Проверив, сколько в баке топлива, он тронул педаль, автомобиль слушается легко и даже с готовностью, дорогая штучка, не каждый европейский бизнесмен может позволить себе такую роскошь, а бедуины с автоматами за плечами легко пересаживаются с верблюдов за руль элитных машин. В поисках разворота проехали с десяток километров. Наконец удалось развернуться на узкой горной дороге.

Обизат счастливо посматривает по сторонам, Михаил вел автомобиль на предельной скорости, а сбросил, только когда подъехал к двухэтажному дому, окруженному небольшой изгородью.

– Бесцельная беготня, – сказал он с раздражением. – Как это раздражает!

Обизат робко спросила:

– Но эта беготня… зачем-то нужна?

– Увы, – ответил он, – без беготни не выжить. Пока бегу – живу. Живу – пока бегу. Вот кредо выживания людей. Потому пойду в холл в одиночку. Так меньше внимания. Присоединяйся, если хочешь, чуть позже.

– Конечно, хочу, – воскликнула она обидчиво.

– Выжди малость, – напомнил он.

Он чувствовал ее взгляд, когда вышел из автомобиля и шел к подъезду дома прямой и с развернутыми плечами, уверенный и беспечный, хотя мелькнула мысль, что пора возвращаться к Азазелю, что-то он завяз здесь, да еще и девочку впутал.

Впервые на расстоянии почувствовал, что попал под прицел двух видеокамер, фиксируют каждое движение. На крыльце у двери могучего вида охранник сложил руки на груди, загорелый и сухощавый, похож на местного, но что-то подсказало Михаилу, что прибыл из Европы, даже если араб или турок.

Михаил сказал дружелюбно:

– Привет! Меня прислали наниматься к вам в охрану. Как тут хозяин платит?

Охранник буркнул.

– Если наниматься, то не к хозяину, а к начальнику охраны. Зайди и жди в холле. Он выйдет.

– Спасибо, – поблагодарил Михаил.

Он потянул ручку двери на себя, переступил порог, сразу очутившись в атмосфере Европы: чистый кондиционированный воздух, приятная прохлада, плотные жалюзи прикрывают окна, отсекая нещадный солнечный свет.

У ведущей на второй этаж лестницы двое охранников в джинсах и рубашках с короткими рукавами, на ногах кроссовки вместо туфель, спортивные ребята, что собрались на тренировку, вот только ремни с кобурами на поясе, из которых торчат рукояти армейских пистолетов и ножны с десантными ножами.

Михаил не успел открыть рот, как один сказал резко:

– Стой, кто такой? По какому делу?

Михаил улыбнулся как можно дружелюбнее.

– Пригласили в охрану, – ответил он. – Есть рекомендательное письмо к вашему хозяину от моего прошлого нанимателя.

Оба уставились в него с неприязнью. Из левой двери в холл вошел крупный мужчина, на полголовы выше Михаила, шире в плечах, а дорогой костюм не в состоянии скрыть валуны плеч и широкие плиты грудных мышц. Руки, как сразу бросилось в глаза, толстые, как бревна.

Он спросил резко:

– Что?.. В охрану?.. У нас полный комплект.

– Возможно, – сказал Михаил, – кто-то идет на вылет?.. Надо же заменять более сильными?

Охранники посмотрели на здоровяка, Михаил понял, что тот старший, а тот поинтересовался с сомнением:

– Это ты сильнее?.. Хорошо, сумеешь пройти мимо меня, иди!

– Легко, – ответил Михаил.

Он сделал шаг, здоровяк вытянул руку, Михаил умело перехватил на прием, нажал, но с тем же успехом пытался бы переломить ствол толстого дерева.

Здоровяк двинул кулаком другой руки, Михаил подставил плечо, однако удар был такой, будто налетела электричка. Хрустнул сустав, стегнуло болью. В глазах противника мелькнуло злорадство, а оба охранника довольно заржали.

Михаил стиснул челюсти, он считался умелым бойцом даже среди умелых, начал наносить удары, но здоровяк оказался, помимо того, что крупный и весь в тугих мышцах, еще и хорошим бойцом. Михаил трижды пропустил тяжелые удары, что могли бы выбить дух, не будь усилен элементалем, но самому не удавалось ни провести прием, ни подловить на удар, здоровяк умело уклонялся, а сам атаковал быстро и мастерски.

Некоторое время обменивались разящими ударами, дважды падали, сцепившись, продолжая осыпать друг друга ударами, вскакивали, оба охранника с горящими восторгом глазами верещали в азарте.

В холл вошла Обизат и замерла. Оба охранника, надо отдать им должное, заметили ее сразу, но она застыла, глядя на схватку, и они тоже с восторгом смотрели, как здоровяк попытался достать Михаила мастерским ударом ноги в голову.

У Михаила загудело в черепе, потому сделал вид, что удар сокрушил, покачнулся. Здоровяк чуть расслабился, и тогда Михаил с огромной силой, подключив мощь элементаля, страшно ударил кулаком в левую часть груди.

Кости хрустнули, словно удар пришелся в коробку с печеньем. Здоровяк содрогнулся, словно дерево, в которое угодил падающий с горы камень, остановившимися глазами уставился в Михаила.

– Ты чуть меня не убил, – сказал Михаил громко, чтобы услышали охранники. – Но я опередил…

Он отступил, тяжело дыша, здоровяк покачнулся и завалился лицом вниз, и только тогда оба охранника схватились за пистолеты.

Михаил прыгнул, уже чувствуя, как пробудился зверь, однако Обизат, двигаясь как молния с красной прической, срубила обоих безжалостными ударами в основание черепа.

– Наверх, – велел Михаил.

Лестница неохотно повела на второй этаж, массивная и с широкими ступенями. Перила тоже настолько широкие, что если попытаться съехать на них, задницу надвое раздерешь точно.

Ступеньки из серого гранита с красными крапинками, а дверь на той стороне вымощенной мрамором веранды смотрится как церемониальная арка для королевских выходов.

Михаил прошептал на бегу:

– Теперь все быстро и тихо!.. Нужно добраться до кабинета наверху и не дать никому сбежать!

– Я прослежу, – ответила она.

У двери кабинета Михаил встал от нее слева, крикнул:

– Панас!.. Это я, Макрон!.. Мне нужно с тобой поговорить!.. Выйди, и никто не умрет!

Обизат затаила дыхание, Михаил знаками показал, чтобы не стреляла без команды.

Некоторое время прислушивались оба, Михаил сказал с разочарованием:

– Не хотят общаться… Ладно, действуем по инструкции…

Он быстро заменил обойму на ту, на которой остроглазая Обизат сразу усмотрела красную точку, вскинул пистолет, направив в стену.

Обизат охнула:

– Господин… ты видишь за стеной?

– Чувствую, – ответил Михаил. – Мужчины тоже бывают чувствительными натурами.

Он дважды выстрелил, пинком распахнул дверь и ворвался, держа пистолет перед собой.

В трех шагах от двери на полу, заливая ковер кровью, корчатся двое охранников, а из-за стола поднялся с поднятыми руками бледный и трепещущий бородач, который вел собрание и давал поручения Рамиру.

Он старался держаться невозмутимо, в прищуренных глазах Михаил увидел злость и выжидание промашки противника.

– Шаг в сторону, – скомандовал Михаил. – Даже и не смотри в ящик стола!..

Бородач выдохнул:

– Макрон…

Михаил сказал резко:

– Думаешь, бороду отпустил, тебя не узнают?.. Тебя все тайные службы мира ищут!..

Панас смотрел на него неподвижно, но Михаил уловил в его прищуренных глазах нечто затаенное, тут же уточнил:

– Кроме тех, с кем сотрудничаешь. Или вообще на них работаешь? А то и на две-три сразу?.. То-то всегда выскальзывал из всех передряг!

Бородач возразил с ленцой:

– Ну почему же… Был случай, когда меня освободили прямо в зале суда. За неимением улик.

Михаил сказал со злостью:

– Сейчас у нас улики тоже хлипкие. Потому ты сам напишешь признание в перевороте. Что и как ты для него сделал, кого завербовал, кто передал тебе деньги, кто из местных покровительствует, где держишь наворованное… подробно, чтобы легко проверить…

Обизат сказала голосом персонажа какого-то фильма:

– Где закопал трупы, как доказательство, что это сказал именно ты.

Бородач расхохотался:

– Твоя девочка шутит?

Михаил ответил без улыбки:

– Панас, я давно не тот, каким был раньше. Вот, чтобы тебе стало яснее…

Он перевел взгляд на одного из стонущих телохранителей, тот начал приподниматься на дрожащих руках, уже водил по сторонам взглядом в поисках выпавшего пистолета.

– Ну-ну, – подбодрил Панас с интересом.

Михаил кивнул Обизат. Она выстрелила молниеносно, хотя мгновение тому держала на прицеле Панаса.

Голову охранника отбросило назад, словно ударили молотом. Кровь выплеснулась из развороченного затылка.

Панас побледнел.

– Макрон… это незаконно!

Михаил кивнул.

– Что, правда?.. Подписываешь?

Панас ответил сквозь стиснутые челюсти.

– Ни за что…

Михаил повернулся ко второму, точно так же вытянул руку с пистолетом, черное отверстие дула посмотрело тому прямо в лицо. Охранник побледнел, умоляюще посмотрел на хозяина.

– Босс…

– Молчи, – велел Панас. – Он это не сделает!

– Ты так ничего и не понял, – сказал Михаил.

Стрелять он не стал, берег бронебойные патроны, кивнул Обизат. Выстрел грянул немедленно, а Михаил продолжал держать на прицеле бородача.

Тот, уже смертельно бледный, проговорил с трудом:

– Макрон, я тебя в самом деле не узнаю… У тебя раньше не было права на самосуд…

– У тебя же есть, – ответил Михаил. – На самосуд и все такое?.. Как только ты из Панаса стал Панас-оглы!.. Или уже Панас-бек? Вот и мы тоже… присвоили, как и надлежит в свободном демократическом государстве со старыми устоями чести и права. Ты поднялся по карьерной лестнице… и мы тоже. Пишешь признание?

Панас покачал головой.

– Нет. Мне тогда вышка.

– Не сразу, – пояснил Михаил. – Будет долгий суд. Потом, даже если признают виновными по всем статьям и приговорят к высшей мере, все равно затянется на годы. Апелляции, пересмотры дела, уточнения… А это все-таки жизнь. И надежда на какое-то чудо. Ну там амнистия, революция, метеорит разрушит половину тюрьмы, а ты сбежишь с остальными…

Панас подумал, покачал головой.

– Нет.

– Подумай, – сказал Михаил. Он указал взглядом Обизат, она молча выстрелила ему в колено. Панас вскрикнул, рухнул на пол и согнулся от боли, ухватившись за раненое место.

– Что ты делаешь…

– Да ладно, – ответил Михаил, – сейчас такие протезы делают! Фрики готовы здоровые ноги отрезать, чтобы поставить из красивой металлокерамики!.. Но ты подумай хорошенько. Я милосерден настолько, что самому противно… Мог выстрелить в твои семенники! Так они у тебя называются? Или гениталии? Да и сейчас могу. Кстати, их пока не протезируют, хотя многие о таком мечтают.