Они остановились в трех шагах друг перед другом. Михаил ощутил внезапный озноб по коже, Гайдуллин улыбается уверенно, в нем чувствуется мощь, что в самом деле пугает.

Обизат вышла из-за дома, в руках по пистолету. Быстро окинула взглядом мужчин, изготовившихся к рукопашной схватке, даже ножи не вытащили из ножен.

– Чисто! – крикнула она звонким девичьим голосом: – Трое подкрадывались, и один лежал с винтовкой. Можно я заберу ее себе?

Гайдуллин бросил на нее взгляд, она опустила пистолеты, затем сунула в кобуры.

– Хороша, – проговорил он, не выказывая тревоги, и снова сердце Михаила сжалось от такой непонятной уверенности противника. – А как они… которые подкрадывались?

– Уже не встанут, – ответила она со злорадством. – Мой повелитель, убей его и поедем обратно. Скоро обед. Пулеметчику я сломала шею.

Гайдуллин усмехнулся.

– Вот так все просто?.. И Макрон откажется от схватки?

– Да ни за что, – ответил Михаил. – А насчет засады нечестно было!

Гайдуллин сдвинул плечами.

– А какая честь в мире адвокатов?

Он сделал шаг вперед, растопырив руки, тут же сменил позицию, руку и ногу выдвинул чуть, цепкий взгляд не отрывается от лица противника, туда важнее смотреть, чем на руки, к мышцам еще когда дойдет импульс, а лицо уже скажет.

Михаил нанес пробный удар, Гайдуллин легко отразил, некоторое время фехтовали, Гайдуллин бил кулаками, ребрами ладоней, локтями, пару раз нанес два быстрых джеба в голову ногами, триумф в его глазах разгорался ярче.

Удары отражает тоже умело, рядовой боец уже упал бы замертво, но Михаил сам в прошлом из элиты спецназа, сейчас взвинчивал темп схватки, но с непониманием видел, что противник не уступает, еще как не уступает! И дело не в элите спецназа, их то ли обучали одни и те же инструкторы, то ли по одним и тем же учебникам, на каждый удар этот гад отвечает контрударом, а его удары становятся все сильнее.

Михаил начал поневоле отступать, Гайдуллин сказал торжествующе:

– Страшно, несокрушимый Макрон?

– Моя бабушка, – ответил Михаил, тяжело дыша, – дралась лучше тебя…

– Но ты хорош, Макрон, – сказал Гайдуллин. – Не хочешь принести мне присягу?

– Что-о? – спросил Михаил в изумлении.

– Оставлю тебе жизнь, – объяснил Гайдуллин. – Будешь у меня младшим командиром.

– Ты сейчас отправишься в ад, – пообещал Михаил. – Прямо в самый большой котел!

Гайдуллин захохотал, Михаил чувствовал, как его удары становятся все точнее и сильнее. Голова уже гудит, во рту соленый привкус, а из разбитой губы потекла струйка горячей крови.

Изловчившись, он в последней отчаянной попытке дал подсечку и, рухнув вместе с ним, захватил горло в локтевой захват, начал душить. Гайдуллин задержал дыхание, пытался извернуться, но Михаил уперся ногами, не давая повернуться.

Гайдуллин хрипел, дергался, глаза его начали закрываться, сопротивление пошло на убыль, Михаил прохрипел, сам едва живой от усталости:

– Прощай…

Гайдуллин затихал все больше, ноги перестали дергаться и начали вытягиваться… а потом резко и внезапно верхние веки поднялись.

Михаил ощутил холод во всем теле, на него взглянули желтые глаза с длинным вертикальным зрачком!

Шея Гайдуллина начала надуваться, Михаил с непониманием ощутил, как его хватка ослабела, сейчас это все равно, как если бы пытался задушить бревно.

Пальцы Гайдуллина ухватились за кисть руки Михаила и оторвали от горла. Михаил торопливо вскочил, с трудом выдернул руку, отступил на шаг.

Гайдуллин поднялся, все еще в человеческом облике, но что-то в нем изменилось, кардинально изменилось, и это не только цвет и форма глаз.

– Сюрприз, – проговорил он страшным голосом. – Закрой рот, Макрон.

Михаил услышал встревоженный вскрик Обизат:

– Берегись!.. Он не человек!

Гайдуллин чуть скосил на нее глаза, тут же перевел взгляд на Михаила. Улыбка на широком лице сделала его еще и уродливее и страшнее.

– Ну ты что, оцепенел, Макрон?.. Ты бы увидел сейчас свою глупую рожу!

Михаил пробормотал:

– Зато не уродливая. Ты кто?

Гайдуллин сказал весело:

– Еще не знаешь, с кем связался?..

– Что, – спросил Михаил, – так никто и не знает, кто ты на самом деле?

– И не узнают, – сообщил Гайдуллин. – Моих людей вы вдвоем убили, а вас я деликатно так уберу… А сердца съем.

– Говна ты нашего съешь, – пообещал Михаил. – Зато вволю. Так кто ты, если не человек?

Краем глаза увидел непонимающее лицо Обизат, если уж она все поняла, то почему не понимает он, ее могучий и всезнающий повелитель…

Гайдуллин ухмыльнулся.

– Теперь уже человек. По крайней мере им считают, да и мне нравится им быть. Ты хорошо держишься, Макрон! Ни капли страха, только недоумение, что удивительно. Вы зря убили моих людей, с ними я бы не стал раскрываться. А теперь что ж… умрете и никто не узнает, что я не совсем человек… Точнее, совсем не человек. Однако, Макрон, я даю тебе шанс. Не надумал принести мне клятву верности?

Макрон поинтересовался:

– А ты ей поверишь?

Гайдуллин ответил с той же торжествующей улыбкой:

– Тебе поверю. Ты всегда был похож на… членов моего клана. За твою честность тебя любили и за тобой шли. Потому я для тебя сделаю исключение. Ты не то что этот расходный материал, который вы с девочкой уложили мордами в землю на вечный покой… Поверь, я за них не в обиде. Их много… Правда, девочку твою заберу, очень уж она хороша. Но все остальное…

Михаил покачал головой.

– Нет уж, Гайдуллин… Ты зря это сказал насчет девочки. Хотя и говорят, все войны из-за женщин, но сейчас ты в самом деле меня обидел.

Обизат вскрикнула:

– Мой господин! Позволь, я его сама убью!

Гайдуллин ухмыльнулся, Михаил покачал головой.

– Обизат, ты его убьешь в гневе, а я накажу по справедливости.

– Как? – спросила она.

– Убью, – пояснил Михаил. – Если без гнева, то это справедливо.

Усмешка Гайдуллина стала чуточку напряженной, наконец исчезла с лица, посмотрел на рассерженную Обизат, затем на Михаила.

– Похоже, – сказал он с угрозой, – вы все еще не поняли, с кем имеете дело… Макрон, ты такой дурак?

Михаил в самом деле ощутил себя дураком, не распознал демона раньше, хотя что-то и чувствовал недоброе, но тот слишком уж вжился в мир людей, да и кто мог заподозрить в умелом вожаке воинского отряда…

– Это ты дурак, – ответил Михаил, уже успокаивая дыхание, – мелкий демон из Геенома! Ты умрешь, Гайдуллин. На этот раз без права на возвращение. Даже твое настоящее имя спрашивать не буду.

Гайдуллин раздулся вдвое, камуфляжный костюм затрещал и сполз клочьями на землю.

– Ты, – прохрипел он страшным голосом, – откуда… и как понял…

– А вот ты не понял, – отрезал Михаил.

Он вскинул руки над головой. Угольно-черный меч возник быстро и страшно. Гайдуллин отступил на шаг с поспешностью, несвойственной его массе.

Лицо перекосило паническим страхом.

– Ты… ты кто?

– Сейчас поймешь, – пообещал Михаил.

Гайдуллин взвыл и прыгнул вперед, вытягивая толстые руки с острыми когтями, Михаил легко отступил в сторону, меч в его руке блеснул коротко и страшно. Обрубленные кисти обеих рук упали на землю.

Демон рухнул, закричал страшным голосом, поднялся на дрожащих ногах. Обизат снова выхватила пистолеты, видя, как из обрубленных культей струйками бьет оранжево-красная кровь и расплывается лужицами у его ног.

– Ты, – прохрипел демон, – ты неужели…

– Ну вот, – сказал Михаил, – нашла коса на камень?

Он взмахнул мечом, демон попытался уклониться, но черное лезвие прошло через его толстую шею с такой легкостью, будто через туман.

Голова скатилась на землю и замерла, глядя на мир мертвыми глазами.

– Все, – сказал Михаил. – Забираем чемоданчик и возвращаемся.

– Погоди, – попросила Обизат, – проверю его карманы.

Ее лицо из румяного стало зловеще-багровым. Михаил вздрогнул, оглянулся. Из окон дома вырывается пламя, кто-то все-таки успел поджечь до того, как пал от руки Обизат, или до того, как она его устранила.

Зрелище горящего дома тревожное и будоражащее кровь, так и кажется, что горят камни. Яростный огонь вырывается из окон, с треском и грохотом переламываются и рушатся поперечные балки, всякий раз рой шипящих искр взметывается до неба. Даже стены стали багровыми, а окна уже не окна, а вход в плавильные печи, где свирепо ревет и плещется море оранжевого огня.

– Видишь, – сказал он, – закончили красиво!..

Она зябко передернула плечами.

– У людей это красиво?

– Все люди обожают смотреть в огонь, – пояснил он. – И греться возле пожаров. А ты нет?

– В аду насмотрятся, – сказала она сердито. – И погреются!

Не оглядываясь, пошла за ним к автомобилю, но Михаил остановился, посмотрел по сторонам.

– Даже не верится, что уже закончили эту беготню. Надеюсь, нас никто не видит…

Обизат засияла и потянулась к нему, привстав на цыпочки, видела в кино, как это делается, взялась за его рубашку и начала вытаскивать из плотно прижатых ремнем брюк.

Михаил опустил голову, их взгляды встретились. В глазах Обизат радостно полыхает зеленое пламя, а пухлые и алые, как спелая черешня, губы приглашающе потянулись навстречу для поцелуя.

– Прекрасно, – сказал он с чувством. – Прижмись ко мне крепче… Отдай все силы мне… Мы с тобой одно целое… Сосредоточься…

Она закрыла глаза, отдаваясь необыкновенно сладкому чувству, прижалась к нему, такому могучему и сильному, а он обхватил ее, сжал, она ощутила как подошвы оторвались от земли, дивное мгновение счастья и радости охватило от макушки до пят…