Глава 38
Новый путь
Белокаменное здание Верховного суда в Токио будто сошло с рисунка Дали. В это чудесное весеннее утро его странные формы отбрасывали длинные тени. Косуке Ивата сидел в зале № 1 перед тремя судьями — Первым, Вторым, Третьим, — облаченными в мантии чернильно-синего цвета с идеально белыми галстуками. На стене за их спинами висели огромные картины с изображениями богов и сюжетов из античной истории. На потолке, прямо на головы судей, смотрела Императорская печать Японии в форме цветка хризантемы с надписью золотыми буквами: «Право говорить от имени императора».
На скамьях за Иватой сидели сотрудники Национального полицейского агентства, полицейского управления и прочая судейская братия Токио, все с озабоченными физиономиями и мобильниками в руках — в состоянии боевой готовности одобрить официальную позицию.
На лицах судей — разного пола и возраста — застыло одинаковое выражение, а в глазах — единое ожидание. Казалось, что все они вырезаны из одного и того же листа фанеры.
Ивата прокашлялся и наклонился к микрофону.
— Совершенно верно, господин верховный судья. Это дело — типичный пример принципа бритвы Оккама.
— Не могли бы вы пояснить свои слова, инспектор Ивата?
— Проще говоря, с Хидео Акаси что-то не складывалось с самого начала. Он вел дело преследователя Мины Фонг, дело Икуо Уно и пропавших без вести людей, расследовал убийства, совершенные Такарой Мацуу. И что-то в каждом из них оставалось непонятным. Вплоть до загадки в лифте…
Третий судья поднял руку:
— Вы говорите о записях из квартиры Мины Фонг?
— Именно так, господин верховный судья. Я понял, что Акаси был последним, кто видел ее живой. Но к тому моменту он вроде как уже умер, так как он мог с ней встречаться? Ответ напрашивался сам собой — он попросту не умер. Акаси убил Мину при первом же посещении ее квартиры. История с лифтом спутала нам карты и обеспечила ему железное алиби, чего он даже не ожидал. И это доказывает, что он умел прятаться у всех на виду. В конце концов, кому придет в голову, изменив внешность, вернуться на место преступления после убийства? И кто мог заподозрить в этом великого Хидео Акаси?
Три судьи обменялись взглядами. За спиной Ива-ты зашушукалась публика.
Второй судья, старший по возрасту, прокашлялся.
— Итак, с этого момента вы сосредоточили расследование на личности старшего инспектора Акаси?
— Именно так, господин верховный судья. Позже выяснилось, что для официального опознания тела Акаси вызвали некоего бездомного — бывшего коллегу старшего инспектора Акаси, Редзо Судзуки. Для опознания тела — без лица, — похожего по приметам на тело Акаси, с недавно выбритой головой и пальцем, специально сломанным для того, чтобы надеть на него кольцо. Полагаю, оно принадлежало Такаре Мацуу, убийце детей, по которому никто не станет горевать.
Первый кашлянул и снял очки.
— Инспектор, в ходе развития всей этой… ситуации вы ни разу не поделились своими сомнениями с вышестоящим начальством и не попросили о помощи. Признаете ли вы, что, возможно, выбрали не лучший вариант действий?
— Господин судья, при всем уважении, это был единственно возможный вариант действий. Я знал, что у убийцы есть связи внутри полицейского управления. Его действия выглядели слишком уж идеальными. Он всегда опережал нас на один шаг. Чему не приходится удивляться, ведь Акаси обладал компроматом на многих своих коллег…
Второй судья поднял руку:
— Инспектор, вы говорите о фигурантах еще не законченного расследования, поэтому прошу вас избегать некорректных формулировок.
Ивата тонко улыбнулся.
— Прошу прощения, господин верховный судья. Я лишь хочу сказать, что с учетом градуса должностных злоупотреблений — предполагаемых злоупотреблений — сотрудников первого отдела я не считал для себя безопасным обратиться хоть к кому-нибудь. Однако в тот момент я был абсолютно уверен — моя… импровизация с Ёси Татибаной сработает.
Первый судья цокнул языком:
— Интересные вещи вы рассказываете, инспектор. Вы хоть понимаете, в ретроспективе, насколько большой ущерб могли нанести ваши действия полицейскому управлению? Не только с финансовой точки зрения, но и с точки зрения доверия широкой публики к японской правоохранительной системе? Честно говоря, я никак не могу взять в толк, почему то, что вы называете «импровизацией», еще не стало предметом расследования со стороны прокурора Мураты.
Ивата поклонился.
— Извините, господин верховный судья. Я принимаю всю полноту ответственности за свои действия. И в связи с этим на прошлой неделе уведомил о своей отставке суперинтенданта Синдо.
Судьи переглянулись.
— Этой информации нет в наших материалах.
Синдо, сидевший на галерее, пытался избегать любого зрительного контакта.
— Думаю, суперинтендант рассчитывал, что я изменю свою точку зрения. Однако мое решение окончательно.
Третий судья — женщина — кивнула в знак согласия:
— Хорошо, инспектор. Продолжим. В какой момент вы уверились в виновности Акаси?
— Это подтвердила запись видеокамеры с Радужного моста — Акаси и Мацуу были на мосту за два дня до того, как Акаси совершил так называемое самоубийство. Скорее всего, он убил Мацуу, затем побрил голову и изуродовал лицо трупа. Это дало ему пару дней на реализацию своего плана. Когда все было готово, он поменялся одеждой с убитым, привязал его к себе и прыгнул.
В разговор вмешался Первый судья:
— Допустим, Хидео Акаси имел психические отклонения, но, судя по вашим же словам и имеющимся у нас свидетельствам, он был способен к тщательному планированию. Ему удавалось вводить в заблуждение начальство в течение долгого времени, как в самом управлении, так и за его пределами. Как вы объясните это противоречие? С одной стороны, он скрупулезный стратег, а с другой — человек достаточно безумный для того, чтобы прыгнуть с 30-метровой высоты, рискуя погибнуть?
Ивата пролистал страницы документа, лежавшего перед ним.
— Позвольте, господин верховный судья, я зачитаю выдержки из психиатрического заключения доктора Хаяси?
Первый судья кивнул.
«Объект демонстрирует явные признаки диссоциативного расстройства и идентифицирует себя с личностью „шамана“. Возможно, это произошло с ним после прыжка с Радужного моста, и фактически он перестал быть Хидео Акаси. Субъект воспринимает себя как живое воплощение гибели „старого мира“. Весь смысл его существования состоит в прокладывании пути к „новой реальности“. При этом объект отказывается обсуждать свое видение нового мира, делиться подробностями, а при попытках оказать на него давление замыкается. Он признает своей верой культ, известный под названием „Дети Черного Солнца“, и разделяет его преступные цели. Он видит себя как воина-монаха, ревностного апостола-убийцу, готового на все ради слов своего гуру — Такаси Андзаи. Объект признается в особо близких отношениях с этим человеком, напоминающих динамику отношений отца и сына или лидера и последователя. Хотя объект часто и с легкостью переключается от реальности в мир своих фантазий и наоборот, я все же настоятельно рекомендую провести более тщательное расследование деятельности этой преступной секты. Вера Акаси в Новый Путь, с моей точки зрения, не подлежит сомнению. Он убежден в том, что Черное Солнце воссияет.
Его автограф на каждом месте преступления в виде черного солнца в его представлении как раз служит символом минувшего старого мира и зарождения нового. Несмотря на всю сложность психологического портрета объекта, нет сомнений в том, что Хидео Акаси — изощренный преступник и очень опасный человек. После многочасовых бесед с ним могу с полной ответственностью заявить, что в случае освобождения из-под стражи он вновь начнет убивать людей. Считаю, что после завершения его „крестового похода“ его психическое состояние останется достаточно гибким для того, чтобы переключиться на новый культ.
Хидео Акаси представляет собой, с моей точки зрения, одного из самых сложных и опасных преступников в истории Японии. Моя профессиональная рекомендация — бессрочное пребывание Хидео Акаси в психиатрической лечебнице под максимально строгой охраной».
Ивата отложил бумаги и продолжил:
— Господин верховный судья, я хочу ответить на заданный вами вопрос о логике людей, прыгающих с большой высоты без видимых шансов на выживание и без какой-либо страховки. Лично я считаю, что Акаси полностью осознавал, что он рискует своей жизнью. Однако он также наверняка понимал, что, делая это, он получает возможность исполнить свой план. Если следовать мнению доктора Хаяси, то вполне возможно, что он считал это своего рода испытанием — как крещение огнем, к примеру. С точки зрения Акаси, то, что он смог выбраться из залива целым и невредимым, подтверждало присутствие высшего промысла в его поступках.
Первый взял со стола лист бумаги.
— А что случилось с младшим инспектором Сакаи? Или Мидори Андзаи, если называть ее настоящее имя.
Ивата закрыл глаза и представил себе Сакаи — испуганную маленькую девочку, держащую за руку мать и садящуюся с ней в кабину фуникулера. Он увидел Кейко, наставляющую нож на толпу, с глазами, говорящими Акаси: «Держись от меня подальше». Он представил себе, как Акаси подхватывает девочку и выходит из кабины.
Теперь за тобой буду присматривать я.
Ивата вздохнул.
— Помощник инспектора Сакаи была талантливым и увлеченным своим делом следователем. Если бы не она, Акаси мог бы до сих пор оставаться на свободе и, возможно, погибло бы намного больше людей. И я безмерно признателен суперинтенданту Синдо за то, что он подал прошение о ее переводе на должность инспектора и на представление ее к посмертной награде.
Второй фыркнул и посмотрел на Синдо.
Синдо, выпятив грудь, глядел судье прямо в глаза.
— Верховный суд не рассматривает вопросы о награждениях.
— Этот вопрос все еще остается открытым, господин верховный судья.
— Итак, я позволю себе выразиться точнее. Полагаете ли вы, что Норико Сакаи нужно признать невиновной в связи со скандалом вокруг Фудзимуры?
Ивата, не отвечая, посмотрел на него и держал паузу так долго, что все присутствующие начали испытывать дискомфорт.
— Если признать, что ваш вопрос подразумевает вину морального свойства, то я абсолютно убежден в том, что Норико Сакаи невиновна. За всю мою скромную профессиональную деятельность в правоохранительных органах мне никогда не доводилось встречать более достойного офицера полиции.
Третья судья подняла руку — мол, того, что мы услышали, достаточно. Она пролистала свои бумаги и посмотрела сначала на часы, а затем на Второго судью. Тот покачал головой, а Первый кивнул.
Она пожала плечами:
— Хорошо, инспектор Ивата. Вы свободны.
* * *
Засунув руки в карманы, Ивата шел по коридору — мимо белых мраморных скульптур, изображавших давно умерших судей и прокуроров, — и стук его шагов эхом катился по полу из мыльного камня. Он представил себе Сакаи, которая прихлебывает какао и пролистывает дело.
Похоже, мы имеем дело с гигантом.
Ивата представил себе, как она говорит: подозреваемый задержан, дело закрыто. Он подумал, что этот факт мог бы вызвать у нее улыбку, настоящую, которую она умудрялась ловко прятать от окружающих и увидев которую ее было невозможно забыть.
Ивата вздохнул и закрыл глаза, подставив лицо теплому солнцу. И в этот момент он услышал шаги — перестук высоких каблуков. Он повернулся и увидел высокую женщину средних лет в лиловом костюме и с золотыми сережками в ушах, идущую ему навстречу. На ее лице сияла широкая улыбка.
— Ивата!
Оказавшись рядом друг с другом, они обменялись приветствиями — при этом он склонился намного ниже.
— Знаете, кто я? — спросила она.
— Прокурор.
— Причем не очень успешный. Позвольте вас проводить, инспектор.
— Надеюсь, что рано или поздно меня перестанут так называть.
Мурата тепло рассмеялась. Эта женщина даже не пыталась скрыть гусиные лапки вокруг глаз с помощью косметики, а ее волосы были собраны в простой конский хвост. В ней было одновременно что-то располагающее и пугающее.
— Ивата, вашу работу сложно переоценить. Я бы хотела поблагодарить вас за смелость и решительность. Благодаря вам Токио становится лучше.
— Мадам…
Мурата остановила его, положив руку на плечо:
— Нет-нет. Оставьте субординацию. По крайней мере, сегодня. Я просто хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарна.
— Спасибо.
Она улыбнулась, и они вместе пошли по коридору.
— Как я понимаю, Синдо принял вашу отставку.
— Да, это так.
— И, по всей видимости, вас не переубедить.
— Можно сказать и так.
Они дошли до главного входа. Мурата вручила ему свою визитную карточку.
— Что ж, Ивата, знайте, что мне нужны хорошие люди в этом городе. Вы были бы полезны для Токио.
Он улыбнулся и покачал головой.
— С городом теперь все будет хорошо, — сказал Ивата, спустившись на несколько ступеней вниз. — Спасибо еще раз.
— Удачи вам, инспектор!
— И вам.
На улице, облокотившись на черный «исудзу», стоял Ёдзи Ямада в солнечных очках и цветастой льняной рубашке. Он свернул газету, но заголовок на первой полосе читался издалека: «Сговор, коррупция, убийства полицейских». Жирным шрифтом.
— Я вижу, что вы не в наручниках. Редкое дело для полицейского в наши дни.
— Странно, ухожу вроде я, а парадный вид, как у отпускника, у вас.
Улыбка Ямады потухла.
— Послушайте, Ивата, я тут кое-что раскопал. Вы слышали о «Тете»?
— Да, о них часто говорят. Новая религия или культ. Вы об этом?
— Я склоняюсь ко второму варианту. Вы помните Акиру Андзаи?
— Да, старший сын Такаси Андзаи.
— Именно. Я пробил информацию по реестру финансовых услуг. Официально именно он является новым лидером «Теты». На первый взгляд, у них все тихо-мирно. Они даже заявили о своей довольно дорогостоящей программе помощи жертвам землетрясения. И все же меня что-то тревожит. Их доходы постоянно растут. Мы же с вами видели ту фотографию в поместье.
— И что?
— Думаю, что нам стоит установить за «Тетой» наблюдение. Нам понадобится решение суда, и, думаю, мы сможем его получить. Вы говорили, что Акаси упоминал «новый путь». «Дети Черного Солнца» верят в новый путь, новый рассвет, новый облик. Что, если эти секты связаны между собой?
Ивата сел в машину и опустил боковое окно.
— К чему вы клоните, Ямада?
— Что, если Акаси не был простым сумасшедшим, волком-одиночкой? Что, если он расчищал путь для того, что кроется под ширмой «Теты»? Что, если Акаси не так уж безумен, как притворяется?
— Пожалуйста, даже не начинайте. Он сумасшедший.
— Я знаю, но ответьте мне вот на какой вопрос — не кажутся ли вам эти жуткие убийства попыткой спрятать концы в воду? Отсечь прошлое от будущего? Что, если Акаси хотел стать частью этого «нового пути» и уничтожал всех, кто знал о его прошлом? Что, если…
Ивата передал ему визитку Мураты.
— Я выхожу из игры, Ёдзи. — Он похлопал Ямаду по руке. — Теперь Токио нужны вы.
