Эта женщина снова была здесь.

Последние три дня в один и тот же час она прокладывала себе путь между людных островков кофейни «Касба» и подыскивала место где-нибудь в уголке. Один этот факт сам по себе уже красноречиво свидетельствовал о ее упрямой решимости, поскольку в половине пятого «Касба» всегда кишела народом. Но то ли благодаря своей целеустремленности, то ли благодаря хорошим манерам студентов, которые в это время составляли основной контингент посетителей кофейни, эта женщина неизменно получала столик в углу и сидела там, медленно попивая кофе эспрессо и методично уничтожая «сосиски особые», пока вокруг мельтешил многокрасочный водоворот толпы, а оглушительно галдящие молодые голоса пылко и безапелляционно обсуждали любовь, смерть и вечерние лекции на выразительном фоне «господ Присли, инкорпорейтед» и того, что я научилась распознавать как «Клуб кусачих котов».

Сама я не замечала эту женщину, пока мне ее не показали. В эту неделю я дежурила по залу и была слишком занята, пробираясь со своим грузом через толпу, убирая грязные чашки и протирая красные пластиковые столики, и потому не обратила внимания на сидящую в углу одинокую невзрачную посетительницу в фермерской одежде. Но Норма со своего поста за кофеваркой прекрасно углядела ее и сочла «подозрительной». В устах Нормы это было самым что ни на есть убийственным определением.

– Говорю тебе, она так и таращится. Не на студентов, хотя, уж поверь мне, я иногда отсюда вижу кое-чьи делишки, не предназначенные для чужих глаз, – когда заняться нечем, всегда глазеешь по сторонам. Вот, например, взгляни-ка на ту блондинку в клетчатых джинсах. Мне ведь кое-что известно про нее и профессора из университета. Ну, насчет профессора точно не знаю, но он работает в Научном колледже, а это само за себя говорит, правда? Ну так вот. Два кофе? Бисквиты? У нас есть «Попофф», и «Ням-нямсы», и… да, два сорта «Хрустященьких»… ага, с медом. Заплатите в кассу. Сколько же некоторые люди едят, и ты только погляди на ее фигуру, ведь тут и говорить не о чем. А та тетка в углу, если спросите меня, у нее винтиков в голове не хватает, таращится так, что аж мурашки по коже. Только не говори, что ничего не замечала, это ведь она за тобой следит, милочка, уж поверь мне на слово. Все время. Потихоньку, конечно, но стоит тебе отвернуться, как она за свое, опять таращится. Ясно как божий день, милочка, дело неладно, уж ты мне поверь.

– Ты хочешь сказать, она следит за мной?

– Ну а я тебе о чем толкую? Три кофе, один чай. Заплатите в кассу. Всю дорогу на тебя таращится. Глаз не сводит. Нет, не та девушка, та здесь с черноволосым парнем, который сейчас пошел к музыкальному автомату и, вот увидишь, снова заведет ту же мелодию… Да-да, вон та женщина, под крестоносцами. Пожилая, с лицом как промокашка.

Я повернулась взглянуть. Правда. Едва я встретилась глазами с той женщиной, как она поспешно потупилась и уставилась в чашку. Я медленно прислонила край подноса с грязной посудой к стойке и несколько секунд разглядывала незнакомку.

Ей было где-то между тридцатью пятью и сорока – для Нормы слово «пожилой» обозначало всех старше двадцати шести, – и сама я в первую очередь назвала бы эту особу «заурядной» или, во всяком случае, «безобидной», но уж никак не «подозрительной». Она носила качественную, но безвкусно подобранную одежду в деревенском стиле и минимум косметики – разве что пудра и капелька помады, ничуть не придававшие живости бесцветным, тяжеловесным чертам. Темные волосы под старомодной фетровой шляпой собраны в простой пучок. Брови густые и красивой формы, но над слишком глубоко посаженными глазами выглядели как-то неаккуратно. Наружные уголки бровей, глаз и губ были слегка опущены книзу, придавая лицу тяжелое, почти недовольное выражение. Общий эффект уныния усиливался коричневой гаммой, в которой была выдержана вся одежда незнакомки.

Я сразу поняла, что хотела сказать Норма своим последним выразительным эпитетом. При взгляде на эту женщину складывалось забавное впечатление, будто она чуть-чуть недотягивает до того, чтобы назвать ее хорошенькой: как будто ее черты каким-то образом смазаны и искажены, словно художник сперва нарисовал их, а потом хорошенько растер рисунок и небрежно набросал поверх старого изображения новые черты сухой кистью, так что картинка вышла слегка не в фокусе. Лицо этой женщины напоминало плохую копию какого-то портрета, который я уже видела: расплывшийся отпечаток со смутно знакомого мне резкого и драматического наброска.

Но пока я пыталась вычленить это впечатление, оно ускользнуло прочь. Насколько я помнила, эта женщина прежде никогда не попадалась мне на глаза. Хотя, если даже и попадалась, вряд ли я обратила бы на нее внимание среди толпы посетителей. Она относилась к тому типу женщин, на которых при обычных обстоятельствах никто не посмотрит дважды, потому что с первого взгляда видно, что она напрочь лишена качеств, создающих то трудноопределимое свойство, что называется шармом. Шарм предполагает некую живость и яркость или, по крайней мере, какой-то настрой навстречу жизни. А эта женщина просто сидела тут, вялая и тяжеловесная, несомненно довольствуясь своей ролью – выжидать, покуда жизнь кипит вокруг.

За исключением этого неутомимого упорного взора карих, цвета патоки, глаз. Поскольку сама я лишь безразлично скользнула по незнакомке взглядом, она снова подняла голову и уставилась на меня.

– Ты ее знаешь? – выдохнула Норма у меня над ухом.

– В жизни не видела. Да, я поняла, на кого ты показывала, на женщину в коричневой шляпке, мне просто не хотелось, чтобы она поймала меня на том, что это я на нее таращусь. А ты уверена, Норма? Может, она просто сидит и глазеет на всех подряд?

– Ну конечно, уверена. А что мне еще делать? – Она одной рукой взялась за ручку кофеварки, второй ухватила сразу две чашки, наполнила их, поставила на блюдечки, а блюдечки на поднос, туда же кинула сахар и чайные ложки и одним движением отправила поднос через всю стойку к Мевис, официантке внутреннего зала. – Что мне еще делать, кроме как смотреть по сторонам и все примечать?

По дороге к внутреннему залу Мевис прошла почти вплотную к угловому столику. Женщина и не взглянула в ее сторону.

– Она все еще смотрит на тебя… – пробормотала Норма. – Видишь?

– Должно быть, ты ошибаешься. У нее это просто нервное. А может, принимает меня за какую-то свою знакомую или…

Я резко умолкла.

– Или что?

– Ничего. Все равно, это абсолютно не важно. Пусть себе таращится, сколько хочет, если ей так нравится.

– Ага. Не удивлюсь, если бедная старушка вконец спятит, – сострадательно заметила Норма. – Но ты, Мэри, все равно поосторожнее. Я имею в виду, как-то неуютно, правда? Кто-то на тебя таращится, чего тут хорошего. – Она просияла. – Разве, может, это агент по поиску талантов для фильмов или телевидения. А что, идея! Как ты думаешь, похоже на правду?

Я засмеялась:

– Вряд ли.

– Почему? Ты все еще хорошенькая, – великодушно сказала она, – а в молодости, наверное, была вообще красавицей. Честно. Просто красавицей.

– Очень мило с твоей стороны. Но все равно, в наши дни таланты ищут у ворот школы, разве нет? В смысле, после девятнадцати у тебя уже практически никаких шансов.

– Заметь, это ты сама сказала. Да, в двадцать один ты попадаешь на полку вместе со своим вязаньем, – радостно подтвердила Норма, которой исполнилось восемнадцать с половиной. – Что ж, все равно будь поосторожней. Кто знает, вдруг она из этих – втыкают тебе в руку шприц и, не успеешь ты понять, в чем дело, утаскивают тебя на участь хуже, чем смерть.

Я расхохоталась:

– Кто это из нас безнадежно устарел? По-моему, чтобы устроиться на такое место, в наши дни приходится стоять в очереди. Нет, Норма, в этой роли я ее, пожалуй, не представляю!

– А я – так очень даже, – заупрямилась Норма. – Можешь смеяться, но интересно, кто именно выдумал, что это хуже, чем смерть? Мужчина, наверное. Ну ладно, о вкусах не спорят. Три кофе? Пожалуйста. Простите, сейчас дам вам чистое блюдце. Спасибочки. Заплатите в кассу. Нет, ну хоть плачь, он опять завел ту же мелодию!

Зачаровывающие, пронзительные и бесспорно виртуозные саксофоны и (наверное) корнет-а-пистоны «Кусачих котов» триумфально пробились сквозь гомон кафе и уличный шум.

– Мне пора на кухню, – торопливо произнесла я. – Ладно, еще увидимся. Так ты приглядывай за торговкой белыми рабами.

– Не сомневайся. Ладно, все это очень здорово и смешно, но у нее в лице есть что-то этакое. Оно скучное, но умное. По-моему, она не так проста, как кажется на первый взгляд. Дело неладно, сразу видно. Я имею в виду, как она таращится, ну я тебе говорила. Хотя, может, ты и впрямь похожа на какую-нибудь ее знакомую.

– Возможно, – согласилась я, подняла поднос и, не глядя в сторону углового столика под крестоносцами, пробралась к качающейся двери, что вела в дымное логово, которое в «Касбе» называлось кухней.

Назавтра она появилась снова. И послезавтра тоже. И Норма оказалась права. Теперь я знала, я чувствовала его – этот упорный взгляд, неотрывно следующий за мной по всему залу, столь притягательный, что мне приходилось бороться с собой, чтобы не смотреть в ответ, проверяя, по-прежнему ли эта странная незнакомка следит за мной.

Раз или два я забылась, и взгляды наши скрестились. Но она, как и прежде, тотчас же опускала глаза, неторопливо помешивая кофе. Тяжелое лицо невыразительно взирало на медленный водоворотик в чашке. Еще как-то раз, поймав на себе ее упорный, неотвязный взгляд, я остановилась с салфеткой в руке, вытирая стол, и приняла удивленный, даже слегка смущенный вид. Несколько мгновений незнакомка выдерживала мой взгляд, а потом отвернулась.

На третий день я окончательно уверилась, что это не просто случайный интерес. Недавняя встреча у римской Стены все еще не стерлась из моей памяти, и я чувствовала, что едва ли вынесу повторение той ошибки.

Когда у стойки наступило временное затишье, я остановилась рядом с Нормой:

– Она все еще здесь, твоя торговка белыми рабами. И мне это надоело. Я собираюсь сама с ней заговорить и спросить, не кажется ли ей, что мы где-то встречались.

– Ой, можешь не беспокоиться, – отозвалась Норма. – Я с без пятнадцати шесть все пытаюсь выкроить минутку, чтобы тебе рассказать. Она про тебя расспрашивала. Спросила у Мевис, кто ты такая.

– Правда?

– Угу. Так и спросила. Подозвала Мевис, когда ты ушла в кухню. А что такое?

– Ничего. Нет, действительно. А что Мевис ответила?

– Ну, она решила, в этом нет ничего плохого. Та тетка сказала, что ей кажется, будто она тебя уже где-то видела, и спросила, не из этих ли ты краев и живешь ли в Ньюкасле. А Мевис сказала, как тебя зовут, и что ты приехала из Канады и решила ненадолго задержаться, потому как твои предки сто лет назад тут жили, и что ты работаешь тут только временно, пока не разберешься, что к чему, и не найдешь более подходящее место. Мевис думала, нет ничего плохого в том, чтобы все это рассказать женщине вроде нее, такой респектабельной. Будь это мужчина, дело другое, правда?

В иное время я бы оценила, как Норма произнесла это слово, точно описывая какого-то дикого и опасного зверя, но сейчас у меня в голове помещалась только одна мысль.

– Да, – наконец промолвила я, – все в порядке. Но… все-таки, Норма, это очень странно, а я тайн не люблю. А про нее Мевис что-нибудь выяснила? Кто она, откуда?

– Нет.

Я невидящим взором уставилась на поднос с грязной посудой. Передо мной мгновенно вновь пронеслось все, что было тогда: залитая солнцем Стена, писк кроншнепов, запах тимьяна, лебеди, охорашивающиеся и ныряющие внизу в озере и устремленный мне в глаза твердый синий взгляд: такой опасный – я в том не сомневалась, – как только могла мечтать Норма…

– Я хочу знать, кто она, – резко произнесла я. – Но не хочу разговаривать с ней. Послушай, Норма, у нее с собой несессер, а на нем – метка. Я сейчас пойду на кухню, потому что не хочу, чтобы выглядело, будто мне это интересно. Ты не попросишь Мевис подойти к ней, заговорить – под любым предлогом – и взглянуть на эту метку?

– Запросто. Предоставь это мне. Какое-никакое, а развлечение. Ой, и скажи им поторапливаться, у меня вот-вот кончатся чашки.

Когда я вернулась из кухни с чашками, угловой столик уже опустел, а Мевис болтала у стойки с Нормой.

– Она не заметила, что ты разглядываешь метку? – с тревогой в голосе спросила я.

– Ничего подобного, – возмутилась Мевис. – Забавная тетушка, правда? Норма говорит, ты ее не знаешь.

– Не знаю. – Я опустила поднос на стойку. – На сумочке действительно была метка? Ты прочла имя?

– Дермотт. Мисс Дермотт.

Я медленно повернулась к ней:

– Дермотт?

– Тебе это что-то говорит? – заинтересовалась Норма, а Мевис заметила:

– Дермотт? Ирландская фамилия, да?

– В чем дело? – быстро спросила Норма. – Мэри, так ты ее знаешь?

– Ты видела адрес? – резко осведомилась я. – Он там был? Ты прочла, откуда она?

Мевис поглядела на меня с любопытством:

– Прочла. Какая-то ферма под Беллингемом. Уайт-что-то. Мэри, что?..

– Уайтскар?!

– Ага, точно. Так ты все-таки ее знаешь?

– Нет. В жизни ее не видела. Честное слово. Но… – Я перевела дыхание. – Она, по-видимому, знает одного моего знакомого, вот и все. Я… я встречала кое-кого из Уайтскара… она, должно быть, услышала, что я работаю здесь, и приехала поглядеть. Но что за странный способ она выбрала, не говоря уж о… Ой, ну ладно. – Я изобразила на лице улыбку и заговорила веселым тоном: – Так, значит, эта маленькая тайна наконец разрешилась и ровным счетом ничего такого тут нет. Огромное спасибо, Мевис.

– Пустяки.

И Мевис, сразу же выбросив из головы весь эпизод, умчалась прочь. Но Норма, снимая с подноса стопки чистых чашек с блюдцами и медленно расставляя их по местам, взирала на меня задумчиво.

– Ничего особенного, а?

– Ровным счетом ничего. Если она придет сюда завтра, я сама с ней поговорю.

– Я бы поговорила, – согласилась Норма, – непременно поговорила бы. Выяснила бы, что за игру она затеяла… Знакомая твоего знакомого, так?

– Что-то вроде.

Что-то вроде. Теперь я видела сходство: бледная копия того броского, привлекательного лица, блеклый смазанный отпечаток красочного и блистательного Коннора Уинслоу. «Моя сводная сестра ведет хозяйство в Уайтскаре…»

Должно быть, она была лет на шесть старше брата, а черты унаследовала от отца по линии Дермоттов и не получила ни толики той привлекательности, которую кровь Уинслоу подарила Коннору. Но подобие, нечеткое, туманное – бесформенная пародия на его живое обаяние, – то и дело проглядывало, мимолетное, однако заметное глазам тех, кто знал Коннора. «Интересно, дорожит ли она этим сходством», – внезапно подумала я.

– Ни за что не стала бы из-за этого переживать, – заявила Норма. – Ей-ей, не стала бы.

– Не буду. Спасибо, Норма. Не волнуйся.

Не глядя на меня, она начала перекладывать аккуратно уложенную груду шоколадных пирожных.

– Тут замешан какой-то мужчина, верно?

– Вряд ли можно… – Я замолчала. Пожалуй, так проще всего. – Да, примерно так.

– О-о, ясно. – Несомненно, для Нормы эти слова могли объяснить поступки и постраннее, чем у Лизы Дермотт. – Ну что ж, послушай доброго совета, лапочка, разберись с ней, если это тебя раздражает. Если завтра она снова сюда заявится, я бы на твоем месте отправилась к ней и спросила бы напрямик, в какие игры она играет и чего ей надо.

– Хорошо, – кивнула я. – Так и сделаю.

Однако назавтра я не пришла в кафе, чтобы проверить, появится ли незнакомка снова. Я уволилась в тот же вечер.