это вы ищете? — спросил, поднимаясь с дивана, проспавшийся Алексис.
— Игрушечного кролика.
— Надо спросить у той рыжей девчонки.
— Беатрис?
Алексис кивнул:
— Она взяла кролика с пуфа. Мне это показалось странным, но в голове такая муть была…
Клебера захлестнул гнев. Глаза его остекленели.
— Я иду к ней.
— Постой, Клебер, — удержал его Энцо. — Можно позвонить по телефону. Давай лучше я, а то ты распсихуешься.
Энцо вышел с телефоном в руке и через минуту вернулся.
— Это она его взяла, — убитым голосом сказал он, — и выбросила в мусоропровод.
Все ошарашенно переглянулись. Первым заговорил Умник:
— Так надо за ним сходить.
— Ну да, какие мы дураки! — встрепенулся Клебер. Всей гурьбой они помчались во двор, к нише, где стояли мусорные баки, и наткнулись на консьержку — она как раз катила их на место, пустые.
— Черт! Мы опоздали! — трагически воскликнул Энцо.
— Что, месье Крокроль вылез из бака?
У кого хватит духу объяснить Умнику, что он больше никогда не увидит своего кролика?
В гостиной Умник уселся на пуф:
— Я буду ждать его здесь.
— Бесполезно. Его увезли в мусорной машине, — сказал Энцо.
— Он убежится?
— Нет. Он же игрушечный кролик, а не живой.
— Нет, живой! — упрямился Умник.
Глаза его налились слезами, но он сидел, набычившись, и изо всех старался не заплакать. Арья обняла его и шепнула на ухо:
— Умник, я знаю, ты любишь месье Крокроля. Мы все его любим. Но ничего не поделать. Месье Крокроль умер.
Умник задрожал:
— Как мама?
— Как мама.
Он заломил руки:
— Я хочу умереть с ним.
— А как же я? — крикнул Клебер и присел на корточки рядом с братом. — Я останусь совсем один?
— Потефелонь Захре, и она придет.
Клебер так и сделал — позвонил Захре. Она тут же примчалась.
— Мы купим тебе другого кролика, — предложила она Умнику. — Другого месье Крокроля.
Умник посмотрел на нее с укором:
— Другого нет.
И все понимали: Умник прав.
Этажом ниже месье Видибог, не знавший о горе соседей наверху, ругал их на чем свет стоит.
— Ну вот! Опять они забили мусоропровод! И еще отпираются: это не мы! А кто же еще, хотел бы я знать!
У месье Видибога было отличное приспособление для прочистки мусоропровода — пятикилограммовая гиря на длинной веревке. Он запускал ее в трубу и пробивал засор.
— Есть! — сказал он, услышав, как мусор полетел по трубе.
От какой малости зависит порой судьба! Месье Видибогу приспичило предъявить соседям вещественное доказательство их вины. И он пошел вниз к мусорным бакам.
Через пять минут месье Видибог позвонил в дверь верхней квартиры.
— Ну, на этот раз, — сказал он Энцо, который открыл ему дверь, — вам не отвертеться! Попробуйте скажите, что это не вы забиваете мусоропровод всякой гадостью!
Энцо выпучил глаза.
— Жорж! — завопил он и, все еще настроенный на патетический лад, произнес: — Вы спасли нам жизнь!
— А где этот ваш дебил? — прогремел старик-сосед, входя в гостиную.
Умник, съежившись, сидел на стуле, окруженный друзьями. Но при виде месье Видибога все расступились, чтобы и Умник на него посмотрел.
— Ой, месье Бог…
Обхватив рукой, как больного ребенка, Жорж держал воскресшего месье Крокроля.
— Ну и воняет твой кролик, — сказал он и вручил его Умнику.
Все засуетились. Постирали курточку и брюки месье Крокроля, вымыли с шампунем и надушили его самого. Арья кое-где подштопала его. Один Умник ничего не делал, только с важным видом смотрел на часы.
Вечером Захра собралась домой.
— Пройдемся немножко по набережной? — предложил Клебер. — Поболтаем.
Совсем недавно он говорил то же самое Беатрис. «Но это совсем другое дело», — думал он, слушая гулкий звук их сдвоенных шагов. Захра идет рядом с ним, и точно так же они будут идти рядом год за годом. А потом вместе с ними будут идти дети, и их дети будут любить Умника, потому что он сам как ребенок.
Клебер размечтался. Он не ломал себе голову, надо или нет обнять Захру и как добиться от нее того или сего. Но молчание становилось неловким. Ведь он обещал, что они поболтают. Он хотел сказать Захре: «Я ошибся, думал, что люблю Беатрис, а на самом деле я люблю тебя». Но как бы выразить все это как-нибудь иначе, другими словами?..
— Захра, я хотел тебе сказать…
Захра остановилась и посмотрела ему в глаза. Она так долго ждала этой минуты. А Клебер вдруг лукаво улыбнулся, будто превратившись в ребячливого дружка месье Крокроля:
— Вот слушай, Захра!
Он приложил ладонь к животу, провел ею вверх, до самого сердца, а потом протянул вперед, словно касаясь кончиками пальцев сердца Захры. Тогда и Захра прижала руку к животу, потом к груди, и они обнялись.
Энцо лежал на диване, положив голову Арье на колени.
— Вот странно, — задумчиво сказал он. — Я думал, Умник весь вечер не отойдет от своего кролика. А он смотрел только на часы.
— Я думаю, месье Крокроль сегодня символически умер, — сказала Арья, которая все больше увлекалась психоанализом. — И Умник больше не будет считать его живым.
— По-моему, это грустно.
— Все дети обязательно взрослеют, Энцо. Разве это грустно?
— Да, обязательно взрослеют. Но это грустно.
И он поднял на Арью полные неизбывной печали глаза. Таким она его и любила.
Умник стоял в ванной и смотрел на подвешенного за уши на бельевой веревке плюшевого кролика, драного, латаного-перелатаного, измазанного фломастером и губной помадой.
— Ты высох?
— Только ноги еще мокрые, — ответил месье Крокроль.
— Это Беатрис тебя бросила в мусоропровод?
— Нет, я сам. Хотел увидеть мусорный бак.
Умник плавно поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Тонкая стрелка меленько скакала по циферблату, все скакала и скакала целый день. В голове Умника давным-давно тяжелым жерновом ворочался вопрос, и вот теперь пришло время его задать:
— Скажи, ты когда-нибудь умрешь?
— Нет, — ответил месье Крокроль. — Это необязательно.
notes
