Глава 13
Черное пятно
Ивата пил кофе, стоя у окна и глядя на улицу. Ночь всей своей тяжестью обрушилась на район Мотоёёгитё — с такой же неизбежностью валится на мостовую перебравший лишнего прохожий. Там, внизу, израильтяне-лоточники торговали фальшивыми «ролексами», а проститутка посматривала на часы, словно ей предстояло деловое свидание. Не успевшие на последнюю электричку служащие в полном отчаянии покидали станцию; по движению их губ Ивата понял, что они бормочут себе под нос слова сожаления, пытаясь найти нужные аргументы в свое оправдание.
Городские огни, как прекрасны они.
Он обернулся, рассеянно посмотрел в пустой угол, где раньше громоздились коробки, и поставил чашку в раковину. Хорошо, что он избавился от них. Холодильник бубнил в углу, точно монах на богослужении.
Я счастлива с тобой.
Ивата снял одежду, купленную Сакаи, стараясь не задеть ран. Он представил, как она ходит в магазине меж стоек с одеждой, прикидывая, какой у него размер. Может, он ей нравится? Или это всего лишь проявление профессиональной солидарности? Он уже успел понять, что Сакаи из тех женщин, что выражают любовь скорее делами, а не словами. Если ей понравится мужчина, она станет действовать сугубо прагматично и прямо. Можно ли назвать ее симпатичной, подумал Ивата, при всем сочетании в ней мягких и жестких черт одновременно? Интересно, она всю жизнь считала свою внешность досадным недостатком или, напротив, привыкла к ней и даже научилась этим пользоваться? Как она стала такой, какая есть? Глубокий внутренний гнев буквально распалял ее, и она была готова страдать и причинять страдания на пути к своей цели. Он видел ее во гневе, и это до определенной степени напугало его. Почему это с ней происходит, ему не узнать никогда. Впрочем, в тот момент ему это было не нужно.
Прошу тебя, скажи мне слова любви.
Ивата скинул ботинки и снял брюки, повесил пиджак на спинку стула. Потом буквально упал на футон, вытянув руки и ноги. Об отжиманиях не могло быть и речи, но он осознал, что боль переносить уже легче — только надо поспать.
Только он закрыл глаза, как услышал легкий глухой стук.
Краем сознания он понял, что это за звук. Заставив себя подняться, он увидел, что пиджак соскользнул на пол. Он поискал в карманах и выудил кусочек янтаря. Взяв его большим и указательным пальцами, он снова рухнул на футон. В темноте цвет камня был неразличим. Ивата представил символ черного солнца на стене, оно колебалось и мерцало. Вспомнил машину в ночном тумане, ее исчезающие фары. Он сжал янтарь в кулаке.
«Я тебя найду».
* * *
На следующее утро Ивата осмотрел свои раны. Порезы вздулись, нос распух, под левым глазом зеленел фонарь. Все болело, но он был в рабочем состоянии. Он неплохо справился с задачей: поменял бинты и смыл запекшуюся кровь. Сегодня седина снова бросилась ему в глаза. Он заметил, что костяшки пальцев содраны, хотя не мог вспомнить, как это случилось.
Когда он чистил зубы, раздался стук в дверь.
— Инспектор!
Ивата молчал. Потом зазвонил телефон и включился автоответчик.
— Инспектор Ивата, вы дома? Это инспектор Ёдзи Ямада из подразделения религиозных объединений и культов. Я стою у вашей квартиры. — Голос был радостный, но с признаками явного беспокойства. — В общем, я решил зайти, потому что мне случайно попалась на глаза копия вашего отчета об Убийце Черное Солнце. — Мужчина вздохнул: — Хочу предложить свою помощь. Это касается всевозможных культов и ритуалов, относящихся к вашему делу. У меня есть кое-какие идеи на сей счет. Вы найдете меня в управлении, в цокольном этаже, или позвоните по этому телефону.
Под дверью показалась визитная карточка. Голос умолк, и Ивата услышал удаляющиеся шаги.
— Помощь, — повторил Ивата. — Как же.
Он стер сообщение, выбросил карточку и позвонил Сакаи:
— Привет, это я. Ко мне только что заходил некий Ямада, говорит, из отдела культов. Ты его знаешь?
— Конечно, он у нас вроде белой вороны.
— Как думаешь, его послал Морото?
— Вряд ли. Он существо безобидное. Если честно, я даже питаю к нему слабость.
— Не знал, что у тебя есть слабости.
— Не так много людей ее заслуживают.
— Твоя правда. Ладно, я хочу, чтобы ты поискала связи между супругами Оба и Канесиро.
— Кажется, я догадалась: ты не веришь в мою версию мести Кийоты.
— Тераи Оба вынес тысячи приговоров; не думаю, что Кийота единственный недовольный. Он совершил преступление, отсидел свое и начал новую жизнь. Какой смысл мстить через столько лет? Кроме того, маловероятно, что он сумел бы не оставить улик.
— Тогда нас ждет прекрасный мир приговоров на любой вкус, — вздохнула Сакаи. — Куда ты сейчас?
Он поднял кусочек янтаря к лучу света и понюхал.
— Куда приведет нюх.
Ивата надел джинсы, серый свитер и замшевый пиджак. Зайдя на кухню, порылся в ящике и вытащил оттуда старую адресную книгу.
— Ага, нашел.
Он долистал до нужной страницы и постучал пальцем по записи, сделанной рукой Клео.
Юндзабуро Хюга. Благовония
Ивата вырвал страницу с адресом, схватил ключи и вышел из квартиры. Сев в машину, он проверил, сможет ли жать на педаль. Боль в щиколотке была сносной.
До Айомы было десять минут езды, но утренние пробки способны были перечеркнуть все планы. На горизонте в просветах меж низких облаков виднелись голубые штрихи, чего не случалось уже долгое время.
В 9:10 Ивата наконец припарковался на маленькой стоянке. Над входом в небольшое помещение висела деревянная вывеска. Крыша здания была покрыта традиционной синей глазурованной черепицей, какую уже почти не встретишь в Токио. Внутри магазина тянулись деревянные полки, заставленные статуэтками и растениями, под стеклянным прилавком теснились пузырьки с благовониями, а стены украшали каллиграфические надписи в рамках и традиционные японские акварели. Улыбающийся кот — талисман удачи — ритмично помахивал лапкой. Ивата ощутил в воздухе легкий травяной аромат.
— Чем могу служить? — спросила девушка за прилавком.
Ивата предъявил свой значок. Он знал полицейских, которым нравилось произвести эффект на обывателей, внезапно огорошив их символом власти. Но он был не из их числа.
— Полиция. Господин Хюга здесь?
— Одну минуту.
Она подняла телефонную трубку и сообщила о его приходе.
— Проходите, пожалуйста.
Ивата вошел в удивительно просторный кабинет, наполненный разнообразными ароматами. За столом восседал старый человек, похожий на птичку. Он поднял на Ивату блестящие глазки, и его рот под неровной полоской усов расплылся в улыбке. Ивата снова показал полицейский значок и по предложению старика опустился в кресло напротив.
— Господин Хюга, я инспектор Ивата, отдел убийств района Сибуя. Мне нужна ваша помощь.
— Я весь внимание.
Ивата вынул из кармана кусочек янтаря и передвинул его по столу, словно шахматную фигуру.
— Разрешите?
Хюга водрузил на переносицу древние очки и повернул к себе настольную лампу. Когда свет проник сквозь кристаллическое нутро камня, старик сощурился. Он вглядывался несколько секунд, затем кивнул.
— Полагаю, это как-то связано с расследованием?
— Именно так.
— Что ж. Я больше пятидесяти лет в этом деле. Но такое вижу впервые.
— Это не янтарь?
— Нет, это копал. Причем один из дешевых видов. Дорогие обладают молочно-белым цветом. Иногда его называют «мексиканским ладаном» или «молодым янтарем». Копал легко отличить от янтаря благодаря более светлой, золотистой окраске последнего. Кроме того, при попадании на него капли хлороформа или ацетона он размягчается.
— Продолжайте, прошу вас.
— Это древесная смола, известная еще в доколумбовых и мезоамериканских культурах. Позже ее использовали для приготовления лаков, им покрывали рамы парадных портретов, вагоны поездов на Диком Западе.
— И где он встречается?
— Во-первых, в Японии. Но также в Новой Зеландии, Центральной Америке, Восточной Африке. Наверняка где-то еще.
— Господин Хюга, на месте преступления ощущался резкий землистый запах. Как по-вашему, так может пахнуть жженый копал?
— Инспектор, если вы когда-нибудь слышали запах копала, вы его ни с чем не спутаете. Судя по вашему описанию, похоже, это он и есть. Можем провести эксперимент — но вам придется попрощаться с вашим образцом.
— Если это поможет — я не возражаю.
Хюга положил копал на каменную жаровню, поверх смеси песка и угольных таблеток. Постепенно нагреваясь, кусочек смолы начал таять, превращаясь в желе, и наконец распался на прозрачные золотые капельки. Не прошло и двух минут, как Ивата учуял запах убийцы.
— Спасибо, господин Хюга. Как по-вашему, где в Японии можно купить копал?
Старик погасил пламя и пожал плечами.
— Думаю, в трех-четырех местах, не более. Ну и разумеется, где-нибудь в интернете. Сдается мне, вряд ли это популярный товар — для носа японца у него слишком уж сильный запах, — сказал он, усмехнувшись.
— А сами вы для кого-нибудь его приобретали?
— Да, бывало. Но очень давно.
— У вас остались контакты оптовиков или постоянных покупателей?
— Боюсь, что нет.
Ивата встал и протянул старику руку. Тот ответил неожиданно сильным рукопожатием.
— Инспектор, ведь мы уже встречались? Ваша фамилия кажется мне знакомой.
— Моя жена была вашей клиенткой.
— О! — Хюга рассмеялся с облегчением, словно решив головоломку. — Она американка, верно? Приехала из Тёси, если не ошибаюсь?
— Все верно.
— У нее прекрасный японский. Как ее здоровье?
— Спасибо, хорошо. Я передам от вас привет.
— Ее заказы всегда отличались хорошим вкусом. А еще она была чудесной собеседницей.
— Благодарю вас за помощь, господин Хюга.
Они еще раз пожали руки, и тут старик хлопнул себя по лбу:
— Я только что вспомнил. Был один мужчина, который искал копал… Да, конечно. Я встречал его на ярмарках, бизнес-конференциях и в прочих подобных местах. Он называл себя специалистом по древним южноамериканским культурам. Или вроде того.
— Вы помните его имя?
Хюга поднял вверх палец и начал шарить в столе, после чего протянул Ивате визитку.
— Можете оставить себе. Бизнес-связи меня больше не интересуют.
— Благодарю.
— Позвольте один совет, инспектор. — Старик улыбнулся. — Доверьтесь своему нюху. Нос никогда не подводит.
Снаружи ясное, ветреное утро уже уступало дорогу новому дню. Сев в машину, Ивата понюхал пальцы, от них пахло копалом. Он взглянул на полученную визитку, и у него перехватило дыхание: он знал это имя!
Переполняемый эмоциями, он вырулил с парковки и набрал номер Сакаи.
— Сакаи, хочу, чтобы ты сходила в службу надзора. Нам нужно взглянуть на одного человека.
— Постараюсь. Имя?
Ивата снова посмотрел на карточку. На ней незатейливыми крупными буквами было написано:
ПР. ЁХЕИ ИГАРАСИ — КУРАТОР/ПРОФЕССОР
КАФЕДРЫ АНТИЧНОЙ КУЛЬТУРЫ
* * *
Ивата подъехал к парку Уэно с юга, со стороны Тюодори. Заруливая на подземную стоянку, он пытался сдержать в себе уверенность, что наконец вышел на след убийцы. Убийцы, который не оставляет следов. Убийцы, который знает, что́ будет искать полиция. Убийцы, который готов к любым случайностям. Но не найдется такого умника, который смог бы просчитать заранее элементарное везение.
И все же Ивата старался не впадать в эйфорию. Он не мог допустить, чтобы Игараси догадался о его намерениях. Не хотел встревожить его. Их встреча должна выглядеть просто эпизодом стандартного расследования, где Игараси — лишь один из списка опрашиваемых. Но в личном списке Иваты он стоял на первом месте. Он сыграет свою роль, выведает все о его жизни и непременно обнаружит слабое место. Если убийца — Игараси, то шансов у него нет, на спасение он мог рассчитывать, пока о нем не знали. Но если уж Ивата взял след, то ни за что его не упустит.
Зазвонил мобильник.
— Надеюсь, ты с хорошими новостями, Сакаи.
— Связи между Канесиро и Оба установить не удалось, но перед домом Игараси мои люди в штатском, а еще двое спешат к музею. У нас четыре дня. Я позвонила в юротдел, они добывают разрешение на доступ к телефону и банковским счетам — думаю, к вечеру получим. Без конкретного обвинения и улик, я полагаю, это максимум, на что мы можем надеяться.
— Ты бесподобна.
— Ты вспомнил о записи на календаре Канесиро, так? И — это Игараси?
— Вроде того.
— Мне приехать?
— Нет, не стоит.
— Ивата, я тебе не секретутка какая. Знаешь ведь, что можешь на меня рассчитывать.
— Да я уже на месте. Позвоню тебе, когда выйду.
— Надеюсь, твои подозрения оправдаются. Времени у нас в обрез.
Он отключился и вышел из машины. В северной части парка над грядой деревьев гигантской аркой нависало здание Национального музея Токио. Вдоль улицы, примыкающей к музею, сновали туристические автобусы, словно рыболовные суда, выгрузившие добычу. Ивата миновал очередь и показал полицейский значок охраннику. Не взглянув на свое отражение в пруду, он направился ко входу.
Фойе было облицовано мрамором цвета беж, наверх вела широкая лестница. Ивата повернул налево, к столу информации. Молодой человек за стойкой было поднялся, но Ивата быстро показал свой значок и спросил, где можно найти профессора Игараси. Тот кивнул и снял телефонную трубку, но Ивата с улыбкой остановил его:
— Понимаете, мы старые друзья. Хочу сделать ему сюрприз.
Молодой человек выдал Ивате пропуск и сказал, что тому нужна временная экспозиция ацтеков и майя на третьем этаже.
Национальные сокровища, раритеты греко-буддистского искусства, тайны исчезнувших цивилизаций Ивата проигнорировал. Сегодня его интересовал современник. Он искал высокого левшу крепкого телосложения с 43-м размером ноги. Ивата был почти уверен, что именно профессор осыпа́л ударами противника в спарринге в Университете Киото.
Он подошел к двери с единственным словом на табличке:
КУРАТОР
Из-под таблички торчала визитка Игараси. Ива-та замер; перед его глазами пронеслась череда снимков: дети Канесиро на металлических столах в морге, известковой белизны ноги старой вдовы, черное солнце на стене в спальне. Он будто поймал радиоволну.
И ее источник находится здесь.
Ивата постучал, затем повернул ручку. Дверь не поддалась. Он услышал тяжелые шаги. Дверь открылась, на пороге стоял высокий человек:
— Кто вы?
Ивата показал свой значок, наблюдая за мимикой Игараси. Удивление, возможно смешанное с любопытством, но страха Ивата не заметил. У мужчины были широко расставленные глаза и вытянутый нос, но лицо в целом симпатичное. Над средней длины волосами, похоже, совсем недавно потрудился парикмахер. Густые ресницы придавали его лицу мягкое выражение, которому Ивата не доверял. В воздухе чувствовался слабый аромат одеколона. Кажется, с нотками лимона. Изысканный. Пряный. Дорогой.
— Профессор Ёхеи Игараси?
Мужчина приветливо улыбнулся:
— Да, это я.
— Я могу войти?
Игараси отступил в сторону и жестом пригласил Ивату в гостевую зону с диванами. Кабинет был просторный, светлый, со стенами, от пола до потолка заставленными книгами. Из огромного окна открывался вид на парк Уэ но. На дизайнерском белом столе лежали ровные стопки бумаг, испано-японский словарь и стояла фотография самого Игараси где-то в джунглях. Под столом Ивата заметил небольшой распахнутый чемодан с аккуратно сложенной одеждой и пластиковыми папками.
— Кабинет что надо, — сказал Ивата. — Не то что мой скромный стол в управлении.
Игараси рассмеялся и снова никак не отреагировал на слово «управление».
— Я бы предложил вам чаю, но, к сожалению, я спешу. Извините, — и он указал глазами на чемодан.
— Я понимаю и не отниму у вас много времени.
— Конечно, я буду рад помочь. Инспектор, мы раньше не встречались?
— Возможно, в Университете Киото. Я недавно навещал там старого друга.
Игараси улыбнулся:
— Конечно! Вы прогуливались с Дэвидом.
— Кстати, я вас тоже видел. Вы боксировали. Под этим строгим пиджаком у вас неплохая левая.
Игараси отмахнулся от комплимента:
— Она куда слабее правой.
Ивата достал блокнот, хотя не собирался пока ничего записывать. Игараси внимательно посмотрел на блокнот.
— Значит, вы не левша?
— Нет. — Игараси засмеялся. — Я думал, это сразу видно.
Ивата тоже засмеялся, но заметил, как у профессора напряглись мышцы лица. Неопытный глаз не распознал бы, что под английским костюмом скрывается тело боксера.
— Совсем не видно.
— Вы слишком любезны. А вы тоже боксируете, инспектор?
— Не приходилось со времен академии.
— А это откуда? — Игараси указал на сбитые костяшки пальцев Иваты.
— Работа.
Оба улыбнулись. С улицы доносилась птичья трель.
— Профессор, у меня лишь несколько вопросов, я вас не задержу.
— Простите, я опять болтаю. Что вас интересует?
— Копал, — кратко сказал Ивата.
Он изучающе смотрел в глаза Игараси. Большие глаза умного, образованного человека. Но пока Ива-та распознал в них только любопытство, никакой лжи.
— Копал?
— Именно, профессор. Меня интересует это вещество, и по этому поводу мне рекомендовали вас.
— Я изредка жег его здесь, чтобы придать выставке более аутентичную атмосферу. Не думаю, что посетители обращали внимание — разве что удивлялись, что за странный запах.
— Скажу прямо, профессор. Я расследую серийные убийства, и на месте преступления очевидно жгли эту смолу.
Игараси напрягся. Ивата продолжал:
— У жертв вырезали сердца. На телах обнаружили индюшачью кровь. Раны нанесены необычайно острым лезвием. Я хотел попросить вас рассказать немного об использовании копала.
Игараси отвернулся к окну; казалось, ему вдруг стало нехорошо. Глаза потемнели. Он оскалился.
— Профессор, все в порядке? Игараси оправился и кивнул:
— Да, все в порядке, простите. У меня небольшие проблемы с пищеварением. Значит, копал? В мексиканских и доколумбовых культурах его в основном употребляли как эффективный очиститель. А также в медицинских целях и чтобы подготовить дар для жертвоприношения.
— Для жертвоприношения?
— Ну, то, что вы описали, выглядит как ритуальное убийство. Индюшачья кровь, сердца, смола — все это элементы человеческих жертвоприношений в культурах Южной Америки.
— Зачем их совершают?
— В наше время? Не представляю. В историческом контексте такие жертвоприношения были широко распространены. Если говорить в целом, древние люди считали, что отдают кровью долг богам, дабы избежать чумы и природных бедствий. В жертву приносили в основном животных, но лилась и человеческая кровь.
— Что-то вроде искупления?
— Можно и так сказать. Ацтекская легенда о Пяти Солнцах гласит, что ради выживания человечества боги принесли себя в жертву. В каком-то смысле жизнь могла продолжаться, лишь подпитываясь от мертвых. Среди мезоамериканских племен бытовало верование, что существование Вселенной поддерживается благодаря непрерывному жертвоприношению. Все сущее на Земле есть тонакайотль — нечто вроде ее «духовно-плотской оболочки». Почва, урожай, луна, звезды и все люди — все это произошло благодаря жертвенности богов. Само человечество есть мачехуалли — те, кто заслужил право вернуться к жизни путем искупления.
— И живут, чтобы отдать этот долг?
— Если упрощенно — да. Этот ритуал служил метафорой общечеловеческой жертвы. А сам приносимый в жертву считался «выполнившим долг».
— А если долг не будет отдан?
— Тогда солнце почернеет, и вселенная прекратит существование. Но я не уверен, что все это напрямую связано с вашим расследованием, инспектор.
— Что интересно… — Ивата достал из сумки фотографии с изображением символа черного солнца. — Возможно, все-таки связано.
Игараси прищурился.
— Хм, черное солнце. Или это затмение?
— Автор рисунков — сам убийца.
— Очень странно. — Игараси взглянул на часы. — Что ж, инспектор, боюсь, я должен поспешить, чтобы успеть на рейс.
— Разумеется. Экзотическое путешествие?
— Я лечу в Пекин, на переговоры. Всего на несколько дней. Предлагаю встретиться снова и обсудить все подробнее.
— Благодарю. Вас подвезти в аэропорт?
— Я уже вызвал такси.
— Я провожу вас.
Игараси закончил сборы, и они оба вышли из кабинета. Пока они шли по коридорам музея, им то и дело попадались экскурсанты и группы школьников.
— Профессор, вы можете сказать мне, какое оружие применялось в подобных ритуалах?
— Как правило, обсидиановое.
— Обсидиановое?
— Оно режет с поразительной точностью. Сейчас хирурги все чаще используют скальпели из этого материала. Их острота совершенна, другого слова не подберешь.
Ивата усмехнулся:
— Слишком изощренно для столь примитивной культуры, а?
Игараси нахмурился, его глаза гневно сверкнули.
— Мезоамериканские культуры не были примитивны, отнюдь. — Он прокашлялся и продолжил в прежней доброжелательной манере: — На самом деле они были весьма продвинутыми во многих областях. Впрочем, к металлургии это не относится, что связано с избытком вулканического камня в Мексике и Гватемале. Он использовался для изготовления самых разных предметов обихода: инструментов, оружия, украшений…
— И для того, чтобы вырезать человеческие сердца.
Игараси ухмыльнулся:
— И это тоже.
Они остановились возле мраморной лестницы, ведущей к главному входу.
— Как вы полагаете, профессор, убийца мог бы сам сделать обсидиановый нож? Это в принципе возможно?
Тот прикусил нижнюю губу и, поскрипывая своими мокасинами, двинулся вниз по ступеням.
— Думаю, мог. Правда, разновидность обсидиана, подходящая для изготовления лезвий, хранится на спецскладах в Мексике, Гватемале и Армении…
Они вышли под моросящий дождь. На оживленной дороге автобусы выплевывали свое содержимое на тротуар: потоки рубашек поло, фотоаппаратов и толстых животов. Игараси подозвал такси. Подъехав, водитель распахнул заднюю дверь. Профессор немного помедлил.
— Должен сказать, инспектор, что история о психопате, разгуливающем по улицам Токио и вырезающем у людей сердца обсидиановым ножом, звучит нелепо.
Ивата криво улыбнулся:
— Счастливого пути, профессор.
Игараси протянул ему для пожатия крупную руку, и они тепло попрощались. Проводив взглядом рассеянный свет красных фар, Ивата задумчиво посмотрел в хмурое небо. И тут он что-то почувствовал на своей ладони. Посмотрев, обомлел: в центре красовалось огромное черное пятно.
