Джеймс Грейди
КОНДОР СРЕДИ СТЕЛЛАЖЕЙ

Джеймс Грейди окончил Школу журналистики Университета Монтаны. Работал на американского сенатора Ли Меткалфа, потом сотрудничал с пионером расследовательской журналистики Джеком Андерсоном. Публиковался в различных изданиях: PoliticsDaily.com, Slate, The Washington Post, American Film, The New Republic, Sport, Parade, The Journal of Asian Martial Arts («Слейт», «Вашингтон пост», «Америкен филм», «Нью рипаблик», «Спорт», «Перейд», «Джорнэл оф эжн маршал артс»).

Его шпионский триллер «Шесть дней Кондора» послужил основой для сценария знаменитого фильма Сидни Поллака «Три дня Кондора» с Робертом Рэдфордом в главной роли. Грейди состоит в Восточной гильдии писателей Америки, является номинантом премии «Эдгар» и обладателем литературных наград Франции, Италии и Японии. Автор более чем десятка романов и множества рассказов, а также сценариев для кино и телевидения, Грейди работает в жанре нуар, публикует произведения, посвященные шпионажу и полицейским расследованиям, и выступает под псевдонимами Джеймс Далтон и Брит Шелби. Страстный библиофил, он, кроме того, увлеченно изучает тай-чи, занимается плаванием, любит прогрессивный рок.

– Будешь создавать нам проблемы? – спросил сидевший за директорским столом мужчина в костюме в узкую полоску.

Дело было мартовским утром. Шло второе десятилетие первой войны США в Афганистане.

– Надеюсь, нет, – ответил с кресла для посетителей седой мужчина.

Разговор происходил в роскошном кабинете директора по специальным проектам Библиотеки Конгресса. Все стены – в шкафах из красного дерева.

Директор крутил в руках перьевую ручку.

«Смотри, как бы я не воткнул ее тебе в глаз», – подумал гость.

Эта нормальная человеческая мысль мелькнула у седовласого, в синей спортивной куртке, новой бордовой рубашке и поношенных черных джинсах, сама собой, не причинив ему беспокойства.

Тревожило ощущение, что он пойман в ловушку – тоннель, заполненный серым туманом отупения.

Может, это новые таблетки – зеленые пилюли, которые ему всучили по дороге из штаб-квартиры ЦРУ вдоль бульвара Джорджа Вашингтона, – этим же маршрутом, но по воздуху летел угнанный самолет, который 11 сентября врезался в здание Пентагона.

Машина ЦРУ переправила его через Потомак. Мимо мемориала Линкольна. Вознесла на «Холм», проехав три мраморные крепости палаты представителей конгресса, где в 1975-м он выслеживал шпиона из союзной страны, Южной Кореи, который работал под глубоким прикрытием и проник в страну как рядовой последователь корейского мессианского культа, поставлявшего последних доброхотов в группу поддержки отстраненного от должности президента Никсона.

Промелькнуло здание американского Капитолия цвета слоновой кости, и автомобиль ЦРУ доставил Эмму, специалиста по адаптации персонала, и его, седовласого, к Библиотеке Конгресса.

Директор по специальным проектам библиотеки сказал ему:

– Мне все равно, что у тебя за квалификация. Делай свою работу и не создавай проблем, иначе будешь иметь дело со мной.

Начальник положил на стол перьевую ручку, поднес руки к клавиатуре:

– Твое имя?

– Вин, – ответил седой.

– Фамилия?

Вин что-то соврал.

Босс послал файл на распечатку. Принтер выдал, гудя, теплые листы с анкетой. Директор поставил подпись в нужных местах перьевой ручкой.

– Пошли, – сказал он, бросив на стол письменную принадлежность минувшей эпохи, – доставим тебя в твою нору.

После этого он важно прошествовал к красно-коричневой двери.

Не заметив, как ручка с пером исчезла в ладони Вина.

Дверь из красного дерева распахнулась. За столом зевала молоденькая секретарша, проявляя полное безразличие к пистолету, контуры которого обрисовывались под весенним жакетом Эммы, сидевшей в приемной. При появлении двух мужчин Эмма встала, уверенная, что применять оружие не придется, но готовая взять его в руку, которую не протягивала для пожатия уже давно.

Директор провел «вторженцев» из другого ведомства по двум соединенным тоннелями библиотечным замкам – каждый занимал территорию городского квартала – в подвал с желтыми стенами из шлакобетона и зеленой металлической дверью на кодовом замке, которую охраняла невзрачная женщина средних лет, похожая на бурую птицу.

– Это мисс Дойл, – сказал Вину босс, – одна из наших. Она выполняла возложенные теперь на тебя обязанности с отличным результатом и превосходно справлялась с прочей работой.

Женщина-птица обратилась к Вину:

– Зовите меня Фрэн, – и показала ему пластиковую карточку, пропуск в библиотеку, свисавший со шнурка у нее на шее. – Используем мой, чтобы впустить вас.

Она приложила прямоугольную пластинку к замку, нажала кнопки на экране и продолжила инструктаж:

– Теперь введите свой пароль.

– Сперва, – сказала церэушница Эмма библиотечным работникам, – посмотрите на меня, вы двое.

Директор и Фрэн повернулись спиной к стоявшему у зеленой двери мужчине.

Вин набрал шесть букв на панели. Ткнул во «ВВОД».

Замок щелкнул, и он смог открыть дверь.

Душную каморку заливал тусклый свет. Напротив входа расположился металлический стол модели 1984 года, разработанной для государственных учреждений. Его занимал почти такой же древний монитор. Перед столом стояло кресло на колесиках. У задней стены высился штабель грубых сосновых ящиков, достаточно объемных, чтобы уложить спящего ребенка.

Как гробы.

– Пустые ящики ввозятся, – пояснила Фрэн, – полные вывозятся. Их забирают из коридора и доставляют туда же. Ваша работа – затаскивать их внутрь и выставлять наружу. Используйте эту каталку.

Она развернула на экране компьютера ведомость: сколько ящиков доставлено, сколько заполнено, сколько вывезено. Все цифры совпадали.

– Данные вводит отдел техобслуживания, вы заносите только сведения о том, что взято в работу. Материал для инвентаризации оставляют снаружи, в коридоре. – Фрэн указала на кучу картонных коробок. – С закрывающихся военных баз. Из посольств. И других… надежных мест. Вы распаковываете книги, – наставляла женщина-птица, – и проверяете на предмет нарушения правил безопасности. К примеру, не забыл ли офицер с нашей ракетной базы какой-нибудь секретный план в книге из библиотеки своей части. Не записано ли на полях то, чего там не должно быть.

– А какое это имеет значение? – спросил Вин. – Вы ведь все равно сожжете книги.

– Сдадим на утилизацию, – поправил его директор. – Мы не нарушаем правил использования вторсырья.

Церэушница Эмма сказала:

– Вин, это важная работа, требующая хорошего глаза.

– Разумеется, – отозвался он, – и пока я ее выполняю, вы сможете меня контролировать.

– Просто делай все как надо! – рявкнул босс. – Складываешь книги в ящики, ящики увозят, содержимое утилизируют.

– Кроме тех, которые мы сохраняем, – вставил Вин.

– Твои обязанности не предусматривают спасательных работ, – съязвил директор. – Ты можешь отправлять в хранилище не больше одной каталки в неделю. Будешь проверять только художественную литературу.

Босс взглянул на часы.

– Папка с инструкциями для новых сотрудников, – добавил он, – у тебя на столе. Мы все распечатали. Твой компьютер и принтер не подключены к Интернету.

– Политика безопасности, – ввернула церэушница Эмма. – Касается не только тебя.

– Точно. – Улыбка босса искривилась, как ятаган. – По настоянию ведомства, которое тебя прислало, только этот компьютер во всей библиотеке принимает твой код доступа. Конечно, я бы назвал это своего рода изоляцией, но такова «политика безопасности», ничего личного.

Директор и бурая птица Фрэн вместе пошли по желтому подземному коридору.

Вин остался стоять рядом со стальным столом.

Эмма задержалась у двери. Окинула взглядом подопечного, которого вводят в дело:

– Ты в порядке?

– Из-за этих зеленых пилюль я перестал понимать, что значит «быть в порядке».

– Я сообщу об этом, но, послушай, тебя ведь выпустили с объекта в штате Мэн только…

– Из психбольницы, – оборвал он ее, – из секретной психушки ЦРУ.

– Отдохни. Тебя выписали только одиннадцать дней назад и после того, что случилось в Нью-Джерси, пока тебя везли сюда… – Она замялась. – Слушай, у тебя новая работа, первый день. С обедом вышла задержка. Давай сходим в какое-нибудь кафе из тех, что мы видели, когда везли тебя домой. Помнишь, как добраться до дому?

– У тебя есть дети?

Ее взгляд ответил: «нет».

– Это все равно что отвозить ребенка в детский сад, – сказал Вин. – Иди.

– Ты настроил замок на свое кодовое имя? – спросила Эмма.

– Да, – ответил он. – Кондор.

– Хоть Вин, хоть Кондор, но по крайней мере у тебя есть имя. Знаешь мой номер?

Он показал ей старенький раскладной мобильник, запрограммированный технарями из управления.

Эмма оставила новичка одного в подземной пещере. Хоть Вин, хоть Кондор.

Мерзкий свет. На сером стальном столе тучной жабой уселся монитор. Куча кособоких картонных коробок. За спиной у стены целый штабель деревянных ящиков – гробов.

Воздух тяжелый, пахнет… подвальной гнилью, бумагой, камнем, старой изоляцией, картоном, усталым металлом, паром из отопительной системы. И совсем чуть-чуть – нелакированными гробовыми досками из сосны.

Вин крутанул вертлявый стул и плюхнулся на него. На мониторе светилась таблица: девять ящиков – сосновых гробов – доставлены в бюро инвентаризации. Новоявленный библиотекарь отключил монитор. В погасшем экране отразился он сам и семь ящиков, составленные в штабель, у него за спиной.

По сторонам от ниши для ног – пустые выдвижные ящики, в них только пыль. Руководство для сотрудников настоятельно требовало, чтобы они прятались под столами в случае нападения террористов или психов. Похоже на отработку экстренных действий при атомном взрыве, когда я был…

И он вспомнил! Выписанные ЦРУ таблетки – целая горсть в день – не справлялись с задачей: он все еще что-то помнил!

Никому не говори.

Вин открыл средний ящик стола. Обнаружил в нем три скрепки и одно пенни.

Вынул из бокового кармана синей спортивной куртки украденную перьевую ручку.

Иногда приходится делать кое-что, просто чтобы побыть собой.

Кинул ручку в стол.

Заметил отражение семи ящиков в мониторе.

ПОГОДИТЕ.

Я сошел с ума?

ДА – это была правда, но не ответ.

Он повернулся и пересчитал составленные у стены ящики: семь.

Разбудил монитор, чтобы проверить опись привезенных на ревизию гробов: девять.

Куда подевались еще два?

На столе лежал мобильник, выданный ЦРУ.

Нет работы, нет свободы.

Кондор сунул телефон в нагрудный карман рядом с сердцем.

Внезапно ему расхотелось быть здесь, потому что его сюда доставили, прикатили, как тележку с обреченными на уничтожение книгами. Он снова сосчитал гробы: по-прежнему семь. Вышел за дверь, закрыл ее и щелкнул выключателем.

Налево, постепенно сужаясь и погружаясь в темноту, тянулся широкий коридор со стенами из желтых блоков. Справа был тоннель, который шагов через тридцать упирался в кирпичную стену и раздваивался в виде буквы «Т».

Вин направился влево – так можно было дольше не терять из виду места, откуда он начал двигаться. При каждом шаге он выносил вперед ногу, не нагружая ее, как учил Виктор в психбольнице: эстетически совершенное тай-чи плюс прием воинского искусства, который сбивал со следа шаркающих ногами ниндзя и спасал, если пол под тобой вдруг исчезал.

Шаги! Кто-то шел по перпендикулярному тоннелю.

Вин заторопился вслед за этим звуком, чтобы спросить у незнакомца дорогу.

Шаги участились.

Не пугай никого: кашляни, пусть человек знает, что ты тут.

Шаги перешли в бег.

Кондору пришлось сделать то же самое, моторчик сердца застучал в груди.

Иди направо – не налево, до следующего пересечения тоннелей двадцать шагов.

«Вир-р», – заурчала откатная дверь.

Бросок за угол желтой стены…

Лифт – дверь закрывается! Вин успел вскинуть левую руку и вставить ее между створками – те качнулись, разъехались в стороны, и он ввалился в сверкающую металлическую клетку.

КУЛАК!

Не задумываясь – прием, отработанный тысячу раз, – он встретил правым предплечьем руку с кулаком, не блокируя удар, а объединив свою силу с силой нападавшего, так что удар не достиг цели.

Кулак был женским.

За то мгновение, что его обладательница восстанавливала равновесие, Кондор успел правой рукой запустить ее, как ракету, вверх и назад. Женщина стукнулась о заднюю стенку лифта, металлические двери закрылись за спиной Вина.

Клетка со стоном двинулась на первый этаж.

– Оставь меня! – завопила незнакомка.

– Ты меня ударила!

Нападавшая злобно смотрела на него сквозь очки в черной оправе. Короткие темные волосы. Тонкое серебряное колечко в правом углу нижней губы. Черное пальто. Руки сжаты в кулаки, но опущены, не готовы к бою. У нее хватило смелости для атаки, но драться она не умела.

– Ты преследуешь меня! – крикнула она. – Не отпирайся! Наконец я тебя застукала! Прекрати это! Ты следишь за мной! Делаешь всякие гадости!

– Ничего я не делаю!

– Вечно следишь исподтишка. Прячешься. Вынюхиваешь. Трогаешь вещи на моем столе в читальном зале. ЗАКАНЧИВАЙ! Занимаешься этим уже не одну неделю. В следующий раз я тебе как следует врежу…

– Не одну неделю? – прервал он поток угроз. – Я это делаю не одну неделю? Здесь?

Лифт дернулся и замер. Двери за спиной Кондора разъехались в стороны.

Он застыл между разъяренной женщиной и единственным выходом из клетки.

Двери лифта, пророкотав, закрылись. Клетка загромыхала вверх.

Вин запустил правую руку в карман спортивной куртки. Незнакомка позволила ему это сделать, подтверждая тем самым, что она не из числа профессиональных убийц.

– Это мой первый день здесь. Вряд ли я – тот, кто тебя выслеживал.

Лифт вздрогнул и остановился.

Двери за спиной Кондора открылись.

– Ох! – Женщина кивнула в сторону выхода.

Вин задом вышел из кабинки. Незнакомка последовала за ним в коридор с гладкими стенами. Двери лифта закрылись.

– Хм, прости.

– Не за что. Ты сделала все как надо, чтобы потом не пожалеть. Это умно.

– Зачем ты преследовал меня?

– Пытался найти выход.

– Вот он, – сказала женщина и повела его по за́мку. – Меня зовут Ким.

Он представился как Вин.

– Ты, наверное, думаешь, что я псих.

– У каждого из нас – свой путь в Городе помешанных.

Она засмеялась, считая это шуткой, но веселья надолго не хватило.

– Я не знаю, что делать, – пожаловалась Ким. – Иногда мне кажется, что я это придумала. Чувствую, что за мной следят, а когда оборачиваюсь, никого нет.

– В книгах по китайскому военному искусству говорится, что взгляд имеет вес, – сказал Вин.

– Я из Небраски, не из Китая, – ответила девушка и посмотрела на него, теперь уже по-настоящему. – Ты, наверное, хороший отец, – вздохнула она.

– Я скучаю по отцу и по дому, но жить там не хотел бы.

– А здесь что за жизнь?

– Ты шутишь? Здесь я участвую в том, что позволяет людям улучшить свою жизнь, расширить свои возможности, стать не тем, кем они были рождены.

Ким нахмурилась:

– Почему ты живешь здесь?

– Пока что я не готов умереть, – ответил он, – а вообще, какая разница, здесь или в другом месте?

– Ты занятный, Вин. Не смешной, не «ха-ха», но и не «о-хо-хо».

Они прошли мимо полицейского в голубой рубашке, стоявшего перед входом, рядом с металлической рамкой-детектором. У копа была кобура, а в ней – пистолет: Вин когда-то имел дело с оружием такой системы.

Сразу за ограничительной чертой, под табличкой со строгой чернильной надписью: «СТАРЫЕ МОБИЛЬНИКИ ДЛЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЕЙ!» – стоял пластиковый короб.

«Забавный парень» Вин представил себе, как бросает церэушную раскладушку в этот бак. Но затем поглядел на дюжину мобильников, ожидавших повторного использования в благотворительных целях, и понял, что это было бы жестоко: его телефон был настолько древним и неклевым, что другие мобилки просто задразнили бы беднягу.

Кондор вместе со своей не-дочерью вышел на мартовский небесно-голубой холодок.

Ким расстегнула черное пальто.

– Сделаешь мне одолжение? Ты тут новенький, а значит, ты – не он, кем бы он ни был. Загляни завтра около полудня в Адамсовский читальный зал, подойди к моему столу. Сходишь со мной в мой кабинет. Посмотришь и поймешь, о чем я говорю, даже если там ничего нет.

Стоя под нежарким солнцем на Кэпитал-Хилл-стрит, Кондор услышал в голове директорский голос: «Твои обязанности не предусматривают спасательных работ».

Иногда приходится делать кое-что, просто чтобы побыть собой.

– Договорились, – сказал Кондор.

Ким дала ему свою библиотечную визитку, поблагодарила, сказала «до свиданья» и пошла по улицам округа Колумбия, полным людей, которые, казалось, направлялись туда, куда хотели попасть.

«Помнишь, как добраться до дому?» – спросила Эмма. Одиннадцатиминутная пешая прогулка вдоль краснокирпичного здания Восточного рынка, где сто лет назад Джон Эдгар Гувер работал мальчиком на побегушках. Кондор прошел мимо лотков со свежими фруктами, выдержанным сыром, крупными рыбинами и мясом, цветами. Оказался в очереди у гриля, взял сэндвич с крабовой пастой и лимонад, съел его за одним из высоких столиков, наблюдая за потоком дневных покупателей, неработающих родителей, нянь и двадцатилеток, которые фрилансят с ноутбуков, чтобы заплатить за бананы и разделанных цыплят.

Местом, где он жил, был голубой кирпичный таунхаус на Одиннадцатой улице, Северо-Восток, арендованная квартира, всего пять комнатушек и полторы ванные. Когда он вошел в гостиную, никто на него не бросился. Никто не порвал зубную нить, натянутую перед лестницей к кровати, где он боролся с бурунами в полузабытьи. Телевизор с плоским экраном показал отражение Вина, когда тот плюхнулся на диван, расслабился, задышал спокойно. Кажется, в этой новой жизни все было в норме, все.

На следующее утро, в 8:57, Вин щелкнул выключателем в своей рабочей пещере. Пересчитал гробы: семь.

Проверил компьютерные ведомости: девять. Спятил он или нет, но цифры есть цифры.

Иногда жить можно, только если ты тронулся.

По крайней мере, так он сказал себе, когда на рассвете спускал в унитаз зеленые пилюли. Эмма сообщит о его враждебной реакции, и, вероятно, когда при следующем анализе в его моче не обнаружат следов лекарства, тревоги номер два не объявят.

Остальные тринадцать таблеток выстроились на кухонном столе Кондора, как солдаты.

Он взял в руки кухонный нож, который напоминал легендарное оружие Джима Боуи в битве при Аламо. Принял низкую стойку каратиста, выставив полусогнутые руки перед грудью. Завертел в пальцах боуи и чиркнул острым как бритва лезвием по внутренней стороне правого предплечья, как его давным-давно научили «морские котики» в черных кварталах Нижнего Ист-Сайда на Манхэттене.

Кондор выдохнул и вернулся в состояние «здесь и сейчас». Пользуясь ножом, он соскреб немного порошка с пяти таблеток, выписанных для защиты от себя самого, дабы он не чувствовал, не видел и не думал о том, что не является частью общепризнанной разумной реальности. Стоя посреди кабинета, он рассудил, что легкая сумасшедшинка может быть ему на руку, ведь на второй день в его рабочей пещере с самого утра опять не хватало двух гробов. Он напрягся, переставил одну из картонных коробок с книгами на коричневую металлическую каталку высотой по пояс, подвез ее к семи пустым гробам – и потерял девственность.

С его первой. С первой книгой, которую он достал из кособокой картонки, полной томов, присланных на убой с закрытой американской воздушной базы рядом с городом, который сперва разорили отряды нацистских карателей, а потом разбомбили союзники. Первым изданием, судьбу которого он решал, был «Список Эдриана Мессенджера» Филипа Макдональда.

Фрэнк Синатра сыграл цыгана в черно-белом фильме.

Значит, книгу стоит сберечь от расправы, верно? Он пролистал страницы. Заметил только официальные штампы. Положил томик на каталку, в основание стопки для хранилища.

Судьбу второй книги решить было еще легче: истрепанная обложка. На титульной странице – чернильная надпись, сделанная читателем: «Никогда не знаешь, где ты на самом деле». Похоже, это не код и не секретная информация, значит правила безопасности не нарушены. «Бойня номер пять» Курта Воннегута. Разумеется, ее надо сохранить – на каталку.

И дело пошло. Рядом с пещерой Кондор заметил уборную. Он ходил бы туда чаще, если бы нашел кофе. Книги, извлекаемые из картонных коробок, Вин встряхивал и быстро пролистывал, мельком окидывая взглядом страницы. Наконец тома перестали умещаться на каталке, предназначенной для отправки в хранилище.

А семь деревянных ящиков так и стояли пустыми: гробы ожидали первых трупов.

Нельзя встречаться с Ким, пока не будет обречена на гибель – на утилизацию – хотя бы одна книга.

В черном полиэтиленовом пакете обнаружился толстенный роман автора, который учился на искусствоведа в известном университете и был любимцем критиков. Эта книга утомила Кондора. Он бросил ее в светлый сосновый гроб. Сказал себе, что просто выполняет свою работу.

Прочь отсюда.

Он остановился в коридоре с желтыми стенами, за закрытой дверью кабинета.

«Будь я шпионом, у меня в мобильнике были бы карты. У меня был бы план, и варианты действий на случай отступления, и инструкции, как свалить отсюда по-быстрому.

Будь я шпионом, агентом, оперативником, резидентом, мое „пробуждение“ имело бы значение для того, кто меня ценит, кого интересуют не только задания, разрыв шаблонов и противники, ни один из которых не знает, что я на самом деле существую и охочусь за ними. Будь я все еще шпионом, у меня была бы миссия».

Кажется, прошло лет сорок с тех пор, как я перестал быть собой.

Ужасно.

Неудивительно, что у меня крыша съехала.

На улице, где, наверное, шел дождь, напротив купола Капитолия и колоннады Верховного суда, высились три замка Библиотеки Конгресса, потому что знания жизненно необходимы для составления законов и отправления правосудия.

И да, огромный замок имени Джона Адамса в стиле ар-деко, где работал Кондор, был великолепным – повсюду фрески, бронзовые двери и декоративные совы.

И действительно, высокотехнологичный концертный зал в здании Джеймса Мэдисона, стоящий напротив старейшей твердыни власти – палаты представителей и когда-то за внушительную сумму приспособленный для библиотечных целей, едва удалось спасти от алчных до земли конгрессменов, которые пытались скрыть свое желание захапать пространство под офисы за словами о важности финансово ответственной политики. Но главный бриллиант в короне библиотечной империи – здание Томаса Джефферсона с общим бюджетом в полмиллиарда долларов и тремя тысячами двумястами одним сотрудником, серые мраморные колонны возносятся ввысь на сотни футов – туда, где зеленый металлический купол поддерживает бронзовую статую «Светоч знания» и заключает в себе, как в чаше, мозаичное небо над замком, полным огромных мраморных лестниц, восхитительных стенных росписей и картин, позолоты и темного дерева, канделябров и читальных залов, главный из которых величествен, как собор, и повсюду, везде-везде, книги, слова мужчин и женщин на эфемерном материале, изготовленном из умерщвленных деревьев.

Кондор шагал по желтым тоннелям в подвальном этаже замка, под трубами с водой и электропроводкой, мимо запертых дверей и шкафов. Он поднялся куда-то на первом попавшемся лифте. Металлическая клетка звякнула и выпустила его в пространство, заполненное стеллажами, – ряд за рядом высились полки, забитые книгами, в проходах стояли коробки с книгами, книги были повсюду.

Он пробирался между покрытыми плесенью книжными стенами, задевая плечами корешки, в глазах рябило от выстроенных в ряды томов: каждый с номером, каждый с именем, с собственным обозначением, со своим смыслом. Вин обогнул ряд стеллажей и увидел его.

Том Джоуд. Помятая шляпа, загорелое худое лицо жителя Оклахомы, рубашка с оторванной пуговицей, брюки в пятнах, не чищенные много дней ботинки, покрытые трудовой пылью.

– Где ты был? – шепнул Кондор.

– Искал. А ты?

– Пытался.

Чернокожая женщина в просторной цветастой блузе, поверх которой было надето форменное библиотечное платье без рукавов, выглянула в проход, увидела одного Кондора и поинтересовалась:

– Вы со мной разговариваете?

Седовласый мужчина отстраненно улыбнулся:

– Положим, я говорил сам с собой.

– Голубчик, – сказала она, – все говорят с кем-нибудь.

Кондор отвернулся от нее и пошел, будто знал, что делает и куда идет, увидел дверь в конце книжного коридора, открыл ее…

БАМ!

Удар в бедра, что-то тяжелое прокатилось по носкам ботинок… Каталка!

Стальная тележка с книгами врезается в Кондора, а толкает ее…

Бурая птица Фрэн. Она толкает металлическую тележку, накрытую синим библиотечным халатом.

– О боже, простите! – Женщина топчется на месте, пока Кондор морщится от боли. – Я вас не видела! Я не думала, что тут кто-то есть!

Затем она моргнула, опомнилась, пришла в себя. Взгляд впился в грудь Кондора.

– Вин, это вы? Почему вы без удостоверения? Правила внутреннего распорядка требуют, чтобы оно было на виду. Директору по спецпроектам это не понравится.

Фрэн наклонилась к нему.

– Я не скажу ему, что мы виделись, если вы не скажете, – произнесла она.

– Конечно, – пообещал он. Так рождаются заговоры.

– Вот и хорошо. – Она поправила халат, прикрывавший книги на каталке. – Но все равно вам нужно носить его. Покажете пропуск – и ходите где угодно, делайте что вздумается. По работе, конечно.

Кондор выудил удостоверение из внутреннего кармана уныло-синей спортивной куртки, которой его снабдил церэушный костюмер, одевавший американских шпионов. После этого он спросил бурую птицу, как пройти в читальный зал.

– О, вы забрались на этаж выше. Над читальным залом есть галерея, там, откуда я пришла. Вы ее не пропустите. – Фрэн попыталась поймать его на крючок улыбкой. – Скоро возьметесь за следующую партию, которую привезли для инвентаризации?

– Вы говорите об упаковке книг в гробы для отправки на перемолку? Я всего второй день работаю.

– О, дорогой, вам надо соблюдать график и все успевать. Нужно отвечать требованиям. Босс на вас рассчитывает.

– Наверное, это неплохо – на кого-то рассчитывать, – сказал Кондор.

Поблагодарив ее, он пошел в указанном направлении. Вот дверь с табличкой «Галерея».

За ней открылся ряд книжных стеллажей, скрывавших его с головой. Кондор пробрался к одному из шести узких, как щели, проходов к перилам, окружающим читальный зал с гигантским каталогом изданий двадцатого века и столами для ученых занятий.

Хорошее место для слежки. Можно нырнуть в любую щель. Милашка Чарли, дежурный библиотекарь, и не заметит, куда ты подевался. Хорошая оптика. Мишень должна запрокинуть голову, чтобы посмотреть вверх. А у тебя есть преимущество, ты замечаешь это движение и можешь вовремя скрыться полшага назад – и тебя уже нет.

Кондор приблизился к ограждению балкона. С каждым шагом поле зрения расширялось.

Ким сидела за столом и делала заметки на айпаде, изучая книгу в светло-коричневом переплете, изданную до того, как человек в защитных очках пролетел над Китти-Хок. Ким была в красном кардигане. Очки в черной оправе. Серебряное колечко в губе. Вся – целеустремленность и сосредоточенность. Она подняла голову к…

Кондор сдал назад, откуда он не мог ее видеть, но и она его тоже не могла. Прошел за стеллажами к металлической винтовой лестнице.

Придется тебе полюбить стальные вертушки.

Сталь перил скользила по ладони, окружающий мир вращался вокруг оси спирального спуска. Читальный зал. Ученые за столами. Ким склонилась над книгой. Оперативник по имени Квиллер – из романа, который спас Кондор, – топтался у каталога вместе с очкастым охотником за кротами по имени Смайли. Винтовая лестница развернула Кондора к фреске на стене, возвратила прежний ракурс, но, когда он шагнул с последней ступеньки, двое британцев уже исчезли.

Ким поманила его к себе:

– Он здесь! Я только что чувствовала, как он за мной наблюдает!

– Это был я.

– Ты уверен?

– Две тактические возможности, – ответил Кондор. На возбужденном лице девушки отобразилось недоумение, слова, выбранные далее седовласым мужчиной, показались ей странными. – Сохранить имеющееся положение или спровоцировать изменения.

– Как спровоцировать?

Кондор ощутил, что его заливает прохладным солнцем Кабула, открытое кафе на рынке, где не случилось того, что должно было случиться. Он ответил:

– Мы можем сменить местоположение.

Ким повела его в дебри здания Адамса, в буфет, где стояли автоматы с едой и напитками, линия раздачи с закусками и блюдо с яблоками. Они купили кофе в гигантских бумажных стаканах с крышками и сели так, чтобы каждый мог видеть входную дверь.

– О, мой бог, – прошептала Ким, – это, наверно, он!

В буфет вошел мужчина постарше ее и чуть пониже ростом, коренастый, усатый, с каштановыми космами, в спортивной куртке и начищенных до блеска ботинках.

– Не знаю, как его зовут, – прошептала Ким. – Кажется, он один раз пытался пригласить меня куда-то! И вероятно, меняет свой маршрут, чтобы оказаться там, где я! Когда я чувствую на себе чей-то взгляд, его рядом нет, никого нет, но это может быть, должен быть он.

Женщина за стойкой налила усатому мужчине горячего кофе в белую бумажную чашку. Он уселся за пустой столик, лицом к витрине с йогуртами. С выбранного им угла он мог видеть смутное отражение Кондора и Ким в стеклянной дверце холодильника.

Просто жизнь, удача или сноровка?

Кондор сказал ей:

– Иди в свой кабинет. Жди моего звонка.

– А если что-нибудь случится?

– Что-нибудь всегда случается. Не оглядывайся.

Ким вышла из буфета. Усач не двинулся с места.

Хоть Вин. Хоть Кондор.

Он поддел большим пальцем пластиковую крышку с края стакана.

Потянул время, делая вдох от самых пяток. Выдохнул ровно. Расплел ноги, чтобы встать из-за стола беззвучно, не скребнув стулом по кафельному полу.

Понес перед собой стакан с горячим кофе и неплотно надетой крышкой, как пистолет.

До усатого оставалось пять, четыре, три шага. Мужчина склонил голову над книгой.

Кондор пошатнулся, то же случилось со стаканом в его руке.

Приоткрытая крышка слетела с верхнего ободка. Горячий кофе выплеснулся на усача.

Он и обливший его незнакомец рявкнули, как испуганные собаки. Усатый вскочил и потянулся, чтобы помочь пожилому джентльмену, который, очевидно, споткнулся.

– Я очень сожалею! – соврал Кондор.

– Нет-нет, я, наверное, сам виноват.

Вин моргнул:

– Вы просто сидели. В чем ваша вина?

– Вероятно, я подвинулся и толкнул вас или еще что-то.

– Или еще что-то.

Лицо мужчины соответствовало изображению на пропуске, болтавшемся на шее.

Усатый стал стирать салфеткой темные пятна с книги:

– Это ничего. Она моя, не библиотечная.

– Вы принесли свою книгу туда, где можно взять какую угодно?

– Я не хочу затруднять внутренний оборот изданий.

Вин развернул томик к себе, чтобы прочитать название.

Усатый не моргнув глазом позволил незнакомцу овладеть ситуацией.

– Ли Бо – мой любимый китайский поэт, – сказал он.

– Интересно, читают ли его в Небраске?

Вот тут усатый моргнул:

– Почему в Небраске?

– А почему не там? – ответил вопросом на вопрос Кондор.

Усач пожал плечами:

– Я из Миссури.

– Есть два типа людей, – сказал Кондор, – одни охотно расскажут вам о себе, другие никогда этого не сделают.

– Правда?

– Нет. Каждый относится к какому-нибудь типу. Я не знаю вашего имени.

– Рич Бечтел.

Кондор сообщил усатому мужчине Ричу Бечтелу – то же имя значилось на пропуске, – что он новый сотрудник и не знает, как вернуться в свой кабинет.

– Позвольте мне проводить вас, – вызвался Рич, сразу уловив намек.

Они вышли из буфета. Длинные коридоры разбегались в разные стороны – направо и налево.

– Все равно куда, – сказал Рич седому мужчине, имени которого так и не спросил.

– Выбирайте сами, – ответил Кондор.

– Простите, я работаю в ИСК, исследовательской службе конгресса. Я привык предлагать варианты, а решения принимают другие.

– Ну, в этом случае вы – главный, – соврал Кондор.

Он продолжал контролировать обстановку, пока они двигались по подземным тоннелям. Когда они добрались до нужного кабинета, Кондор знал, где Рич живет и сколько лет провел в Вашингтоне, знал, что он любит кататься на велосипеде. Любит свою работу, хотя, как начальнику группы экспертов по окружающей среде, ему «трудно сохранять хорошее настроение, если учесть, с чем им приходится сталкиваться».

– Это сказывается на жене и детях? – спросил Кондор.

– Не женат. Семьи нет. – Рич пожал плечами. – Она отказала.

– Вас это взбесило?

– Я продолжаю надеяться, если вы об этом. Но зачем беситься, какой в этом прок?

– Вот вы мне и скажите. – Кондор протянул правую руку и ощутил ответное рукопожатие; Рич не пытался продемонстрировать силу. – Меня зовут Вин. Не дадите ли мне свою визитку – на всякий случай?

Карточка отправилась в карман рубашки и угнездилась рядом с визиткой Ким, которую Кондор извлек оттуда, как только оказался в своей звуконепроницаемой норе. Он позвонил по мобильнику в ее кабинет.

Услышал щелчок автоответчика. Никакого человеческого голоса.

Сказал:

– Это…

– Пожалуйста! – голос Ким. – Прошу тебя, прошу, приходи сюда, посмотри, что… Помоги мне!

Кондор захлопнул крышку старенького телефона.

Схватил со стола план здания.

Не смог удержаться: пересчитал гробы.

Все равно семь, когда должно быть девять.

Время сжалось. Замелькало. Он несся по тоннелям и коридорам. Лестницы. Лифт. Ее кабинет в коридоре с логовами ученых. «Не дергай дверную ручку – она испугается еще больше… Все равно ведь заперто». Он постучал в мутное стекло двери.

Ким щелкнула замком, открыла, выставила руку, чтобы втащить гостя внутрь, но схватила воздух – он уже проскользнул мимо нее. Девушка прижалась спиной к стене, пока Вин осматривал кабинет.

Засады нет. Окно слишком маленькое – ниндзя не пролезет. Плакаты на стенах: репродукция французского сельского пейзажа из Национальной галереи, фотография голубого земного шара из Смитсоновского института, блеклый портрет Мерилин Монро с улыбкой на ярко-красных губах и честными глазами. Экран компьютера Ким светился. На столе – черно-белая фотография в рамке: моряк, патрулирующий джунгли. Отец? Дед? Вьетнам?

– Я думала, все в порядке, – лепетала Ким. – Все спокойно, ты разбираешься с этим делом. Отперла дверь кабинета. Она была заперта – клянусь, она была закрыта на ключ! Огляделась и… вижу, средний ящик стола приоткрыт. Чуть-чуть.

Белый палец Ким, как пика, указал на ящик, теперь уже сильно выдвинутый.

Внутри, на плоском деревянном дне, Кондор увидел надпись:

ШЛЮХА

Сделана жирной красной помадой, по процарапанным на дне буквам крупнее кисти его руки.

Ким прошептала:

– Как он сюда попал? Сделал это? Ты ведь был с ним?

– Раньше – нет. И тебя здесь тоже не было.

Рядом с надписью в ящике валялся тюбик помады – гладкий металл под золото, без отпечатков пальцев. Кондор указал на него:

– Твое?

Девушка посмотрела ему в глаза:

– Такие, как я, иногда пользуются помадой.

– Значит, он не принес ее и не забрал с собой.

Но не это было главным.

– Посмотри внимательно, – сказал Кондор. – Под помадой – вырезанные буквы. Правила библиотеки не позволяют проносить внутрь нож, а значит, тот, кто это сделал, серьезно относится к своему лезвию.

– Меня сейчас стошнит.

Но не стошнило.

– Позвони в полицию, – посоветовал Кондор.

– И что я им скажу? Неизвестный, я ведь не уверена, что это был тот мужчина, проник в мой запертый на ключ кабинет и… и сделал что? Меня примут за сумасшедшую.

– Может быть хуже. Звони в полицию.

– Ладно, они придут, возьмутся за дело, станут следить за мной, пройдет время, они ничего не обнаружат, уйдут – и что тогда? Снова это?

Она покачала головой.

– Я аналитик, – добавила она. – И вот что я думаю. Сперва нам нужно узнать больше, проверить все, что мы скажем копам, иначе они будут считать нас психами!

– Сперва позвони им. А уж потом проверяй. Психи не всегда ошибаются.

– Что еще предложишь? – спросила она, внимательно разглядывая его шрамы.

– Возьми то, что тебе нужно, – сказал он. – Работай там, где я тебя нашел, в читальном зале, на людях, не в одиночестве. Не знаю, что будет потом, когда ты пойдешь домой.

– Там никогда… ничего подозрительного не случалось. К тому же у меня есть соседка.

– У героини «Терминатора» тоже была.

– Жизнь – не фантастическое кино.

– Правда?

Кондор постучал костяшками пальцев по монитору Ким. Заставил ее снять надпись «ШЛЮХА» на мобильный и отправить самой себе по почте, после чего задвинул ящик стола.

– Есть у тебя парень, или муж, или бывший?

– Последний был в Сан-Франциско, и он меня бросил. А мужа никогда не было. Может, и не будет. Видимо, я привлекаю только психопатов. Или других просто нет. Почему я не могу найти милого парня, без заморочек?

– Тебе нравятся усатые?

– Эй, я ношу кольцо в губе.

– Ты хоть раз обсуждала с кем-нибудь усы?

Она отрицательно покачала головой – нет.

– Тогда, вероятно, они у него уже давно.

Ким передернуло.

Он проводил ее к тому же столу в читальном зале.

Оставил там, где библиотечные коллеги в случае чего должны были услышать ее крики.

Поднялся по винтовой лестнице и вышел в дверь с табличкой «ГАЛЕРЕЯ», проделав обратно тот же путь, что и в первый раз, – между стеллажами с книгами, ряд за рядом. В глубине одного из проходов он заметил детектива в тренче, как у персонажей романов Дэшила Хэммета, похожего на Хамфри Богарта, еще не знающего, что его мечта – Лорен Бэколл.

Кондор окликнул его:

– Какое у меня задание?

Детектив посмотрел на него долгим взглядом:

– У тебя есть работа, ты ее выполняешь.

Его работа.

Снова в подземной пещере. Один с по-прежнему семью гробами. Один с тележкой, нагруженной под завязку несколькими книгами, которые ему удалось спасти от ожиданий директора по спецпроектам.

Его вдруг охватила злость. Бешенство. Он стал заталкивать книги в гробы. Наполнил все семь, грохнул их на каталку, вытолкал ее из кабинета, составил ящики штабелем у желтой шлакобетонной стены, увез тележку обратно в нору, ввел «ЗАБРАТЬ» на компьютере, выключил свет, запер дверь и отправился домой раньше пяти, выполнив всю дневную работу, в лихорадочном ознобе от непонимания того, что делать.

Лихорадка заставила его вернуться в библиотеку до рассвета. Пропуск позволил попасть внутрь, миновав копов и металлодетекторы, дальше вниз на лифте в подземное сияние коридора, за углом которого – его кабинет, и тут вдруг – неожиданный рокот крутящихся колесиков.

Кондор поспешил завернуть за угол…

…прямо на него катилась тележка с сосновыми гробами, которую толкал мужчина с гантелеобразными мускулами, коротко, по-военному, подстриженными светлыми волосами и узким, гладко выбритым лицом. На груди у мускулистого блондина болтался пропуск. Глаза были темно-голубыми.

– Подождите! – крикнул Кондор.

Тяжело нагруженная тележка дернулась и замерла на месте.

– Что вы делаете? – спросил Кондор. – Это мои гробы, то есть ящики.

Не смог удержаться и прошептал:

– Девять.

Посмотрел вдоль коридора, туда, где вчера составил штабель из семи.

Блондин сказал:

– Ты, наверное, новый парень. Я слышал, что ты со странностями.

– Меня зовут Вин, а ваше имя?..

Голубоглазый гантельно-мускульный ответил:

– Ну, Джереми.

– Джереми, ты все понял верно, я тут человек новый, но у меня есть идея. Надеюсь, это нам обоим пойдет на пользу.

Поскорее вешай ему лапшу на уши, чтоб он не успел дать неправильный ответ.

– Я облажался, прости, сунул не ту книгу в ящик, и вот что нам нужно сделать, что мне нужно сделать: затащить их обратно в мою нору, открыть и найти книгу, которая должна отправиться в хранилище. А потом ты заберешь ящики.

– Я уже это делаю. Это моя работа. И я говорю «когда».

– Именно поэтому такой вариант нам подходит. Потому что ты говоришь «когда». А пока я исправляю ошибку, ты сходишь в буфет и возьмешь нам обоим… Не знаю, как тебе, но мне нужно выпить кофе. Я покупаю, ты приносишь, а к тому времени я уже управлюсь с ящиками.

– Буфет так рано не работает. Только автоматы.

Не говори ничего. Жди. Пусть идея уляжется у него в голове.

– Потребность в кофе – это слабость, – сказал Джереми.

– Доживешь до моих лет и поймешь, как легко наступает слабость.

Блондин улыбнулся:

– Может, там есть горячий шоколад.

– Думаю, есть. – Вин выудил из кармана черных джинсов несколько последних долларовых бумажек – остатки от выплаты при увольнении. – Если увидишь там кнопку «Сливки», нажми ее и возьми мне, будь добр.

Джереми взял деньги. Скрылся в глубине желтого шлакобетонного коридора.

Вин закатил тележку в нору. Откинул крышку первого гроба, обнаружил там беспорядочную свалку книг, одна – с порванной обложкой, над именем автора сохранилось только: «… ПРИ СМЕРТИ».

Помню, я это помню.

Во втором ящике – похожая мешанина, и тоже знакомая: сплошь романы, некоторые несли печати с какого-то острова, острова Пэррис. Да, этот набивал я, один из семи. То же самое и с третьим открытым ящиком, и с четвертым.

Но не с пятым.

Пятый сосновый короб был наполнен аккуратно составленными в стопки книгами. Штук семьдесят или больше.

Но только два наименования.

«Дельта Венеры» Анаис Нин. Никогда не читал, а их в этом гробу, наверное, треть.

Остальными книгами-отщепенцами в этом гробу были разные издания «Саквояжников» Гарольда Роббинса, с нарисованными на обложках изображениями блондинки в роскошном розовом платье и меховой накидке на плечах; за спиной красотки толпились несколько мужчин.

Я помню ее! Роман с ключом об эксцентричном миллионере Говарде Хьюзе, выкупившем Лас-Вегас у мафии. Но главное, что помнил Вин о книге, – то, как он ждал, когда родители уйдут из дома, чтобы почитать те страницы.

Однако этим утром Вин, в своей запертой пещере, в подвале Библиотеки Конгресса, Вашингтон, округ Колумбия, рылся в гробу с выброшенными томами «Саквояжников» и не находил ничего, кроме книг со штампами публичных читален от Нью-Мексико до Нью-Джерси, ничего спрятанного в них или под ними, в сосновых ящиках, никаких особенностей, которые…

Что это за запах?

Вин, как бладхаунд, стал обнюхивать гроб с обреченными на смерть романами.

Пахнет вроде… миндалем.

Он выбрал несколько экземпляров каждой книги наугад, закинул их под стол. Томики проскакали по бетонному полу. Вин закрыл крышку гроба, из которого извлек их.

В шестом ящике царил рукотворный хаос из кое-как засунутых томов, а вот в седьмом все оказалось так же аккуратно, как в пятом. Снова Анаис Нин и «Саквояжники» плюс еще два романа «Опекуны» – на Кондора опять нахлынули воспоминания о тайком прочитанных запретных страницах – и три экземпляра сочинения Алана Маршалла «Зови меня грешником», о котором Вин никогда не слышал. Плюс запах миндаля. Кондор закрыл ящик. Последние два гроба содержали книги, которые он самолично отправил на казнь, и пахли только сосновыми досками.

Выкатил нагруженную ящиками тележку обратно в коридор.

Подведем итог.

В отличие от книг, лежащих в семи гробах, которые все время тут были, те, что обнаружились в двух прибывших неизвестно откуда, сложены аккуратно, в алфавитном порядке, то есть систематично, согласно заголовкам, и все они, скажем так, эротического содержания.

И пахнут миндалем.

Вспоминай, я не могу вспомнить, что это значит.

Джереми протянул Кондору стаканчик с кофе из автомата:

– Ты нашел то, что искал?

– Да, – выдал Кондор правду, полную лжи.

Джереми смял запачканный шоколадом бумажный стакан и бросил его на ящики.

– Я пойду с тобой. – Вин зашагал в ногу с мужчиной, толкавшим тяжелую каталку.

– Ты странный. Нажми кнопку лифта.

Металлическая клетка медленно везла двух мужчин и тележку с гробами вверх, вверх…

– А тут внизу много странных встречается? – спросил Кондор.

– Некоторые идут по этому коридору, чтобы срезать путь, когда собираются на обед или хотят взять кофе получше.

Дальше их дорога до разгрузочной площадки сопровождалась лишь поскрипыванием крутящихся колесиков. Джереми набрал код на двери и выкатил тележку наружу, на подъемную платформу, – рядом с ней стоял фургон, которому предстояло забрать груз.

Подошел библиотечный коп с электронным планшетом, глянул на ящики, открыл один и увидел трупы книг: все как в ведомости. Он посмотрел на Кондора.

– Старик со мной, – пояснил Джереми.

Коп кивнул и отчалил.

Небо порозовело. Мускулистый блондин поднял на платформе девять ящиков – девять, не семь – и опустил их в кузов фургона для доставки на склад утилизируемого сырья.

– Больше смотреть не на что, – сказал он странному старику.

Кондор вернулся обратно через дверь разгрузочной площадки.

Гремящая металлическая решетка опустилась за ним стальной стеной.

Светящиеся стрелки черных, как у «морских котиков», наручных часов показывали, что уже больше семи утра. Кондор побрел к своему кабинету тем же путем, каким пришел, будто повторение географии маршрута позволило бы ему отмотать время назад, вернуться в тот миг, когда была совершена ошибка, и все исправить. «Когда» отправило его к стеллажам, среди которых он блуждал прежде, к просвету между двумя забитыми книжными полками: там он увидел мышонка по имени Стюарт, ехавшего на крошечной машинке в поисках севера, чтобы обрести там настоящую любовь.

Кондор прошептал:

– Удачи тебе, приятель.

Голос за спиной:

– Вы что…

Разворот в полуприседе на пружинящих ногах, руки вверх и вперед.

Женщина в коричневой одежде, глаза навыкате…

Фрэн выпаливает скороговоркой, запинаясь:

– Я просто хотела спросить: «Вы что, сами с собой разговариваете?»

Кондор мягко опускает руки, выходит из боевой стойки:

– Вроде того.

– Простите, что помешала. – Она улыбнулась, как женщина из социальной службы методистской церкви, куда его однажды водила мать. Или как бритоголовая буддийская монахиня в шафрановом одеянии, которую он видел в Сайгоне, после того как город сменил название. – Но все равно, рада вас видеть.

Кондор нахмурился:

– Куда я ни пойду, везде вы.

– О боже мой! – прочирикала Фрэн. – А вам не показалось? И вообще, хорошо, что вы здесь. Ранней пташке достается червячок. Уж вы мне поверьте, червей тут полно. Они повсюду.

За спиной – какое-то движение: что-то или кто-то вылезает из-за шкафа, проскакивает между стеллажами, где катался Стюарт.

– Кстати, – послышался голос Фрэн, – вы хорошо поработали. Босс будет доволен.

– Что?

– Ваша первая чистка.

– Откуда вы знаете, что я отправил гробы? – (Улыбка Фрэн стала шире.) – Наверное, Джереми сказал.

В каньоне из книжных стеллажей, за щебетом коричневой женщины-птицы Кондор едва различал звук подкрадывающихся шагов.

– Пройдем через его мастерскую в подвале, дверь, наверное, не заперта, я ведь работала с ним, когда была на вашем месте.

По коже мурашки: что-то – кто-то – таится в стеллажном каньоне, никто из них двоих его не видит, это из-за него шелохнулся воздух.

– Вин, вам нехорошо?

– Просто отвлекся.

– А-а.

Фрэн маршевым шагом вышла за дверь.

Одни, Кондор телепатировал тому, кто прятался в кавернах каньонов, образованных рядами книжных полок. Теперь здесь только ты и я. Мы совершенно одни.

Где-то ждал наготове нож.

Вин двинулся между стенами из стеллажей, забитых томами с расшифровками радиосообщений Королевских ВВС 1939–1941 годов. Он слышал позывные сигналы, переговоры пилотов, рокот самолетных моторов, разрывы бомб и стрекот пулеметных очередей.

Сегодня решающий день. И он порешит тебя.

Он никогда не знал, что́ решительно переломит течение дня – звук, покалывание в пальцах, замеченное уголком глаза движение, что угодно. Кондор крутанулся влево, к стене из книжных полок, ударил ладонями по десятку томов: те слетели с мест и сбили книги в соседнем проходе. В книжной стене образовалась дыра, сквозь которую он увидел…

…дико вытаращенные от испуга глаза усача Рича Бечтела.

– Опа! – вскрикнул Кондор. – Думаешь, я опять споткнулся.

Он мягко проплыл вокруг стеллажа и, исполнив боевое балетное па, влетел в проход, где Рич – костюм, галстук, усы – растерянно стоял у груды сброшенных на пол книг.

Кондор улыбнулся:

– Удивлен, что видишь меня здесь?

– Удивлен. Почему?..

– Да, почему ты здесь?

Усач пожал плечами:

– Срезаю путь. Иду за хорошим кофе.

– Ты срезал его по балкону над читальным залом?

– Разумеется, там есть дверь.

– А почему ты прятался? – спросил Кондор.

Рич пожал плечами:

– Не хотел, чтобы Фрэн меня окликнула.

Признание без намека на досаду или неудовольствие. «Как будто мы друзья», – подумал Кондор.

– Раньше, – продолжил Рич, – я работал в здании Адамса, исследовал по заданию конгресса подходы к государственному управлению. Среди книг на моем столе был редкий ранний перевод «Дао дэ цзин», ты знаешь, это…

– Китайский Макиавелли.

– Гораздо больше, но в общем – да, это руководство для наделенных властью о том, как ею пользоваться. Рейган любил его цитировать. Фрэн приняла эту книгу за что-то вроде Корана. Проходя мимо моего стола, она увидела заглавие и накинулась на меня – мол, как я смею содействовать распространению таких идей. Ситуация накалилась. Она была готова сбросить книги со стола, могла произойти неприятная история, но…

– Но что?

– Я ушел. Теперь, когда вижу ее, быстро прохожу мимо. Или стараюсь остаться незамеченным.

Кондор сказал:

– Да, такое не выдумаешь.

Припертый к стенке Рич нахмурился:

– Зачем мне выдумывать?

– Мы все что-нибудь сочиняем. А иногда вплетаем реальных людей в истории, которые родились у нас в головах. Порой это приводит к… неразберихе.

– Я и без того изрядно запутался. – Рич засмеялся. – Что ты сейчас делаешь?

– Ухожу. Ты в какую сторону шел?

Рич махнул рукой туда, откуда явился Кондор, – влево – и улыбнулся.

«Чух-чух-чух» – шум поезда.

В соседнем проходе, между стенами из книг, по роскошной зелени лугов, к востоку от Эдема, тянутся железнодорожные пути, колеса товарного поезда громыхают по стальным рельсам, а на крыше одного из вагонов сидит сжавшийся в комок, потерянный, отчаявшийся Джеймс Дин.

Кондор выбрался из стеллажной пещеры и прошел на галерею, откуда мог видеть пустые столы в читальном зале. Посмотрел на часы. Понадеялся, что ему не захочется отлить. Во время слежки не всегда можно воспользоваться коробкой из-под молока.

Что это значит, когда ты чувствуешь запах миндаля?

Не думай об этом. Растворись среди стеллажей.

Стань частью того, что люди не замечают.

Точно по расписанию Ким с серебряным кольцом в губе и женщина в скучном деловом костюме вошли в читальный зал. Соседка по комнате удалилась. Ким села за стол. Он понаблюдал за жертвой слежки еще двадцать минут, затем пошел в свой кабинет. У желтой стены нет гробов, доставленных Джереми: проследи за этим.

Кондор оставил дверь кабинета открытой. Опустился в кресло у стола.

Шаги – в коридоре, за открытой дверью, тяжелые каблуки ступают по бетонному полу желтого подземного тоннеля. Топот все громче и все ближе, ближе…

Она миновала открытую дверь, сделала три твердых шага; сильные ноги и пальто королевского, синего цвета. Крашеные белые волосы с серебристым отливом парят над плечами; сочный рот, высокие скулы. Космическая гравитация едва не вытягивает кости из тела, и она уходит. Клацанье высоких каблуков удаляется за угол, может быть к лифту, – за порцией кофе в середине первой половины дня.

Не вписывай случайную красотку в свою историю.

Не превращайся в назойливого преследователя.

Но он им не был и не стал бы, он только взглянул, до боли хотелось поглазеть еще, но не было времени даже думать о ней, о том, что, может быть, ее зовут Лулу и она душится мускусом….

Миндаль.

Встал из-за стола, вышел, запер дверь и полетел наверх, через две ступеньки, мимо охраны у дверей на улицу, набрал тот номер с церэушного мобильного. Ответил бесстрастный голос, в три счета доведя Кондора до исступления. Он вернулся в свой голубой таунхаус и девятнадцать минут пялился на закрытую бирюзовую дверь, пока не раздался этот тихий стук.

Открыл трем мужчинам в пиджаках, с глазами как дуло двустволки.

Эмма появилась часом позже, отпустила троицу.

Села в кресло напротив сгорбившегося на диване Кондора.

Спросила:

– Что ты сделал?

– Позвонил в полицию, – буркнул седой мужчина, за которого она отвечала.

– По своей старой церэушной экстренной линии. Сказал, что будто бы нашел пластиковую взрывчатку типа С-четыре. Но не знаешь, в каком месте. Ты просто унюхал запах, миндальный.

– В Библиотеке Конгресса.

– Здесь очень много всяких мест. А С-четыре теперь не так распространена, как раньше.

– Все равно работает. Бахает что надо. Адская зона поражения.

– Если знаешь, как ее достать или изготовить и как применить.

– Ты слышала о такой штуке, как Интернет?

Она сменила тему:

– Расскажи о похабных книгах.

– Ты знаешь все, что известно мне, я ведь рассказал этим, в пиджаках, а они передали тебе. Похоже на безумие, да? А так как я не в себе, тут нет противоречий. Или я ошибаюсь?

Эмма посмотрела ему в лицо:

– Они ведь не собираются ничего устраивать, а?

– ЦРУ. На страже безопасности страны.

– Ох, они что-то задумали, – сказала она. – Больше никакого пятого уровня, тебя будут проверять по третьему. Почаще неожиданно заглядывай домой. Следи за мной, как я за тобой: вдруг замотаюсь, размякну и не передам дело на повторное рассмотрение вовремя, чтобы избежать неожиданностей.

– Что ты сделала, чтобы меня не забрали прямо сейчас?

– Сказала, что ты, видимо, рановато набрался и не сдружился с таблетками.

– Набрался?

– Завтра – День святого Патрика. – Она покачала головой. – Полагаю, ты понимаешь. Но ты пытаешься быть тем, кем был тогда. А тот парень теперь стал тобой.

– Вином, – сказал он. – Не Кондором.

– Обоими, но в правильной перспективе.

– А-а-а, – протянул Кондор, – в перспективе.

– Как ты? Живешь на свободе какое-то время. И как тебе тут?

– Полон ответов и страшусь вопросов.

Она смягчилась:

– А галлюцинации?

– Не мешают…

– …твоим действиям в реальном мире?

– «Реальный мир». – Он улыбнулся. – Я прослежу за этим. А как насчет преследователя Ким?

– Если он существует, ты прав, ей нужно позвонить в полицию.

– Ага. Как я позвонил. Это решит все проблемы.

– Другого нам не дано, – закрыла вопрос Эмма.

– Еще кое-что, – сказал Вин. – На работе – я больше не могу делать это, набивать гробы.

– Плохо со спиной? – заботливо спросила Эмма. – Тебе нужно…

– Мне нужно больше каталок для отправки в хранилище. Нужно, чтобы я мог спасать больше книг.

Эмма стала зондировать почву. Психиатр. Контролер. Может быть, друг.

– Это для тебя не просто книги. Те, что на работе. Романы.

Кондор пожал плечами:

– Рассказы тоже.

– Но их уничтожат и без твоего участия. Тебе кажется, что ты – вроде нациста, отправляющего книги на костер. Но ты не нацист. Почему это тебя так волнует?

– Мы отдаем прочитанным историям часть своей души, – сказал Кондор. – Чем они разнообразнее, тем значительнее мы сами. Чем лучше, правдивее или занимательней история…

Он пожал плечами, и в голове церэушницы сложилось логическое завершение фразы.

– Попробую что-нибудь предпринять, – пообещала Эмма. – Насчет каталки.

– Каталок, – поправил Кондор. – Может, нам повезет.

Она вышла из его арендованного дома. Оставила сидеть сиднем.

Одного.

Иногда приходится делать кое-что, просто чтобы побыть собой.

На следующее утро он собрался, как на войну.

Черные ботинки, удобные для бега. Свободные черные джинсы, не сковывающие движений ног при ударах. Оксфордская синяя рубашка, которая легко разойдется по швам, если за нее схватятся. Вместо спортивной куртки шпионского костюмера он надел черную кожанку на молнии, которую купил после того, как бывший церэушник – кокаиновый ковбой – подстрелил его в Кентукки. В ней было удобно двигаться, и она давала иллюзию защиты от сверкнувшего в воздухе ножа или разорвавшейся бомбы.

«Кроме того, – подумал Кондор, увидев свое рок-н-ролльное отражение в стекле двери здания Адамса, – если я пойду ко дну, то буду выглядеть самим собой».

У желтой стены рядом с его кабинетом ждал штабель из семи сосновых ящиков.

Кондор оглаживал их, как вампир. Вдыхал запах. Приподнимал крышки и осматривал пустые внутренности: гладкие стенки, сколоченные столярами днища с усилительными планками – смертные одры с прямоугольными желобами для обреченных книг. Он провел носом по всем семи пустым гробам, но только над одним уловил слабый запах миндаля.

Кондор влетел в свой кабинет. Компьютер сказал, что у дверей его должны дожидаться девять гробов. Ящики стола по-прежнему пусты, никакого оружия. На глаза попалась перьевая ручка директора по спецпроектам. Используй то, что под рукой. Он сунул ручку в карман черной кожанки.

Две женщины, работавшие за столом у дверей читального зала в адамсовском здании, заметили идущего к ним седого мужчину. Обе были в зеленых свитерах. У той, что помоложе, на левой щеке красовался зеленый трилистник. Она остановила Кондора улыбкой:

– С Днем святого Патрика! Вам нужно что-нибудь праздничное, зеленое. Пожертвуйте доллар библиотеке, и мы вам сделаем татуировку-трилистник! На удачу и для защиты от воришек. Хотите на руке? Если желаете оторваться покруче, то на щеке или…

Седовласый незнакомец приставил указательный палец к центру ее лба.

– О, круто! Как третий глаз!

– Или как дырка от пули.

Улыбка погасла. Он вошел в читальный зал. Библиотекари за стойкой. Ученые за столами.

Здесь, на своем обычном месте, сидит Ким.

Она держалась молодцом. Глаза прикованы к старинной книге. На столе, на видном месте, лежит мобильник: легко схватить и послать бесконтактный сигнал. Направляясь к подножию винтовой лестницы, он сохранял дистанцию между собой и тем местом, где сидела девушка.

Изображая пожилого человека, Кондор тянул время: неспешно взбирался по серебристым стальным ступеням – спиральному подъему, витки которого возносили его к небу. Первый поворот позволил оказаться лицом к читальному залу и окинуть взглядом макушки незнакомцев, любой из которых мог оказаться противником. Ступеньки развернули его к стене, тонувшей в черно-белой алабамской ночи, где шестилетняя девочка на улице маленького городка оборачивается, чтобы взглянуть на отчий дом, и ее окликают: «Глазастик!» Стальной путь к небесам сделал очередной изгиб…

Фрэн.

Стоит в дальнем конце читального зала. Кондор ощутил, как крепко сжимают ее пальцы ручку каталки, накрытой синим халатом. Увидел пылающее лицо женщины-птицы.

Через весь зал она ярилась на Ким – девушку с серебряным колечком в губе.

Сумасшедшего узнаешь с первого взгляда. Он остается там, где тронулся умом.

Одержимость. Назовите это вожделением, о котором Фрэн не смела упоминать. Назовите исполненной страха ненавистью ко всему этому. Назовите бешенством из-за серебряного кольца в губе Ким и открытого неповиновения этой девицы Тому, Как Все Должно Быть. Назовите это завистью или злостью, направленной на чертовски юную женщину с мягкими формами, к которым Фрэн никогда не предложат прикоснуться, ибо она делает то, чего Фрэн никогда не делала. Не могла. Не стала бы. Не сумела бы чувствовать, обладать чем-нибудь, быть чем-нибудь. Похоть, зависть, ненависть: бесчисленные внутренние зажимы вылились в беснующуюся одержимость и превратили Фрэн из щебечущей бурой птички в шакала, истекающего слюной от жажды плоти и крови.

Ким.

Девушка сидела за столом между кипящей от ярости Фрэн и застывшим на спиральной лестнице в небо Кондором. Ким перевернула страницу.

Фрэн моргнула и умерила пыл – заметила Вина. Поняла, что он разглядел ее настоящую. Рыкнула, крутанула каталку и стала толкать к главному входу в читальный зал.

Отрежь ей путь! У тебя нет ничего! У нее – нож! Кондор затопотал вниз по стальной винтовой лестнице, быстро пересек читальный зал. У него не было доказательств. Не было законного права крикнуть ей: «Стой!» – или вызвать копов: любой из них тут же поставит в известность пиджачников, а те упекут его в обитую матрасами камеру внутри секретного госпиталя в штате Мэн или отправят в подземный крематорий в Виргинии, и ни одна живая душа не увидит и не учует его дымка, кольцами взвивающегося в ночное небо.

Он задержал дыхание у стола Ким и процедил сквозь зубы:

– Не усач – она!

Девушка обернулась к главному входу в зал, куда он указывал, но за Вином, яростно тычущим пальцем в ту сторону, увидела только силуэт человека, заталкивающего в лифт тележку.

Кондор кинулся к лифту, увидел горящую стрелку вниз:

↓

Сбежал по ступенькам, влетел на подземный этаж…

И услышал за углом звук катящихся колесиков.

Прямо на него неслась накрытая синим халатом тележка.

Он схватил ее обеими руками, дернул на себя – Фрэн потеряла равновесие. Толкнул каталку сильнее, чем манекенов-блокировщиков на полозьях, когда занимался американским футболом в старшей школе. Придавил бурую птицу спиной к желтой стене из шлакоблоков. Пригвоздил к ней. У того, кто следил за Ким, есть нож, а женщина вроде Фрэн, в туфлях с острыми, как кончик ножа, носами, однажды чуть не убила Джеймса Бонда.

Кондор крикнул:

– Почему Ким?

– Ее вообще не должно быть! Я должна быть ею, обладать ею, остановить ее!

Каталка, которую каждый пытался заполучить, содрогалась между ними.

Синий халат сполз на пол. С тележки посыпались книги. Привезенные из библиотек центральных штатов в крупнейшее хранилище культурных ценностей, где они прекратят существовать по распоряжению государства. Кондор успел заметить с десяток экземпляров одного и того же издания, запрещенного в старших школах Америки, потому что.

– Ты заполняла гробы! Обманом вынуждала библиотеки по всей стране присылать экземпляры книг сюда, в материнское лоно всех книгохранилищ! Ты убивала эти книги! – Кондор надавил на тележку, чтобы удержать Фрэн припертой к стене. – Ты каратель!

– Книги пачкают людям мозги! Вкладывают в них идеи!

– В наших головах могут бродить какие угодно идеи!

– Не в моем мире!

Фрэн нажала на ручку, орудуя ею как рычагом, и наклонила тележку, отталкивая Кондора. Та опрокинулась набок. Вин пошатнулся и упал на нее сверху.

На него посыпались удары, он извернулся, вскочил, дал отпор.

Крикнул:

– Где гробы?! Где взрывчатка?!

– Я тебя раскусила! – взвизгнула Фрэн и запустила в него книгой. Удар пришелся в нос.

Больно! Он почувствовал пинок, привалился к стене, вскинул руки, чтобы отразить атаку…

Но атаки не последовало.

Она ушла. Шакалиха Фрэн дала деру и теперь улепетывала по подземному тоннелю.

Мобильник, достань мобильник.

– Ким! – выдохнул он в ухо женщине, ответившей на звонок. – Будь осторожна: Фрэн, женщина моего возраста, – не бурая птица, а шакал, это она преследует тебя!

– Ничего не говори! Ты в читалке, верно? Оставайся на виду, но доберись до пункта контроля… Да… К библиотечному компьютеру… Найди базу данных сотрудников… Нет, ищи не такую-то Фрэн, ищи какого-нибудь Джереми!

Призрак Фрэн прошептал: «Я раньше работала с ним, на твоей должности».

На телефон пришло сообщение: номер кабинета/мастерской, какая-то нора в замке.

Ручкой директора по спецпроектам Вин набил цифры на запястье левой руки.

Отключил мобильник и, пошатываясь, двинулся по подземному тоннелю.

Изучай номера на закрытых дверях, ищи те, что с буквами ПЭ – подвальный этаж! Как мой кабинет! Еще на один уровень вниз.

Находясь в лестничном колодце, открыл крышку своего древнего мобильника и набрал другой номер:

– Рич, это Вин, ты должен помочь кое-кому прямо сейчас! Охраняй ее. Скажи, что я послал тебя. В Адамсовском читальном зале. Зовут Ким, серебряное кольцо в губе… Думаю, ты ее замечал и раньше! И это хорошо, ты только… Ладно, а когда не смог подобрать нужных слов, то просто ушел, верно? Ну так вот, иди сейчас!.. Не волнуйся, никто не знает всего. Играй с теми картами, которые у тебя есть.

Он припустил трусцой по желтым тоннелям, как крыса, бегущая по лабиринту. Я слишком стар для этого. Прихрамывая, доковылял до закрытой коричневой железной двери. Ручка не поворачивалась. Увидел звонок. Нажал указательным пальцем. Послышалось «бзззз».

Щелчок магнитного ключа. Дверь распахивается.

Заходи.

В десяти шагах от порога этой подземной берлоги, рядом с верстаком, стоял Джереми, держа пульт, как волшебную палочку. За Кондором с грохотом закрылась дверь.

– Что тебе нужно? – спросил попечитель правительственного за́мка.

Попечитель, или опекун, как в романе, который пыталась изничтожить Фрэн, – в истории о сексе, психушке и о том, кто на самом деле псих. Держись нормы. И Кондор ответил:

– Гробы.

– Они уже здесь?

Огляди мастерскую: никаких признаков двух пропавших ящиков. Холодильник. Раковина у стены. Урна с пустыми пластмассовыми бутылками. Крышка открытого ноутбука смотрела на Кондора с верстака, у которого стоял технарь-волшебник, хозяин этой пещеры. Джереми кинул пульт, и тот приземлился рядом с айфоном, присоединенным кабелем к компьютеру.

– А, – сказал Джереми, – ты о ящиках для книг, – и сделал шаг к Кондору. – Что тебя беспокоит?

– Есть кое-что, о чем ты не знаешь.

– Я знаю достаточно.

Слева от Джереми стоял прозрачный пластмассовый короб на колесиках с полудюжиной мобильных телефонов и распечатанным на цветном принтере объявлением на одной из стенок: «СТАРЫЕ ТЕЛЕФОНЫ ДЛЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЕЙ».

Один удар сердца. Два.

– Я не знал, что это ты собираешь мобильники для благотворительности.

– А что ты знаешь? – Джереми приблизился еще на шаг.

Иногда жить можно, только если ты тронулся.

Голубые глаза Джереми прищурились, руки сжались в кулаки.

Ощути биение жизни. Смотри кино.

Безоблачное голубое небо над куполом американского Капитолия. На другой стороне улицы высится замок с зеленой металлической макушкой, высоченными стенами, колоннами и величественными лестницами, окнами, за которыми работают люди, фонтаном перед входом, где позеленевшие бронзовые греческие боги и богини флиртуют друг с другом и демонстрируют свою неукротимую волю.

Встряска, грохот! Здание Джефферсона Библиотеки Конгресса содрогается, осыпает все вокруг разлетевшейся по сторонам после взрыва бетонной пылью, как 11 сентября, как в Оклахома-Сити. Шаровые молнии нового типа прокатываются по залам с деревянными панелями, по деревянным полкам, по книгам, которых больше никто никогда не увидит. Стены рушатся. В последний миг, когда за́мок еще цел, в нем царит какофония криков.

До двери тебе не добраться. Все равно она заперта. А враг – между тобой и пультом на верстаке, у ноутбука, соединенного пуповиной с телефоном.

Раскрыл карты:

– О тебе и Фрэн.

– Она всего лишь женщина, – сказал Джереми. – От нее, конечно, больше пользы, чем от осла, но она хуже поддается дрессировке. Склонна обольщаться. Как все женщины в этом Вавилоне, где они забыли свое место.

– О, мне нравятся все места, куда они могут пойти, – процитировал Кондор книгу, которую миллион раз читали испуганному малышу, что ехал темной ночью вместе с матерью на автобусе по Техасу. – А где Фрэн взяла те два гроба – ящика, в которых вы с ней тайком провозите сюда взрывчатку?

– Где-то. Это ее глупый крестовый поход.

Ее глупый поход. Не наш.

Много дорог идет через Город помешанных.

Джереми снова шагнул вперед.

Кондор мягко двинулся по кругу, в обход противника, согласно боевому стилю багуа.

Миндаль – сильный запах от чего-то, сложенного здесь.

– Она подкупила тебя, – предположил Кондор, а Джереми тем временем повернулся на месте, чтобы не дать седому зайти себе за спину.

– Она поддержала деньгами Божью волю.

– Фрэн считала, что дает деньги своему Богу. И ничего не знала о твоем.

– Мой Бог – единственный Бог.

– Все так говорят.

Почему там, на полу, валяется красная резиновая грелка?

Кондор сделал ложный финт. Джереми уклонился: он боксер-панчер – может быть, из додзё в торговом центре или часами просматривает на YouTube ролики звезд-джихадистов, которые демонстрируют своим неумелым подражателям – доморощенным братьям по вере – способы перерезания глоток от святых воинов ислама.

– Рейки! – сказал Кондор. – На днищах ящиков. Усилительные планки, они прикрывают узкие щели. Где-то снаружи после выгрузки книг вы набиваете в них С-четыре – кремовый цвет на фоне дерева выглядит как клей, если заинтересуется охранник на входе. Ящики проверяют выборочно, вы использовали только два, и даже если кто-то их осмотрит, ничего не заметит. Фрэн платила тебе, чтобы ты оставлял у себя пару ящиков до отправки к месту назначения. Ты мог спокойно возиться с пустыми гробами и выскребать из щелей то, что вы туда набили. Потом ты передавал ей пустые ящики, она возвращала их с тем, до чего вам нет дела, и гробов снова становилось столько, сколько надо.

– Молодец, ковбой. – У Джереми был характерный слабый акцент уроженца Огайо, выросшего у одноименной реки. – Ты станешь свидетелем гибели Великого сатанинского храма еретической мысли.

– О-о-о! Тебе что, сценарий по почте прислали?

– Думаешь, я настолько беспечен, что позволю АНБ засечь мои контакты с истинными братьями на Ближнем Востоке, прежде чем я докажу, что…

Бросок. Джереми кинулся, Кондор увернулся влево – вправо, – нанес встречный трехтактный удар змеи из арсенала приемов Син-И.

В лицо ему прыснули из перцового баллончика.

Дышать, не могу дышать, глаза в огне!

Святой воин саданул кулаком в живот седовласому.

Кондор и так уже хватал ртом воздух и обливался слезами от перцового спрея. Удар гантельно-мускульной руки согнул его пополам, отбросил к верстаку, заставил покачнуться и грохнуться на пол.

Вставай! Вставай! Поднимайся на колени…

Голубоглазый фанатик ударил Вина наотмашь – скорее для того, чтобы унизить, а не вышибить из него дух.

Кондор увидел сам себя, как он медленно оседает. Он стоял на коленях на жестком полу и тяжело дышал. Руки болтались по бокам и не могли унести его отсюда, как крылья, не могли дать отпор убийце.

Джереми вырвал из гнезд белый кабель, соединявший айфон с ноутбуком. Накинул удавку на шею противника, так и не поднявшегося с колен.

Кондор издавал бульканье, цеплялся ногтями за провод, который не пускал кровь в мозг и воздух в легкие, ничего не видел помутившимися от перечных слез глазами, рычал, в ушах звенело, не мог…

БЗЗЗЗ!

Дверной звонок испугал душителя, он ослабил удавку.

Кровь приливает к мозгу, и воздух!

БЗЗЗЗ!

Душитель снова затянул провод.

СТЕКЛА ДРЕБЕЗЖАТ. Кто-то снаружи колотит в дверь.

Не могу кричать, горло стянуто, сюда, внутрь, помогите мне здесь, сюда!

Джереми развернул Кондора, приподнял и толкнул грудью на верстак.

Руки, руки на верстак, держись за…

Секунд за семь до полной отключки он увидел.

Пульт от двери. Подрагивает на верстаке. Достань его, схвати…

Воин джихада отвернул голову пускающего пузыри вероотступника от высокотехнологичного устройства.

Большой палец на пульт…

Дверь зажужжала… и открылась.

Фрэн.

С визгом ринулась внутрь!

Джереми снова пихнул Кондора, поставил на колени, бросил на пол – его и удавку…

Провод ослаб на шее, но не вывалился из опущенной вниз, прижатой к бедру руки душителя.

– Прекрати! – орет Фрэн на предательскую пешку, которая пытается похитить то, что судьба предназначила ей, Фрэн. – Он мой. Я убью его!

С небесной вышины несется вниз серый металлический выкидной нож, конфискованный у туриста, «спасенный» из хранилища сотрудником библиотеки, который может выкрасть любой ключ от за́мка.

Фрэн вонзает краденое лезвие в горло Джереми.

Тот хватает ртом воздух, накрывает ладонями шею – то, что из нее торчит.

Выпучив глаза, взмахивает руками и ХВАТАЕТ ЕЕ. Рядом, лицом вниз, лежит Вин. Слабость восходит вверх по ногам Джереми, от ступней, он падает, уцепившись за Фрэн. Сама смерть впилась в блузку женщины-птицы, раздирает ее, сила рывка, умноженная падением, резко дергает жертву вперед…

Фрэн спотыкается о растянувшегося на полу Кондора.

Над телом мужчины, которого она пронзила ножом, парит лебедь.

Череп женщины с треском раскалывается об угол верстака.

Предсмертные судороги. Бурая птица падает поперек заколотого ею мертвеца, чье тело придавило Кондора к полу.

Тишина. Тишина.

Выползай из-под трупов.

Ладони, локти, колени отталкиваются от бетона, напряжение, еще один толчок…

Свободен. Жив. Ничком на полу, вдыхая запахи цемента, пыли, пота и еще теплый ветчинно-капустный душок свежеумерщвленной плоти. Пахнуло миндалем.

Молоточек в груди.

Только не сердечный приступ, после такого-то. Давай же: каплю справедливости.

Кондор перевернулся на спину. Уставился в гладкий потолок за́мка.

Приподнялся на локтях. Сел. Голова кружится. Боль от ударов, стояния на коленях, удушье. Перечный спрей, слезы, грязь с пола, пот: лицо перепачкано. Наверное, выгляжу жутко.

Ему не дадут выбраться из этой передряги.

Миндаль, С-четыре. Где С-четыре?

Верстак, ноутбук, а на нем…

Поэтажный план. Сокровище Библиотеки Конгресса, главный за́мок – здание Джефферсона.

Выскочил рекламный модуль, улыбающийся продавец над бегущей строкой:

ПОЗДРАВЛЯЕМ! У ВАС НОВЫЙ МОБИЛЬНЫЙ ТЕЛЕФОН.

БАЗОВЫЙ БИЗНЕС-ПЛАН, ПОДУМАЙТЕ, НЕ ШАГНУТЬ ЛИ ДАЛЬШЕ?

СЕТЕВЫЕ ТЕЛЕКОНФЕРЕНЦИИ ДЛЯ…

На полу мертвой змеей лежит белый компьютерный кабель.

Эта змея раньше связывала ноутбук с айфоном.

Айфоном, который способен активировать все мобильники, объединенные в сеть.

Вот и благотворительный короб, который заглатывает телефоны, пожертвованные нашими лучшими людьми.

На экранчике айфона тоже светится карта библиотечного за́мка с поставленными на ней пользователем красными точками.

Головокружение: шатаясь, подошел к раковине у стены, ополоснул лицо, в урне – пустые пластиковые бутылки из-под воды, а рядом с ней – странная красная грелка из другого мира.

Видение: Джереми усмехается своей огайской ухмылкой, проходит через металлодетекторы в мешковатых штанах с широкой ластовицей, где спрятана резиновая грелка, полная чего-то клейкого, а вовсе не воды.

Схватил короб на колесиках для пожертвованных мобилок. Закрыл ноутбук, положил его в короб рядом с айфоном. На экранчике – карта за́мка.

Перекрещенные трупы на полу лежат неподвижно.

Скоро ли вас найдут?

Большой палец на пульте, дверь открывается. Вытолкал пластмассовый короб в коридор. Потом вытащил из-под ремня голубую рубашку, нижним ее краем стер отпечатки пальцев с пульта, кинул его обратно в подземную мастерскую сквозь закрывающуюся дверь; пластмассовая штука проскакала по бетонному полу и замерла.

Вперед!

Понесся с грохочущим коробом на колесиках по тоннелям здания Адамса в главный за́мок Джефферсона, спустился в его утробу и, следуя отметкам на карте, добрался до гигантской водяной трубы. Серый кабель-канал приклеен липкой лентой к вводу воды снизу, а в нем – мобильник-детонатор, присоединенный к светло-коричневому, размером с книжку, вязкому пласту.

Бум – и нет воды в системе автоматического пожаротушения.

Бум – и вода затопляет американский за́мок.

Вытяни проводки из пласта взрывчатки. Отсоедини их от мобильника. Вынь из телефона батарейку. Брось мертвое устройство в короб.

А что делать со взрывчаткой?

От выстрела пули она не взорвется. И еще, С-четыре горит.

Только электричество заставит ее сделать бум!

Сожми взрывчатку в комок, засунь в карман черной кожанки.

Кондор прикатил пластиковый короб на колесах к месту, отмеченному на айфонной карте следующим по счету номером: бомба на несущей бетонной стене. Телефон привел его еще к трем. Каждый раз он отрывал от взрывчатки электронное устройство, сжимал клейкую массу в комок, умещающийся в кармане куртки, а когда все карманы наполнились, стал набивать взрывчаткой трусы.

Бум.

Беги, залетай в лифт, закатывай в него короб. С тобой едут мужчина и женщина. На нем – дурацкий зеленый галстук в честь Дня святого Патрика. У нее усталый вид. Обоим нет дела ни до тебя с содержимым твоих штанов, ни до того, что случится, если в лифте вдруг заискрит электричество.

План следующего этажа в айфоне.

Стеллажи. Ряды деревянных полок, легковоспламеняющиеся книги, и там, под одной из полок, очередной мобильник, соединенный проводами с комком липучки. Этот аппарат был прикреплен резинками к пластиковой бутылке от воды, полной серого геля, эта бомба взорвалась бы огненным шаром.

Положил бутылку с напалмом поверх мобильников в короб с колесиками.

В трусы больше ничего уже не поместится.

Натяни резинки от бомбы на лодыжки, поверх брюк.

Покорми змею из взрывчатки на своей голой ноге в черной джинсовой штанине.

Кати дальше. О, как же медленно!

Часы, это заняло у него много часов, действия замедлялись с каждым сеансом загрузки С4, которую он запихивал в брюки, под голубую рубашку, в рукава черной кожанки.

Часы, много часов он катается со своим коробом по зданию Джефферсона, следуя отметкам одержимого фанатика на картах в айфоне. Проезжает мимо экскурсантов, обычных граждан, мимо мужчин и женщин с пропусками на шнурках. Грохочет колесиками по офисным коридорам, по главному читальному залу с позолоченным купольным потолком, пока наконец последний красный крестик на последнем из загруженных в телефон поэтажных планов не приводит его к очередной бомбе, которую приходится разбирать на части.

Дверь в офисном коридоре: мужская уборная.

Возьми в охапку все бутылки с напалмом.

Уборная ярко освещена, в ней много зеркал, в нос бьет лимонным аммиаком.

И пусто.

Положи открытые бутылки в раковину, горлышком вниз, пусть их содержимое – буль-буль – вытечет в канализацию.

Одна не влезает. Запихни ее ногой в металлическую кабинку.

Не останавливайся, изнемогая от усталости, выпотрошенный, сползи вниз по стене кабинки, сядь на пол, обними горшок, как перебравший тинейджер, – два пива, это слишком много.

Взрывчатка, которой обложено тело, сковывает движения, но он выливает в унитаз содержимое последней, не подлежащей переработке бутылки. Серебристая кнопка проваливается вниз – ввух!

Мир не взрывается.

Кондор выполз из кабинки. Проверил, пусты ли бутылки, положенные в раковину. Оставил их там. Бросил короб с мобильниками и проводами в коридоре для уборщиков, пусть подивятся. Кинул ноутбук Джереми в мусорный бак. Добрел до лифта – и через холл, коридоры, под уклон, по тоннелю – в здание Адамса, к своему кабинету.

Не остановился.

Наверх, на главный этаж; навстречу блондинка, вот дверь на улицу, ты можешь…

За спиной Кондора раздается голос:

– Ты!

Синий, в узкую полоску костюм директора по спецпроектам. Который моргает.

Отстраняется от запаха пота и каких-то орехов, подальше от изможденного, с дикими глазами мужчины в черной кожанке.

– С вами все в порядке, мистер… Вин?

– Разве это важно? – выдает тот жалкую для госслужащего, навязанного директору другим правительственным ведомством, отговорку. Расстегивает черную кожаную куртку, роется во внутреннем кармане и вытаскивает оттуда… перьевую ручку. Протягивает ее боссу со словами: – Предположим, я парень с мечом.

Вин побрел прочь от своего примолкшего, ошарашенного библиотечного начальника.

Вышел в вечереющий город.

Тебе это с рук не сойдет.

Тротуар на Кэпитал-Хилл. Костюмы и галстуки, деловые портфели и набитые всем необходимым для работы рюкзаки, дети на самокатах. Дама выгуливает собачку. Свежий воздух предвещает весну. Зонтик ночи накрывает мраморный город. Парень у бара на Пенсильвания-авеню горланит «Danny Boy». Деревья с набухшими почками образуют навес над пешеходной дорожкой, защищающий от света уличных фонарей, а ты просто иди, передвигай ноги, ставь одну перед другой.

Иди медленно, чтобы из тебя ничего не выпало.

Говорящие головы лопочут что-то из невидимого телевизора, настаивают на том, что, утверждают это, продают то.

Волны света танцуют на стене того трехэтажного таунхауса в переулке. Из какого-то двора несется легкая музыка. Смех.

Барбекю и зеленое пиво одушевляют вечеринку по случаю Дня святого Пэдди, которую устроили жители этого дома, мужчины и женщины, им нет еще тридцати. Они постарались, созвали соседей, приходите все, заверив: «Мы прикатим пару бочонков, будет ведерко льда для кока-колы и белого вина, крафтовое и импортное пиво для любителей, вкусы которых стали более утонченными со времен колледжа». Накрыли и стол с закусками. Текстовые сообщения с приглашением разосланы в 4:20, до того как «все» повалят в бары после работы. Зак врубил колонки, подключил ноутбук и изображает из себя диджея, чтобы любой женщине, желающей заказать песню, пришлось разговаривать с ним и его подручным, большим знатоком предпочтений избирателей, который, однако, ни разу не истолковал правильно изгиб напомаженных губ.

Переулок забит телами. Все поработали над производимым впечатлением, продумали свободные позы, как будут оборачиваться и обводить взглядом окружающих, правильно улыбаться. Много дешевых нарядов и рабочих костюмов, хаки и спортивных курток, джинсов, сидящих лучше, чем раздутые штаны на Кондоре. Экраны горят среди моря голов – звезды вселенной, вращающейся вокруг того, кто держит в руках телефон. Гормоны и тестостерон вперемешку с дымом, который валит от двух корыт, половинок пятидесятигаллонной бочки, распиленной каким-то стародавним жильцом. Эти две полубочки для барбекю дают начало вечеру, полному угольных брикетов и уханья газа для зажигалок. К тому моменту как Кондор добрался до центра пенящейся толпы, два парня из таунхауса, что дальше по улице, бросили дрова на угли: пламя взвилось высоко вверх, заплясали тени на стенах двора. Людская масса заволновалась – Зак прибавил громкость на выносящей мозг, бьющей по ушам песне, когда-то приводившей в дикий восторг их родителей. Людей возраста Кондора. Или чуть моложе.

«Ненавижу эту песню», – подумал он.

Он оказался у края толпы, которая старалась среди мерцающих огней не замечать добравшихся и сюда тягостных долгов или загрязнения воздуха дымом из бочек, затмевающим завтрашнее солнце. Они приехали сюда, в этот город, в это место, движимые идеей. Они работали на героя, который привел их в центр города, на конгресс, разумеется, это важно, так же как группа/проект/комитет/партсобрание/ассоциация/веб-сайт, который они наполняют содержанием, административная цирковая арена, где им позволено выступать в роли львов, тигров или медведей, о да, фирма с офисом в центре, которая за доллары включает связи, ведомство или департамент, которые они приводят в действие своим потом, а потому могут, должны потеть здесь сейчас, среди мерцающих отблесков огня во дворе таунхауса. Перетаптываясь. Поглядывая. Надеясь на единение – через сердце, ум, плоть, общие интересы: получи, что можешь, хотя бы контакт, если ничего больше не светит, сделай шажок к большему. Музыка хлынула потоком. Американский ритм, всем известный, запульсировал в толпе из белых и черных, испанцев и азиатов, мужчин и женщин, и, может быть, не только их, людей, явившихся с величественных фиолетовых гор и плодородных равнин, чтобы потребовать у столицы исполнения мечты, той или иной, чтобы вытянуть счастливый билет и сделать карьеру, добиться чего-то или совершить сделку, делать или быть – вот истинный вопрос, который задает этот город, и они, о да, они, они и были ответом сейчас.

Возле пылающих бочек с десяток пар прыгали и извивались под музыку своего поколения, бившую из колонок. Светящиеся экраны телефонов и зеленые пятна усеивали толпу – котелки, цилиндры. Чуть поодаль стояла женщина в зеленом боа из фольги, дула в дуделку, притопывала и танцевала соло – не одна, она была не одна, пусть кто-нибудь только посмеет заикнуться о ее одиночестве. Женщина увидела его, человека, который годился ей в отцы, с потерянным, помятым лицом, услышала свой собственный выкрик – вопрос, который всегда задают в Нью-Йорке: «Чем вы занимаетесь?»

Он почувствовал жар огня.

– Привет, старик! – заорал Зак, диджейские наушники обхватили его шею, как лапы душителя. – Вот песня для тебя. Мой отец ее любил.

Зак загрузил с YouTube живой концерт, Брюс Спрингстин исполнял песню «Badlands».

Под оглушительный, как везде в ночном имперском городе, звук Ким с серебряным кольцом в губе робко благодарила усатого мужчину за то, что он был ее рыцарем, за ужин, за все, чего с ними еще не произошло, и обещала обязательно завтра утром на работе выпить с ним кофе.

Но в этом переулке, в тот вечер грохочущих барабанов и гитарных запилов, влюбленные вроде них становились лишь частью общего поля напряжения, как отдельные книги в библиотеках, полных историй, что дотягиваются с полок до нашей дикарской жизни и входят в нее навечно.

Хоть Вин, хоть Кондор.

Вскинув руки к небу тем черным дымным вечером, он потащился туда, где орала музыка, замахал руками, проскользнул в толпу танцующих.

Гуляки издали рев. Рев, который заставил другие руки взлететь вверх; рев, который сделал из людей скачущую в едином ритме массу, стал тяжелым, исподволь заводящим гимном.

– Давай, старик! – крикнул кто-то.

Седой безумец в черной кожанке и джинсах протиснулся сквозь толпу молодежи к пылающим бочкам, к самому огню, засунул руку под куртку, бросил в огонь что-то, и оно, приземлившись на угли, рассыпалось дождем искр, зашипело, затрещало, а он все танцевал, доставая новые порции волшебного горючего из своей одежды, из рукавов, из своих – о бог мой! Он вытаскивает какие-то штуки из штанов и бросает их в огонь! После каждого броска он становится легче, входит в раж и вот уже отплясывает, размахивая в воздухе свободными руками, топает в такт со скачущей вокруг молодежью.

– Старик! Старик! – Патрульные машины режут тьму красно-синими мигалками. Толпа пульсирует.

– Старик! Старик! – Сгорающие в огне миндаль и дрова, барбекю и манящий парфюм, бесшабашный душок травы бунтарей, которую легализуют к концу десятилетия. – Старик! Старик! – В подвале лежат тела, загадочная находка, вопросы, не запятнанные его отпечатками пальцев, сохраненные книги-сокровища. Есть в нашем мраморном городе влюбленные, они незабываемо проводят время, есть мечтатели, танцующие в ночи, есть сумасшедшие, и среди чужих детей, в тумане безумия, в хороводе призраков, под грузом проведенных в психушке лет, внутри у Кондора растет уверенность, что это – о, это – это реальный мир.

ПРИЗРАКИ, ПРОМЕЛЬКНУВШИЕ ПЕРЕД НАШИМИ ГЛАЗАМИ

Я благодарен авторам, которые подавали мне разные идеи и кружили по этой истории. Вот они поименно: Л. Фрэнк Баум, Харлан Эллисон, Уильям Фолкнер, Ян Флеминг, Теодор Сьюз Гайзель, Адам Холл, Дэшил Хэммет, Лао-цзы, Харпер Ли, Джон Ле Карре, Филип Макдональд, Анаис Нин, Ли Бо, Гарольд Роббинс, Брюс Спрингстин, Джон Стейнбек, Дариэл Телфер, Кург Воннегут, Дональд Уэстлейк (он же Алан Маршалл), Э. Б. Уайт.

Назад: Дениз Мина КАЖДЫЕ СЕМЬ ЛЕТ

Дальше: Иэн Рэнкин ПОПУТЧИЦА

Джеймс Грейди КОНДОР СРЕДИ СТЕЛЛАЖЕЙ

↓

ПРИЗРАКИ, ПРОМЕЛЬКНУВШИЕ ПЕРЕД НАШИМИ ГЛАЗАМИ

Джеймс Грейди
КОНДОР СРЕДИ СТЕЛЛАЖЕЙ