Она осторожно поглядывала на его суровое лицо, стараясь понять, то ли это и есть прогулка в понимании людей, то ли это то, что люди называют юмором, приколами и еще зачем-то множеством разных имен, хотя непонятно, зачем их столько, если имеют в виду одно и то же.

Михаил поглядывал на спидометр и на уголок навигатора, там быстро сменяющиеся цифры указывают, что главари кланов вот-вот договорятся о разделе власти и приступят к реализации переворота в стране.

Обизат спросила с недоверием:

– А почему не в городе?

– Восток, – пояснил Михаил, – дело тонкое. В городе хоть какая-то, но власть, а вот на землях кланов свои законы. Там законы и демократия, что значит… да ладно, у вас разве не так?

– У нас так, – согласилась она. – Но у вас же вроде…

– У нас еще тот Ад, – сказал он. – А еще Крым и Рим, чего у вас в Аду и не снилось.

Она тоже часто поглядывала в боковое зеркало, но на ровном асфальте дороги почти нет автомобилей, впереди еще пустыннее, там трасса ровная и безжизненная.

Он поймал ее взгляд, пояснил:

– Уже скоро. Вот за теми холмами. Я те места знаю.

Она снова прибавила скорость, стараясь не показывать радости, что ей уже точно разрешено управлять этой чудесной колесницей; она доказала, а ее властелин и повелитель только указывает, как проехать, пока наконец не велел остановить возле груды исполинских камней у подножия пологого холма среди желтых и горячих песков.

Обизат вышла с ним, Михаил поднялся на вершину и лег там, укрываясь за выветренными, как кости динозавров, белыми седыми глыбами.

Внизу открылся вид на полуразрушенный и запущенный лагерь с множеством домиков, сараев, одного ангара с дырявой крышей и единственного уцелевшего каменного здания в два этажа.

На въезде настоящий шлагбаум, а на камнях сидят двое с автоматами на коленях.

– Бинокль надо было захватить, – сказал Михаил с досадой. – Ворона я, расслабился…

Сильно щурясь и старательно напрягая зрение, он всматривался, как на дороге показались четыре автомобиля, притормозили у шлагбаума, но охранники уже вскочили и быстро-быстро подняли его кверху. Автомобили неспешно подъехали к главному входу.

Из черного «Гелендвагена» вышел крупный мужчина, вокруг сразу сгрудились телохранители. Прикрываемый ими со всех сторон, он быстро прошел к распахнутой перед ним двери. Трое с автоматами наготове, что пятились, высматривая опасность, скользнули следом, но из последнего авто вышли еще двое и встали у двери, прикрывая ее спинами.

Минуты через три прибыл второй джип с охраной в виде двух пикапов с пулеметами в кузове. Обизат смотрела то на прибывающих, то на своего хозяина и повелителя, а Михаил буркнул:

– Тоже хороший паук… Как только и думают поладить?

– Если муха толстая и крупная, – пояснила Обизат, – и если одному не справиться, то…

– Тогда да, – согласился Михаил. – Муха не слишком большая, но жирная. Нефть, алмазы, рутений… Насколько я понимаю, там встречаются главные путчисты. В том числе шеф тайной полиции и хотя бы один-два генерала из окружения президента… это минимум, иначе не получится…

Жаль, снайперскую винтовку пришлось оставить в прежнем автомобиле, мелькнула мысль, мог бы попытаться снять одного-двух из вожаков, а лучше больше. Все как на ладони, место выбрали тайное, да и то на один раз, курды к нынешнему президенту относятся враждебно, потому что он из клана мусаров, с которым здесь соперничали, а то и воевали последние четыреста лет, традиции священны.

Ворваться туда и попробовать уничтожить заговорщиков грубой силой не выйдет, их слишком много…

Он сказал с неохотой:

– Оставайся здесь, а я подберусь поближе. Одно дело послушать Сильверстоуна, другое – оценить, насколько это серьезно. Он мог и ошибиться, и соврать.

Она воскликнула жарко:

– Мой господин! Может, лучше пойти туда и всех убить?

– Нельзя, – ответил он с сожалением. – Хоть и хочется.

– Почему?

Он напомнил со вздохом:

– Нельзя выказывать мощь, которой не обладают эти люди. Не из благородства, понятно, это осталось только в дремучем и вечно отстающем от нечистой поступи прогресса Аду…

– Тогда почему?

– Никто в мире, – напомнил он, – не должен знать о нас, у кого мощи больше, чем у них. Это сразу вызовет волнения и даже панику по всему миру. Кроме того, может и не получиться.

Она снова спросила по-детски простодушно:

– Почему не получится?

– Обизат, – сказал он тихо, – ты была уверена, что твоя защита устоит. Но первая же противотанковая в упор… помнишь, рана в живот? Извини, что напоминаю, но, думаю, под прицельным огнем со всех сторон даже защита Князя Ада истончится и пропустит смертоносные пули.

Она в самом деле побледнела, вспомнив тот смертоносный выстрел Азазеля, что швырнул ее оземь, сразу беззащитную, слабую и трепещущую.

– Хорошо, – ответила она послушно, – буду ждать, мой господин.

Из здания вышел в окружении охраны один из лидеров боевиков, то ли запросил слишком высокую цену за участие в перевороте, то ли не устроил предложенный пост в будущем правительстве.

Михаил наблюдал, как он прошел к джипу с маскировочной окраской, охранник почтительно распахнул перед ним дверцу.

Обизат прошептала над ухом:

– Что, вот так и уедет?

– Только оттуда, – ответил Михаил. – Пойдем.

Она побежала за ним, крохотный автомобиль развернулся и помчался по дороге, набирая скорость.

Михаил быстро проскочил вдоль гребня скалы, он полого поднимался, а когда Обизат догнала, уже поняла, что дорога проходит как раз вдоль каменной стены, где Михаил остановился.

– Теперь стреляй, – велел он, – во все, что движется. Но зря не рискуй. Здесь элита, стрелять умеют и любят.

Она кивнула, повелитель говорит строго и очень серьезно, весь напряжен и собран, и она перевела дыхание, напоминая себе, что все-таки ее главная задача – охранять своего господина, который даст ей ребенка, а она будет носить его в своем чреве на радость и гордость клана.

Михаил торопливо просчитывал скорость автомобиля, вдоль каменной стены идет по прямой и почти не снижает скорость на поворотах, прыгать надо метров с шести, не промахнуться бы…

Задержав дыхание, оттолкнулся от каменного подножия. Падение показалось слишком замедленным, но сообразил, что всего лишь в состоянии стресса ускорились его реакции, что просто спасительно. Так же странно неспешно грохнулся на капот. За лобовым стеклом мелькнуло ошарашенное лицо водителя в камуфляжном комбинезоне.

Одним ударом пробил стекло и достал кулаком в лоб. На правом сиденье пассажир только-только начал поворачивать голову, Михаил сказал люто:

– Драсьте!

Он швырнул труп водителя прочь, Обизат моментально оказалась на той стороне и, точно таким же движением, копируя повелителя, выбросила тело второго боевика и прыгнула на правое сиденье.

– А вот теперь начнем, – сказал Михаил с яростью. – Помни, наших там нет!

Автомобиль под его рукой развернулся и резко набрал скорость. Часовые у шлагбаума стоят в расслабленных позах, один повернулся, удивленный, почему это джип возвращается, что забыли…

Михаил, держа баранку одной рукой, высунул руку с пистолетом, а Обизат, копируя его, как мартышка, сразу же начала палить из двух пистолетов.

Джип снес шлагбаум, как соломинку. Михаил погнал через пустое пространство двора к зданию, Обизат стреляет быстро и яростно, Михаил видел, как после каждого выстрела кто-то из выбегающих навстречу охранников падает, роняя оружие.

Сам он стрелял по своей стороне, сзади со звоном вылетело стекло, одна из пуль разбила зеркало заднего вида.

Михаил ударил по тормозам возле лесенки черного входа, джип резко остановился. Обизат выскочила одновременно с Михаилом, он взбежал, грохоча подошвами по металлическим ступенькам, на втором этаже ударил плечом в дверь. С той стороны пронзительно скрипнул выдираемый с болтами засов.

Там комната с двумя дверьми, Михаил кивнул Обизат на левую, сам метнулся к другой.

– Зря не рискуй! – крикнул он на бегу.

В комнате, куда вбежал, двое с автоматами ждут в тревожном ожидании. Торопливо развернулись в сторону двери, готовые к стрельбе, однако двигаются как в замедленной съемке, он успел нажал на скобу дважды и бросился ничком.

Две автоматные очереди прозвучали над головой, пули с визгом застучали в стену. Он вскочил и, перепрыгнув тела, пробежал на ту сторону.

За дверью крик, шум, топот ног, действовать нужно как можно быстрее, не давая опомниться, иначе возьмут в кольцо и навалятся разом, джигит дорожит не жизнью, а честью.

Он пинком открыл дверь и, пригнувшись, открыл стрельбу, быстро-быстро выбирая самые опасные цели, где автоматы уже направлены в его сторону, а затем всаживая пули в тех, кто пока смотрит в другом направлении, а теперь очень замедленно начинает поворачиваться к нему.

Все кажется замедленным, даже звуки стали растянутыми. Противник, пораженный пулей в лоб, еще долго стоит, медленно закидывая голову, кровь уже выбрызнулась из пробитого затылка, а он только начинает, как в неспешном танце, плавное движение в направлении к полу.

– Всем бросить оружие! – прокричал он страшным голосом.

В ответ прозвучала очередь сверху, там по лестнице сбегают с третьего этажа трое с автоматами в руках.

Он выстрелил, метнулся под укрытие стены, по лестнице сбежали уже не трое, а, судя по топоту, пятеро. Он вздохнул трижды глубоко и быстро, насыщая мозг кислородом, выдвинулся из-за стены и моментально открыл стрельбу.

Один успел дать ответную очередь. Михаил охнул, в плечо и руку ударили две раскаленные пули. Пальцы разжались, пистолет выскользнул.

– Сволочь…

Он сцепил челюсти и поспешно нагнулся, торопясь поднять пистолет левой рукой, но один из боевиков с разгона прыгнул и ударил прикладом в затылок.

Сильный удар обрушил лицом на пол, боевик навалился сверху, огромный, тяжелый и очень жилистый, таких держат возле босса как последний ресурс для рукопашных схваток.

Михаил уперся лбом в камень пола и, закинув руку назад, словно хватаясь за рукоять меча за спиной, цапнул боевика за кисть, но тот лишь сильнее сжал ему шею.

– Попался, франк…

Михаил стиснул сильнее, потянул на себя вниз, боевик прохрипел:

– Да что ты за…

Михаил сбросил его рывком, с силой ударил в лицо, ломая хрящи и кости, и, подхватив пистолет, помчался со всех ног к лестнице.

Сверху прогремели три выстрела один за другим. Он ощутил, как одна из пуль ударила снова в то же самое плечо, только теперь сзади, зарычал от боли, но выстрелил в ответ и побежал наверх.

Пулевая рана на правой кисти затянулась, оставив после себя жгучий зуд, плечо горит, словно там прижгли раскаленным железом, но Михаил чувствовал, как торопливо затягивается рана, взбежал на третий этаж, готовый к стрельбе.

И остановился. Возле двери, где обычно дежурят телохранители, пусто, а это значит, они тоже в комнате зачинщика переворота, плюс к тем, кто всегда прикрывает босса.

Если ворвется, сразу попадет под ураганный огонь, а еще неизвестно, что будет, если пули попадут не в грудь, а в голову, в глаза.

Он прокрался вдоль стены, прислушиваясь изо всех сил к шорохам по ту сторону, торопливо заменил обойму на запасную, что помечена буквой «Б», бронебойные.