Глава 26
Финал (спокойно)
На кухне было тепло и уютно. Шторм утих, обессиленный ветер едва шевелил ставнями. Дженнифер, тоже обессиленная, сидела возле пылающего камина, привалившись к спинке стула, и огненное бренди, прописанное доктором Лебрюном, разливалось жаром по ее жилам.
Как они добрались до фермы Бюсака, она помнила смутно, и сейчас все еще находилась в полусонном состоянии. В памяти всплывала картина того, как с нее снимали промокшую одежду, заворачивали в теплое сухое одеяло, усаживали на высокий стул у огня и поили горячим кофе, приправленным доброй порцией бренди.
Она окинула взглядом до боли знакомую комнату, теперь переполненную подвижными тенями, – должно быть, это были полицейские. Но сейчас ее вряд ли могло что-то встревожить, голова была предельно пуста. Сидя в уютном гнездышке из одеял, она постепенно оттаивала, согреваемая жаром огня, и напряжение последних часов оставляло ее…
…Кто-то задавал вопросы, и спокойный голос Стивена отвечал на них. Дженни снова приоткрыла глаза – Стивен сидел на полу, прислонившись спиной к ножке стула, его темная шевелюра была на уровне ее колен. Ноги в изрядно помятых, но уже сухих шерстяных брюках Стивен вытянул к камину.
Стивен курил и, пересиливая усталость, разговаривал с Жюлем Медоком, старшим офицером из Лу. Тот пристроился на маленькой скамеечке и тоже глядел на огонь, но лицо его было исполнено некой административной важности, точно он председательствовал в суде. Торжествующий взгляд черных глаз и оживленная жестикуляция полицейского составляли разительный контраст с медленными и неохотными движениями Стивена – его рука, казалось, с трудом поднесла сигарету ко рту.
Он жадно и глубоко затянулся и медленно выпустил сигаретный дым.
– Ну вот, теперь вам все известно. – И, словно завершая разговор, он щелчком послал окурок в огонь. – Я изложил вам все, что знаю. Учитывая то, что рассказал ночью Бюсак, можно считать, что большинство наших подозрений подтвердилось. Единственное, чего я не могу понять, – почему такой человек, как он, так долго терпел шантаж. Это не в его характере. Хотя, судя по вашим словам, они были сообщниками?
Жюль Медок ответил:
– Так оно и было. Видимо, сначала их отношения носили случайный характер, достаточно невинный. Много лет назад она пару раз использовала Бюсака, чтобы помочь своим друзьям покинуть Испанию. И насколько я понимаю, именно Бюсак пришел ей на выручку, когда она сама решила перебраться во Францию. Затем, во время оккупации, она поняла, насколько прибыльно его дело, и у нее созрела идея тоже урвать куш. Со своей стороны, она могла через испанские связи организовывать встречу на той стороне границы… и, естественно, поскольку он мог гарантировать беглецам помощь в Испании, их число и, соответственно, реальный доход резко возросли. Вполне могу поверить, что она вошла в дело с добрыми намерениями и, по всей видимости, еще довольно долго обольщалась на сей счет. Будто можно в грязи возиться, да рук не замарать.
– А после случая с Исааком Ленорманом она увязла окончательно.
– Возможно, но я так не думаю. Судя по рассказу Бюсака, он был бы только рад избавиться от нее. Но когда он оказался в ее власти, она решила, что вправе претендовать на большее. И добилась своего.
– И это помогло ей предать забвению убийство Ленормана?
– Трудно представить себе, как на этот раз ей удалось договориться с собственной совестью, – сказал Жюль Медок. – Я думаю, что постепенно жажда власти и денег полностью ее подчинила, она уже не могла остановиться. Так бывает. Чем больше пьешь, тем больше хочется. Должно быть, она еще пыталась убедить себя, что цель оправдывает средства, но не уверен, что эти попытки были успешны.
– Вы считаете, сделка с совестью не удалась?
– Я считаю, – очень сдержанно сказал полицейский, – что ее жизнь давно превратилась в настоящий ад. Оскверненная душа всегда становится местом пыток.
Старые часы угрюмо тикали в тишине комнаты.
«Как странно, – сквозь сон подумала Дженнифер, – по-французски это звучит вполне логично. И очень похоже на правду!» Она с усилием разлепила веки и взглянула на Медока с уважением.
– Опасное и вынужденное партнерство. Этой упряжке суждено было разбиться, и в пропасть полетели оба. Все концы уничтожены. Теперь единственное, что вам осталось, это изъять триптих. – Стивен улыбнулся. – Конечно, это очень деликатное дело.
– Мы будем предельно деликатны, – пообещал Медок. – Я думал об этом всю ночь, месье, и вряд ли смогу забыть, чем мы обязаны вам и мадемуазель.
Он отвесил легкий поклон в сторону Дженнифер.
Стивен повернул к ней голову:
– Ты проснулась, Дженни? Как ты себя чувствуешь?
Она высунула ладошку из путаницы одеял, и он накрыл ее своей рукой.
– Просто замечательно, – отозвалась она, и взгляд ее обратился к кушетке за камином, возле которой дородный коренастый мужчина, очевидно доктор, все еще хлопотал над Джиллиан. Воспоминания наконец прорезались сквозь туман дремотной усталости, и Дженни разом стряхнула с себя остатки сна. – Как она, Стивен?
Доктор обернулся на звук ее голоса и сказал, опередив Стивена:
– Как она? Отлично. Ей просто повезло. Вам, всем троим, повезло больше, чем вы того заслуживаете.
Он отодвинулся, открыв для обозрения Джиллиан в коконе одеял. Она казалась очень бледной в сумрачном освещении комнаты, но дыхание было ровным, и глаза открыты. Она повернула голову, и отблеск огня скользнул по ее белокурым волосам. Взгляд больших серых глаз выражал недоумение. Он задержался на докторе, скользнул по Жюлю Медоку и Стивену, остановился на Дженнифер…
Ее глаза расширились. Она улыбнулась. Джиллиан тихо сказала по-английски:
– Дженни, неужели это ты?
Дальнейшие события разворачивались словно сами собой. Двое полицейских под присмотром ворчливого доктора потащили Джиллиан в ее коконе к полицейскому джипу, который подъехал к дому. Доктор, проходя мимо, бросил взгляд на Дженнифер.
– По-моему, вам тоже не мешает лечь в постель. И вам, молодой человек.
Дженни испуганно привстала, но доктор поднял руку размером с небольшой окорок и усадил ее обратно.
– Нечего вскакивать, – сердито буркнул он. – Нож едва задел его. Пустяковая царапина. И если он станет жаловаться – не верьте ему. – Он еще раз окинул их орлиным оком и добавил: – Счастливчики, одним словом.
Дженнифер крепко сжала руку Стивена:
– Это мы-то счастливчики?! Тут не одно везение, доктор. Если бы он не нашел нас… Стивен, как тебе удалось найти дорогу к водопаду?
– Мы шли за вашим фонарем, милая. – Он рассмеялся, глядя на ее озадаченное лицо. – В этом нет ничего невероятного, как кажется. Мы вышли лишь немного позже вас, а в этих местах, ты же знаешь, свет за милю видать. Мы видели, как он петлял по балке, потом, правда, уже было решили, что сбились с пути, но тут нашли Бюсака, и он объяснил, как пройти.
– Все просто, когда знаешь, – сказал доктор. Он уставился на Дженни через свои поблескивающие очки. – Вот тебе на! О чем вы плачете?
– Я не плачу.
Она вытерла глаза.
– Ох эти женщины! – фыркнул доктор. – Говорю вам, она поправится. И учтите: она помнит только то, что было до того случая. Не больше.
Дженнифер не сразу сообразила:
– Какого случая? Аварии с машиной?
– Вот именно. Помнит только, что произошла авария. И поведала мне об этом. – Голубые глаза по-доброму смотрели из-под сурово нахмуренных светлых бровей. – Регрессивная амнезия, – резко сказал доктор и пояснил: – Ничего не помнит. Полный провал.
– То есть, – сказал Стивен, – она считает, что потеряла сознание в результате аварии. А все, что было после этого, выпало у нее из памяти?
– Именно это я и пытаюсь вам втолковать, – нетерпеливо сказал доктор. – Провал, вот в чем все дело. Никаких воспоминаний об этом доме и… – Он обвел рукой кухню домика, немного задержавшись на закрытой двери спальни. – И о его хозяине.
Дженнифер сжалась под одеялами, взглянув на эту дверь.
– Возможно, что воспоминания со временем вернутся, – сказал доктор, – но тогда они будут уже не так опасны. Менее сильны. А пока все к лучшему. – Он открыл дверь и на прощание кивнул всем без лишних церемоний. – Счастливчики.
Дверь захлопнулась. Но Дженнифер не слышала – она сидела задумавшись, потом глаза ее встретились с глазами Жюля Медока.
– Пьер Бюсак?
Стивен мягко ответил:
– Он умер, Дженни. Успел только рассказать нам эту историю и умер. Его увезли вниз, пока ты спала.
Жюль Медок удивился:
– Вы, кажется, расстроены?
Дженни взглянула на него:
– Мне жаль, что он умер такой смертью, месье. Я… мне бы хотелось, чтобы он выжил. Конечно, он натворил много плохого, но, как бы то ни было, он спас Джиллиан. Первый раз, когда Лалли Дюпре ограбила ее и оставила умирать на дороге, и в эту ночь – еще раз. Пусть он был убийцей, но он любил ее по-своему, и за это я всегда буду помнить его.
Стивен сжал ее руку.
– Так же как и я, – сказал он.
Что-то шевельнулось в углу – на редкость бесформенная тень при ближайшем рассмотрении обернулась отцом Ансельмом. Он тоже казался утомленным, но его маленькие черные глазки ярко горели. Он обратился к Дженнифер и Стивену с искренней доброжелательностью.
– Бог милостив, – коротко сказал он, и Дженнифер поняла, что он тоже имеет в виду Пьера Бюсака.
Никто не упоминал о той, чье окоченевшее черное тело река, должно быть, уже выбросила на берег где-то ниже по течению, и теперь оно, наверное, распростерто на скалах.
– А мать настоятельница знает? – спросила вдруг Дженнифер.
Отец Ансельм мрачно кивнул:
– Я заходил в монастырь. Полиция подвезла меня с полдороги. Эта девушка, Селеста…
Дженнифер резко выпрямилась, подхватила сползшее одеяло и испуганно взглянула на священника.
– Селеста! – воскликнула она. – Это ужасно! Я совсем забыла о ней! Бедняжка! Я была уверена, что она побежит к Луису.
– Так оно и было, – сказал отец Ансельм, – так и было. И юноша привез ее прямо ко мне. Он сказал так серьезно и гордо: «Присмотрите за ней пока. Она будет моей женой, и мне не хочется, чтобы в городке судачили на наш счет. Поэтому я доверяю ее вам». Alors, сейчас она спит в моем доме и сегодня вернется под крылышко матери настоятельницы, поживет там, пока не закончатся приготовления к свадьбе. А ты, дитя мое, – он перевел глаза на Дженнифер и доброжелательно усмехнулся, – надо думать, уже выспалась. Взгляни-ка!
Он прошел мимо нее к окну и, дотянувшись до шпингалета, отворил ставни. Робкий утренний свет проник в комнату, масляная лампа побледнела, и прохладная свежесть грядущего дня потеснила свидетельства ужасной истории, случившейся прошлой ночью. На полу валялись осколки разбитой посуды, обгоревшие клочки окровавленной рубашки, около ножки стола темнело кровавое пятно.
Стивен обменялся быстрым взглядом с Медоком и тяжело поднялся на ноги. Он встал так, чтобы заслонить от Дженни беспорядок комнаты.
– А вот нам поспать не удалось, – бодро сказал он. – Сейчас вернется джип. – Он посмотрел на Дженни и, будто для большей убедительности, перешел на их родной английский. – Все кончено, Дженни. Все уже в прошлом, милая, и действительно, лучшее, что мы можем сделать, – отправиться спать. Это не бессердечность, а естественная потребность. Мы больше ничего не изменим. Трагедия всегда оставляет печальные следы – не имеет смысла задерживаться здесь. Ты, я и Джиллиан – нам надо уезжать.
– Да, – сказала Дженнифер.
Меняя скорость, на склоне заурчал джип, потом он с фырканьем остановился у домика. Медок встал, потянулся и хитро улыбнулся им обоим.
– Вы и правда счастливчики, – сказал он.
Они сидели на большом камне, мягкая трава омывала их ноги – зеленое морское мелководье с пеной крошечных цветов. Ниже на склоне, подставив солнцу каменные бока, белел монастырь. Ничто не нарушало покой природы, только речка в глубине долины шелестела, поблескивая на солнце валунами, да вдали маленькая, точно игрушечная, гнедая лошадка неспешно везла своего всадника в тенистой зелени монастырских стен.
Разогретый голубой простор снова наполнился прохладными серебристыми звуками – зазвонил церковный колокол. Не поворачивая головы, Дженнифер протянула руку, и Стивен тотчас накрыл ее своими ладонями. Несколько минут они молча сидели, глядя на опустевшую горную долину…
Откуда-то сверху донеслись голоса, топот кованых горных ботинок по камням и вежливые академические препирательства…
Они вышли из-за обрыва – решительные, важные и неутомимые, с рюкзачками за спиной и молотками в руках. Мисс Шелл-Пратт и мисс Мун. Глаза их упирались в скалистые склоны, языки работали без устали. Рюкзаки были уже изрядно набиты… несомненно, образцами горных пород, которые они с величайшей заботой собирались тащить в Кембридж, чтобы там разложить их по лоткам, снабдив этикетками типа «парагнейс», или «ультраметаморфический ортогнейс», или, с безнадежностью отчаяния, просто: «N 99, Ю. В. Дол. Гроз; Пир.(?)».
Они приближались, оживленно разговаривая.
– Эта сланцеватость, – говорила мисс Шелл-Пратт, – все же, по-моему, пластинчатая или линейная…
По трещине в камне проскользнула изумрудная ящерица и исчезла. Огромная бархатно-черная бабочка вспорхнула с горного люпина.
– Или пластинчато-линейная, – перебила ее мисс Шелл-Пратт, вглядываясь в склон, – как утверждает Готтер-Хаммер в своих записках «Основные породы юго-восточной области Пиренеев». – Тут ее отсутствующий взгляд скользнул по Дженнифер и Стивену, и, почти сразу узнав обоих, она прервала тираду и торжествующе обрушилась на них: – Ах! Это вы! Мисс Силвер, мистер Бриджес!
– Мейсфилд, – поднимаясь, сказал Стивен.
– Ах да, да! – Мисс Шелл-Пратт трудно было чем-либо смутить. Она обвела долину широким жестом. – Интереснейшие места, не правда ли?
– О, безусловно.
– Есть чем заняться, – сказала мисс Мун, высовываясь из-за спины своей спутницы. Ее взгляд уже озабоченно обшаривал следующую обнаженную каменную жилу, потом с некоторым смущением и даже испугом метнулся к уходящим ввысь хребтам. – Есть чем заняться, – повторила она и как-то неуверенно посмотрела на свой молоточек.
Но мисс Шелл-Пратт была сделана из более твердой породы. Она приободрилась.
– Да, действительно! Здесь настоящее изобилие! Просто потрясающе! Однако надо идти. Вперед, Мун!
И они зашагали вниз по склону.
Стивен протянул Дженнифер руку, и она поднялась с камня. Он обнял ее за плечи, они стояли рядом на выступе скалы и смотрели на золотисто-зеленую долину.
– Волшебные места, – тихо сказала Дженнифер. – Парадиз…
Цветы кивали головками. Ящерка выскользнула из щели и нефритовым полумесяцем изогнулась на камне. Бабочка села на лимонный люпин. Отдаленный, но четкий голос мисс Шелл-Пратт приплыл к ним по воздуху.
– Кристаллы полевых шпатов, – твердо говорила она, – ксеноморфны по отношению к биотиту, авгиту и роговой обманке…
Ящерица исчезла. Бабочка улетела. В конце концов последнее слово осталось за Кембриджем.
