Глава 79
Когда Мэддокс свернул на шоссе, огибавшее бухту, Энджи поглядела на него:
– Ты говорил отделу внутренних расследований, что приказал мне не следовать за тобой?
– Да как-то не пришлось. Меня об этом не спрашивали.
Она молча смотрела на его профиль, понимая, что он снова ее прикрывал, рискуя работой. Сердце переполнили нежность и боль. Энджи отвернулась к окну, заштрихованному дождем, и спросила:
– Как там расследование? Какие направления выделились?
Пауза затянулась, и Энджи почувствовала коготок обиды.
– Следственная группа увеличивается, включили уже и государственных обвинителей. Сейчас я в основном занимаюсь «девушками со штрихкодом»…
– Ну, ну?..
Он бросил на нее взгляд:
– Строго между нами…
– Господи, Мэддокс, кому я могу проговориться?!
– На «Аманде Роуз» их было шесть. Четыре из Восточной Европы и две сирийки. Мы считаем, их купили в каком-нибудь лагере беженцев и переправили владельцам «Аманды Роуз». Возраст – от тринадцати до семнадцати. Молчат как рыбы – их били, запугивали, внушали, – если что, то… И у каждой на шее татуировка – штрихкод.
– Это мне нужно вести это расследование, – в отчаянии сказала Энджи. – Нашего же отдела работа!
– И будешь вести, когда вернешься. Это, кстати, случится раньше, чем ты думаешь.
– Не золоти мне пилюлю, Мэддокс. Все я понимаю. Избавь меня от утешений.
Он хмыкнул, свернув к Говернмент-стрит:
– Извини. Но я действительно считаю, что все так и будет. За тебя чуть не все управление.
– Это не меняет того факта, что… Стоп, а что мы здесь делаем?
Мэддокс остановил машину возле паба «Летающая свинья».
– Я туда не пойду, – отказалась Энджи.
– Еще как пойдешь. – Мэддокс распахнул для нее дверь. Изнутри донеслась музыка – энергичная, озорная. Энджи поколебалась.
– Почему ты заставляешь меня делать то, что я не хочу? – проворчала она.
Он широко улыбнулся, и в красивых синих глазах появился лукавый огонек.
– Заставляю? Кто же может заставить Энджи Паллорино!
Энджи вошла в паб, нервная и напряженная. В баре яблоку было негде упасть. На маленькой эстраде играл ансамбль.
Мэддокс снял пальто. Энджи окаменела, перехватив взгляд Лео, но старый детектив высоко поднял руку, и оркестр смолк. Все головы повернулись к ним. Лео опустил руку, и музыканты заиграли новую песню. К потолку с каждого столика полетели шары, и все присутствующие запели:
– Потому что она – классный парень, она классный парень, она классный парень, это скажет любой из нас! Гип-гип ура в честь Паллорино!
Бар взорвался приветственными криками, а Лео подошел, с силой врезал Энджи ладонью по спине и сообщил:
– Рад твоему возвращению, Паллорино!
Энджи вытирала повлажневшие глаза, смутившись своей чувствительности.
– Господи, Лео, я пока не вернулась, я отстранена еще, черт бы все побрал.
– А-а-а, практически вернулась. Бармен, всем по стаканчику за мой счет! Ты что будешь?
Энджи пораженно смотрела на Лео, потом повернулась к Мэддоксу, улыбавшемуся, как Чеширский кот.
– Твоих рук дело? – набросилась она на него.
– Ты среди друзей, Паллорино, – отозвался Мэддокс и попросил Лео: – Возьми нам бутылку хорошего красного вина, а?
– Сейчас будет.
– О, слышь, привет! – поздоровался подоспевший Хольгерсен. – Все, кто носит синюю фо-о-орму, болеют за тебя-а-а-а! – пропел он прекрасным бархатным басом и серьезно добавил: – Рад тебя видеть, напарница.
– Ты надрался!
– Да! – Кьель вытянул руки по швам и покаянно повесил голову: – Виновен по всем пунктам. Но никакого секса. Твердо стою на позициях целомудрия.
– Извращенец, – буркнул Лео, проталкиваясь к Колину Макгрегору через клиентов, осаждавших бар.
С дальнего столика помахала Барб О’Хейган: там, где она сидела, с потолка свисал блестящий рождественский «дождик». В пабе сильно пахло пивом, жареной индейкой и рождественским пудингом с ромом.
Мэддокс провел Энджи через толпу. Рядом с О’Хейган сидела Санни Падачайя, коронер Альфонс и Дандерн со Смитом.
– Привет, дорогая, – сказала О’Хейган с улыбкой, обнажавшей отсутствие переднего зуба. – Подсаживайтесь к нам.
Лео принес вино и бокалы, а Хольгерсен уселся рядом с Энджи с полной кружкой пива.
– Слышали новость о Фице? – спросил Лео.
– Какую? – поинтересовался Мэддокс.
Лео чуть наклонился к сидящим:
– У меня приятель в технической экспертизе. Знаете, чей голос на записях разговоров Уинстон с информатором?
– Не тяни, Лео, – попросил Хольгерсен, подняв кружку и украсив себя пенными усами.
– Полное совпадение с Фицсиммонсом.
За столом воцарилось молчание.
– С Фицем? – уточнил на всякий случай Хольгерсен.
– С ним самым. Уникальные речевые особенности и неповторимый козлиный тембр. Эксперты не сомневаются, что это он. Совпадение с данными из его досье.
– Официально это еще не доказано, – тихо сказал Мэддокс. – Не будем делать поспешных выводов.
Лео фыркнул, уселся и отпил виски:
– Вот не думал, что ты станешь его защищать, особенно после вашего маленького тет-а-тет в коридоре на днях.
– С какой стати Фицу сливать информацию? – не поверила Падачайя.
– Да он же больной, говорю вам, форменный псих! – не выдержал Лео.
О’Хейган усмехнулась:
– Он служит почти столько же лет, сколько Гуннар, но его раз за разом обходили с повышением, а Гуннар стабильно шел вверх. Озлобленный мелкий человечишка.
– Мстительный тип, – уронил Мэддокс, взглянув на Энджи. – Давайте пока воздержимся от комментариев и посмотрим, чем дело кончится.
Лео пробурчал:
– Между нами, этот козел что-то почуял, поэтому и рвался уничтожить компромат на мэра и заместителя генерального прокурора, выслуживаясь перед Киллионом и будущим новым руководством… – Старый детектив грубо засмеялся. – Небось надеялся, что Гуннара снимут, а его усадят в еще тепленькое кресло начальника управления…
Мэддокс налил Энджи вина. Смакуя его мелкими глотками, она оглядывала паб. В противоположном углу сидел темноволосый мужчина, похожий на ястреба.
– О, Грабловски здесь, – удивилась она.
– Ага, – отозвался Хольгерсен. – Всех пригласили. Кстати, он единственный никак не может смириться, что ты застрелила Аддамса.
О’Хейган засмеялась:
– Что так, то так. Ты, Энджи, лишила нашего доку возможности изучить монстра местного разлива, все пощупать своими руками. Ему уже и контракт на книгу предложили, а теперь все пошло прахом.
– Ну, – сказала Энджи, снова отпив вина, – это был не последний маньяк. А Грабловски и на имеющемся материале что-нибудь вымутит…
Музыка гремела, шум в пабе усилился. Перед эстрадой затеяли танцы. Энджи заговорила громче:
– А есть новости про Базьяка? Он вообще вернется или как?
– Разве ты не слышала еще? – спросил Мэддокс, крича ей в ухо.
Энджи повернула голову, и их взгляды встретились. Его рот был так близко… От Мэддокса исходило тепло. Внизу живота начал разливаться огонь.
– Нет, – негромко отозвалась она. – Веддер мне ничего не сказал.
– Базьяк попался в сети, расставленные Фицем! Служба собственной безопасности проверяла все офисные гаджеты, ища внешние контакты, которые указывали бы на возможную утечку информации. Базьяк, судя по всему, пристрастился к онлайн-играм и нелегальным сайтам и заходил на них с рабочего компьютера.
– О господи, – огорчилась Энджи. – Такой хороший полицейский был!
– Чертовски хороший, – подтвердил Лео. – Его все уважали.
Колин Макгрегор с двумя поварами в белых рубашках шел через плотную толпу к их столу. Все трое несли тяжелые подносы с индейкой, гарниром и дымящейся подливой.
К другим столам уже плыли свои подносы. Голодные детективы и эксперты уткнулись в свои тарелки, и в пабе сразу стало заметно тише.
Поднимались бокалы, звучали тосты, разговоры и смех. Мэддокс, нежно глядя Энджи в глаза, поднял бокал:
– С Рождеством, Энджи.
И она со сладко замирающим сердцем ответила:
– И тебя с Рождеством.
Та ночь в клубе «Лис» казалась чем-то далеким и неразличимым, за миллион миль от этого вечера.
– Вот она! – объявил Макгрегор, размахивая газетой в воздухе. – Специальный рождественский выпуск – свеженькая, аж горячая! – Он с размаху припечатал газету к столу. Сразу бросился в глаза кричащий заголовок: «Мэр города и заместитель главного прокурора попались в сети, расставленные на серийного убийцу!»
Под заголовком красовалась сделанная Уинстон фотография Джека Киллиона и Джойс Нортон-Уэллс, слившихся в поцелуе в белой «Ауди»: попавшее в объектив слово «АКАША» легко читалось на бронзовой табличке.
– Ни фига себе, – прошептал Хольгерсен. – В блоге Уинстон автоматически появилась подготовленная статья! Все обнародовано… – Он рассмотрел снимок. – Думаешь, ей или ему это сойдет с рук? У обоих семьи.
– Нортон-Уэллс уже сняли, – подала голос Санни Падачайя. – Но, может, она и восстановится в должности, кто знает. Я слышала, на нее тяжело подействовал арест сына. Ирония судьбы – генеральному прокурору пришлось предъявить обвинение родному сыну своего зама…
– СМИ традиционно рвут в клочки женщин, уличенных в адюльтере, – сказала О’Хейган. – А Киллион, наверное, отболтается либо спустит все на тормозах. Мы еще увидим, как повернется дело в ближайшие месяцы, останутся ли с ним жена и дети.
– Хольгерсен, ну, зачитай вслух! – заплетающимся языком попросил Лео, махнув бокалом на первую полосу.
– Только не Хольгерсен. – О’Хейган придвинула газету к себе. – Иначе ни слова не разберем. – Она пробежала статью. – Фактически это резюме всего, что она накопала… И собственное примечание. – О’Хейган начала читать: «Интрижка Киллиона с Джойс Нортон-Уэллс весьма показательна в плане риска, на который люди идут ради удовлетворения сексуального влечения. Их адюльтер – всего лишь пылинка в широком спектре похоти, где на одном конце здоровая человеческая близость, но чем дальше, тем темнее линии, вожделение соединяется с извращениями, расстройствами, маниями, преступлениями, а у самого черного предела лежит зверское, сексуально мотивированное убийство…»
Все молчали. Энджи думала о собственной зависимости от анонимного секса. Хольгерсен глядел в опустевшую пивную кружку.
– Черт, девчонка-то глубоко копала…
– Она права, – сказала О’Хейган. – Я все оттенки этого спектра похоти каждый день на своем столе в морге вижу.
– Такова человеческая природа, – подала голос доктор Падачайя.
– Или нечеловеческая, – добавила Энджи.
Повисла новая тяжелая пауза.
– А я, – сказал Лео, – называю это гарантией нашей занятости. – Он поднял бокал: – Выпьем за это?
– За Мерри Уинстон, – сказала Энджи, поднимая свой бокал. – Лихая была девчонка. Пусть покоится с миром.
Мэддокс накрыл руку Энджи своей, пока собравшиеся, уже порядком захмелев, пили новый тост. Все заметили жест Мэддокса, но он и не думал скрывать, что Энджи ему дорога́.
«У тебя есть друзья… Раскрытие убийств в одиночку не проводится…»
И в эту минуту Энджи поклялась себе во что бы то ни стало вернуться в полицию и работать с этими людьми, с братьями и сестрами по синей форме. Научиться наконец играть в команде.
А еще она обязательно найдет своих биологических родителей и узнает, как попала в Ангельскую колыбель. Она столько потеряла из-за дурацкого обмана своей семьи… И так много приобрела, встретив Мэддокса…
Она по-прежнему не знает, откуда ей знакомы отдельные польские слова и что означает детский лепет, который иногда словно бы припоминается, но пусть это станет лишним стимулом в новом году.
«Пойдем играть в рощу… Пойдем… играть… Пойдем…»
╬
